Дмитрий знал, что ему симпатизируют дамы не первой свежести, – как любила говорить Вика. Внешность у него была подходящей, – темные волосы с проседью, зеленые глаза за стеклами очков, подбородок с ямочкой посередине. Обычно, ему льстило внимание, но во взгляде официантки было что-то особенное. Нечто неуловимое и пугающее, не вяжущееся с обычным женским кокетством. Он не стал бы удивлен, если бы она громко закричала. Истошно, по бабьи, как кричат люди при пожаре.

– Кофе. И что-нибудь из еды, только побыстрее если можно… – сказал Дмитрий.

– Горячий бутерброд годится?

– Вполне…

– Пиво, или, что покрепче?

– Нет, спасибо…

– У нас отменный выбор вин. Есть коньяк, бренди, портвейн завезли только что из Лиссабона.

– А коньяк из Бургундии? – пошутил Дмитрий.

Женщина шутку не приняла.

– Безусловно! – ответила она, озадаченно глядя на посетителя. – Откуда-же еще ему быть?

– Ничего спиртного не надо.

Она смерила взглядом помятую фигуру посетителя.

– Вы уверены? Выпейте на дорожку, потом такой возможности не представиться.

– Да. Уверен. – сказал Дмитрий. Фамильярность официантки раздражала. – Принесите горячий бутерброд и кофе.

– Вы странный… – покачала головой женщина. – Ладно. Выбирайте столик…

Она достала из морозилки что-то плоское, завернутое в полиэтилен, освободила от упаковки, открыла дверцу микроволновой печки. Затем повернулась к кофейной машине, поколдовала над кнопками. Дмитрий сел за ближайший к барной стойке стол, покрутил в пальцах зубочистку. Мужчина из своего угла приветливо помахал ему рукой. У него была аккуратно постриженная седая бородка, серый плащ и такого же цвета рубашка без воротника. Странное лицо, словно сошедшее со старинных черно-белых фотографий. Дмитрий кивнул, отбросил зубочистку. Люди обычно сдержанны в проявлении чувств к незнакомцам, поведение седобородого человека в сером одеянии не вписывалось в привычные рамки.

Подошла официантка, поставила чашку дымящегося кофе и бутерброд с оплывшей массой майонеза и сыра.

– Не надумали насчет бренди? – спросила она.

– Сейчас я перекушу и уеду, – улыбнулся Дмитрий.

– Вы и правда так думаете? – она уселась напротив, и смотрела на него словно на какое-то ископаемое.

– Уверен. – он глотнул из чашки кофе. – Я могу это съесть?

– Вам кто-то мешает? – удивилась официантка, поправила прическу.

– Боюсь, вы меня принимаете за кого-то другого… – устало сказал Дмитрий.

– Ну да. Конечно. – Она положила завернутые в салфетку приборы на стол. – Многие так поначалу считают. Если не хотите выпить, как насчет поразвлечься?

– Что?!

– В подсобке сейчас свободно, – она заговорщически улыбнулась.

– Нора! – крикнул из своего угла мужчина. – Не мешай гостю!

Официантка кисло улыбнулась, поднялась со стула, и вернулась за стойку. Дмитрий помахал рукой седобородому в знак благодарности, но тот не заметил или сделал вид, Он опять уставился в окно, словно ждал приезда гостей. Кофе был горячим и крепким, сквозь белую массу подливки коричневыми комочками темнела нарезка колбасы и ломтики обжаренных помидоров. Булка подрумянилась, в целом снедь оказалась вполне приличной, если бы не обилие белого соуса. Развернув салфетку, Дмитрий увидел наспех начертанные слова, и схематичный рисунок, изображающий лежащего ничком человека. Под слоем штриховки просматривались участки первого слова, и в конце предложения имелась высокая, прямая черта, вероятно означавшая восклицательный знак. Дмитрий покрутил салфетку в пальцах, вопросительно посмотрел на официантку, но та преувеличенно внимательно листала папку с указанием блюд, словно увидела меню впервые в жизни. Он машинально сунул салфетку в карман, принялся за поедание бутерброда. В кафе вошли трое молодых людей, все крепкие, спортивного телосложения. Смуглый, похожий на осетина или дагестанца парень подмигнул ему. Троица расположилась за столиком, при этом черноволосый оседлал стул, широко расставив ноги. Официантка принесла три банки и пива на подносе и бокалы. Вероятно, происходил какой-то заведенный ритуал. «Осетин» бесцеремонно уставился на Дмитрия, сложив руки на спинке стула. Он был загорелым до черноты, с короткой стрижкой, запястье обнимал массивный золотой браслет с гравировкой на латыни. «VINKERE AUT MORE» Надпись была достаточно крупной, Дмитрий прочел ее без труда. Когда-то он увлекался историей Древнего Рима, и даже читал памятные изречения. Перевод был – «Победа или смерть»

Официантка включила телевизор, шел криминальный репортаж. Дмитрий доел бутерброд, подошел к стойке, достал бумажник, и без особого удивления не обнаружил на месте кредитных карточек. Голая девица обчистила его, пока он как джентльмен прикрывал ее наготу своей курткой! Следовало переложить бумажник в карман джинсов! Прежде чем позвонить в банк, и заблокировать похищенные карты, следовало расплатиться. Он нервно достал наличные из кармана джинсов.

– Сколько с меня?

Официантка удивленно на него посмотрела.

– Куда-то собрались?

– А есть другие варианты? – Дмитрий постарался перевести разговор в шутку, но ему было не до смеха. Боковым зрением он видел, как коренастый парень с длинными молочно-белыми волосами, увязанными на затылке в косицу, подошел к выходу. У него были прозрачно-светлые ресницы и такая же бледная кожа. Дмитрий мысленно окрестил его альбиносом.

– Можете заказать еще что-нибудь.

– Спасибо, мне пора…

Официантка приняла тысячерублевую купюру, и отвернулась.

– Сдачу у вас не принято давать? – жар ударил мужчине в лицо. Большая проблема, – это всего лишь совокупность множества маленьких неприятностей. Дойдя до определенной грани страха, присущей каждому человеку, ярость вытесняет инстинкт самосохранения.

– Сдачу? – официантка озадаченно на него посмотрела.

– Я взял кофе и горячий бутерброд, – стараясь говорить спокойно, Дмитрий чувствовал клокочущий вулкан ненависти, поднимающийся горячей волной в груди. – По вашему ценнику, – он ткнул пальцем в красочную рекламу на стенде, висящему над полками с банками кофе и бутылками прохладительных напитков, – все вместе стоит триста семьдесят пять рублей. Добавим проценты за обслуживание, – сказал он саркастически. – Получается пятьсот. Я дал вам тысячу… – он осекся на полуслове. Чья-то рука сжала его предплечье. То, что произошло в дальнейшем, явилось следствием автоматизма. Так кошка бьет лапой по морде пса. Все сложилось воедино; унизительное ожидание в приемной крупного босса, похмелье, следы которого бродили в крови и по сей час, краснолицый портье, взятка полицейскому, и, наконец, голая девица на трассе, затеявшая весь этот маскарад ради того, чтобы обобрать доверчивого простака!

Дмитрий ударил с разворота, прежде чем успел подумать о том, чем ему может грозить такой поступок. Улыбающееся лицо загорелого парня маячило в полуметре от него. Промахнуться невозможно. Однако тот невероятно гибко, по-змеиному уклонился, и кулак просвистел в двух сантиметрах от челюсти.

Сидящий в углу седобородый мужчина звонко хлопнул в ладоши, и рассмеялся.

От рывка у Дмитрия слетели очки, все вокруг поплыло, физиономия смуглого красавчика выступала четко и ясно из пелены тумана. Белые, неестественно ровные зубы скалились в язвительной насмешке. На этот раз Дмитрий ударил, целясь в стеклянную точку, – так называют боксеры окончание подбородка. Из опыта юношеских занятий боксом он уяснил аксиому, – точный, акцентированный удар, попавший в «стекло» способен послать противника в нокаут. Но и здесь его ожидало разочарование, – парень увернулся, и сместившись на безопасную дистанцию, отвесил изящный и насмешливый поклон сопернику. В поклоне было что-то издевательское и старомодное, так поступали герои из фильмов про мушкетеров.

У Дмитрия зашлось сердце в бешеной скачке, но больше ярости душила досада. Он стоял, тяжело дыша, сжимая кулаки, а вокруг все расплывалось в зыбком мареве. Парень поднял его очки, и протянул их вместе с пластиковыми карточками.

– Это, вроде, твое?

– Мое… – буркнул Зайцев . Он подобрал очки, сунул кредитные карточки в карман. Девушка не воровка. А он, – лох, – выронил карточки, пока доставал бумажник.

– Так что насчет коньяка или бренди? – будничным тоном спросила официантка. – Сейчас самое время…

Дмитрий без сил опустился на стул. Руки дрожали, в ушах пульсировала кровь.

– Водки! – сказал он, ощутив при этих словах невыразимое облегчение. – Двести грамм водки, и две банки пива!

– Разумный выбор! – одобрительно сказал седобородый мужчина, поднялся со своего места, и подошел ближе. – Я не помешаю? – не дождавшись ответа, сел на свободный стул. – Вам следует научиться справляться с нервным стрессом, молодой человек!

– Вы не первый, кто мне об этом говорит, – хмуро ответил Дмитрий. Он покосился на смуглого красавчика, который опять оседлал свой стул, взял протянутую товарищем банку пива, с наслаждением отхлебнул.

– С чего вы вдруг набросились на человека? – спросил седобородый.

Дмитрий встретился взглядом с улыбающимся «осетином».

– Не люблю, когда подходят сзади.

– Вообще-то я Ларан! – вмешался «осетин», приветственно подняв банку с пивом.

– Очень приятно! – усмехнулся Дмитрий.

Подошла официантка, неся на подносе графинчик с водкой и два бокала, наполненных пивом. Седобородый поморщился, глядя на содержимое графина.

– Забери эту дрянь, Нора! – приказал он. – И угости нашего гостя тем вином, которое у тебя спрятано в подсобке.

– Я не люблю вино. – возразил Дмитрий.

– Это потому, что вы не пробовали хорошего вина!

Официантка удалилась в то самое подсобное помещение, где только что предлагала уединиться со случайным посетителем, оттуда донесся шум передвигаемых предметов, звякнуло стекло.

– Тебе понравится! – подал голос парень, сидящий рядом с Лараном. Он был худощавым, болезненно бледным. Его правый глаз сильно косил, отчего невозможно было угадать направление взгляда. В лице было что-то напоминающее ящерицу; плоские губы, заостренный подбородок, землистого цвета скулы.

– А тебя как зовут? – спросил Зайцев .

– Угадай!

– Косой? – догадался Дмитрий.

– Бинго! – парень поднял большой палец. – Я отзываюсь на любое погоняло. Предпочитаю Падре.

– Падре? – переспросил Зайцев . – Так вроде католических священников зовут.

– Бьешь в точку! – одобрительно кивнул парень. – А вообще мое нынешнее имя Моркус. Падре Моркус. Звучит круто, верно?

Коренастый альбинос представился лаконично.

– Магни.

Иностранцы они, что ли? Подумал Дмитрий, но переспрашивать не стал. Хлопнула дверь, в кафе вошли двое, – высокий и худой человек шел под руку с красивой брюнеткой. Женщина была одета в длинный кожаный плащ, с глубоким вырезом на груди. Вернулась из подсобки Нора, осторожно неся на подносе запыленную пузатую бутылку и два пустых бокала. Поставила на столик, пряный аромат спелого винограда наполнил помещение. Официантка налила в бокалы, – вино текло тягучей струей, оно было цвета крови и пахло невыразимо ярко.

– Прошу! – мужчина подмигнул. – И все проблемы позади, точно?

– Какие проблемы? – спросил Дмитрий.

– Бывает так, что с самого начала не заладится. Все идет прахом. Что остается делать? Напиться!

Черт с ним! Подумал Зайцев. Седобородый прав! Он залпом выпил все, что было в бокале. Сказывались остаточные явления похмелья, или же перенесенный стресс давал знать, но крепкое вино ударило в голову не хуже чистого спирта. Опьянение наступило внезапно, радостное и беззаботное. Седобородый понимающе ухмыльнулся, и вторично наполнил бокалы. На этот раз Дмитрий не стал спешить, пил медленно, маленькими глотками, наслаждаясь вкусом и ароматом старого вина. Он настолько погрузился в состояние пьянящего кайфа, что не заметил, как высокий мужчина со своей спутницей сели за их столик.

– Нравится? – женщина улыбнулась.

– Супер! – ответил Дмитрий.

Через распахнутый ворот плаща была видна ее левая грудь, почти вся целиком с коричневым соском в окружении ореола родинок. Черные волосы спадали волнами на плечи, женщина подняла руку, поправляя прядь, обнажилась сильная, тонкая рука, на месте безымянного пальца багровел короткий обрубок. Высокий мужчина к ней обернулся, с неприятным чувством растущей тревоги, Дмитрий увидел на месте его левого уха старый шрам. Какое-то сборище калек!

– Спасибо за угощение, – сказал он, обращаясь к седобородому. – Но мне пора ехать!

– Куда вам спешить! – вежливо сказал мужчина. – Насколько я понимаю, поездка вышла неудачной. Контракт не подписан, к тому же в аварию угодили. Небось взятку пришлось дать!

Человек без уха рассмеялся, громко и резко, словно ворона каркала. У него желтели редкие зубы под тонкой нитью бескровных губ.

– Откуда вам известно?! – воскликнул Дмитрий.

– У вас типичный вид менеджера среднего звена. И лицо как у побитой дворняги. Вы ехали на новой машине, на крыле свежее повреждение, получено недавно. Явно напились накануне, – глаза красные и воспаленные. У местной полиции нюх на таких водителей, да и на трассе тормозят каждого второго. Ничего сложного, Дмитрий Семенович!

Дмитрий поразился точной формулировке. Нам только кажется, что наше подлинное состояние духа является тайной для окружающих людей.

– Ваше отчество я прочел на кредитной карте, когда они веером высыпались из кармана, – продолжал мужчина. Он приподнялся, приложив ладонь к груди. – Моя фамилия Шакс, – он достал из нагрудного кармана визитную карточку; черный прямоугольник бумаги в золоченном орнаменте. – Возьмите!

Зайцев взял визитку, не глядя сунул в карман джинсов. Безухий рассматривал его, с деловитым интересом ученого, открывшего новый вид насекомого, его спутница закурила сигарету, выпустила струйку голубого дыма через ноздри.

– Ева выбрала его? – спросил безухий Шакса, с оттенком пренебрежительного удивления.

– Да. – ответил Шакс.

– Это ее очередная уловка, или в самом деле он?

– Скоро узнаем.

– И что ты предлагаешь делать?

В диалог вмешалась брюнетка.

– Это невежливо, – говорить о человеке в его присутствии! – она улыбнулась. – Они хамы!

Дмитрий поднялся со стула.

– Еще раз, спасибо за угощение, но мне действительно пора ехать…

– Как угодно! – холодно ответил Шакс. – Однако интуиция мне подсказывает, – наша встреча не была последней.

Дмитрий направился к выходу, стараясь на оборачиваться на человека без уха, и его спутницу. Стоящий возле дверей альбинос, посторонился.

– Там дождь начинается… – сказал он будничным тоном.

– Не промокну! – буркнул Зайцев.

Посвежело. Пробка на трассе рассеялась, автомобили шли неспешным потоком. Конечно, следовало потерпеть с выпивкой до возвращения домой, однако надо быть фатально невезучим парнем, чтобы дважды за сутки быть остановленным инспектором! Два раза бомба в одну воронку не падает! Успокаивал себя Дмитрий, направляясь к тому месту на парковочной площадке, где он оставил машину. Он обошел внедорожник, на котором по всей видимости приехали безухий человек и красотка, потерявшая где-то безымянный палец с левой руки. Хмель улетучился. На асфальте серело пятно с двумя ровными белыми полосами, отмечающими парковочную зону, поодаль черной кляксой растеклось маслянистое пятно, поблескивающее в свете фонаря, трепетала под порывами ветра высокая трава, с реки Дудергофки, протекающей вблизи поселка Горелово, потянуло запахом тины. Гул автомобилей, проезжающих по трассе, был абсолютно реален. Также, как и отсутствие его внедорожника. В дальнейшем он проделал все положенные манипуляции человека, отказывающегося поверить собственным глазам. Он обежал парковку дважды, обнаружив микроавтобус марки «Хендай», потрепанный «Джипп чероки» и «Субару импреза» ярко-оранжевого цвета. И никаких следов «Хавала дарго». Дмитрий потянулся за смартфоном, и вспомнил, что оставил его в салоне автомобиля. Увлекся рассматриванием селфи голой жены. Под аккомпанемент пульсации крови в висках, он устремился назад в кафе. За время его недолгого отсутствия, там кое-что поменялось. Играла музыка в жанре блюз, Ларан танцевал с брюнеткой, которая сняла плащ, и осталась в сапогах на высоком каблуке и короткой кожаной юбке. Косой, он же падре Моркус пил пиво, три пустых банки стояли перед ним, мужчина курил сигарету, жмурясь как кот, его вытянутое лицо действительно напоминало в профиль земноводное. Ящерица или варан. Шакс разговаривал с безухим. На вбежавшего в кафе человека никто не обратил внимания, кроме стоящего возле дверей альбиноса с хвостиком.

– Что случилось? – спросил альбинос.

Дмитрий не ответил. Он видел свой пиджак на плечах Моркуса! Серо-стального цвета в вертикальную полоску. Куплен в центральном универмаге за восемнадцать тысяч рублей. И это с тридцатипроцентной скидкой! Пиджак был великоват худому мужчине, на боковом кармане растеклось свежее жирное пятно, напоминающее очертаниями карту Испании, из нагрудного кармана торчал столовый нож, в точности такой-же какие лежали на столах.

– Это мой пиджак! – воскликнул Дмитрий.

– Не врешь? – Моркус хитро прищурил здоровый глаз, и выпустил колечко дыма. – Это доказать надо. Я и сам мастак на розыгрыши.

– Ты взял мой пиджак, мужик! – заорал Зайцев .

– Требуются доказательства! – нагло повторил Моркус. – Или давай разыграем, – пиджак против Норы. – Он лукаво подмигнул. – Горячая штучка, скажу тебе! Сколько достойных мужчин по твоей вине заразились сифилисом, а, Нора? Человек двадцать, или больше? Включая того горбатого француза художника…

Официантка сконфуженно рассмеялась.

– Художника звали Анри Тулуз! – призналась она. – Талантливый и безнадежно влюбленный юноша. Умер в тридцать пять лет, но моей вины здесь нет. Его все равно бы прикончил абсент, которого он выпивал по полтора литра ежедневно. В те времена не умели как следует очищать крепкие спиртные напитки.

– Вреден не сам спирт, а продукты его распада, – со знанием дела сообщил Шакс.

В руках Моркуса словно по волшебству появился старинный, серебряный кубок с инкрустацией. Он потряс его возле уха, хитро прищурив здоровый глаз, и метнул на стол кости. Выпали все «шестерки».

– Твоя очередь! – обратился он к Зайцеву.

– Вот жучила! – добродушно улыбнулся Шакс. – Будь осторожен, Дмитрий! – посоветовал он. – С Падре играть все равно, что плевать против ветра!

Они вели себя так, словно ничего особенного не происходило! Такое хладнокровие было нетипично для жуликов, только что угнавших чужую машину.

– …вашу мать! – матом закричал Дмитрий. – Мою машину угнали!

– Сыграем! – азартно воскликнул Моркус. – Видел джип на парковке? Четыре литра движок, настоящий американский дизель! Не то, что китайские картонки!

Он сгреб кости, глухо застучало в кубке. Метнул. Второй раз подряд выпали три кубика с «шестерками» на лицевой стороне.

– Надо же какое везение! – изумился игрок. – Ты продул пиджак и китайскую тачку, приятель! – снисходительно улыбаясь, сообщил он. – Что еще готов поставить? Давай на желание?

– Вы что с ума тут сошли?! – кричал Дмитрий, озираясь по сторонам. – Я сейчас полицию вызову!

Ему на плечо легла тяжелая рука.

– Не ори! – угрюмо глядя в лицо, сказал альбинос.

– Да пошел ты!!!

Дмитрий замахнулся, и в точности повторилась история с Лараном, с той разницей, что Магни оказался более решителен, чем его товарищ. Поднырнув под руку, он нанес короткий удар в печень. Дмитрий пошатнулся, зазвенело в ушах, все вокруг закрутилось в каком-то безумном танце, пол, с облезшими пятнами бежевого ламината, вздыбился, угрожающе накренился. Инстинктивно выставив вперед руки, Зайцев хотел остановить неумолимое падение, из поднебесья прилетел кулак, костяшки врезались в нижнюю часть подбородка, громко и хрипло рассмеялся безухий.

Он очнулся, лежа на спине. Дождь закончился, в небе мерцали звезды, медный овал луны с черными рытвинами на блестящем лике склонился над верхушками сосен. Был слышен негромкий рокот воды; словно приглушенный людской гомон на площади. Дмитрий приподнялся на локтях, ощутив ладонями влажную траву. Очки оставались на прежнем месте, что было само по себе странно, – удар он пропустил нешуточный. Или же те, кто вынес его на улицу из кафе, заботливо нацепили необходимый аксессуар очкарика на нос, пока он валялся в отрубе. Голова кружилась, во рту застыл привкус металла, челюсть распухла изнутри, как после пчелиного укуса. В таких случаях полезно приложить лед, но ушибленная челюсть меньше всего сейчас беспокоила мужчину. Он провел ладонями по карманам, и не обнаружил бумажника с кредитными карточками, водительскими правами и регистрационным удостоверением на автомобиль марки «ХАВАЛ ДАРГО», купленный в крупном автосалоне Петербурга. Кредитная ставка четыре процента годовых, КАСКО и зимняя резина в подарок. Выгодная покупка! Безустанно повторял менеджер; молодой человек в стандартном костюме, великоватым ему по размеру, и прыщиком герпеса на верхней губе. В кармане джинсов звякнул металл, Дмитрий достал три старинные монеты, загадочно блистающие в свете луны. Почему-то эти, умелые подделки под антиквариат, вызвали у мужчины приступ бешенства. Он подавил порыв, – вышвырнуть монеты в траву. Нащупал квадратик бумаги, который оказался злополучной обрезанной фотографией. Вика была девушкой сентиментальной, но мстительной; не смогла простить интрижку со случайной знакомой, которую он подцепил в командировке. Вероятно, перед его отъездом сунула фотокарточку в карман его джинсов. А еще злоумышленники, словно насмехаясь над простаком, оставили ему визитную карточку седобородого, и мятую салфетку с начертанными буквами и карикатурой на человека. На визитке золотыми буквами выпукло выделялись два слова. «Маркиз Шакс». Ни имени тебе, но номера телефона, да и фамилия похожа на собачью кличку или наименование строительного инструмента. На оборотной стороне был изображен петух с воинственно поднятой ногой с золоченной шпорой и распахнутым клювом. Внезапно вспомнилось слово, произнесенное бродягой с тележкой. Ganeo. В переводе с латыни означает, – пьяница. Откуда он это знает? Неважно. Дмитрий отряхнул джинсы от налипшей травы. Отек расползся на левую половину лица. Его визит в полицию с запахом алкоголя, и шишаком на физиономии, произведет невыгодное впечатление, но другого выхода из абсурдной ситуации он не видел. Возвращаться в ночное кафе было по меньше мере не разумно. Оглядевшись, он обнаружил широкую тропу и неглубокую канаву с обеих сторон от нее. Красносельское шоссе людное место, в пяти километрах начиналась городская застройка, лесов там нет, это он точно знает. Дмитрий зашагал по тропе в том направлении, откуда долетал шум реки. По истечении пяти минут ходьбы, источник звука сместился; теперь река была слышна слева, хотя тропа была прямой как шпага. С обеих сторон темнела громада леса, деревья вздымались плотной стеной. Пройдя еще минут семь, Дмитрий пришел к выводу, что ошибся в направлении движения, – ориентируясь на звук бегущей реки. Сработал древний инстинкт, заложенный в природе человека; близость воды ассоциируется в подсознании с жизнью. Он прошел еще метров триста. Обычно тропы в лесу исчезают постепенно, заглушаемые врастающей травой, корнями деревьев и палой листвой. Тропа, по которой шел Дмитрий, закончилась внезапно; ее утоптанная твердь вонзалась в непроходимую лесную чащу, недружелюбно взирающую на путника с высоты устремляющихся в ночное небо крон деревьев. Прошелестел ветер, тоскливо и звонко кричала ночная птица. Дмитрий выругался. В горле у него пересохло, пульсировала болью печенка. Прошло примерно четверть часа. Он пошел в обратном направлении. Никакого плана не действий у него не было, кроме возможности идти на ориентир журчания бегущей воды, а еще была ужасная усталость, и он шел по той простой причине, что боялся опуститься на землю. Что-то быстрое и темное бесшумно пересекло тропу и скрылось в кустах. Наверное, олень. Решил Дмитрий. Он понимал абсурд происходящего, – ленинградская область исхожена, что называется до дыр! Здесь и зайца то встретить – редкая удача, не то, что оленя! Он цеплялся за останки здравого смысла, как потерпевший кораблекрушение человек держится за скользкое от морской воды дерево. Еще два существа прошмыгнули неподалеку, слышался приглушенный шепот. Здравомыслие утекало прочь как табачный дым, уносимый сквозняком через распахнутую форточку. Впереди посветлело. Дмитрий ускорил шаг, и спустя два десятка шагов вышел на поляну. Магическим свинцовым ковром искрилась трава. Шум реки стих. Поляна была идеально ровной, словно очерченный огромным циркулем круг. Дмитрий опустился на землю, обхватив голову обеими руками. Оглушающее безразличие к собственной участи охватило его. Темные силуэты существ сновали в высокой траву, они возникали из ниоткуда, и исчезали в зарослях кустарника, окаймляющего поляну.

– Что за чертовщина? – вслух сказал Дмитрий, и не узнал собственного голоса, который был плоским и сухим, будто голосовые связки лишились какого-то важного инструмента по извлечению из гортани звуков.

Трепетала трава под порывом ветра. Что-то коснулось его руки, холодное и твердое, и только приглушенное шуршание угадывало, что существа роились неподалеку, опоясывая круги возле сидящего человека. Матвею показалось, будто он ненадолго провалился в зыбкую дрему, похожую на обморок. Вокруг ничего не изменилось. Серый свет, льющийся с неба, каким он бывает в предрассветные часы. Нечто возникло перед ним. Круглая, сферической формы голова. Силуэт окутывал белесый туман, распахнулся огромный, жадный рот, едко пахнуло гнилью. Пасть устремилась к человеку, сдавленный шепот перешел в торжествующее хрипенье. Дмитрий закрыл лицо руками и закричал.

Глава 2

Если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя!

Александр Пудовик набирал текст на клавиатуре компьютера. Бессмертная фраза Фридриха Ницше актуальна на все времена! Минувшей ночью он выпил шесть чашек крепчайшего кофе и триста грамм коньяка. Адская смесь взвинтила фантазию, но и расплата не заставила себя долго ждать, – голову сжало обручем, сердце стучало как швейная машинка. Он сохранил документ, и отправил файл на собственный адрес электронной почты. Так Александр Яковлевич, – человек рассеянный и непрактичный обращался с документацией. Прошлым вечером ему толком не удалось поработать над новой книгой; звонили многочисленные знакомые, поздравляли с удачным интервью, которое он накануне давал на радиостанции «Маяк». Многие хвалили его и поругивали журналиста, мешающего писателю излагать свою мысль. Он принимал поздравления под мирный шелест листков бумаги, выползающих из жерла принтера. Объяснить, – с какой целью Александр Яковлевич вознамерился распечатать файл с незавершенным текстом романа, он затруднялся. Действовал по наитию. Собрал листы в папку, зашнуровал тесьму, и положил в ящик кухонного стола. Звонки завершились ближе к полуночи. Он не считал интервью удачным в отличии от друзей. Он так и не поделился со слушателями сюжетом своей новой книги. Стыдно признаться, но его пугал текст романа. В процессе творчества всегда имеется мистический элемент. Нечто возникает неподвластное воле и разуму, приводящее к созданию сюжетной линии, и вплетению в нее героев повествования. Это как любовь. Возникает неожиданно, и захватывает всецело. Но и награда велика. У него имелся свой персональный тест, определяющий качество созданной книги. Если по истечении времени он натыкался на фрагмент своего текста, и не узнавал его с первых строк, значило, что книга удалась!

Он подъехал на инвалидной коляске к окну, опустил жалюзи. С улицы вливался тусклый свет, с отблеском розового марева над заливом. Шесть тридцать утра. Типичное питерское утро, – блеклое и унылое. Пудовик открыл окно, вдохнул свежего воздуха. Шансы уснуть без снотворного, – один к пяти, и причина бессонницы заключалась не только в убойном коктейле, та самая бездна, о которой упоминал полусумасшедший немецкий философ, готова была поглотить его в своем прожорливом чреве.

Александр Яковлевич захлопнул окно, поворачивая руками колесики своего «мерса», – как он в шутку называл инвалидную коляску, – поехал в комнату. Шестьдесят лет, – не приговор, но если у тебя десяток кило лишнего веса, спинальная болезнь, сахарный диабет и скачет давление, то смерть – самая вероятная реальность из всех, которые могут произойти с тобой в ближайшем будущем.

В спальне было темно и тихо, плотные шторы закрывали окно. Александр Яковлевич снял халат, оставшись в трусах и футболке. Если бы инвестиции в занятия спортом приносили доход, то в каждом уважающем себя доме висело бы по два турника! Любил он подшучивать над собой, глядя на отражающиеся в большом зеркале тонкие и дряблые мышцы. Одно время ужасающая худоба бедер пугала его, со временем он к ней привык как привыкают люди к запаху собственного пота. Он опустил боковой фиксатор, металлический штырь лег в паз. Почему-то принято считать, что у паралитиков должны быть сильные руки. Отчасти это правда, но лишь в том случае, когда болезнь не сопровождается прочими недугами. Александр Пудовик и до болезни не был атлетом, а последние пять лет жизни в инвалидном кресле заметно ухудшили физическую форму. Он неуклюже перевалился на ортопедический матрац, (спасибо щедрому гонорару от издательства за предыдущую книгу!) подтянул руками бесчувственные ноги, накрылся плотным одеялом, предварительно проверив наличие утки под кроватью. Лег на спину, закрыл глаза, и принялся ждать. Прошло пять минут. Перед сомкнутыми глазами мелькали разноцветные круги, дыхание становилось ровным и глубоким. К собственному удивлению он быстро заснул, только по лицу пробегали судороги, да нервно трепетало веко.

В спальню вошел большой кот, дымчатый, серой масти. Одним прыжком взлетел на кровать, и бесшумно ступая, как это умеют делать исключительно представители кошачьего племени, обошел спящего хозяина и примостился у него в ногах. Янтарные глаза уставились в пустоту, раздалось негромкое урчание. Животное излучало миролюбие и покой, но вдруг что-то нарушило кошачью медитацию. Спина почернела, выгнулась дугой, из оскаленной пасти неслось зловещее шипение. Взгляд янтарных глаз был направлен в угол спальни, где ничего кроме отвалившегося участка плинтуса да старых шлепанцев Александра Яковлевича не было видно.

Пудовик вздрогнул, взмахнул рукой, словно отгонял от лица несуществующую муху. Кот спрыгнул с кровати, и умчался на кухню, где затаился в безопасном месте между шкафчиком и газовой плитой.

Зазвонил смартфон. Писатель застонал, попытался спрятаться, закрыв голову подушкой. Не помогло. В тишине спальни звонок бил по ушам, сверлил мозг как бормашина дантиста. Все это было очень странно; Александр Яковлевич отчетливо помнил, как устанавливал рингтон в смартфоне. Нейтральная мелодия, на фоне поющих птиц. Он лежал, старательно зажмурив глаза, и терпеливо ждал, пока у абонента иссякнет терпение. Прошло около минуты. Из кухни недовольно замяукал Степан. Степан был образцом кошачьего смирения, – будучи голодным, не будил хозяина пока тот не поднимался с кровати, а уж потом вьюном кружился подле поскрипывающих колес «мерса».