Так, ключ в кармане джинсов. Да, слава Богу, что не выпал где-то в лесу. Ф-ы-р-р-р-к. Мотор ровно заурчал, как будто стараясь успокоить меня, поддержать привычным за долгие годы звуком.

Чёрт как унять эту дрожь? Быстрее бы печка раскочегарилась. На заправке можно будет взять кофе, только гляну-ка сначала на себя, а то, не ровен час, ментов вызовут. Зеркало солнцезащитного козырька на секунду ослепило включившейся подсветкой.

М-да-а-а. Всколоченные волосы, глаза в красной сетке лопнувших сосудов. Обойдусь без кофе, чёрт с ним! Уже почти закрыв козырёк, моя рука вернула его назад. Мочка левого уха в отражении в зеркале была вся в трещинах запёкшейся крови, ещё немного сочащихся от глубокой раны, похожей на порез финским ножом.

И я всё вспомнил. Всё. В мельчайших деталях. И под накрывающей мой разум волной паники, я уже тогда различил пока очень слабый призыв, растущий с каждым днём, с новым мгновением приближения полнолуния. Доводящий до изнеможения, выворачивающий душу, не дающий спокойно спать, протяжный, пугающий дремлющие в небесах звёзды, отголосок воя волчьей стаи.

* * *

– Арсеньев! Таблетки. Открывай рот!

Санитар отодвинул в сторону решётку и расслабленной походкой направился ко мне. Не напрягается, потому что я небуйный. Ну, уже, по крайней мере.

В одной руке у него был бумажный кулёчек с мерзкими кусочками забытья, в другой – сдавленная во многих местах, с жёлтым налётом извести, пластиковая бутылка с водой.

Вы когда-нибудь мечтали стать деревом? Просто торчать сотню лет в одном и том же месте? Испуганно гнуться под порывами злого ветра? Коченеть от мороза зимой? Или бессильно наблюдать, как подрывает ваши корни какая-нибудь свинья, не обязательно в прямом своём обличии?

Ещё в первый месяц в психушке я понял – будешь пить таблетки, станешь деревом или ещё чем-то похуже, вроде мебели.

Три ненавистные пилюли. Две жёлтых и одна белая. Высыпал мне в открытый рот. Теперь быстро, пока рука с бутылкой воды поднимается к губам, сдвигаем их языком вниз за зубы. Так. Послушный глоток. Покорных больных не подозревают и не проверяют им рот.

– Молодец. Сигареты надо?

«Блин! Да иди уже быстрее!»

– Нет, Сергей Васильевич. Имеются ещё с утренней раздачи.

Сигареты здесь ходовой товар. Не курить просто не возможно, когда вокруг дымят все абсолютно. Воистину человек – стадное животное. Воистину человечество – животное стадо.

Как только он ушёл, я незаметно выплюнул таблетки на ладонь. Они незаменимы в местном бартере, особенно для алкашей с «белкой». Три таблетки – это шесть сигарет. Табак и пилюли – самая твёрдая валюта в психушке, независимо от цены за баррель нефти. Три сигареты – сто рублей.

Эта сотня и пойдёт в расход дежурному санитару на Окулиста. Его палата в самом конце коридора, после отсеков «Космонавтов» и «Алкашей». Покорителей космоса тут настоящих, конечно, нет. Так называли особо буйных пациентов, спелёнутых в смирительные рубашки, и привязанных к койкам. Наполеоны тоже перестали встречаться. Из "знаменитостей" за четыре проведённых здесь месяца я видел только Путина, кстати, совершенно непохожего на оригинал внешне, но бесподобно точно повторяющего его говор. Был ещё Поттер, который Гарри. Если санитары щёлкали клювами и не находили при шмоне вилку или ложку, он с завидным постоянством обновлял у себя шрам-молнию. Так и ходил вечно с незаживающей раной на лбу.

Сотня рублей перекочевала в чужой карман, лицо дежурного санитара отвёрнуто в сторону. А вот и палата Окулиста. В двери окошко, ничем не примечательное, грубо выкрашенное серой краской. На средневековых картинах и фресках врата ада выглядят устрашающе и величественно. Враньё! Вот как выглядит вход в преисподнюю – серая, обшарпанная стальная дверь. Сейчас приоткроем окошко. Я знаю Сатана, ты уже чувствуешь, ждёшь.

Окулиста месяц как перестали привязывать к кровати, но смирительную рубашку отменил бы только самоубийца.

Он был готов к нашему свиданию. Обычный мужик лет сорока. Спокойное лицо. Глаза почти голубые, с примесью серого цвета. Немигающие веки. И мой любимый шрам на шее от рваной раны. Зрачок в зрачок, словно между нами мост. Мост ненависти, ведущий в разные вселенные.

Окулистом этого урода прозвали не зря. Высшее проявление его больного разума было в стремлении к акту ослепления. Он выколол глаза примерно пятнадцати людей. Любым острым предметом. Молниеносно. Секунда-две, жертва только начинает кричать, но уже слепа, а её кровь ещё даже не остыла на руках безумца. Когда от него убрали все предметы, хотя бы потенциально могущими быть острыми, тварь научась проявлять свою страсть при помощи пальцев.

Однажды в коридоре, едва пройдя пару десятков шагов мимо меня, увязанный в смирительную рубашку, он накинулся на замешкавшегося возле двери в палату врача. Всего лишь десять секунд, пока я бежал к ним. Десять секунд, пока врач кричал. Десять секунд ему понадобилось, чтобы повалить доктора и большим пальцем ноги выдавить глаз из черепа, затем с довольной улыбкой отвалиться к стене больничного коридора. И через десять секунд я прыгнул и вцепился зубами в его горло. Это стоило мне продления лечения ещё на два месяца. С того времени раз в день я приходил к нему и смотрел в окошко двери.

Немигающие взгляды, направленные друг на друга. Двух хищников. Волка и Сатаны. Мост ненависти, по которому в любом случае придёшь только в ад.

* * *

Баба Нина перевернула шахматную доску к себе тылом чёрных фигур и спрятала королеву темнокожих за две суровых, полных решимости защищать свою госпожу до последнего, ладьи. Шахматы в этой тюрьме – привилегия. Считается, что психи способны проглотить мелкие фигуры.

Потасканный пластиковый стул напротив устало принял вес моего тела.

– Не скучно с собой играть? Составить компанию, баб Нина?

Увидев меня, женщина оживилась. Глаза заметались из стороны в сторону. Схватив за ворот больничного халата, она довольно резко дёрнула моё тело к себе так, что даже хрустнуло где-то в шее. Женщина торопливо зашептала:

– Дмитрий, голубчик. Вы должны что-то сделать! У вас санитарами и врачами хорошие отношения. Пожалуйста!

Я немного отодвинулся от неё, быстро посмотрев по сторонам в поисках дежурного бугая, но, как обычно в комнате отдыха никого не было. До обеда был ещё час, и психи, которые небуйные занимались своими сумасшедшими делами. Один бормотал в углу, другой гладил облезлый фикус в горшке, при этом что-то жуя. Наверняка это был оторванный лист. Пару зеков в углу резались в карты, и точно не на интерес, судя по злому азарту на лицах.

– А что такое баба Нина?

– Дмитрий, их привезут послезавтра. Их нельзя сюда пускать! Смерть! Смерть придёт вместе с ними!

Баба Нина была вовсе не бабка, ей лет-то на вид в районе тридцати с большим хвостом. Попала сюда благодаря своей же навязчивой идее: она постоянно кричала, что её изнасилуют. Правда уколы и жёлтые таблетки быстро дали нужный результат. Крики поутихли. Баба Нина стала спокойная, молчаливая, за что и была выписана полтора месяца назад. Через пару дней трое парней, живущих в ее подъезде, дембельнулись со срочной службы и не слабо отметили возвращение домой. От водки и травы их примитивные мысли повернулись в сторону тоски по женскому полу.

Есть такая народная примета – не выбрасывать мусор вечером, мол, денег не будет. Но если бы деньги могли остановить упоротых наглухо отморозков! Бабу Нину прямо с мусорным ведром, которое она так неудачно собралась вынести, затащили обратно в ее же квартиру и в течение нескольких часов избивали и насиловали. Так она снова попала к нам. После этого случая за ней прочно закрепилась слава ясновидящей. Ну а самые эффектные провидицы – это многочисленные бабки. Вот так Нина Архипова стала «бабой Ниной» В чём – чём, а в том кто прибудет вскоре в наше психиатрическое чистилище, она ни разу не ошибалась.

– Баба Нина, кого привезут. Кто они?

Она ещё сильнее склонилась ко мне, одной рукой не отпуская ворот халата. Мелкие кусочки слюны летели вслед за словами. Зубы баба Нина не чистила видимо очень давно, судя по смрадному дыханию.

– К «зекам» привезут. Убийцы они. Все чёрные. Мысли чёрные. Чернота в голове…

Ну что я мог сделать? Пойти к врачу и сослаться на пророчества сумасшедшей?

– Эй, психи! Бегом обедать! Живо я сказал!

Зычный голос санитара Антона ненавидели и боялись всё. Настоящий отморозок и садист. Мне он ничего не делал, думаю из-за предупреждений главного врача, которому так нравились конверты Марата, с приятным содержимым. Но вот остальные убогие, которым он выплёскивал горячий чай в лицо, бил наотмашь пластиковой бутылью с водой по голове, опасались его как огня. Мразь! Однако его терпение лучше не испытывать. Пару ложек баланды надо проглотить, а то утром лишат лимита сигарет…