Начать Бесконечность

Через час приехал патруль милиции, скорая помощь и пожарная охрана…спустя два часа их же приехало в десять раз больше…к утру приехала пресса, журналисты и много кого ещё. Когда рассвело, через три часа приехали наши родители. На допросе рассказали, мол, увидели, как он затаскивал неподвижное тело в дом и решили проверить. У него в подвале нашли два трупа, также два он уже успел закапать на заднем дворе, две бойцовских собаки, одну на железном пруте, другую с сильнейшим сотрясением головного мозга; так же на заднем дворе труп непонятного взрослого мужчины, очень странно ведь личность, так и не была установлена. Мальчуган, который висел у него в подвале, спасли жизнь – это был двенадцатилетний подросток по имени Михаил. Нас называли юными героями. Ещё через час приехал его отец – это был Чаленков Олег Станиславович. Я узнал его и прибывал в полном недоумении, стоял как вкопанный и не мог понять, что вообще происходит. В прошлой жизни, его старший сын пропал без вести, которого так и не нашли…в этой Гоша спас ему жизнь. От души Чаленков со своими младшими сыновьями искренне благодарили Гошу; а я не понимал, как на это реагировать. О нашем подвиге узнала вся страна, писали все газеты и показывали по телевизору, меня мучило то, что зная всё «как есть», не удалось спасти тех невиновных людей, которых ему удалось забрать. Через полгода, пришла новость о том, что тот мент каким-то образом покончил с собой.

Время шло и менял настоящее, как хотел; вспоминая прошлое будущее, обещал не допускать «старых-будущих» ошибок. С Васей побывал на концерте Цоя и Хоя. Сделав с ними фото, понимал, как в дальнейшим приятно будет вспоминать. В Гоше никогда не сомневался, он всегда был лучшим. По боксу выступал по всей России, я знал, что он добьётся самых высоких результатов. Артем весь в учебе, мечтая стать «ловцом преступников и бандитов». Андрей же изучал астрономию и подаренный ему телескоп. Я постоянно заострен на Маше. Встреча с ней – это праздник, родителем её – «здрасти»; улыбка – бесценна, взгляд – искренний и любое действие – любимо. Зная, как и чем заслуживать уважения её отца, делал всё в ускоренном режиме.

Школа подходила к концу и на носу «висели экзамены». Гоша не готовился, у него всё случалось автоматом. А вот нам пришлось попотеть, чтоб всё выучить…это было веселей и познавательней, чем в прошлой жизни. Искренний смех и подбадривание друг друга не давало нам уснуть, ночи напролет проводили вместе; понимая, что неразлучны и не понимая, как могли бы обходиться друг без друга. Хотелось жить, радоваться и радовать близких, и любимых. Вот экзамены сданы, вручение аттестата, выпускной, вкусный самогон втайне от родителей…всё было, как и должно было быть. В то время не жалею ни о чём и если бы мне третий шанс выпал – это время провел бы также, помимо отдельных моментов.

Я знал, кто куда поступит и кто кем станет. Только лишь думал о том, чтоб предостеречь себя и окружение от прошлых ошибок. Студенческое время – это первые полушаги во взрослую жизнь. Начали употреблять частенько алкоголь, зависая в подвале, где оборудовали точь в точь такую же обстановку, как и в прошлый раз. Дрались постоянно; в каждой драке вспоминал и демонстрировал те приемы, которые когда-то уже применял. Выбив сигарету изо рта Андрея, попросил пообещать нашей дружбой, что он никогда не начнёт курить. Дни у меня расписаны по часам, утро начиналось с пробежки, закаливания и физической зарядки, так как знал – это важно и, что повлияет на будущее состояние организма и тела; затем учеба, между уроками, на каждой перемене удавалось видеться с Машей. Мой технарь и её институт находились по соседству, а в её столовой вкусней кормили.

С учебы домой не спешил, вообще очень редко дома появлялся, нежели только ночевал и то не всегда…примерно до восьми вечера проводил время с любимой, а как провожал домой, сразу встречался с друзьями, и тогда начиналась другая жизнь. Мы работали с проверенными бандитами, словестно был подвязан, и особых проблем никогда не было…имелись большие откаты, на которые развлекались, как могли. Так же постоянно работал с Сан Санычем, давая новые советы «что и как лучше делать».

Будучи подростком в то время, прогуливался по ближайшим районам; вдруг услышал, что меня зовет девушка, которая просит помочь ей с коляской. Я не привык отказывать в добрых поступках и конечно согласился помочь. Подойдя ближе поздоровавшись, узнаю в ней прошлую тещу второй жены, так как, жена была меня младше на пятнадцать лет, я спросил её маму: «А как у дочки имя?», на что она изумлено ответила: «А откуда Вам знать, что это дочка ?…ну допустим Вика!», затем взяла на руки ребенка, а я занес коляску в подъезд. Она поблагодарила меня, на что с улыбкой, гордо сказал: «всегда рад помочь и уверен в том, что ваша дочь будет красавицей»…про себя подумав: «ещё жуткой стервой». Эта встреча долго ещё не выходила из головы, много мыслей оставалось поэтому поводу, и конечно никому об этом не рассказывал. Да если бы сказал, как это бы выглядело: «мол сегодня увидел свою будущею жену, от которой у меня должна родиться любимая дочка…вот только эта «жена» была в коляске и ей год»…

В то время случился первый секс. Очень хотелось слияния тел в страсти и внушением, что всё будет хорошо, добился согласия Маши. Самое лучшие чувство и наслаждение, что может быть присуще человеку, испытывал вновь. Очень давно не видел её обнаженное тело, от возбуждения сердце выпрыгивало наружу, пульс зашкаливал за двести, закатывались глаза, бросало в пот; с каждой секундой хотелось всё больше и больше. Клялся в вечной любви и, что сделаю всё, что б она была счастлива. Нежно целуя, едва касаясь губами её тела, медленно стягивал одежду, никак не мог остановиться наслаждением вкуса любви. Хотелось, чтоб в это время – время замерло. Дав понять, что «занятие любовью» одно из лучших ощущений жизни, в возрасте, когда тестостерон переполняет максимум; с этого момента занимались им постоянно, при каждом удобном случаи в удобном, или неудобном месте; крыши домов, подъезды, летом ночью могли просто в кусты завалиться. Для меня любовь – это безвозмездная, максимальная отдача, взаимное все ситуационное влияние, уверенность в том, что при любых обстоятельствах всегда будем вместе, любое действие делалось во благо, у нас не было корысти и зависти, царила уверенность будущего и спокойствие настоящего, а авторитет имел общий вес; страсть не завесила от интима, постоянное чувство всеядного и все вселенского хотения, чувства чувств без всяких слов; это слова понимаемые только нами…и наверное самое главное, то что никак необъяснимая внутренняя и мысленная уверенность, данная самим себе «что до конца наших дней, будем вместе», ведь другого спутника не надо, ведь с другим и не смогу. Строя планы на будущее – жил настоящим, искушаясь прошлым.

Понимал, что настоящего уважения от Машиного отца смогу добиться, лишь отслужив в армии. Знал, через, что мне предстоит пройти и был готов к этому; оставаясь решительно настроен. Но как-то раз, при разговоре с её отцом, я начал умничать, говорить те вещи, о которых нужно было молчать, говорил о войне и всё в этом роде…что очень не понравилось её отцу и он сорвался на меня и начал говорить повышенным тонном: «Ты сопляк, что ты знаешь о войне!?!?!?…на войне ради твоего ничтожного существования погибали люди, бросались под танки, голодали…ты не проходил через это!!! Ты не знаешь об этом ничего, сосунок который не достоин моей дочери! Уходи вон отсюда!!!»…Маша от услышанного начала громко рыдать и убежала неизвестно куда. Никто не мог возразить словам её отца…а этот разговор на всегда поменял меня. В Машиной семье все решения и одобрения применял отец, для которого просто слова – это пустышки; ему интересны только доказательства – в деле. И как не пытался с ним заговорить, всё было бесполезно. Оставался один выход – добровольно взять в руки автомат и защищать отечество и родину…меня много, кто начал отговаривать от этого, но я понимал, что по-другому никак.

За год до призыва отговорил Васю идти служить в «горячей точке»…и начал думать, как ему объяснить, что лучше служить в войсках тыла милиции, потихоньку подводя к тому, что его там должно ожидать. Рассказал о сослуживцах; о командовании части; как себя вести, с кем дружить, а с кем наоборот; кому верить, а кому нет; кто такая собака по кличке – Нохча; намекнул про враждующих командиров батальонов…рассказывал всё, что помнил и по ходу разговора вспоминал мелкие детали. Как это странно и глупо не звучало, каким-то образом Вася поверил мне, лишь спросив: «Откуда это все??? Откуда ты знаешь???», ухмыльнувшись, ответил: «Вась помнишь ты рассказывал у тебя был вещий сон, который сбылся?!», тот задумчиво покивал головой, я продолжил: «Так вот мне тоже снился сон и уверен, что так оно будет…поверь мне! Доверься мне!…попрошу тебя только об одном, что б этот разговор остался только между нами…!». Оглядываясь по сторонам, Вася ответил: «Хорошо!!! Не знаю, почему, но я тебе верю брат! Всё сделаю, как ты сказал и обещаю, никому не расскажу о твоем сне!». Посмеявшись, пожали руки и обняли друг друга.

Эххх, как же здорово ощущать реальность, дышать воздухом и просто жить…как же здорово, когда тебя окружает здоровая, молодая мать; самая любимая девушка в мире и верные настоящие друзья. Единственное, что мне никак не даёт покоя это потеря отца…каждый вечер перед сном про себя прошу прощения… верю в то, что отец всегда со мной и душевно помогает, как никто другой, я ощущал папу, его образ всегда будет присутствовать в моем сознании…и бесконечно благодарен тому, что в прошлой жизни он дал ту закалку, которая до сих пор со мной – и всё это бесценно; для всего остального у меня были руки, ноги и голова.

Каждый день новое испытание, каждый миг создавал заново, сам кузнец своего счастья…и всё, что происходило, происходит и будет происходить, зависит только от меня…был очень умен и «подкован» во всем; стараясь везде успеть, не теряя времени в пустую, постоянно двигался в перед. На сон уходило по три-четыре часа в сутки, чего вполне достаточно…как такового отдыха не было вообще, а если он был, то только на природе в хорошей компании под «водочку», с вкуснейшим шашлыком. Я очень хорошо умел готовить, особенно на костре…от моей шурпы и плова все прибывали в восторге. Летом устраивали сплавы на байдарках; зимой – перевалы на лыжах…каждую секунду радовался жизни, я был по-настоящему счастлив и любим.

Видя сидящих старых бабушек на лавочке около подъезда знал, кто когда умрет. Это всё до сих пор оставалось странным и не понятным, что у меня не было никаких догадок и ответов «почему именно для меня второй шанс». Я задавался вопросом «может все таки я избранный?»…но нет во мне же не было никаких супер-геройских способностей, я не умел летать, читать чужие мысли и, как все чувствовал боль, радость, и другие эмоции присущие человеку. Но в последние время, всё реже и реже думал, об этом.

Семья для меня – «всё», и даже больше – бесконечно больше, чем «всё». Мною очень гордилась мать. Также всегда радовал шоколадкой и вкусняшкой родную сестру Танюшку. Сестре старался передать всю ту любовь, которую дал нам отец. Понимая, что она в дальнейшем будет счастливая жена и мать не мешал ей само-развиваться, и само-выражаться; только объяснял «что такое хорошо, а что такое плохо»; постоянно говоря на ушко, что она у меня самая любимая малявка и, что сделаю всё, что б они с мамой были здоровые и счастливые…смотря непрерывно в глаза восьмилетнему ребенку понимал, что она «понимает», в чем смысл моих разговоров. Своих родных и близких в бесконечное число раз любил больше, чем себя. Одно их присутствие, независимо в каком состоянии находился, делало меня добрее и счастливее; хотелось улыбаться и дарить им улыбку…надеясь, что самое лучшее впереди и понимая, что всё только начинается – искренне радовался и ценил, что имею сейчас.

Свободного времени оставалось очень мало, но если оно выпадало, сразу же бежал на футбольное поле играть в мяч. Меня знали все, несомненно лучший нападающий,       и бомбардир своей команды…заряжая всю команду позитивом и тактикой на предстоящий матч, выходили на поле – командной игрой обыгрывали соперников, в городе не оставалось равных. Своей команде и тренеру обещал, что когда приду с армии мы возьмем «лигу чемпионов», те смеялись, задавая вопрос «каких чемпионов ты собрался брать?!…»; секундная пауза, улыбнувшись тренер, продолжил: «если в команде ты – то они под нами!».

С Марией могли часами, не отпуская рук из рук, ходить в направлении «куда захотим». Одно из любимых мест это лес. Ведь лес – это место и местность, которое при своем посещении наделяет гостя ощущением некого спокойствия и душевного уединения…лес дарит свободное дыхание, несравнимую не с чем красоту творения природы, безвозмездную улыбку, бесплатное самоудовлетворение в потребности испытания «блаженства» и определенным настроем, которое наделяет чувством: «что всё будет хорошо»…и в свою очередь лес и его массивы, является одним из самых опасных и в своем роде таинственных мест на планете земля…

Экзамены подходили к своей сдачи. Как и в прошлой жизни готовились всей компанией в подвале, под живую музыку Васи, литра браги и закуски в виде огурцов. Из всех предложенных билетов, закрытыми глазами вытянул билет № 12. Экзамены сданы, без всякого напряжения и суеты. Дождался своего выпускного вечера…торжественное вручение диплома, слезы мамы, непонятная радость сестры, выпускной бал, сам выпускной; танцы, пьянки, драки, всё как обычно. Напутствие преподавателей, все говорили мол, сейчас у тебя начнётся трудный период жизни – собственные решения, армия, семья, дети, работа – я же как никто, другой знал, что это такое. Вспоминая, что будет с каждым одногруппником, пожимал руку, смотря в глаза желал успехов; кто-то станет ментом, кто-то военным, кого-то контузит, кто-то отсидит, кто-то на панель, кто-то сутенер, кто-то через пол года вскроет вены, а кто-то будет работать по профессии – у каждого своя дорога жизни и не хотелось, что-то лишние советовать, или вмешиваться. Если честно, то в группе меня никто не любил…регулярно отсутствовал на парах и в, то же время всё было «хорошо» или «отлично».

Я готовился к армии. Комиссии, врачи…отметка: «годен без ограничений», штамп, печать, идеальный солдат для срочной службы в армии. На вопрос военкома, где хотим служить, Вася выбрал Питер, я же Осетию или Афган. Выбор был очень трудный, но осознанный…матери и сестре сказал, что поеду на Север служить, а остальные, как бы не отговаривали – решение принял я. Маша в слезах, её отец позвонил мне на домашний телефон и пожелал удачи, после того спора, с ним так и не общались. Было очень трудно и понимания того, что предстоят очень тяжелых два года – устал готовиться мысленно. Постоянные думки, от которых не было покоя, хотелось одного – побыть с любимой. Прошли Гошины проводы, наступили мои. Уже по привычке закапал бутылку водки на заднем дворе, пообещав ей же, что через два года выпью. Отметили проводы и уже утром, обычный автобус повез в новую неизвестность. Знал, на что иду, во мне бурлила молодость, и хотелось доказательств в первую очередь себе «что через это, смогу пройти».

На распределительном пункте распределили, кто куда и вот уже старенький ржавый самолет взлетает в облака; предстояло около трёх часов перелета. Самолет приземлился в каком-то аэропорту…вокруг бегало много детворы и все говорили не на русском. Вскоре нас разделили на три группы и первая группа, в которой находился я, улетела на вертолете. Всю дорогу не опрокинул слова, как остальные постоянно разговаривали, шутили и смеялись. Через три-четыре часа перелета на вертушке приземлились, где-то в горах; даже сказал бы на какой-то горе. Стояла сильная духота, от которой трудно дышать. На месте ожидал гвардии капитан, который сказал двигаться за ним. Пройдя по скалистой местности пару километров, в это время последние четыре человека заметали следы, в итоге зашли в ущелье горы, длиной около восьмидесяти метров и ширеной двадцать метров. Там располагались пять палаток, полевая столовая, полевые кухни и около десяти самодельных шалашей; в общем, там проживало около пятнадцати человек, плюс нас семерых привезли. Рад нам никто не был и особо знакомиться не хотел, а наоборот бородатый чуваш подошел к новобранцу, который стоял неподалеку от меня и без всяких разговоров плюнул в лицо; все от такого хамства насторожились и сделали резкий шаг вперед. На что в следующий момент вся остальная банда, которая сидела, и точила штык-ножи, резко подорвалась, и сделали пять шагов вперед. Сжав кулаки, приготовился к худшему, вдруг громко крикнул капитан: «отставить!», далее начал ходить и к каждому из нас смотреть в глаза. Подойдя ко мне, остановился, смотря в глаза медленно начал говорить: «Не знаю, что Вы задумали салаги, но мои псы, на команде «ФАС» разорвут на мелкие кусочки…у Вас, у каждого будет автомат с патронами…каждый из Вас будет прикрывать задницу и голову товарища, каждый из Вас будет отвечать за жизнь товарища». Сделав паузу около пяти минут, все поймали тишину, затем почесал бороду, продолжил говорить: «Вы думаете самые умные??? …Нет…Вы ошибаетесь, Вы самые тупые, а вот враг Ваш самый умный! Нельзя не до оценивать врага, надо за ранее продумывать и пытаться обойти самые умные идеи которые он может придумать…но к сожалению умным быть не показатель», в первые оторвав от меня взгляд, не отходя повернулся влево. Я же стоял, как вкопанный, дыша через нос, не подовая никаких эмоций…тут уже минутная пауза и он продолжил: «показатель – это хитрость, выживает не умный и не здоровый, а хитрый…так вот! Кто будет хитрить со мной, того я съем на ужин!». Отойдя от меня, пошел по остальным, продолжая говорить жестким голосом: «Я Ваш папа-мама, брат-сестра, для некоторых буду мужем…капитан Люба», после очередной паузы, обратив внимание, что никто не смеется уточнил, что ударение на последнею букву «а». Ощущался страх, ненависть и очень хотелось пить воды. С первого разговора, дал понять о своем авторитете и уважении. Хотелось очень кушать…я спросил «имеется ли, что перекусить?». На, что без лишних слов они организовали нам ужин, поужинав этот капитан провел с нами беседу о том, кто тут главный, какие понятия и правила, наши действия при тревоге, каковы задачи, кто такие дембеля, понятие «приказ» и выполнение его. Тут я понял, что служба у меня будет веселая; как ни крути мысли всякие в голову лезли и о, том что служба может быть печаль-печальная. По словам капитана в любой момент на нас могут напасть террористы и без предупреждения атаковать. Ночами тяжко спать, от любого шороха вздрагивал, а деды храпели так, что было «слышно в соседней деревни». За неделю капитан подкидывал нам различные ситуации, подставы и наблюдал за поведением, в результате двоих списали по психушке…остальным нам, сказали в каком подразделении служим – это Отдельное Пятое Инженерно-саперное Отделение Разведывательного Артиллерийского Батальона 560-го полка. Всё было очень секретно и строго, чувство страха присутствовало постоянное, я слышал страх, он исходил ото всех, даже от бесчувственного капитана.

Каждый день в течение пяти месяцев деды с самого утра экипировались, брали всё необходимое для заминирования и разминирования, и уходили куда-то в горы, иногда уезжали на бортовом автомобиле УРАЛ. В это время капитан занимался с нами технической, тактической, физической, химико-биологической, когда оставалось время строевой подготовкой…помимо этого, устно и на практике показывал принцип разминирования, и за минирования минного поля; какие типы и характеристики мин – всё это учили, так как «минер ошибается один раз». Так же Люба по призванию являлся снайпером и очень много времени уделили стрельбе с СВД, а ночами он уходил с этим оружием и возвращался без патрон…ниспавший, уставший, замученный еле стоящий миротворец…ему хватало полчаса сна и стакан воды, что б привести себя в порядок. Никогда…никогда он не рассказывал, что там видел и, что вообще происходило во время его хождений. Люба любил говорить только по делу, часто бил нас палкой, которую называл «стимул», от удара стимула появлялся стимул, что-то делать. Ходили слухи, что от его мин и орлиного глаза погибло более пятьсот человек. Раньше командовал целым батальоном, в котором было более 150 человек, но когда в Афганскую войну с батальона остались трое он, и два товарища – один застрелился, другой повесился; в итоге ему дали только отделение. Ходили слухи, что случайно слышали, как он плакал и просил бога, чтоб его убили. У него никогда не было семьи, детей, девушки, любви…у него была только война, которой жил, без который уже не мог. Я чувствовал, как становился другим, более нервным и порой в моментах отшибленный. В моментах чувствуя собственную ненависть, злобу и страх, порой боялся сам себя…из-за одной стычки меня стал бояться свой же призыв. Через полгода сами начали выходить минировать дороги, поля и наблюдать через оптику в бесконечные просторы гор.

В первый раз в бинокль увидев, как Люба с двух выстрелов убивает трёх террористов, мне захотелось тоже попробовать. Прицелившись в человека у меня не дрожали руки, я был уверен и не было сострадания…задержав дыхание, спустил курок, послышался выстрел, через секунду человек упал. Перезарядив оружие, сказал «товарищ капитан рядовой Платов стрельбу окончил, поразил стоячую цель!», затем Люба отдал приказ встать и следовать за ним. Затем этот выстрел, мгновение и образ того террориста начал приходить во снах. При всём моем терпении я закурил. На седьмой месяц пришло письмо от Маши и Мамы, точней оно еле дошло, так как было написанное полгода назад. За это время сам написал более десяти писем. Понимая, что они где-то в пути потеряются, не терял надежду, что они всё таки дойдут и их прочтет Маша. Как тут мне приходит весточка счастья, от письма исходила та любовь, тепло и доброта которой так не хватало, перечитав больше ста раз, и выучив наизусть положил его за пазуху, пересказывая по ночам. Первый и последний раз я плакал на войне.

Одним знойным летним днём распорядок дня проходил обычно…по подъему деды, которым оставалось около двух недель службы, пошли на разведку территории; остальные занимались по указанию Любы… практические занятия, обед, тренировки; в день по горам проходили по пятнадцать километров. Вернувшись на место к восьми часам вечера, обнаружили, что там нет дедов, которые ушли утром…быть они должны, как час назад, с распорядком дня всё строго, и все оставались в недоумении, где они есть. Девять, десять, двенадцать часов их всё ещё нет…вдруг еле дыша прибегает один из дедов, он был весь в крови, лишь в трусах и майке…не успев ничего сказать, упал; моментально начали оказывать первую медицинскую помощь, кто-то делал искусственное дыхание, другой контролировал пульс, Люба обрабатывал раны и пытался привести его в чувства. Находясь в шоке, боец оказался сильным и через пятнадцать минут начал разговаривать: «они ждали нас…их было много, у них танк и они больно пытали, вставляли иглы, поджигали кожу, резали части тела…мне удалось сбежать, остальные мертвы…и самое страшное – чуваш рассказал о позывных и месте положении!!!», с каждым словом всё больше захлебывался своей кровью. Пока добирался до нас, потерял много крови…и через несколько минут на руках у Любы, его не стало. Не успев переглянутся между собой услышали выстрел и взрыв снаряда танка, примерно в трёхсот метров от нас. Люба скомандовав: «К ружью!», сам побежал перегонять УРАЛ…в это время другие заняли свои позиции. Максимально быстро и осторожно Люба перегнал УРАЛ в другое место и дал команду выйти из засады, садиться в автомобиль. Все вышли из окопов и побежали в сторону автомобиля. Как вдруг взрыв в тридцати метров от нас, загорелись палатки, кто был ближе к взрывной волне, того откинуло на несколько метров. Резко остановившись, что б помочь услышал выстрел из автоматов, через секунды в пыли и огне, увидел бегущих на нас террористов…понял, что медлить нет времени, только хотел дернуться вперед, опять произошел взрыв, на этот раз очень сильно оглушило, посмотрев в сторону Любы, увидел, как он жестами подает команду об отступлении. Посмотрев в другую сторону увидел, где от пуль падают мои товарищи…в секунды минус два, остальные не оглядываясь бежали в сторону автомобиля…измученный, стоял, как вкопанный и понимал, что это возможный конец…вдруг схватив меня за руку сослуживец, начал тащить в сторону автомобиля…я уходил с поля боя, где погибали мои товарищи, но другого выхода нет…внезапность, численное и превосходное преимущество со стороны противника не оставило нам шансов. Не помню то расстояние преодолимое мною от первоначального места до УРАЛа, но когда очухался получил строгий выговор от Любы, за неисполнение его приказов. Шестерым вместе со мной чудом удалось спастись и выбраться.

Сообщив по позывным через радиостанцию о случившимся…со стороны высшего командования к нам не было никакого сожаления. Через пятьдесят километров пути по горам, при помощи гуманитарного вертолета получили топливо, еду, новую одежду и очень много тяжелых опечатанных ящиков. Заправив автомобиль и загрузив всё в него, Люба зачитал телеграмму доведения приказа…в которой было написано, что в ящиках всё необходимое для заминирования поля и леса в пять тысяч квадратных метров, так же карта поля и инструкции, как и, что делать. Это задание мне в наказание Люба вручил выполнить одному. Добравшись до места, где располагалось поле, я понял, что работы много. За время службы зарекомендовал себя, как ответственный воин и Люба дал мне в помощники молодого бойца. Этот боец только недавно призвался и по его словам до этого был маменькиным сынком, но всего одна ночь кардинально изменила его жизнь.

Каждый день, в течение двух месяцев, с раннего утра до позднего вечера, устанавливали мины, ночью же в карауле дежурил, как все. Всё должно быть чётко и приходилось учитывать каждую мелочь. Не брился, не чистил зубы, десять минут перерыва на завтрак, обед и ужин; всё внимание поставленной задачи. Очень большое значение, ответственность, сил и терпение этому предал. Боясь, что-то пойдет не так проверял каждую мелочь и всё по несколько раз. Мне осталось служить около полу года, как в то время закончил свою главную работу. Люба дал мне официально два дня выходных и хотелось просто поспать больше трёх часов в сутки. Сидя у костра, один тихо играл на гитаре, другие ещё тише подпевали, сделав три затяжки Афганского дурмана, вырубило ровно на сутки.

Останки тех ребят так и не нашли, мы клялись всем богам, что отомстим. По-прежнему внутри всё переворачивало, мысли о том, что сбежали и бросили товарищей не давали покоя…но по-другому никак. Находясь в постоянной боевой готовности не могли ожидать, что будет завтра, через три часа, через десять минут…я как-то уже ко всему привык, а других от страха колотило, что не могли остановиться. Трудно было смотреть на ребят, которые ждали когда всё это закончиться. Только капитан Люба оставался без эмоционален.

Обед всегда доставался вкусный, среди нас был боец по прозвищу «русский азербайджанец», который очень вкусно готовил, в горах хватало мяса…и мы не отказывались в этом удовольствии. Когда подошёл Люба, все обедали, на расстоянии посмотрев каждому в глаза, сказал: «Поступила информация, что на нас идет пехота и один танк, сколько человек не известно…», тяжело вздохнув, продолжил: «последний патрон оставите для себя, к ним в плен лучше не попадаться!». Пожав плечами, продолжил: «Ещё наше командование извиняется, что предупредили так поздно!». Он говорил, так спокойно, что не сразу поверили ему, но шутить времени не было. Вдруг прибегает часовой и сообщает о том, что в пару километров движется караван машин и один танк. Люба приказал отступать, а в этот день слесарь занимался переборкой двигателя УРАЛа и автомобиль находился не в строю. На вопрос «Куда бежать?!», Люба ответил «Это единственный выход, я с Вами до конца…уверен он будет победный…пойдем на запад, там не далеко от границы, где будет проще…тут мы не выстоим, уже проходил через это и не могу больше терять товарищей». В этот момент отправил меня и ещё одного солдата захватить кое-какие вещи и снайперскую винтовку СВД, сам же начал на земле рисовать маршрут отступления. Второй раз приходилось сбегать с поля боя…все понимали, времени мало, суета и готовы уже были бежать, как в пятистах метров увидели, что остановилась техника душманов, они начали вылезать с кузова и кабин. Только Люба дал команду: «бегом марш!», послышался выстрел; снаряд попал в трех стоящих солдат, которых разорвало моментально. Перебежками, в согнутом состоянии рванули вперед. В ушах звенело, кругом кружила пыль, резало глаза, было трудно дышать, но из-за всех сил старался не потерять Любу из виду. Нас осталось трое; захлебываясь пылью, кое-как бежал, силы были на исходе. Взгляд поворачиваю на право и вижу бегущего в пяти метрах от меня товарища…появилась улыбка на лице, что хоть кто-то ещё остался жив, в следующий момент он падает…это был снайпер; громко закричав, не услышал себя, я не слышал никого, не выстрелов, не взрывов; слышал только боль и уже уходящий страх. Ничего не понимая, остановившись на секунду, стиснув зубы, сжав кулаки, чуть не заплакав, набрался сил, глубоко вздохнув, стал двигаться дальше…чрезмерная злость дала мне ещё энергии. В этот момент хотел остановиться на месте и перестрелять их всех, но понимал, что дома меня ждут дорогие, родные и любимые мама, сестра, и Маша; продолжал двигаться дальше. Бежал, стараясь не оглядываться…догнав Любу сказал, что мы остались вдвоем…на, что он посмотрел на меня, затем посмотрел на руку, с неё капала кровь; он сам был весь в крови, ранение пришлось в живот, истекая кровью еле двигался. Жизненно важные органы задеты не были, но Люба потерял много крови, и это надо было останавливать. Через пару метров у него подкосились ноги, Люба начал падать; я поймал его на лету, положил на плечо и побежал ещё быстрее. Пробежав примерно километр, Любу положил на землю, остановил кровотечение, оторванным рукавом своей фуфайки перетянул рану, оказал первую медицинскую помощь, подбадривая, что все будет хорошо… про себя же благодарил своего ангела, что дал ещё мне сил. Выстрелы закончились, сняв с плеча СВД начал наблюдать, как террористы на прошлом нашем месте мини дислокации, что-то ищут…понимая, что надо бежать за помощью принимаю решение «копать землю». У меня с собой постоянно находилась саперная лопатка, для минирования мин и за пару десятков минут удалось выкопать яму два метра в длину, метр в ширину и полтора в глубину…низ ямы закидал хвойными ветками, на них положил капитана Любу…понимая, что могу больше его не увидеть, пообещал, что скоро будет хорошо и будет помощь; к нему же закинул свою фляжку с водой; создав пространство для воздуха, яму плотно накрыл ветками.