Пудовик занес палец над клавишей. Они не смогут причинить тебе вреда, пока ты не выполнил их приказ! Ты – слаб и болен. Пытка тебя убьет раньше, чем твои мучители добьются желаемого. По каким-то причинам, сами они не могут уничтожить файл с компьютера. Он понюхал подсохшее зеленое пятно на старенькой футболке с изображением мордашки смешного кота на груди. Так пахнет в зоопарке.

Чпок! Чпок!

Александр Яковлевич убрал руку с клавиатуры.

– Я не стану удалять файл! – сказал он.

– Прекрасно! – воскликнул Магни, и метнул очередной дротик, попавший в цель. – Я предупреждал тебя, Елиза!

– Заткнись! – рявкнула Елиза.

Она приблизилась к инвалиду, поигрывая стилетом.

– Хочешь, я расскажу тебе, о чем ты думаешь, грязная мартышка? – прошипела Елиза, дыша в лицо человеку. – Она не станет меня терзать, потому, что я смогу не выдержать пытки! Верно?

Пудовик хотел отшатнулся от ее страшного лица. Единственно, на что хватило ему мужества, – не закрывать глаз под гипнотическим гнетом ее взора.

– Ты считаешь себя самым умным, – продолжала Елиза, – Я разочарую тебя. Мне приходилось вскрывать животы беременным женщинам, доставать трепещущий плод на глазах матери, а в опустевшее лоно я запускала стаю голодных крыс! Думаешь, я не найду способа заставить парализованного старика сделать то, что мне требуется?

Одеревенелые губы Александра Пудовика раздвинулись в ухмылке. Чужие слова выливались из его рта, чужая воля побуждала его, человека, который не дрался даже в детстве, проявлять неслыханное мужество.

– Я знаю тебя… – прошептал он. – В моей книги ты почти такая же как в действительности. Даже этот обрубок на месте безымянного пальца…

Елиза хищно улыбнулась.

– Лестно слышать. Ты угадал достаточно точно, старик, кроме одной маленькой детали. Палец я потеряла не в битве с грифонами при Вороньей горе. Все гораздо прозаичнее. Я отгрызла его себе, чтобы избавиться от кандалов, а также сломала кость большого пальца. Как ты считаешь, смогу ли я придумать способ, чтобы сделать тебя сговорчивее?

– Я очень напуган… – признался Пудовик. – Клянусь! Все внутри дрожит от ужаса. Но… – он набрал полную грудь воздуха, и выпалил на одном дыхании. – Но я не стану уничтожать файл!

Елиза равнодушно пожала плечами, и провела острием лезвия по левой руке инвалида.

– А-а-а!!! – дикий крик вырвался из груди парализованного человека. Он и не представлял, что боль от касания лезвия может оказаться настолько сильной. Пудовик корчился в облаке нестерпимой муки, не заметив, как обмочил спортивные штаны.

– Обычная физиология мартышек, – холодно заметила Елиза.

Нора подошла ближе, и внимательно следила за происходящим. Шум города, доносящийся с улицы казался чем-то ирреальным на фоне происходящих событий.

– О, Господи-и-и!!! – стонал мужчина.

– Увы, не поможет! – усмехнулась Елиза. – Если бы все просьбы выполнялись, земной мир превратился бы в цветущий сад! Единственный, кто тебе может сейчас помочь, старик, – это ты сам.

– Он сейчас вырубится, – заметил Магни.

– Мы этого допустить не можем! – озабоченно покачала головой Елиза. – Нора! – прикрикнула она.

Блондинка подошла к столику, достала антикварную табакерку, открыла ее, поднесла к лицу корчащегося от боли человека. Ударила ногтем по основанию, наружу выплыло облачко пахучей смеси. Задыхающийся Пудовик вдохнул, предобморочный сумрак рассеялся.

– Старинный метод, – сообщила своей жертве мучительница. – Набор специальных смесей позволит сохранять ясность ума и крепость сердцу. Ты будешь все чувствовать, оставаясь в сознании.

– О-о-ох… – корчился мужчина на кресле.

– Или покончим на этом? – спросила Елиза, занося стилет для нового удара.

– Иди к черту!!! – простонал Пудовик.

– Запоздалое требование, – ответила Елиза.

Короткий тычок острием пришелся в основание большого пальца левой руки. Человека словно пронзило током, от запястья до основания черепа. Боль была настолько всепоглощающей, что не было сил кричать. Он обмочился вторично, судорога прошла по телу, изо сведенного в мучительной корче рта неслось хрипение, переходящее в визг. Отстраненная мысль, молнией пронесшаяся в голове, была на удивление практичной. Все происходит в центре города, слышен шум проезжающих машин. Рано или поздно кто-то должен прийти на помощь. Елиза обладала даром читать мысли, или же все жертвы пыток на пике страданий мыслят одинаково.

– Никто тебя не спасет, старик! – сообщила она. – Пространство не всегда соответствует людским представлениям. Твои крики не покидают стены этого уютного помещения. Интересно устроена физиология! Можно доставлять мучения человеку, не нанося существенных повреждений его телу. Достаточно знать места точек нервных сплетений. То, что ты чувствуешь, соответствует четырем баллам по десяти бальной шкале уровня боли. Знаменитые укусы огненных муравьев, обитателей Амазонской сельвы, оцениваются в три бала. Местные индейцы, молодые и крепкие мужчины проходят обряд инициации, отдавая свои руки во власть жалящих насекомых. Я это рассказываю ради того, чтобы ты знал, что тебя ожидает в дальнейшем. Я знала одного человека, сумевшего выдержать восьмой уровень. Чтобы ты понимал, старик, о ком идет речь, – это был храбрый гладиатор, не ведающий поражения, и мой бывший любовник. Впрочем, о нем также упомянуто в твоей книге.

Елиза нацелила острие стилета в область паха. Инстинктивным движением Пудовик пытался сомкнуть бедра, но лишенные импульса мышцы не реагировали на команду мозга.

Сейчас я умру! Подумал Александр Яковлевич, и почему-то ужасная в жестокой убежденности мысль, взывала вздох облегчения. Впервые с начала пытки он зажмурил глаза, но не от страха перед новой порцией мучительной боли, а в тщетной надежде приблизить мгновение желанного исхода.

«Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы…»

Появились и исчезли строчки стихотворения в помраченном от боли сознании. Порошок давал возможность ясно формулировать мысль, но что-то исказилось в его ощущении себя в пространстве. Сидя с закрытыми глазами, и ожидая вспышку боли, сильнее той, чья уходящая волна все еще окутывала его дурманным приливом, он услышал шум борьбы. Мужской голос прорычал ругательства на отдаленно знакомом писателю языке. Шведский или датский. А может быть и норвежский язык, только сильно измененный от тех привычных твердых скандинавских согласных, к которым привык чуткий слух писателя. Шум падающих тел, звон разбитого стекла, неистовый женский крик.

«Пусть тлеет бесконечность в яростном закате…»

Чьи-то руки легко подхватили его, и понесли куда-то. Пудовик открыл глаза, и увидел стремительно надвигающийся фрагмент стеклянного витража. Он вторично зажмурился, ожидая удара, но вместо этого в ушах засвистел ветер. Его несли как младенца на руках, а вокруг все гудело, вьюжила пыль, хлестко бьющая по лицу. Когда он решился вторично открыть глаза, перед взором предстал мрачный светящийся горизонт, и ускользающие в небытие глянцевые стены тоннеля. Его нес на руках альбинос, и внешность его преобразилась. Сейчас это был настоящий Магни, – сын скандинавского бога Тора и великанши Ярксансы, бог физической силы, которому согласно преданию в день Рагнарека предстоит сражаться молотом Тора. Обнаженный до пояса, в панцире из каменных мускулов, с кристально белой кожей и такими же прозрачно светлыми длинными волосами, он мчался вперед с огромной скоростью. Некая извивающаяся сущность с парой светящихся, огромных глаз и множеством конечностей метнулась им навстречу. Магни перехватил ее за длинную шею, одним движением переломил, хлынула зеленая жидкость.

– Лярвы… – скорее угадал, чем услышал на фоне завывающего ветра, Пудовик. Он опять закрыл глаза, повинуясь неизбежному.

Закончилось путешествие внезапно. Александр Яковлевич понял, что сидит в своем инвалидном кресле, у себя в квартире, а возле ног беспокойно кружит Степан. Он протянул руку, ощутил мягкую кошачью шерсть, и застонал от боли. На столе стоял распахнутый ноутбук. Изредка в романах использует спекулятивный прием, – герой понимает, – все с ним случившееся было кошмарным сном. Исходящее от зеленых пятен на футболке зловоние, и кровоточащие порезы на его левой руке опровергали попытку убедить себя в иллюзорности происшедших событий. Пудовик стянул через голову футболку, покатил «мерса» в ванную под аккомпанемент нервного мяуканья Степана.

– Сейчас я тебя покормлю, Степа! – сказал он каким-то чужим голосом. К горлу подкатила тошнота, и его вырвало.

Глава 14

– Я родился в одна тысяча девятьсот десятом году, – начал рассказ Старик, глядя в окно. – Родом из Тамбовской губернии. По профессии – врач.

– Стой! – перебил собеседника Дмитрий. – Какой к лешему девятьсот десятый год?! Тебе от силы лет пятьдесят пять!

– Почти в точку! – улыбнулся Старик. – Мне исполнилось пятьдесят четыре года, когда это случилось. А ты какого года?

Дмитрий ответил.

– Тебе около сорока лет, – быстро сообразил Старик. – следовательно, сейчас на дворе… – он сосчитал дату, присвистнул. – Много же годков минуло, скажу я тебе, с момента моей кончины!

– Ты помнишь, как умер? – спросил Зайцев дрогнувшим голосом.

– Не так буквально, как ты себе это представляешь.

– А какой была причина смерти?

– Инфаркт. Или приступ острой коронарной недостаточности. Нам врачам бывает сложно поставить себе правильный диагноз. Я был на обходе в своей больнице, когда распознал симптомы надвигающегося инфаркта. Все произошло слишком быстро. Пока пытался сделать себе инъекцию, потерял сознание. Очнулся со шприцом в руке. Стою на центральной площади, хлопаю глазами, пытаюсь вспомнить как сюда попал. Орда пришла спустя какое-то время. Успел обосноваться, нашел пустой дом. Конечно, вначале как оглушенный ходил, искал пути, чтобы выбраться отсюда, пока не понял…

– Что понял? – опять перебил Старика Дмитрий.

Тот поморщился.

– Перебивать собеседника как минимум не вежливо! – сказал он. – Тем более, если он тебя старше.

– Извини…

– Я понимаю твои эмоции, хотя в мое время в Советском союзе такая наука как психология была не в почете.

– Сейчас у каждого второго свой психотерапевт! – усмехнулся Дмитрий. И спохватившись, тотчас извинился.

– Меня это не удивляет, – кивнул Старик. – Следовало ожидать больше будущее у этой науки. Одной из первых, с кем я встретился, была Зоя. Ты ее видел в храме. Она здесь ветеран. Зоя мне объяснила о местных законах бытия. Время здесь течет не так, как в привычном земном мире. Нет смены дня и ночи, мы, как видишь, не стареем и не меняемся, сохраняя тот облик, с которым попали в Безвременье.

– Безвременье? – вздрогнув, переспросил Дмитрий.

– Тебя удивило название?

– Слушал выступления писателя по радио, он употребил этот термин, – пояснил Зайцев . – Перед тем как… – он замолчал.

– Понимаю, – сказал Старик. – Растерянность будет сохранятся. Затем появляется жажда деятельности, желание сбежать, что-то изменить. Все через это проходят. Далее все сливается в монотонное существование не отличимых друг от друга дней, прерываемых на приход Орды. Орда, – это страшно, сам видел, мы знаем, что-то кто-то один из нас станет жертвой прожорливых гарпий, но иногда с нетерпением ждем своей очереди стать добычей этих свирепых тварей, ради чтобы нарушить однообразное течение времени!

– Почему вы их называете гарпиями?

– Сейчас уже не скажу наверняка, откуда взялось такое название. Кажется, предложил Вергилий. Он тоже из старожилов. В греческой мифологии гарпий описывали как хищных, кровожадных полуженщин, полуптиц. Считалось, что они появляются в ураган, сопровождаемые нестерпимой вонью.

– Похоже, – согласился Дмитрий. – Эта еда, ваша одежда… Откуда все это берется?

Старик пожал плечами.

– Появляется в шкафах, словно кто-то невидимый ее туда помещает. Пища, как видишь, однообразная, но голодным не позволяет остаться. Если ты пытаешься найти в логику в Безвременье, то советую заранее бросить эту затею. Ее здесь нет. Вернее сказать, она какая-то своя, неподвластная человеческому рассудку. Я видел людей, которые не выдерживали, и бежали из храма навстречу гарпиям. Могу их понять. Ужас этой однообразной жизни доводит их до такого губительного решения.

– Их разрывают в клочья, как того парнишку?

– Случается по-разному, – ответил Старик. – Один из таких вернулся целым и невредимым, только поврежденный рассудком.

– Вергилий! – утвердительно спросил Дмитрий.

– Угадал!

– Неужели никто не пробовал сбежать через лес?

Старик грустно улыбнулся.

– Мы испытываем голод и страх как все обычные люди. Мы чувствительны к физической боли. Ты столкнулся в лесу с существами. Их называют эгины.

– Мерзкие твари! – Дмитрия передернуло.

– Думаю, это своего рода местные часовые. Или собаки загонщики. Ты видел негра. Его зовут Самбо. В прошлом спортивный гимнаст. Самбо ухитрился плутать по лесу довольно таки долго, но все дороги неуклонно приводили его назад в Безвременье. На нем живого места не было, кричал как ребенок от ожогов, – Старик задумался ненадолго. – Здесь мучаются, но не умирают, вот, в чем дело. Тот самый блондин, которого вчера поглотила Орда, накануне пытался покончить с собой. Забрался на верхотуру храма, и прыгнул вниз. Я как врач свидетельствую, – с такими увечьями, что он получил, было не выжить. Однако, спустя время все зажило как на собаке! – он погладил Ахилла по голове.

– Почему вы называетесь выдуманными именами? – спросил Дмитрий.

– Каждый из нас сохраняет в памяти фрагменты из своей прошлой жизни. С течением времени они тускнеют как серебряные украшения. Называя себя по имени появляется боль иного рода, нежели та, что случается после физического вмешательства. Тоска и слезы. – кратко сформулировал он. – Вот та причина, по которой мы придумываем себе имена, и вскоре начинаем верить в них, будто они в действительности подлинные.

Дмитрий снял очки, протер стекла рукавом куртки. С удивлением обнаружил, что они ему теперь без надобности.

– Нет худа без добра! – грустно усмехнулся он. – У меня восстановилось зрение.

– А у меня отсутствуют признаки ишемической болезни сердца, – согласился Старик. – Зоя проходила курс химиотерапии, никаких симптомов онкологического заболевания у нее на данный момент нет. Действительно, многие недуги, которыми страдали люди при жизни, в Безвременье исчезают.

– Тоска смертная! – вздохнул Дмитрий.

– Ты привыкнешь! Появляется определенный азарт. Когда ты станешь тем самым человек, кто окажется за стенами храма в час прихода Орды.

– А кто первым придумал это слово, – Орда?

– Какая разница? Зоя, или может быть Барон. Или Вергилий. Некоторая информация появляется в голове при пробуждении, словно кто-то нас снабжает ею накануне.

– Базовая прошивка… – проговорил Зайцев. – И все равно я не могу понять! По моим расчетам ты здесь находишься более пятидесяти лет. Допустим, тело не стареет, хотя поверить в такое трудно. Но ощущение времени! Его невозможно обмануть!

Старик встал со стула, наполнил водой миску, которую Ахиллес успел опустошить, поставил перед псом, тот жадно чавкая лакал большим розовым языком. Это простое действие было настолько реалистичным, что Дмитрий отказывался верить собственным глазам.

– Ты никогда не слышал о парадоксе Эйнштейна? – спросил Старик, садясь на место.

– Н-е-е… Я как-то с физикой не в ладах.

– Этот феномен еще называют парадоксом близнецов. Суть в том, что один из братьев летит к далеким звездам, а другой остается ждать его на земле. Проходят годы. Космонавт возвращается домой все таким же молодым полным сил человеком, и застает своего брата-близнеца глубоким стариком. Конечно, – это всего лишь теоретические рассуждения, но по моим ощущениям, я провел здесь несколько недель.

– Сколько новичков появилось здесь за время твоего присутствия?

– Я не считал. Может быть пятьдесят человек, или больше. Люди появляются и исчезают за воротами храма в час прихода Орды.

Дмитрий вздохнул.

– Черт меня дернул сунуться в это кафе! – в сердцах воскликнул он.

Старик постучал пальцем по столу.

– У нас не так много развлечений, как ты уже понял. Свои истории мы рассказали друг другу бессчетное количество раз, и сейчас уже сами наверняка не можем сказать, что из них подлинно, а что вымысел. Некоторые пытались утешиться в разврате, – он смущенно усмехнулся. – Помнишь рыжую Натали? Бесполезно. Секс не приносит удовольствия также как еда. Отсутствует то свойство личности, которое Зигмнуд Фрейд называл либидо. Мы едим, пьем. И никаких желаний. Нет денег и имущества, следовательно, исчезает понятие конкуренции. Иногда мы спим, если это состояние можно так назвать. Интересная деталь. В Безвременье никому не снятся сны. Просто на время мозг как будто отключается. Можешь рассказать свою историю, Эней, с чего все началось. Свежие воспоминания обычно достоверны.

Дмитрий нагнулся почесал темное в крапинках брюхо развалившегося под столом пса. Брюхо было теплым, а шершавый язык, которым Ахиллес лизнул руку человека, – мокрым и слюнявым. Все реально. Только мир вокруг был искусственным как муляж фруктов на столе в офисе.

– Все началось с того, что я едва не сбил на трассе женщину… – сказал Дмитрий.

Он говорил долго, стараясь не упускать ни одной детали из повествования, словно его дальнейшая судьба зависела от той честности, с которой он расскажет Старику свою историю. Он умышленно избегал смотреть в окно, в надежде, что серая хмарь рассеется, выглянет солнце между облаков или пойдет дождь. Самообман, о котором так часто говорят на собраниях анонимных алкоголиков. К завершению истории, он начал понимать тех несчастных, кто не выдерживал ужасающего бытия Безвременья, и кидался навстречу кровожадной Орде.

– Короче, вырубил меня этот белобрысый парень с косичкой, – завершил рассказ Дмитрий. – Очухался в лесу, дальше ты знаешь…

Старик скрестил указательный и безымянный палец, обвел над собой черту.

– Это все?

– Вроде бы да… – Зайцев испытующе посмотрел на собеседника. – Ты мне не веришь?

– Какой смысл тебе врать? – удивился Старик, пожимая плечами. – Ты говоришь, на трассе было много котов?

– Около двадцати. Сидели и смотрели, а один подошел к девушке, и та его погладила.

– Необычное поведение для бродячих животных. Кошки как правило подозрительны.

– Я сам удивился. – сказал Дмитрий. – А почему ты спрашиваешь про котов?

– Кот – сакральное животное. В некоторых поверьях считается, что коты обитают на границах миров, недаром инквизиция уничтожала этих красивых животных в средние века. А после аварии ты отвез девушку в кафе, находящееся в этом самом месте. Верно?

Дмитрий кивнул.

– Потом ты выехал на шоссе, и дальнейшие злоключения происходили уже после визита в кафе, – продолжал Старик.

– Так и есть! У меня сохранились оттуда визитка и салфетка с какими-то каракулями.

– Покажи!

Зайцев достал из кармана черный квадратик бумаги, и скомканную салфетку. К визитке Старик отнесся внимательно, изучал некоторое время.

– Маркиз Шакс! – прочел он вслух.

– Кличка, как и у остальных, кто сидел в этом кафе… – сказал Дмитрий.

– Ты так думаешь? – Старик поднял голубые глаза к потолку, пытаясь вспомнить. – В позднее Средневековье анонимными авторами была написана книга. Называлась «Малый ключ Соломона». В книге были перечислены все имеющиеся в природе демоны. Если я не ошибаюсь, некто с именем Шакс фигурировал в той книге, – он отложил визитку, поднес к глазам салфетку с каракулями. – Знаешь, что здесь написано? – он ткнул пальцем в салфетку, которая успела растрепаться.

– Мне ее сунула официантка, когда подавала заказ.

– Надпись на древнегреческом. Означает имя Дмитрий. А эта нелепая фигурка, нарисованная в жанре примитивизма, – ты, Эней!

Дмитрий взял салфетку, посмотрел на схематичный рисунок лежащего человечка.

– Бред! – воскликнул он.

– Вовсе нет. В Древнем Риме, например, да и в Элладе подобные художества широко применялись местными оракулами. Считалось, что нарисовав фигуру человека с обозначением его имени, можно предугадать способ его кончины. Если бы ты висел в петле, – значило повешение, барахтался в воде, – утопление…

– Достаточно! – поморщился Дмитрий. – Уже понял. Я лежу на земле, угробленный сокрушительным свингом здоровяка альбиноса.

– Вовсе нет! – возразил Старик. – Рисунок не указывает на факт твоей гибели. Он демонстрирует ту будущность, которая свершилась на самом деле. Ты не жив, и не мертв, если исходить из художества той женщины, что его сотворила.

– Нора! – подсказал Зайцев . – А зачем ей понадобилось это делать?

– Этого я не знаю. Сверхъестественные силы живут своей, неподвластной нашему пониманию логикой. Изредка они доносят до людей, знаки своего присутствия, опять же, исходя из каких-то личных соображений. Самым очевидным проявлением таких сил, является Евангелие, история Иисуса Христа….

– И после всего, что с тобой произошло ты продолжаешь верить? – удивился Дмитрий.

– Я тем более верю в Бога! – с нажимом ответил Старик. – Реальность дьявола, подтверждает существование Бога. Мир строится на противостоянии холодного и горячего, света и тьмы, добра и зла.

Зайцев щелкнул пальцем по краю визитки.

– И чем прославился этот маркиз Шакс?

– Согласно преданию, царь Соломон каким-то образом поместил демонов в медный кувшин и сбросил его в озеро. Вавилонцы нашли сосуд, думая, что в нем золото, разбили его, и демоны вырвались наружу. Демон по имени Шакс был одним из них. Считалось, что обладал даром убеждения. – Старик скрестил пальцы, и провел мысленный круг ими над головой.

– Зачем ты это делаешь? – удивился Дмитрий. – Считаешь, поможет от всей этой чертовщины?

– Суеверие. То единственное, что нам удается сохранять в Безвременье из нашей прошлой жизни. Почему-то замечено, что этот ритуал очищает сознание, снижает уровень тревоги. Твоя история отличается от всех тех, что мне приходилось здесь выслушивать. Никто из нас не помнит факт перехода в Безвременье. Практически все, с кем мне довелось говорить, подробно рассказывают о предсмертных минутах или часах жизни, а затем они обнаруживают себя здесь. Растерянные и напуганные. Твой опыт заметно отличается от прочих. Во-первых ты дважды побывал в Безвременье, – первый раз, когда отвез девушку в ночной бар, и во второй раз, – пройдя через лес.

– И что это значит? – нетерпеливо спросил Дмитрий.

– Не спеши! – Старик провел рукой по седым волосам. – Поверь, времени в Безвременье предостаточно! – Он усмехнулся собственному каламбуру. – Пока я размышляю. Я уже рассказывал, что все попытки покинуть это место по собственной воле ни к чему путному не приводили. А ты запросто уехал! Словно на поезде из Тамбовской области переехал в Воронеж! Мало того! Ты видел людей в баре, слышал звуки музыки, и какой-то здоровяк дал тебе старинные монеты, которые во второй твой, вынужденный визит сюда, пытался обманом выманить сторож.

– Все так и было! – Дмитрий вынул из кармана монету, положил на стол.

Старик взял монету, осмотрел со всех сторон.

– Похоже на ареус, – сказал он, возвращая монету Зайцев у. – Древнеримская золотая монета, выпускавшаяся то ли в третьем, то ли в пятом веке до нашей эры.

– Откуда ты так много знаешь? – удивился Дмитрий.

– У сельского врача достаточно свободного времени, – смущенно улыбнулся Старик. – Я много читал. Что касается сторожа… Никакого сторожа здесь нет. Да и какой в нем резон? Что здесь охранять? Бар и магазин на центральной площади находятся в запустении. Никто не слышал доносящихся оттуда звуков музыки, не видел посетителей. Действительно на дверях бара висит старинный замок, кто-то из наших пытался его открыть. Безуспешно. Внутри отсутствует запирательный механизм. Это такой же муляж, как машины на парковочной площадке, и бутылки спиртного в холодильном шкафе.

– Вы тоже пробовали выпить? – Дмитрий покраснел.

– Человеческая природа крайне скупа в тех случаях, когда требуется снять напряжение. Алкоголь при стрессе действует безукоризненно.

– Это да! – вздохнул Зайцев. – Ты считаешь, я все придумал и про сторожа, и насчет людей в баре?

– Ты слишком напуган, чтобы говорить неправду, – Старик налил себе в кружку воды, залпом выпил. На заросшей седой щетиной шее выделялся острый кадык. – Я уверен, что ты говоришь правду. Точнее сказать, – рассказываешь ту реальность, свидетелем которой являлся сам. Напрашивается вывод, – продолжал он. – Если ты умудрился дважды посетить Безвременье, где гарантия, что у тебя не получиться сделать это в третий раз?

– Черт побери! – воскликнул Дмитрий. – Мне это и в голову не пришло!

– Это всего лишь теория, – повторил Старик. Он поставил кружку, несколько капель пролилось и медленно испарялись с поверхности стола. Поймав взгляд собеседника, он улыбнулся. – Законы физики здесь работают, только борода растет очень медленно. – Он провел ладонью по заросшему подбородку.

– Я видел на берегу лодку, – проговорил Зайцев . – Если лес охраняют эти чудища, мы можем попытаться сплавиться по реке.

Старик неопределенно хмыкнул.

– Река не менее опасна чем лес. Для меня выход отсюда один. Через Орду.

– Это ведь смерть!

– Бессмертная душа, привязанная к телу умирающего животного, – веско произнес Старик. – Так я бы описал жизнь в Безвременье. Всех мучает один вопрос, – что происходит с теми из нас, кого забирает Орда?

– Они окончательно умирают? – предположил Дмитрий.

– Сущность жизни, – изменения, сущность смерти, – неизменность. Если рассматривать смерть как небытие, то это скорее акт милосердия, по сравнению с тем состоянием в котором мы находимся. – Старик подался вперед, пристально глядя в лицо Зайцев у. – Размышления и память, – это то, чего невозможно лишить человека в самой глухой темнице! Я много думал, Эней! Все это… – он совершил полукруг рукой. – Все это похоже на чистилище! Все мы, находящиеся здесь, словно солдаты на карантине, перед выброской на фронт. Только из армии можно дезертировать, а куда ты сбежишь от собственного небытия. Тот инфаркт в далеком шестьдесят четвертом году, убил меня, как удар маньяка ножом в сердце, – быстро и без мучений, и мое тело успело разложиться, а на одном из кладбищ города Тамбова сохранилась скромная оградка и доска с выцветшей от времени надписью. Кочетков Алексей Гаврилович. Годы жизни и смерти. Но что-то не отпускает ту часть меня, именуемую душой, вот она и ждет прихода Орды в этом пустом месте, среди таких же как я сам, пустых людей. Моя теория заключается в том, что таких мест как это великое множество. И значительная часть умерших людей проживает нечто подобное, что и мы с тобой сейчас, и во всем это заключен какой-то глубокий смысл. Только вот не могу понять, какой именно! – Старик замолчал. Он выдохся, словно сдувшийся воздушный шарик. Морщины на лице проступили резче, сейчас он выглядел глубоким старцем, перешагнувшим века.

Негромко заскулил Ахилл, словно выражая сочувствие. Дмитрий машинально коснулся пальцами виска, поправляя дужку ненужных больше очков.

– Курить хочется до чертиков! – со вздохом проговорил он, а немного подумав, добавил. – И выпить!

Старик поднял на него слезящиеся глаза.

– Редко удается поплакать, – признался он.

– Почему?

– Люди живут воспоминаниями о прошлом, и надеждами на будущее. В Безвременье нет будущего, кроме прихода Орды, а прошлое постепенно забывается. Все чувства становятся замороженными, как больной зуб после укола новокаином.

– В моем мире новокаин уже не используют для заморозки, – улыбнулся Дмитрий. – И все равно мне многое не понятно. Допустим, тебя разбил инфаркт, Зоя умерла от рака, циркач разбился, выполняя трюк или что-то в таком роде. Но как быть со мной? Получается, альбинос убил меня ударом в печень?

– Меня как врача, такое не удивляет, – ответил Старик. – Известны случаи гибели боксеров на ринге. Однако, судя по рассказу, твое путешествие в Безвременье началось несколько раньше.

– Когда?

– Авария на дороге. Или сердечный приступ за рулем. Часть твоей земной природы запомнила успешный исход происшествия. В моей практике встречались случаи без болевых инфарктов. Человек теряет сознание, и уже не приходит в чувство, если ему не оказать вовремя помощь.

– Такого не может быть! – вскричал Дмитрий. – Я все отлично помню! Перед тем как эта голая девица появилась на шоссе, у меня ныло сердце, жгло в груди. Но такое бывало и раньше! Какой инфаркт?! Мне всего тридцать девять лет!

Старик кротко улыбнулся.

– Я высказал свою догадку, – тихо сказал он. – Изредка косвенные признаки позволяют отличить амнезию от реальности. Не видел ли ты сразу же после аварии какие-то необычные вещи?

Дмитрий нахмурился.

– Мотылек… – проговорил он.

– Мотылек?

– Да. Огромный черный мотылек кружил неподалеку.

– В древних религиях мотылек считался талисманом бессмертия, возрождения и воскресения, способности к трансформации. Вестники смерти. А было еще что-нибудь странное?

– Стояла машина скорой помощи, но никого нуждающегося в ней я не заметил.

– Размышления! – повторил Старик. – И фантазии. То немногое, чем остается заниматься в Безвременье. Знаешь, как говорили, – рад бы попасть рай, да грехи не пускают!

– Какие у тебя грехи? – воскликнул Дмитрий. – Работал врачом, помогал людям…

– У каждого врача есть свое персональное кладбище, Эней! – вздохнул Старик. – Ладно бы если пациент умер по недомыслию, но чаще причиной является элементарная халатность. Пренебрежение своими профессиональными обязанностями. Если честно проанализировать свою прошлую жизнь, мы все когда-то совершали то, что в христианской терминологии именуется грехом.

Они помолчали. Шумно сопел Ахиллес, вытянув лапы и положив на них косматую морду.

– Все такое настоящее! – воскликнул Дмитрий. Он тоже налил себе из графина воды, выпил, ощутив пресную безвкусицу. От жажды не умрешь, но радости от вкуса напитка не получишь. – Я попробую свалить отсюда по воде! – решительно сказал он. – Там на берегу видел лодку…

– Шоня, сдохни за грехи! – кивнул Старик. – Никто не знает, откуда взялась та надпись, что она означает.

– Кто-нибудь не пробовал уплыть?

– Ваш покорный слуга! – Старик наклонил седую голову.

Они опять помолчали.

– Я не готов сидеть сложа руки! – сказал Дмитрий, но уже без прежней горячности. – Потусуюсь здесь пару дней, и все-таки рискнуть сплавиться вниз по реке.

– В таком случае, я не советовал бы тебе задерживаться.

– Куда мне спешить?

– Никто не знает, когда придет Орда…

– Пока до меня дойдет очередь! – беззаботно отмахнулся Дмитрий. Мысль о возможности вернуться домой согревала надеждой на спасение. Размышления Старика хоть попахивали дурдомом, как и вся история, в которую он влип, однако надежу на благополучный исход пошатнули. Он украдкой приложил пальцы к пульсу на запястье.