Лабиринт

ЗАМКНУТОЕ ПРОСТРАНСТВО

– А? Где мы? Мы в больнице? – прерывисто и нервно спросил Виталик.

– Всё хорошо, мы здесь. Мы в медпункте завода. Ты в порядке? Как себя чувствуешь?

– Владислав Викторович мёртв? Вы нашли его?

– По правде говоря, мы думали, что ты нам скажешь, где он. И почему он должен быть мёртв? Что здесь произошло? – спросил я.

– Мёртв, наверное, потому что умирал у меня на руках. Там, у генератора. Вы его видели? Он ещё там?

– Боже, сейчас проверим! – сказал Сергей Александрович, резко дёрнувшись в сторону двери.

– Нет! Нет, нельзя! Не подходите к зданию! – заорал Виталик, скорчившись от боли, которой скрутило всё его тело при попытке приподняться с кровати. – Не ходите туда!

– Почему? – спросил Сергей Александрович, остановившись.

– Не знаю, что там такое, но он умер через минуту после того, как туда вошёл.

– Так, Виталик, ты не переживай! – я положил ему руку на плечо, стараясь уложить обратно на койку. – Мы сейчас с Сергеем Александровичем выйдем и издалека посмотрим, что там. Обещаю, что подходить не будем. Ты сказал, что Владислав Викторович рядом со зданием? Или он внутри?

– Рядом, метрах в трёх от входа. Я вытащил его, когда он упал в дверях, пытаясь выйти оттуда.

– Понял. Сейчас посмотрим, – сказал я, и мы втроём с Сашей и Сергеем Александровичем вышли на улицу. Подойдя ближе к зданию с генератором, мы действительно обнаружили на земле перед прикрытой дверью засыпанное снегом тело Владислава Викторовича, лежащее на спине с раскинутыми в стороны руками и ногами.

– Вот почему мы сразу его не увидели – снегом присыпало. Давайте поближе посмотрим! – Саша с энтузиазмом направился в сторону трупа.

– Виталик сказал не подходить к зданию! – я придержал Сашу рукой. – Не нужно подходить к телу для того, чтобы понять, что он мёртв. Если и сразу не умер, то уже от холода окочурился. Посмотрите, даже снег на нём не тает – выходит, что остыл уже. Давайте лучше поговорим с Виталиком, что же здесь случилось, и затем разберёмся, как поступить. Думаю, что вообще не стоит трогать тело, чтобы полицейские потом могли всё объективно зафиксировать.

Вернувшись в палату Виталика, вокруг которого сидели Лера, Лёша и Пётр, мы с прискорбием констатировали, что Владислав Викторович действительно мёртв и его тело лежит на земле рядом со зданием генератора. Повисло давящее на уши молчание, прерываемое тяжёлым дыханием Виталика.

– А теперь расскажи, пожалуйста, что здесь произошло! – после минутной паузы обратился я к Виталику, который начал свой неспешный рассказ:

– Сегодня ночью была смена Вити, и я спал. Он разбудил меня, сказав, что генератор заглох и свет отключился. После того, как он пошёл посмотреть, в чём дело, я сообщил по рации Владиславу Викторовичу о том, что случилось, и задремал, так как не придал произошедшему особого значения. Генератор у прошлой смены тоже вставал, но они его перезапускали, и он работал без проблем. Да и Владиславу Викторовичу я сообщил об этом лишь постольку, поскольку он приказал говорить ему обо всех внештатных ситуациях, которые происходят на заводе.

Проснулся я, когда услышал шум подъезжающей машины и лай Матвея. Это был начальник, и я пошёл открыть ему ворота, чтобы он смог заехать. Впустив его, я осознал, что Вити до сих пор нет, и, описав ситуацию Владиславу Викторовичу, мы пошли с ним к генератору, чтобы помочь Вите, который, очевидно, был ещё там и пытался возобновить подачу электричества.

Я чуть отстал от начальника, так как прикрывал за въехавшей машиной ворота, и когда подходил к зданию, заметил, как Владислав Викторович, держась за горло, упал в дверях, пытаясь выползти из здания. Увидев это, я сразу подбежал к двери и оттащил его. Выглядел он ужасно: выпучив глаза, он, весь покраснев, с пульсирующими венами на висках и шее, жадно вдыхал воздух. Я не знал, как ему помочь, но через несколько мгновений он обмяк, потеряв сознание. По должностной инструкции я начал делать ему искусственное дыхание и затем, когда почувствовал, что его сердце не бьётся, начал делать сердечно-лёгочную реанимацию. Через пару мгновений после начала я почувствовал, что тоже поплыл. Поняв, что сам сейчас могу потерять сознание, я побежал к машине и поехал к вам в лагерь, чтобы попросить о помощи, но по мере движения мне становилось только хуже. Голова болела и кружилась, в висках стучало, и, едва не доехав половину подъёма в гору, я, судя по всему, потерял сознание. Очнулся я незадолго до того, как услышал вас с Лерой. Может, и вовсе проснулся от вашего голоса. Ну а затем вы знаете, что было.

Единственное… когда я выезжал с территории, то во время поворота в сторону шахты свет фонарей машины на мгновение упал на дорогу, ведущую к заводу, и осветил два силуэта людей, стоящих на ней. У меня тогда аж мурашки по телу пробежали… Я не стал останавливаться. Чёрт знает кто это. У меня не было ни желания, ни возможности поговорить с ними.

– А как они выглядели? – спросила Лера.

– Я… я не помню. Видел их лишь мгновение. Стояли, держась за руки, и не двигались. Я их раньше не видел, но их невозмутимый равнодушный взгляд и блеск в глазах… ох, выглядели они совсем не дружелюбно. Я вдавил педаль газа в пол, по большей части для того, чтобы скорее уехать от них, нежели быстрее попасть к вам.

– А когда ты был у здания с генератором, ты запах какой-нибудь чувствовал? Было ли что-то необычное? Генератор гудел? Витя был внутри? – спросил я.

– Ничего необычного: чувствовал лёгкий запах дизельного топлива, который был там и раньше, здание визуально тоже было в порядке, хотя, темно же было, в лучах фонарика сложно было хорошо всё рассмотреть. Звука генератора я не помню, но, в любом случае, если бы он работал, то был бы свет и фонари на территории горели, а света не было. Витю я не видел, но и в здание я не заходил. Может, он до сих пор там.

– По описанию похоже на отравление угарным газом, – умозаключил я. – Если генератор был неисправен, то перед поломкой он мог создать высокую концентрацию угарного газа в помещении.

– Это невозможно! – сказал Пётр. – Система вывода отработавших газов находится снаружи здания. Там же труба пятиметровая наверх уходит – через неё и выводится всё. Я этот генератор вдоль и поперёк знаю.

– Если была нарушена герметичность выхлопной системы, то отработавшие газы могли поступать напрямую внутрь здания. И если был неисправен датчик кислорода и его подавалось меньше положенного, то топливо могло не догорать до углекислого газа, – ответил я. – Так или иначе, угарный газ потенциально мог скопиться в здании, а иных причин, дающих такие последствия, которые мы с вами наблюдаем, я предположить не могу.

– Но это же не настолько опасно. Разве нет? – спросил Лёша. – Я слышал, что при отравлении угарным газом голова начинает болеть, и не более того.

– Это если концентрация низкая. И вот тебе типичный пример, – я указал на Виталика. – Немного вдохнул, пока вытаскивал упавшего в дверях Владислава Викторовича, и голова болит, а затем сознание потерял. Но если концентрация высокая, то одного-двух вдохов достаточно для мгновенной смерти.

– И что нам делать? – спросил Сергей Александрович. – Если Витя пошёл чинить генератор и его с тех пор никто не видел, то, судя по всему, он лежит мёртвый внутри.

– Надо ехать в город, отвезти Виталика в больницу и вызвать полицию со скорой помощью, чтобы они всё зафиксировали. Если это действительно был угарный газ, то жизни Виталика сейчас ничего не угрожает. С каждым последующим часом ему будет становиться только лучше, но в больнице могут ускорить процесс восстановления. Да и ушибы его посмотреть квалифицированным людям нужно. А Вите так же, как и Владиславу Викторовичу, мы уже не можем помочь.

– Ладно, давайте тогда выезжать! – сказал Сергей Александрович.

– Слушайте, я, может, немного не в тему скажу, но жрать так хочется, что сил нет! Может, пообедаем? – робко спросил Саша. – С Виталиком всё нормально, кстати, ему, наверно, тоже поесть надо, а остальные потерпевшие уже точно никуда не торопятся.

– Я не против. Действительно есть хочется! – сказал Пётр. – Давайте спокойно всё обдумаем.

– Ладно, но как мы в город поедем? Машина перевёрнута и не заводится.

– Ну как, в Ангаре два Урала стоят: сядем и поедем. Только их заправить нужно, а то с пустыми баками стоят! – сказал Сергей Александрович и запнулся. – Заправить нужно из общей цистерны, которая находится в здании генератора.

– Думаете, что туда уже можно заходить? – спросил Саша.

– Судя по описанию Виталика, концентрация угарного газа была высокая. Пётр, а вентиляция там есть?

– Конечно! Только она принудительная и работает от генератора. Раз генератор встал, то вентиляции почти нет. Там ближе к потолку есть отверстия, закрытые сеткой, через них небольшой поток воздуха имеется, но не сильный.

– И дверь почти закрыта, – заметил я.

– Да, там доводчик, но он не до конца захлопывает дверь, износился уже.

– Если вентиляции в комнате с генератором почти нет, то угарный газ оттуда никуда не ушёл. У него плотность близка к плотности воздуха, поэтому выйти из отверстия рядом с потолком он вряд ли бы смог. Более того, он настолько токсичен, что, чтобы туда идти, нужно быть полностью уверенным, что его там нет, – я чесал щетину в размышлениях и смотрел на остальных.

– Да, патовая ситуация! – заметил Лёша. – Есть идеи, что делать? Может, пешком до города дойдём?

– Слушайте, так а зачем нам топливо из цистерны брать? Давайте с Патриота сольём! – воскликнула Лера.

– В нём бензин, а Уралы дизельные. Не подойдёт, нужно из цистерны брать! – сказал Пётр.

– Ну давайте тогда вместе перевернём внедорожник и поедем.

– Ты же говорила, что он не заводится.

– Так он же завёлся, а потом заглох. Наверное, ничего серьёзного. Думаю, ты сможешь разобраться! – сказала Лера Петру.

– Так он всё-таки у вас завёлся? А в какой момент он перестал работать?

– Мы его завели, он проработал пару минут и заглох. С тех пор больше не заводился.

– Ну вы красавчики, конечно. Зачем заведённым-то оставили? Машина же перевёрнута! – с недоумением сказал Пётр.

– А что такого? Завелась же ведь! Думали, что прогреем, пока переворачиваем, – ответил я.

– Не смогу я её здесь починить. Топливо из бензобака забирается со дна, а в перевёрнутом виде получается, что с верха бака. Бак был полон, наверное, чуть больше, чем наполовину, и вы, оставив двигатель работающим, закачали воздух в бензовод.

– Давайте заведём, когда перевернём. Если машина будет в нормальном положении, то бензин снова начнёт закачиваться, как надо, – ответила Лера.

– Не начнёт. Начал бы, если бы двигатель работал, но двигатель не будет работать, так как в бензоводе воздух, а не бензин. Нужно принудительно прокачать бензин по бензоводу, чтобы он до двигателя дошёл, а уже потом заводить. В автосервисе это не очень сложно сделать, но здесь… может, и можно, но я же не автослесарь, понятия не имею, как это подручными средствами провернуть, – ответил Пётр.

– Ладно, братцы, давайте уже что-то делать! – ответил я. – Я попробую разобраться с генератором и угарным газом. Пётр, ты поможешь? Кто-нибудь посидите с Виталиком, и давайте уже пообедаем.

– А как пообедаем, если электричества нет? Микроволновка не работает, а плита, стоящая в столовой, электрическая, – заметил Саша.

– Ну это уж не проблема! – сказал Лёша. – Мы же в походе. Разожжём костёр и приготовим.

– Пётр, останься здесь! Нужно поговорить! – сказал Виталик, когда все начали расходиться.

Когда мы вышли на безлюдную улицу, посреди которой лежало тело Владислава Викторовича, я, думая о тех двух людях, которых видел Виталик, вдруг всем нутром ощутил то, что за территорией завода может скрываться опасность и лучше наглухо запереть ворота, о чём и попросил Сергея Александровича. Впрочем, опасность могла подстерегать нас и внутри территории.

– Не знаю, кого он видел снаружи, когда уезжал посреди ночи к нам, но в любом случае здесь быть никого не должно, – сказал ему я. – Когда мы с Лерой сюда пришли, то посторонних следов на снегу не было, но, судя по рассказу Виталика, снег пошёл позже, а это значит, что незваные гости, которых он видел ночью, могут быть где-то здесь.

– Думаешь, что это диверсия и кто-то специально это всё устроил? – тихо спросил Сергей Александрович, запирая ворота.

– Сложно сказать. Кому нужен простаивающий завод? Да и вообще, я не на сто процентов уверен, что здесь действительно кто-то был – при отравлении угарным газом возможны галлюцинации. Двое держащихся за руки людей с блестящими глазами, стоящих посреди ночи в горах, – звучит не очень правдоподобно.

– И всё-таки нужно быть начеку! – заметил Сергей Александрович.

Через десять минут работа вовсю кипела: Сергей Александрович, Лера и Лёша готовили на костре обед, Саша присматривал за Виталиком, а мы с Петром думали над тем, как нам пробраться в здание, наполненное угарным газом. Солнце стояло относительно высоко, и территория завода освещалась отражённым от заснеженной соседней горы солнечным светом. Если бы не труп, лежащий в десяти метрах от нас, и ещё один, который, вероятно, лежал внутри здания, то сложилась бы прекрасная картина идеального отдыха на природе: ещё бы волейбольный мяч был с собой, и сыграть всей компанией можно бы было.

– Насколько близко мы можем подойти? – спросил Пётр, когда мы с ним стояли посреди территории.

– Не знаю, но лучше ближе не подходить, пока мы не решим, что делать. Наша задача – проветрить помещение.

– А мы не отравимся здесь все, если наружу угарный газ выпустим?

– Ветер достаточно сильный, чтобы его быстро раздуть по территории и унести далеко отсюда. К тому же, смешиваясь со свежим воздухом, концентрация яда резко снизится, и он будет не столь опасен. Тем не менее, ты прав, когда начнём что-то делать, то лучше всех завести внутрь хозяйственно-бытового здания и запереться на некоторое время. Здание с генератором с виду не очень большое. Там внутри насколько пусто?

– Насколько я помню, внутреннее помещение около тридцати квадратных метров по площади… да, тридцать два метра. Чуть меньше, чем шесть на шесть. Там в дальнем от входа правом углу цистерна на две c половиной тонны дизеля и ближе к центру помещения сам генератор. Сопутствующие прибамбасы типа выпрямителя тока по левой стенке расположены.

– Отсюда видно, что сверху по три форточки, как они открываются?

– Те, что видим – глухие, их не открыть, но на задней стенке, которые со стороны трубы, имеются две форточки, которые можно открыть вручную изнутри. Там табуретка есть, с неё можно дотянуться.

– Если только дверь откроем, то сквозняка не будет, нужно форточки открыть. То, что они с противоположной от двери стены, нам на руку – лучше проветрится.

– Но как же туда войти, если там яд? – размышлял Пётр. – Придумал! У нас в цеху в основном здании есть пара противопожарных уголков, там противогазы были!

– Какие?

– В смысле, какие? Обычные, я не знаю.

– Пойдём посмотрим!

Аккуратно пройдя здание, в котором находился генератор, мы вошли в основной производственный зал. Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось, и кажется, что после того, как мы вчера отсюда вышли, никто сюда больше не заходил. На пыльном полу даже остались следы наших ботинок. Пройдя направо от входа в почти полной тьме, мы открыли красный висящий на стене шкаф и достали лежащий в нём противогаз. «Гражданский газодымозащитный противогаз» – гласила этикетка на нём.

– Ну что, попробуем? – спросил Пётр.

– Ты уверен, что он от угарного газа фильтрует? – усомнился я. – Знаешь, если нет, то, войдя в здание, мы умрём так же быстро, как и Владислав Викторович.

Пётр смотрел на меня с сомнением и изумлением. Видимо, он ранее не задумывался о том, что противогазы могут что-то не фильтровать во вдыхаемом воздухе. – Я не знаю. А проверить как-то можно?

– Давай мы наденем на тебя противогаз и обмотаем верёвкой. Я буду стоять снаружи, и если ты потеряешь сознание, то я тебя вытащу. Проверим, работает ли противогаз.

– Что?! Нет! – Пётр округлил глаза и даже отстранился от меня, как будто я собирался его схватить и действительно закинуть в здание с генератором.

– Да шучу я! – рассмеялся я, и мой хохот эхом отразился от стен огромного зала, в котором мы находились. – Ладно, если серьёзно, то давай исходить из того, что они не защищают от угарного газа. Хотя, надеть их не помешает, может, помогут. С другой стороны, угарный газ опасен только, если им дышать. Помещение небольшое, и если задержать дыхание, то можно успеть всё открыть.

– Ты предлагаешь просто задержать дыхание?

– Да! – ответил я. – Другого выхода я не вижу.

– Ладно. Но, знаешь, не нравится мне всё это. А что если ты ошибся и там не угарный газ, а что-то иное? – Пётр смотрел на меня так, как будто это я был источником этого угарного газа. Боится – по взгляду понятно, что трусит.

– Давай так. Ты мне помоги открыть наружную дверь, а внутрь я сам зайду, хорошо? – сказал я, протягивая ему противогаз. – Тут второй есть?

– Да, вон ещё один шкаф, сейчас возьму! – Пётр отправился ко второму противопожарному уголку.

Через минуту мы вышли из здания с противогазами в руках и подошли к тому месту, рядом со зданием генератора, на котором стояли прежде.

– Дверь тугая? – спросил я.

– Доводчик тугой: если нужно открытой оставить, то подставить что-то нужно. Иначе закроется. Сейчас принесу что-нибудь тяжёлое, – сказал Пётр и отправился в цех. Выйдя оттуда с какой-то ржавой запчастью, весящей, судя по тому, как он напрягался, неся её, килограмм тридцать, он подошёл ко мне.

– Отлично! Итак, план такой, – начал я. – Дожидаемся, пока приготовят обед, и все уходим внутрь административного здания с едой и закрываем все окна и двери. Пока остальные начинают есть, мы с тобой открываем дверь и подпираем её. Затем ты идёшь к остальным, я забегаю внутрь, открываю форточки и тоже бегу к вам. Пока мы едим, всё должно проветриться.

– Я не оставлю тебя одного там, пока ты открываешь форточки, – ответил Пётр.

– Хорошо, тогда подожди меня недалеко от здания. Если увидишь, что мне нехорошо, то задержи дыхание и попытайся вытащить меня, – сказал я, хотя понимал, что, скорее всего, у Петра кишка тонка забежать внутрь, чтобы меня спасти… но кто знает, может, и вытащит при необходимости.

Через двадцать минут уха была готова, и мы помогли с Петром накрыть на стол, после чего, взяв с собой противогазы, пожелали всем приятного аппетита и стали собираться выходить на улицу. Все собрались в столовой и смотрели на нас, стоящих на выходе из помещения, как на космонавтов, отправляющихся в космос на суицидальную миссию ради спасения всего человечества.

– Через пару минут вернёмся. Начинайте есть! – ответил я, и мы с Петром пошли к выходу.

Подходя к зданию, перед которым лежал труп, я начал ощущать лёгкое беспокойство, которое усиливалось с каждым хрустом снега под ногами. А что если Пётр прав и там что-то, что может убить меня при контакте с кожей? Действительно ли угарный газ не проникает через кожу и опасен только при вдохе? Я даже проверить это в интернете не могу, так как связи нет. Моя ошибка может стоить мне жизни, причём не когда-нибудь через много лет, а прямо сейчас. Если я не прав, то через пару минут буду мёртв. Ну, по крайней мере, от моей ошибки пострадаю только я, а не кто-нибудь другой. Надо быть уверенней в себе. Пара минут – и всё готово. Ну не может быть это чем-то иным: слишком сходятся симптомы отравления. Если угарный газ и проникает через кожу, то не так быстро, чтобы это могло как-то сказаться на здоровье за пару минут. Ладно, поехали, суп остывает.

– Пётр, всё запомнил? Надеваем противогазы, вместе берём эту ржавую херню и подносим к двери. Я её открываю, а ты подпираешь. Понятно?

– Да, – ответил Пётр, надевая противогаз.

– И главное – не дышать! – ответил я и задержал дыхание.

Мы вдвоём взяли металлическую деталь, которую Пётр положил недалеко от трупа Владислава Викторовича, подбежали к выкрашенной тёмно-зелёной краской металлической двери, положили деталь рядом с ней, и я со скрипом оттянул дверь на себя. Доводчик был весьма упрямый, и на мгновение мне даже показалось, что массы детали, которую мы поднесли, будет недостаточно для того, чтобы зафиксировать вход в здание в открытом состоянии. Как только дверь была открыта, Пётр подставил к ней деталь, и мы тут же отбежали. На всё ушло секунд двадцать, но из-за физической нагрузки, обусловленной переносом детали и открытия двери, под конец я начал ощущать лёгкое удушье от задержки дыхания.

– Так, всё, стой здесь! Я – внутрь, – сказал я и, глубоко набрав воздух в лёгкие, отправился в здание, хотя уже в пути задумался над тем, что следовало бы отдышаться после предыдущего нашего манёвра.

Забежав внутрь, я остановился при входе и пытался в полутьме оценить обстановку: посередине стоял генератор, который даже визуально был неисправен – на нём был бело-жёлтый налёт, окаймляющий множественные небольшие отверстия в металлических деталях и прикрывающий ржавчину, которая уходила вглубь этих отверстий, перед генератором лежал на животе труп Вити – видимо, он даже не успел до генератора дойти и упал ещё на подходе к нему. Напротив меня на дальней стене помещения сверху находились две форточки с ручками. Но где же табуретка, о которой говорил Пётр? Я прошёл вглубь помещения в поисках табуретки и, дойдя до генератора, – боже, да что же с ним произошло? Вблизи он оказался в ещё более ужасном состоянии! – увидел за ним фиолетовую деревянную табуретку, которая была похожа на ту, что обычно стоят на кухне у бабушек в деревне. Я был так возбуждён происходящим, и сердце билось настолько быстро, что воздуха начало категорически не хватать. Как же хочется сделать вдох! Подумать только, да эта комната суицидальный рай: всего пара вдохов, и через мгновение потеряешь сознание и быстро, а главное, безболезненно умрёшь. Всего пара вдохов, и не стоит больше беспокоиться о том, что в старости, а быть может, и раньше, придётся мучительно умирать от рака или медленно угасать, превращаясь в овощ, от болезни Альцгеймера. Никто тебя не попытается застрелить, перед этим избивая ногами в грязном гараже, или сбить машиной. Всего пара вдохов, и вся эта бессмысленная суета, вся эта бессмысленная нервотрёпка под названием «жизнь» может закончится. На мгновение я вдруг ощутил то величие перед смертью, которое, вероятно, чувствуют люди, пытающиеся покончить жизнь самоубийством: разве нет большей власти над жизнью, чем та, благодаря которой ты сам решаешь, когда тебе умереть, а не дрожа ждёшь своего часа и всеми силами, как жалкая пресмыкающаяся тварь, пытаешься спрятаться от смерти, которая в любом случае тебя найдёт. Чем больше я об этом думал, тем заманчивей становилась осенившая меня идея. Я начал расслаблять диафрагму, но перед тем как сделать вдох, в голове вспыхнуло тепло губ Леры и выдыхаемый из её ноздрей влажный воздух, струящийся по моим щёкам, согревая их под изумительным ночным небом…

Так и не сделав вдох, я осознал, что просто стою на месте посреди помещения, напрасно растрачивая своё время. Быстрым рывком я подбежал к табурету, подставил его под форточку, дотянулся до неё и дёрнул против часовой стрелки ручку, которая не поддалась. Лёгкие начало сдавливать, и я осознанно глушил позывы вдохнуть, продолжая отчаянно дёргать за ручку. Всё, пора выбегать, больше не могу. Перед тем, как спрыгнуть с табуретки, я в отчаянии дёрнул ручку по часовой стрелке, и форточка открылась. Сердце начало биться интенсивней обычного, и мозг явно протестовал против того, что я не дышу: порывы ко вдоху становились всё сильнее и превращались в некоторое подобие конвульсий. Я выбежал на улицу и, из последних сил отбежав от здания на безопасное, как я считал, расстояние, снял противогаз и сделал глубокий вдох, упав на колени. Что за черти устанавливали эти окна?! Почему ручку в обратную сторону крутить надо?

– Господи, Андрей, я уже начал переживать! – сказал сквозь противогаз подбежавший Пётр.

«Ага, переживать он начал! – думал я. – Что ж ты, сука, здесь на улице стоял, а не побежал за мной, раз переживал так сильно? Слабак! Я бы там сдохнуть мог, пока ты бы стоял здесь и переживал».

– Всё в порядке, – ответил я Петру, жадно и часто вдыхая морозный воздух. – Там всё нормально. Ты иди в здание, а мне нужно вторую форточку открыть. Первую открыл и теперь дело за малым. Сейчас вторую открою и приду. Иди!

Пётр пошёл в здание и, когда за ним захлопнулась дверь, я заметил, как остальные, все до единого, смотрят за происходящим в окно, как будто я рыбка в аквариуме. Когда вошёл Пётр, то Сергей Александрович повернулся к нему и что-то спросил, но остальные – Лера, Саша и Лёша – даже не оторвали от меня взгляд. Я встал, помахал им рукой, сделал глубокий вдох и, вновь надев противогаз, побежал внутрь. Уже ориентируясь в помещении и направлении движения ручек, я без труда открыл вторую форточку и, пробегая назад мимо трупа Вити, остановился от пришедшей в голову идеи. Не знаю, что здесь произошло, но если Виталик прав по поводу чужаков, которых он видел ночью, то травмат мне бы не помешал. Да и в любом случае он Вите уже не нужен, если он у него с собой. Чёрт, но я же оставлю на нём отпечатки пальцев, если стану искать пистолет! Чем бы обыскать его? Ай, да плевать, куча свидетелей вокруг подтвердят, что я не убивал его. Что за мысли?! Я попытался нащупать пистолет за спиной трупа и предпринял попытку просунуть руку ему под живот, но он был такой тяжёлый, что пришлось его перевернуть на спину, чтобы продолжить обыскивать. Да! Удача! Вот он! – обрадовался я, когда достал Осу из нагрудной кобуры Вити, и положил её к себе в карман. Так, а теперь обратно на живот, дорогой мой! С трудом перевернув труп так, как он лежал прежде, я выбежал из здания и сделал глубокий вдох, после того, как приблизился к административному зданию и снял противогаз.

– Ну что там? – с беспокойством спросила Лера, подойдя ко мне сразу после того, как за мной закрылась дверь.

– Всё сделал! Ух… – пытался отдышаться я. – Дверь открыта, форточки открыты, ветер дует. Давайте кушать!

– Витю не видел? – спросил Сергей Александрович.

– Видел! – ответил я. – Мёртв, лежит перед генератором. Судя по всему, скончался мгновенно. Мне кажется, что он даже не дошёл до него и упал на подходе.

– Кошмар… – сказал Пётр. – Но неужели он ничего не почувствовал, когда заходил?

– Видимо, нет, – ответил я. – И знаете что. С генератором дела действительно плохи. Я удивлён не тому, что угарный газ выходил прямо в помещение, а тому, как генератор вообще мог работать в таком состоянии, вырабатывая угарный газ. Когда всё проветрится, то сходим туда, и сами увидите, что там творится.

На часах было почти четыре часа дня, и мы сидели все вместе за столом, попивая горячий чай и поедая сваренную на костре уху, к которой никто не притронулся до тех пор, пока я не вернулся от генератора. В столовой стоял полумрак, и лишь блеклый свет с улицы, исходящий из окон, да пара фонариков освещали стол. Солнце уже начало приближаться к горизонту, и свет от горы не столь сильно освещал местность вокруг завода, не говоря уже о комнате внутри здания. Еды было много, поэтому наелись все так, что до ужина вряд ли бы кто-то проголодался. Живот был полон, и я так вымотался с этими хождениями по горам и беготнёй с открыванием форточек, что захотел вздремнуть. Улёгшись на койку, стоящую параллельно той, на которой полулежащему Виталику Лера помогала есть суп в медпункте, я закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.