– Ерунда, – горячился Виктор – нет, конечно это так, но не будь сильной армии, законов, спецслужб. нас бы по кускам разобрали, а потом рассказали почему так было надо сделать.
–Если люди не воспитаны на одной основе, а основой является культура, то никакое государство их не объединит.
– Ни какая культура и церковь, –горячился и почти кричал Виктор. – не заменит новой модели танка или введенной в строй атомной подводной лодки. –Сергей не хотел больше спорить и решил не отвечать. Спорить без оппонента скучно, и Виктор тоже замолчал.
– Ну что допьем, – Иваныч разлил остатки и подцепил на хлеб последний кусок мяса. – Они выпили. – Все правильно ты говоришь. Государства создавались, чтобы сделать жизнь человека более сытной и безопасной. В итоги, люди добровольно отдавали власть над собой в руки одного человека, и тот делал то, что считал нужным для него, подвергая конечно и себя и других людей опасности и оправдывая это интересами племени или государства. Рядом рождалось еще одно государство, и они начинали взаимодействовать между собой совсем по другим, новым законам. Стала жизнь людей безопаснее и лучше? Нет. Если у тебя что-то и есть, то это всегда у тебя могут отобрать. Все революции совершались с идеей сделать жизнь людей счастливее или хотя бы справедливее, а самих людей лучше. Что это принесло. Смерть и разрушение. А ты значит говоришь, что религия и искусство существует и развивается, делая жизнь людей счастливее и лучше. Удовлетворяет какие-то их потребности. Учения Христа говорило «возлюби ближнего», а под его знаменем люди пролили море крови. Искусство древних создало сфинкса и культуру эллинов и за две тысячи лет привело все к «Черному квадрату» и банкам пепси-колы в качестве шедевров. Якобы наполненных скрытым смыслом. Хорошо развилось. Все делалось для того, чтобы люди менялись и где эти изменения. Что, люди стали лучше?
– Ну и что вы предлагаете, – равнодушно спросил Виктор.
– Любое движение к цели со временем меняет свое направление. Это закон природы.
– Что-то я не знаю такого закона. – Виктор смотрел на Иваныча в упор.
– Это его не отменяет. Но если вы честно посмотрите на какое-нибудь действие достаточно длительное по времени, то увидите результаты этого закона.
– Я не понимаю, куда вы клоните.
– Я клоню к тому, что человек может достичь каких-то реальных для себя результатов только путем самостоятельной работы, основанной на реальных законах.
– Например, – подал голос Сергей. -Какое-то тайное учение?
– Не особо тайное. -Иваныч кажется протрезвел. – Эпизоды его описаны были так часто, что даже удивительно как мало кто заинтересовался.
– Например, – опять спросил Сергей.
–Достоевский «Преступление и наказание», зачем там этот Николенька чужую вину на себя взять хотел.
– Ну и зачем? – не отставал Виктор.
– Почитай. А земляк наш, который по соседству жил, также описывал что-то подобное.
– А Вы, значит, с помощью этого учения сделаете людей лучше и счастливее.
– Нет такой цели.
– А какая цель есть?
– Скажи, что значит для человека стать лучше?
– Это значит, – он запнулся, – это значит, стать сильнее, умнее, крепче как-то.
–Хорошо, – кивнул головой Иваныч, – А по-твоему, что значит стать человеку лучше, – он обратился к Сергею. – Тот несколько мгновений подумал.
– Ну, чтобы люди стали более внимательными, что ли друг к другу. Лучше бы понимали друг друга. Прощали ошибки и справедливо благодарили. И наказывали справедливо.
– Хорошо, а что значит быть счастливее. – Все замолчали.
– Много разного, – неуверенно проговорил Виктор. – Еще коньяка вовремя выпить, – пошутил он.
– Вот ребенком был, знал, – улыбнулся Сергей.
– А ты и сейчас ребенок. И большинство, что вы вокруг видите – дети, только мечты и иллюзии изменились, да злоба появилась, что не по-ихнему получилось. А ведь имел право хотеть, так почему все так. Обидно за это.
– И ты прав, – обратился Иваныч к Виктору. – Если бы не государство передавили бы друг друга. Государство нас от нас самих защищает. Заставляет помнить, что законы существуют. А то человек так свободу захотел, что забыл, что он по природе не свободен и под множеством законов самой природы ходит. Что законы эти внутри него. Забыл он их. И когда так называемые пророки напоминали ему эти законы то он – человек верил, соглашался, хотел, говорил, что вот теперь никогда их не забудет. А потом по закону, о котором я говорил уже, действия меняли направление к цели, и получалось, в итоге, не то к чему стремились. А так как признаться в этом никто не хотел то и признавали, что то, что получилось именно то, что и хотели. Христос говорил, что он дверь, через которую человек войдет в другой мир. А люди вместо того чтобы войти, стоят перед дверью и головой об нее бьются. А боится человек, почему то, не своей ошибки и не этих законов, а законов государства.
– Я, Иваныч, ничего не пойму, что ты говоришь, и к чему ведешь, – Виктор, внимательно смотревший все время в лицо хозяину квартиры с раздражением скривил рот и развернувшись на скамейке оглядел пустую дорогу, спускающуюся вниз. – Какие такие законы.
– Да, все просто Вить. Закон прост, если ты ищешь подземный ход, то надо учитывать не только направление и угол, под которым он отходит от здания, но и расположение здания, и угол, под которым идет снижение. – Сердце Сергея заколотилось, и он машинально поднялся с кресла. Виктор повернулся и уставился на Иваныча.
– Если учитывать только эти законы, то уже можно наделать меньше ошибок. А выход подземного хода находился в подвале нашего дома. Вы ошиблись метров на тридцать. Начинало темнеть, и вокруг было тихо. Сергей услышал резкий свист. – Это ласточки. – Иваныч улыбнулся.
Часть 2.
Вечер быстро заполнял овраг, остужая дальний шум улиц и оставляя только шорох листвы тополей рядом на склоне да крики детей где-то наверху, где жизнь шла своим чередом. Приятели молча смотрели на жующего последний кусок мяса Иваныча и сами того не понимая придвигались к нему все ближе и ближе как будто хотели прошептать ему что-то важное на ухо.
– Вы знаете где вход, – негромко спросил Сергей. Иваныч вытер губы рукой.
– Ты там уже был? – Виктор обратился прямо, на тебя и промолчать было уже труднее. – Иваныч улыбнулся и навалился на стол ближе к приятелям.
– Я знаю, что вы ищите.
– Вы там были? – попытался поправиться Виктор. – Что там, – ему не терпелось узнать все сейчас. А лучше прямо сейчас пойти, забраться туда и посмотреть, и забрать то, что осталось. И только сейчас до него дошло, что в любом случае там уже ни чего нет. Интерес вдруг погас как этот вечер, а разочарование и обида заполнили все сознание. Пытаясь скрыть это от всех и от себя, он отвернулся.
– Что вы хотели найти там. Золото. – Усмехнулся Иваныч. – Искать золото в монастыре?
– Книги, – Вырвалось у Сергея само.
– Такие книги, – продолжал Виктор. – что дороже золота.
– Да, – с какой-то горечью тихо сказал Александр Иванович, вставая и собирая со стола все в холщовую сумку. – Первый вход, – заговорил он не останавливаясь, – был обнаружен в конце 18 века, когда хотели овраг облагородить, а по дну его первую булыжную мостовую положить. Оползень во время большого дождя сошел ночью. Среди работников старообрядцы были. Они быстро сообразили откуда ход и что там может быть. Вынесли что нашли, а вход завалили. – Он поднял стол и легко спрятал его где-то в кустах.
– Откуда вы знаете все это – спросил Сергей, освобождая скамейку, которая исчезла в уже темном кустарнике.
– Давайте так. – Александр Иванович вышел из кустов и потер руки. -Я знаю много. Чего вы не знаете, – он взял сумку –Вы показываете мне карту, а я добавляю к ней то, что знаю я и мы вместе продолжаем искать.
– Да что там искать. – С досадой заговорил Виктор, направляясь за идущим к дому Иванычем.
– В этом проблема, – громко сказал Иваныч. – ты не понимаешь, что именно ты можешь там найти. А самое глупое, если это случайно попалось бы в твои руки ты не смог бы правильно это оценить.
– Так давайте … – Сергей не успел договорить слово «вместе».
– Вот поэтому нам нужно быть вместе. – Продолжил Иваныч, не поворачиваясь. – Дадите карту, будем разговаривать. А сейчас все. Поздно уже.
– Откуда вы знаете про карту? – с опозданием спросил Сергей, специально отставая, чтобы поговорить с приятелем о том, что произошло.
– Конспираторы из вас хреновые, – донесся из темноты тихий голос.
Он думал, что все, и что та давняя история, которая когда-то занимала его всего, и по сути своей, и была его жизнью, закончилась. Закончилась более 10 лет назад, когда Ирина забрала сына и ушла, оставив обидную записку, в которой ничего не объясняла. И пускай, не нужны были никому эти объяснения, которые могли бы быть, эта неотвратимая неожиданность опустошила его. Если бы она попросила что-нибудь изменить. Если бы она попросила. Если бы она хотела, чтобы что-нибудь изменилось, и они остались бы вместе. Она не просила. И ему казалось, что все это только повод, чтобы уйти. Может, это и было так, а может и нет. И почему люди живут вместе? И почему так расстаются?
Может тогда закончилась эта история, а может только тогда и началась. А может она и не кончается, и не начинается, а течет вечно, и кто его знает в какой момент мы что-то поймем о ней, о настоящей нашей истории, истории нашей жизни.
Он лежал на диване и прислушивался к еле слышным голосам Сергея и Виктора там внизу. Ему не было интересно, о чем они говорят. Он знал, что завтра они придут и положат карту на стол. Они знают про подземный лаз, и он им интересен. Он верил, что это была именно та карта, которую они так хотели найти тогда двадцать лет назад. И она, оказывается, была в запасниках музея Балахны, и Сергей увидел ее там. Ну да, в то далекое время Балахна была городом равным Нижнему, а по некоторым источникам и больше его. Александр видел заглавие копии карты, который Сергей оставил на столе прикрыв только центральную часть, даже не предполагая, что когда-то эти слова на давно не употребляемом языке были для Александра очень хорошо знакомы. И потом, они с Виктором стояли вдвоем под окнами и рассматривали карту пускай не долго, но Александр увидел и сердце его застучало от возбуждения густо и гулко.
– Интересный парень этот Сергей. – думал Александр слушая звуки за окном. – Он только видел эту карту, когда-то давно и теперь смог соединить факты в одно предположение и угадал. Как он все-таки угадал. Значит, есть заряженность на нужный результат, есть эта удача, связанная с ним. Они принесут карту, и тогда ему придется рассказать, что мы можем найти теперь, и то, как мы искали это уже тогда, много лет назад. Всего не расскажешь, но хочешь или не хочешь, все начинает закручиваться опять. Он встал в темноте и даже улыбнулся, почувствовав давно забытое возбуждение перед началом чего-то важного.
– Правду Сергей говорил – это странный дом. – Александр стоял посередине темной комнаты и образы тех людей, которые когда-то жили здесь, возникали в его памяти так ясно, будто сейчас из-за двери раздастся запах яичницы и Николай, как всегда грубовато, позовет его на кухню, где Зоя Кузьминична уже все приготовила и его все устали ждать. Или друг детства Ванька, быстро постучав для приличия, распахнет дверь и вывалит на стол книги, не обращая внимания на то, что Ирина собирает малыша на прогулку и недовольно косится на него как всегда молча. А летним вечером, когда открывались старые рамы окон, что выходили на улицу, громкий свист пробиваясь сквозь близкие звонки трамвая позовет на скамейку у стены где его уже ждут. Странный дом опять собирал для себя людей, объединяя их по какому-то только ему ясному, но неуловимому признаку и по мимо их воле подчиняя своей манящей будоражащей воображение тайне. Стоя сейчас посередине комнаты и пытаясь связать прошлое этого дома и того, что начиналось в нем сейчас, Сергей с удивлением и восхищенной улыбкой оглядывал давно знакомые стены. – Нет, – Он тряхнул головой. – Это все коньяк и эти двое повернули вечер в такое настроение. Он вздохнул и лег в кровать.
– Ему нужна карта. Тихо говорил Виктор. – Но если он ее получит или хотя бы увидит, то мы ему будем не нужны. – Они стояли в метрах 10 вверх по дороге, где переулок соединялся с той старой купеческой улицей которая так нравилась и завораживала Сергея.
– И что ты предлагаешь. – Так же тихо старался говорить он. – Он знает, что карта у нас есть. Он знает, что мы ищем и где проход в подземный ход. И ты предлагаешь просто завтра делать вид, что ничего не было. – Они замолчали.
– Нет, – продолжил Сергей, – если бы ему нужна была просто карта, он бы просто взял ее. В любой момент взял, когда меня не было дома, раз уж он про нее знал. Ему нужны мы. И нам он нужен. Согласись, – Виктор молчал, глядя в сторону. Он был согласен с приятелем, но так просто отдавать то, что у него было он не любил. Он уже давно для себя понял, что все имеет свою цену, а то что досталось даром не ценится вовсе.
–Ты конечно прав, – сказал он через минуту. – Но раз он знает, что мы можем найти. Раз мы ему нужны, то он знает, как это использовать.
– Да, – перебил его Сергей. – Так это еще интересней и важнее.
– Может ты и прав, – с неохотой подтвердил Виктор, – но для начала, хотелось бы хотя бы примерно знать, во что нас втягивают. А кто он вообще такой этот Александр Иванович? Чем занимается. Что ты про него знаешь? -Сергей пожал плечами.
– Вон старый джип стоит, видишь, – он кивнул на машину возле дома. –Это его. Как я понимаю, он классный ремонтник. Работает на себя. Ремонтирует компьютеры, ноутбуки, телефоны. Народу к нему много ходят. Звонят и заезжают постоянно. Он один из лучших в городе. Насколько я понял, учился в универе, но, по-моему, не закончил.
– Денег как я понимаю много? – с недоверием в голосе заговорил Виктор, прерывая Сергея. – А живет здесь на отшибе.
–Да, – решил подвести итог Сергей. – Сначала, пускай расскажет, что знает, а мы решим будем ли в этом участвовать. – Сказал он как можно строже, в душе понимая, что согласится на все, что предложит Александр Иванович. Они расстались молча, пожав друг другу руки.
Заходя в небольшой дворик, Сергей остановился и осмотрелся, пытаясь представить где может быть выход о котором говорил Иваныч. Вдалеке раздался женский смех, и Сергей вошел в подъезд.
Воскресное августовское утро в городе дремлет долго и с удовольствием. Все, кто хотел, уже собирает грибы в лесу за Волгой. Те, кто смог улетели на последние недели лета в Турцию, где все включено. Клубы закрылись поздно и тяжело уснули. Теплоходы только рано утром прошли шлюзы в Городце и придут в порт часа через три, где выпустят выспавшихся и позавтракавших пенсионеров побродить по прохладному и чистому городу. Кто умеет понимать эти несколько часов воскресного утра в августе чаще всего помнят его из детства как первое, чистое воспоминание жизни и сохранили его в памяти как убежище или убеждение, что и вся жизнь должна быть такой. Эти люди станут когда-то очень счастливы и, может быть, умны, если смогут сохранить этот образ из детства, даже при наступающем разочаровании и понимании, что все-таки все по-другому. Если смогут. Александр Иванович был из этих людей. Он помнил то утро, когда лет четырех выбежал во двор и замер, оглядываясь кругом в тишине и шепоте лип утопающих в утреннем солнце, а потом шел между черных стволов дыша этой свежестью и солнцем, разбрызганным сквозь листья деревьев. Он помнил это. А еще он помнил, как много позже какой-то человек подошел сзади к машине где сидел его друг сунул в открытое окно пистолет и выстрелил другу в голову чуть выше уха. В 90-е годы детство прошло как это утро быстро, и жаркий полдень обжег всех тех, кто жил в том дворе.
Сергей ушел из дома рано. Александр знал, что телефон зазвонит. И поэтому, не дожидаясь обеда сел в машину и доехал до «Средного рынка», где долго бродил среди мясных рядов и грибников, привезших уже и выложивших горками подберезовики и белые прямо у входа. Затем он купил две бутылки Арарата и сухой картошки нового урожая. Телефон зазвонил именно тогда, когда он положил листик лаврового листа в большую сковороду, на которой журчала уже почти готовая картошка с грибами. Потушив огонь под сковородой, и опрокинув в себя рюмку коньяка, он взял телефон. – Да я дома. Заходите.
Они шли вдвоем, и каждый чувствовал, как нервничает сам и видел, как волнуется приятель. И нервничали совсем не потому, что боялись того, что может быть, а потому, что нужно было быть спокойными и внушительными, но где взять эту внушительность и спокойствие, когда сейчас они подошли в плотную к тайне, о которой только мечтали. А теперь она вот, по лестнице на лево. Открой дверь и войди.
– Заходи открыто. – отозвался Александр на стук. Они вошли и увидели, как Иваныч выставляет на стол початую бутылку коньяка. Запах жареной картошки как-то успокоил и разувшись они прошли к столу.
– Вы картошку с грибами сильно любите? -спроси Иваныч и не дожидаясь ответа поделил сковороду на три части после чего с каждой части, аккуратно переместил дымящуюся гору на тарелки перед каждым.
– Принесли карту – Не останавливаясь и доставая большие ложки спросил он. Друзья переглянулись, не зная кто из них будет говорить первым.
– Да, – коротко ответил Сергей и замолчал.
– Ага. – остановился на мгновение Иваныч и повернулся к полке где стояли большие рюмки. Друзья молчали. Иваныч поставил рюмки на стол и медленно разлил коньяк. – Ну тогда выпьем за дружбу. – Он поднял рюмку. Друзья тоже подняли коньяк, и все выпили. Картошка была круто посолена, но все равно оставалась приятно сладковатой и пахла лавровым листом.
– Мы хотели спросить, – начал Виктор.
– Да, – подхватил Сергей. – мы хотели спросить. – он запнулся-А что там?
– Где? – нарочито удивленно переспросил Иваныч, разливая коньяк по рюмкам.
– В подземном ходе, – остановился обиженно Виктор и перестал жевать.
– Я не знаю. – Иваныч поднял рюмку коньяка и выпил. Виктор замер на миг и выпил залпом. Сергей за ним.
–Так вы же сказали, что вход в подземный ход находится в доме. -Сергей пытался разозлиться, но коньяк уже разбавил земное притяжение и тело вышло из-под законов физики.
–Карта где? – В упор, жестко спросил Иваныч и Сергей, как по приказу, достал из сумки сложенную карту и положил на стол. Иваныч взял карту, развернул и несколько минут рассматривать листок.
Приятели понуро ели картошку так как торг закончился не начавшись.
– Интересно, – отложив на конец в сторону карту, ухмыльнулся Иваныч.
–Скажи, – обратился он к Сергею -почему ты поселился у меня. Только честно.
– А почему нет. Дом в центре, не дорого, и место, – он запнулся.
– Ну, – подтолкнул его вопросом Иваныч. – Что место?
– Я не знаю, притянуло что ли.
– Как это? -допытывался Иваныч, глядя через стол на приятеля.
– Дом.
– Что дом? Ну.
Сергей чувствовал, что коньяк, а может что-то другое в нем разделило его на двое. Как будто две части отделились друг от друга. Одна часть – это тот Сергей, который ел пил ходил учиться, а вторая часть – это часть, которую все это не трогало и не интересовало. Она была. Она существовала. Существовала всегда, как он себя помнил и не менялась ни с возрастом, ни по настроению. И оказывается всегда молчала, а вот теперь захотела говорить. Запотело, но не знала, как и о чем и поэтому ждала правильного вопроса.
– Да, я помню, ты спрашивал про дом. – Хозяин поделил остатки бутылки между рюмками и поставил на стол глубокую тарелку на которой оказались куски жареной свинины и разодранный на четыре части лаваш.
– А что такое дом без людей? Это еще грустнее, чем люди без дома. Так давайте выпьем за то, чтобы наш дом был полон именно теми людьми, которые его любят и знают. – Они выпили. -А теперь я вас познакомлю с домом.
Он встал и, цепляя, и отправляя в рот кусок мяса, направился к двери.
– Пошли со мной. – Все были заметно пьяны, но претворятся больше чем было на самом деле не было необходимости. – В этих комнатах жили мы с женой и сыном. Мне казалось мы жили хорошо, но однажды она оставила записку забрала сына и уехала к матери в Ялту. – они вышли на лестницу. -Здесь -Он ткнул в дверь на право и быстро открыв ее ключом вошел. Здесь жила моя тетка Зоя Кузьминична с сыном, то есть с моим двоюродным братом Николаем. Он был немного старше меня, и когда я увидел его в первый раз, это было зимой, он высунулся из форточки своей комнаты и курил «Беломорканал». Ему было лет 13. Он был одним из известных хулиганов в округе, и когда он проходил мимо нас мы напряженно замолкали. Он случайно не сел в тюрьму до армии, а после каким-то невероятным образом взялся за ум и не помню почему переехал в Красноярск.
Они вышли снова на лестницу.
– В этих жил Павел с родителями. Я знал его всегда, но по-настоящему мы сблизились, когда переехали сюда. Я поступил в институт, а он уже учился на 3 курсе университета. Отец его преподавал историю где-то. Был конец восьмидесятых. Однажды Ванька, мой друг детства, выменял несколько старинных монет на барахолке в парке Кулибина и притащил их к нам. Мы сидели у стены, где вчера вечером мы пили коньяк, и всей компанией рассматривали монеты. Павел проходил мимо и подсел к нам. Через десять минут он уже нес из дома книги об этих монетах и с горячностью помешанного рассказывал о странах, в которых эти монеты потерялись. Помню, мы сидели до темноты слушая его. Даже Николай подсел и молчал, не перебивая этого «ботана». Он рассказывал про шумеров и тюрков, хазар и Византию. И похоже, с этого все и началось. Ну не все, но. потом поймете. -Иваныч на минуту замолчал и задумчиво стал спускаться на первый этаж. -Да.
– Здесь, – он указал на дверь слева, – жил Юрка. Он приехал из Дивногорска, это где-то на юге. Зачем ехать жить с юга сюда я не мог понять, а спрашивать было неудобно. Его тетка -тетя Нюра была очень доброй и всегда нас чем-то угощала. У него была какая-то особая интонация во время рассказов, такая, что, какую-бы пустую бредь он не нес, слушать его можно было не отрываясь. И вообще от его рассказов и говора пахло морем. Я не спрашивал почему он к нам переехал, но однажды он сказал, что нашел на улице сто тысяч и широко всех угощал. Когда он нашел сто тысяч еще раз я кажется стал догадываться почему он к нам переехал. Потом он пошел учиться то ли на ювелира толи на антиквара. Но, – Иваныч запнулся. – Но кончилось все не так.
– Здесь жил тоже Юра. Но местный. Учился он очень средне, но почему-то его всегда тянуло ближе к искусству. В конце концов он устроился в театр рабочим сцены и пару раз проводил нас в драмы театре за кулисы за что мы его очень уважали. Еще у него был брат и вечерами они сидели под окнами в саду пили пиво и играли в шахматы. При этом иногда очень ругались, чуть не до драки.
Здесь жили Понаевы. Сейчас они переехали в деревню, а в начале девяностых торговали чаем на Средном рынке. Панаева старший пытался начать гонять машины из Польши, но однажды вернулся в машине, прострелянной в двух местах, и жена сказала, что это не его и вообще он здесь нужен.
–А в этой квартире, – Иваныч замолчал. Он повернул ключ и дверь открылась. – В этой квартире жил Федор Никаноровой. Старый как этот дом. По отцовской линии он был родственником Павла. То ли троюродным братом его деда, то ли двоюродным дядей его двоюродной бабки. Когда мы хотели пошутить мы спрашивали не нянчил ли он Алешу Пешкова, когда тот еще жил здесь в соседнем доме. Он был высокий и жилистый. За всю жизнь я разговаривал с ним всего три раза. Надо признаться, мы все боялись его. И вот однажды, когда мы с Плашкой возвращались я с работы, я тогда подрабатывал, а он из университета Федор Никонорович позвал нас к себе. Меня поразила половики бордового цвета на чистом выкрашенном полу. Хозяйки у него не было, и поддерживать такую чистоту надо было хотеть. В одном углу у него висела старая икона, в другом углу фотографии каких-то стариков, а справа над столом портрет Сталина. Вот этот круглый стол стоял у окна, – он показал пальцем на стол с облупленной лакированной столешницей, поверх которой был толстый слой пыли. – А вот на этом диване мы когда-то сидели перед ним. – Иваныч погладил серый от времени и пыли диван. Они проходили по пустым комнатам с ободранными местами обоями, и голос Иваныча звучал звонко и кажется, отскакивал от голых стен как мячик в теннисе.
–Так вот. – Речь Иваныча замедлилась, а голос стал тверже и отчетливей. -Позвал он нас к себе, посадил напротив за стол и сказал примерно так: -Я старый и у меня никого нет. Может я уже скоро умру. Да. Я должен это кому-нибудь передать. – Слово передать он сказал почти по слогам. – Я покажу вам, а вы сами решите, что с этим делать, когда. –Тут Иваныч замолчал. Он прошел в дальнюю комнату где стоял покосившийся на бок шкаф, но, когда Иваныч открыл его вместо задней стенки там оказалась дверь. Он открыл и ее. Ступеньки чистые и аккуратные вели вниз, где угадывалась квадратная комната. – Иваныч включил свет, и слабая лампочка осветила обыкновенный подвальчик для хранения овощей. Холодный и аккуратно выметенный.
– Иваныч отодвинул пустой стеллаж и дверь в цвет стены стала видна отчетливо. Он достал откуда-то ключ и открыл ее. Все трое стояли и смотрели в темноту.
– Туда можно? – возбужденно спросил Виктор.
– Можно, но не надо. – ответил Иваныч после паузы. – Пошли. – Они закрыли за собой двери и молча поднялись к себе.
– А вы не спросили откуда он взялся этот лаз? – спросил Сергей, подымаясь по лестнице на второй этаж.
– Спрашивать что-то у старика Никонорыча? Даже в голову не пришло такое в тот момент. Конечно можно было, но вряд ли он что-то захотел бы рассказать. – поднимались наверх все тяжело дыша и твердо цепляясь за потемневшие от времени перила.
Войдя обратно в квартиру, Иваныч достал вторую бутылку коньяка и разлил по полной рюмке. Мясо кончилось. Он достал с подоконника арбуз и разрезал его. Все это время приятели о чем-то спрашивали его, но он почему-то не обращал на них внимание. Он достал порезанный черный хлеб большую банку с минтаевой икрой и майонез. – Мясо кончилось быстро, поэтому будем есть икру. Не обращая внимание на разговор сидящих напротив, он намазал икру на хлеб и подвинул тарелку на середину. Взял налитый коньяк и посмотрел на приятелей давая понять, что хочет что-то сказать. – Подземный ход завален уже много лет назад. -после он этого влил в себя коньяк. –приятели остолбенели. Иваныч отвернулся и подошел к окну.
– Да, мы были в нем и доходили до конца, но, когда строились дома напротив ход обрушился в метрах двадцати от начала.
–И что теперь – Виктор почувствовал себя обманутым. И разочарование, и обида чувствовалась в его голосе.
– Какие вы все-таки болваны, – Иваныч обернулся к столу. –Вы на карту смотрели?
–Смотрели и что?
–Покажи еще раз, – он быстро подошел к столу. Сергей раскрыл карту.
– Вот эта линия, – начал Иваныч указывая пальцем в карту. – Это подземный ход, который у нас в подвале, а вот эта линия, что такое?
– Это улица, – Сергей склонился над картой и говорил тихо, даже слишком тихо.
–Какая эта улица? – зло спросил Иваныч.
– Ну, наверное, от монастыря в город. Мы много раз ходили по этой улице, мерили, смотрели направления.
– Этой улицы тогда быть не могло потому, что она проходит по дамбе, которую построили в середине 19 века, а вот этот кружок, это что по-вашему, -он ткнул пальцем в карту.
– Это площадь, или пересечение с другой улицей. – Виктор видел карту так близко всего второй раз, но хотел поддержать товарища. Коньяк мешал соображать, но заставлял спорить.
– Какая площадь в 14 веке. До правления Екатерины эта часть города застраивалась хаотично. Кто как хотел. Двор к двору. И после нескольких больших пожаров городские власти решили все строить по плану. Это был первый план города. А у вас прямая улица идет метров на пятьсот. Линия пересекается с кружком как раз около оврага. Что там сейчас около оврага, где начинается старая дамба? Ну, вспоминай?
– Церковь, –тихо продолжал Сергей, встряхивая головой пытаясь сосредоточится.
–Да церковь, и это первая каменная церковь, построенная в верхнем посаде. Если не ошибаюсь, построена в середине 17 века. Да, а до этого на этом месте много веков были деревянные приходы. Историю родного города надо знать. А в вашем случае, надо знать еще историю улиц и зданий города. Подземный ход нужен для тайного спасения во время опасности. И то, что он ведет в Починкой овраг очень логично. В те времена в овраге мог быть лес или кустарник, который скрывал лаз. А вот второй схрон, который когда-то давно мы так и не нашли может быть в том месте отмеченный точкой. То есть под церковью. – Он замолчал. – Город надо знать, – он отодвинулся от стола., – Город – это удивительное чудовище. Монстр, который состоит из людей и управляет ими. Управляет ихними поступками, чувствами, их ними жизнями, наконец. Он дает им больше возможности для выбора и тут же делает их одинокими. Монстр, который живет по своим законам. А вы. Что вы знаете о нем.– он смотрел в упор пьяными глазами на осоловевших от еды и возбуждения приятелей и те в оцепенении не могли произнести ни слова.
–Выпейте уже, – Друзья выпили.
Виктор вдруг заволновался. – Да, я знаю эту церковь, знаю. Там точно что-нибудь есть, – потом как-то вдруг замолчал и откинулся на стуле. Все опустошенно стали подбирать с тарелки бутерброды и медленно жевать, не глядя на друг друга. Тарелка тут же опустела. Иваныч подошел к столу и достал деньги.
– Виктор, сходи в магазин, здесь на углу рядом. Купи кусок сыра и макарон. Макароны варить будем. До ночи далеко еще.
– А может уже хватит сегодня жрать. – лениво начал Виктор, поглаживая себя по животу.
– Сыра побольше, –Виктор взял деньги и не спеша вышел. –Когда шаги по лестнице стихли Иваныч повернулся к Сергею. –Я хочу, чтобы ты понимал то, что я расскажу дальше может в конце концов опасно. Ты здесь по своим причинам, а он,– Иваныч кивнул на дверь – по другим. Ты уверен, что он отреагирует правильно?
–На что? – спросил Сергей не понимая. Иваныч молчал.
–Я не понимаю, о чем речь? -Иваныч помолчал и почему-то спросил, –У тебя бывает такое, что ты чувствуешь, что в тебе есть часть тебя которая как будто наблюдает за тобой и за тем, что вокруг со стороны. Эта часть инертна и иногда не заметна, а потом появляется и заставляет тебя делать то, о чем ты и не предполагал, идти туда куда другой бы, наверное, не пошел, а потом растворяется и будто нет ее? – Сергей замолчал так, что Иваныч сразу понял, о чем тот молчал.