Всё закрутилось слишком быстро. Не объясняя причин, военные торопили людей, чуть ли не заталкивали их в автобусы. Откуда-то из толпы я услышал пункт назначения – Салехард. Работников АЭС или автобусов оттуда не было видно: я понимал, что родителей среди людей нет, но надеялся, что они могли остаться дома. Поэтому, протиснувшись через толпу и юркнув через военного, окруженного народом, я отправился домой.
Длинная новостройка находилась в нескольких минутах пути от площади, но эти минуты стали теперь длиннее – я старался скрыться от чужих глаз, так что время от времени приходилось прятаться по углам. От площади имени Ленина я прошел переулками через улицу Дзержинского и улицу Рабочую. Единожды я чуть не наткнулся на двух солдат, но они слишком спешили в сторону левого берега и не успели заметить меня. Затем я приметил знакомые детские площадки и понял, что дом находится совсем близко.
Наконец, я заметил вывеску: Октябрьская 17, знакомый подъезд и, осмотревшись по сторонам, быстро юркнул туда. Подъезд был погружен в темноту и плотную пыль. Судя по всему, люди очень быстро покидали свои квартиры, оставляя за собой шлейф из пыли, грязи, песка и бытовых мелочей, разбросанных тут и там у открытых дверей. Я побежал на четвертый этаж так стремительно, что и не заметил тех считанный секунд, по истечению которых я оказался у закрытой двери родной квартиры. Единственной запертой двери в подъезде…
Внутри, как бы мне этого не хотелось, всё было в идеальном состоянии. Стало горько от очевидной мысли – родители не вернулись со станции и о их судьбе отныне я мог только догадываться. Быстро осмотревшись, я ничего примечательного не обнаружил и остался сидеть на маленькой кухне, размышляя о дальнейших шагах. Нашлась даже лишняя отцовская сигарета, оставленная им в маленьком «тайнике» под днищем стола, о которой я случайно узнал. Раскурив крепкую папиросу, мне в голову прокралась безумная идея – я решил её отбросить, но она не переставала елозить в подкорке. Не в силах сопротивляться ей, я отыскал в документах отца какие-нибудь пропуска, пароли или подсказки, благодаря которым я смог бы осуществить безумный замысел. А замысел был прост – я решил пробраться на станцию, чтобы узнать о судьбе родных. Конечно, я понимал тогда всю степень глупости постигшей меня задумки, но решимость превзошла любые разумные домыслы. На всякий случай, вместе с планами станции и парочкой пропусков неизвестно на какие объекты (очевидно, просроченные), я схватил и свой паспорт…
Сейчас, спустя столько времени, я понимаю, насколько опрометчивым был мой корявый план, который я составлял, спускаясь по грязной лестнице подъезда, однако в тот момент я забыл о всех проблемах, которым предстояло встать у меня на пути. Помню, как я перебирал варианты: сначала думал идти через мост, но быстро оставил эту идею, завидев на улицах солдат; потом я вспомнил о плотах, которые мы всей группой строили в полукилометре за городом, у старого рыбацкого пирса. Я был полностью уверен, что должен был остаться с той поры хотя бы один плот, способный перенести меня через реку, ещё не до конца оттаявшей.
Глупость или самообман, уж не знаю, что именно подтолкнуло меня отправиться с той прытью на режимный объект в условиях некой маленькой катастрофы, но вероятно, именно невозможность такого развития событий и помогла мне на пути. Пока я шёл к реке, на тот пирс, что был чуть севернее крайней точки города, я не разу не столкнулся с ни с одной живой душой. Позднее я понял, что это было связано с завершением эвакуации, по истечению которой солдаты отправились на левый берег реки.
Становилось всё холоднее, так что я решил не испытывать отцовский тулуп и, перешагнув черту города, я быстро направился по протоптанной тропинке к реке. Вскоре я оказался примерно в шестистах метрах от Леонидова, как раз рядом со знакомым пирсом. Я знал, что плота не было на ледяном берегу холодной водной глади, поэтому, найдя ориентир (то были засечки на деревьях), я вскоре вышел на заваленный снегом и еловыми ветками транспорт. Плот был хорошо сделан и практически не пострадал от прошедшего времени. «Повезло», – подумал я тогда и схватился за привязанную к бортам плота веревку.
Разобравшись с плотом, я должен был найти ветку, достаточно длинную и прочную для перемещения по реке. Решение нашлось быстро – на ледяном берегу хватало упавших массивных веток после мощной метели, прошедшей пару недель назад. Взяв одну из них, я отломил несколько веточек от ствола и встал на плот. Ототкнувшись от берега, я плавно повел свой надежный транспорт вперед. В голове сразу вспомнились моменты из детства, когда я по глупости взобрался на дырявую лодку и чуть не потонул в небольшой речушке под Новосибирском. Как только в голове пронеслись частички прошлого, плот начал протекать – узкие трещины разбухали, и вода стремительно потянула мой транспорт на дно. Благо, до берега оставалось всего ничего и я, оттолкнувшись что есть мочи, прыгнул на тонкий апрельский лёд. Как и ожидалось, тонкая корка льда треснула подо мной и, не теряя времени, я быстро пополз к берегу. Мне повезло – оказавшись на земле, я понял, что практически не промок – только берцы немного коснулись воды. Я посмотрел на водную гладь и не заметил даже ряби – плот очень быстро ушел на дно.
Путь, которым я воспользовался, был отрезан для отступления, но мне некогда было думать об этом. Собрав волю в кулак, я направился по знакомой опушке вперед, к станции, находившейся в двух километрах севернее. Идти по лесу было бы слишком долго и небезопасно, поэтому я свернул к просёлочной дороге. Лес расступился, и я оказался на нужном пути. Теперь не оставалось сомнений, что дорога будет скоротечна: хватит часа ходьбы.
Думаю, прошло действительно немного времени, перед тем как я оказался на небольшом возвышении у дороги – я решил сойти с пути, чтобы оценить обстановку и, как показали события, правильно сделал.
Станция стояла в полумраке, но её отчетливо было видно под морозным светом луны. Кое-где горел свет, но непонятно было из каких помещений он исходил. Почему электричество пропало можно было только догадываться, но я не исключил вероятности искусственного отключения по тому виду, который открылся мне у входа на станцию.
У огромной постройки, напоминающей куб, шли вдоль дороги ряды десятков военных грузовиков. У грузовиков стояло по несколько солдат, ждавших в шеренгах команды. По дороге ходили офицеры, выкрикивая что-то в приказной форме. Тем не менее, количество солдат не соответствовало количеству машин, но причин этому я пока не знал. Вскоре я понял, что очутился в конце представления, поскольку военные зашевелились и направились внутрь темных помещений станции. Я решил дождаться развития событий, полагая, что мне там будут не рады. Холод облепил меня, но я знал пределы моего организма, поэтому спокойно стоял и смиренно ждал новостей.
Когда мороз почти заставил меня забыть о мерах предосторожности и отправиться на станцию, случилось нечто страшное: тишину разорвали вопли ужаса и боли, по воздуху пошли раскаты выстрелов. Сквозь крики и стрельбу слышались маты, а затем и мольба. Стало очевидно, что солдаты гибли от воздействия каких-то нечеловеческих сил. Оставшиеся в машинах солдаты заметались и последовали на станцию, но, как только они скрылись из виду, крики прекратились. Редкий свет потух, а новых звуков слышно не было. Не зная, что делать, я подумал было о побеге, но судьба единственно близких мне людей не позволила сойти с пути. Я решил не идти по дороге, понимая, что могут подоспеть подкрепления для, скорее всего, уже почивших солдат, а направился прямиком к массивным бетонным постройкам.
Приблизившись к станции, я ощутил всю степень чудовищности обстановки, царившей вокруг монументальных построек: одинокая станция возвышалась посреди снегов под светом луны и будто бы тянулась своими трубами к её диску. Машины стояли на дороге с потухшими фарами и казалось, будто они смотрели на меня из пустых глазниц лобовых окон. Вдруг я услышал слабый треск некой радиостанции – видимо её и караулили те солдаты, последними скрывшимся в пучине бесконечных коридоров. По сообщениям я понял, что нового подкрепления не ожидается – военные были слишком заняты «делами» в городе и не могли явится сюда. Объяснение насчет моих подозрений о несоответствии численности солдат и машин было получено. Стало очевидно, что я оказался здесь в тот момент, когда последнее подкрепление уже проникло на станцию, а значит, у меня был практически неограниченный запас времени. Тем не менее, я не желал терять и минуты. Схватив автомат, оказавшийся в салоне одного из грузовиков и вместе с ним налобный фонарик, я пулей отправился к знакомой запасной двери, куда вбегали солдаты. Мой страшный путь по мраморному лабиринту начался…
Внутренние помещения встретили меня затхлым воздухом и полной тишиной. Я посещал это место совсем недавно и хорошо знал коридоры, повороты и ходы, но только под ярким светом люминесцентных ламп. Свет фонарика немного рассеял тьму, но коридор был настолько длинным, что свет не доставал до дна его чёрного жерла. Шаги отзывались по этому брюху неведомого животного, заставляя меня идти всё медленнее и осторожнее. Пока что я не замечал каких-либо странностей, кроме облупившейся в некоторых местах штукатурки – дефекты, которых не должно было быть на новой станции. Кроме того, в воздухе слышался знакомый запах, которому трудно было дать объяснение. Чем дальше я продвигался по извилистым коридорам, совмещая свой путь с отцовским планом помещений, тем сильнее становился этот запах – запах крови. На языке появился свойственный металлический привкус. Поднявшись вверх по лестнице на третий этаж, я взял наизготовку автомат у поворота в просторный зал, назначения которого я не знал.
В огромном помещении, уставленном знакомыми механизмами, было ещё темнее – свет фонарика не доставал даже до соседних стен. Благодаря недавним воспоминаниям я знал, что от этого зала шел один-единственный коридор, который должен был привести меня к месту работы отца, прямо к щиту управления ядерными блоками. Вдруг источник вездесущего кровавого зловонья был найден: не смотря под ноги, я пытался разглядеть угрозу впереди, как неожиданно наступил на что-то мягкое, но с твёрдым каркасом. Опустив взгляд, я с ужасом понял, что встал на оторванную ногу в армейском ботинке. Отстранившись от неё, я судорожно начал осматривать пол и нашел себя на поле бойни. Повсюду были разбросаны куски тел и элементы амуниции. Впереди, чуть дальше от меня, ковром лежали гильзы, но ни одного трупа, чем-то отличавшимся от солдат, я не нашел. Стало очевидно, насколько бесполезным был автомат, который трясся в моих слабых руках; стало очевидно, что шансов выжить при встрече с неизвестной угрозой у меня нет. Я паниковал, в истерике вдыхал мерзкий воздух, теряя контроль над собой. Я желал бежать как можно дальше, не желая стать одним из разорванных мертвецов. Но бросать поиски, не узнав судьбу родителей я не мог, поэтому я привёл мысли в порядок и, сняв автомат с предохранителя, я осторожно продолжил путь дальше. Как только я сделал несколько бесшумных шагов, то услышал новые адские крики и стрельбу где-то впереди, на моём пути. Бой продолжался недолго – буквально через несколько мгновений шум прервался также резко, как и начался. Видимо, враг нападал неожиданно и очень быстро справлялся с вооруженными людьми. Собравшись с силами, я переступил через очередной обезображенный труп. Я успел подметить, что количество туловищ не соответствовало малому количеству конечностей, а кровь в некоторых местах будто бы специально была стёрта. Некоторые трупы, которые сохранились лучше других, были слишком бледными и, казалось, даже, что обескровленными…
В целом, мне так и не стало ясно, кто мне противостоял. Судя по увечьям, нанесенным бедным солдатам, это были очень сильные монстры, разрывавшие плоть длинными когтями. Никаких следов обнаружено не было за исключением одного, «яркого» следа – багровых капель крови, шедших будто бы отдельно от остальных широких мазков более светлой – человеческой. Гипотеза подтвердилась, когда я оказался у выхода, где лужи остывающего «жизненного сока» пропали. Остались только крупные капли чёрной крови, шедшей дальше в темноту, куда нужно было следовать и мне.
Переступив границу нового коридора, я не расслышал ничего нового, но в ужасе понял, что мой путь точно совпадал с целой вереницей кровавых сгустков. Рядом показался кровавый след армейского сапога. Сжав рукоятку, я продолжил плавно ступать по бетонному полу. Вдруг я вышел на стеклянный коридор, соединявший два больших блока станции. Я вновь посмотрел на освещенное луной циклопическое здание, казавшиеся теперь храмом сатаны, и невольно вздрогнул. Уверен, будь у тварей чуткое обоняние, они бы уже нашли меня – пот лился с меня градом. Страх и жара изводили меня, но я не рисковал снимать тулуп, зная, что на мороз придется выбираться очень быстро.