Czytaj książkę: «Бедовый. Книга 1»
Пролог
Настольная лампа замерцала, когда хлопнула дверь. Заспанные люди вздрогнули и посмотрели на прибывшего. Последнего из собравшихся, но не по значению. Благодаря которому они и находились здесь в этот неурочный час.
– Что-то срочное, Даниил? – спросил старичок, хотя все знали ответ.
Просто так он не стал бы выдергивать их из теплых постелей. Произошло нечто неординарное.
– Старуха подобралась совсем близко, – молодой черноволосый мужчина скинул с себя двубортный плащ. – Если ее не остановить сейчас…
– Убийство старухи может вызвать вопросы, – подала голос женщина.
Тьма окутала ее так плотно, что и не разберешь, кто говорит. Впрочем, как только Даниил взглянул на нее, в сумраке проступили светлые волосы и миловидное лицо.
– Надо сделать все тихо.
– Говорили уже об этом, – встрял пухлый мужичок. – Старуха обложилась, как раненый зверь. Не подберешься. К тому же я ее щупал, совсем скоро она будет равна по силе кощеям.
– Я знаю. Потому и должна умереть сейчас, – Даниил пригладил растрепавшиеся волосы.
Он сунул руку в карман и выудил на свет короткие, явно когда-то разорванные на две части, четки. Собрание, все как один, удивленно вздохнуло, а женщина даже скрипнула стулом, испуганно отодвигаясь.
– Я не буду спрашивать, где ты их взял, – заметил старичок.
– И это правильно. Меньше знаешь – крепче спишь. Но только так можно убить старуху.
– Ты знаешь, что будет с тем, кто использует Нити Судьбы, – дрожащим голосом произнесла женщина. – Смерть!
– Ошибаешься, Агаточка, – усмехнулся старик. – Есть вещи пострашнее смерти. И это именно тот случай.
– Они правы, Даниил, – встрял пухляк. – Никто из нас не пожертвует собой, чтобы низложить старуху.
– Этого и не требуется, – ответил черноволосый. – Нужно лишь убить ее. А хист1… Хист пусть перейдет случайному человеку. С ним разберемся позже, если он будет представлять опасность. Для убийства человека, пусть и ведуньи, много сил не надо. К тому же если мы будем действовать заодно, то сила проклятия окажется незначительной.
– Незначительной?! – вскочила со стула Агата. – Это Нити Судьбы, а не ведьмовской мешочек.
– Молчать, – раздался уверенный и спокойный голос.
Пятый, последний из собравшихся, прежде сидел тихо, внимая услышанному. И будто бы даже появление в руках Даниила мощного и коварного артефакта не обескуражило его.
– Сколько у нас времени? – спросил он.
– Не больше суток. Я чувствую, – ответил Даниил.
– Тогда выбора правда нет. Старуха должна умереть. Если кто-то против или не желает участвовать в этом, то может выйти. Но с этого момента он перестанет быть мне другом и станет врагом.
Собравшиеся притихли, сначала переглядываясь между собой, а после уставившись на сказавшего последние слова. Будто мыши, которые смотрят на удава. Выбирая между возможностью стать врагом и угрозой смерти, они выбрали последнее.
– Тогда решено. Беритесь за руки и начинаем.
Глава 1
Под ногой противно чавкнуло. Проклятые собачники, не убирающие за своими питомцами. Проклятая ночная работа. Проклятая новая высотка, на которую я засмотрелся и не заметил оставленный на дорожке «сюрприз».
Хотя, скорее, причина всему – невероятное везение. То самое, из-за которого меня в школе в шутку звали «Фартовый». Конечно. Если есть на улице открытый люк – кто в него провалится? Или на ровном месте ногу сломает? Или перед поездкой в лагерь заболеет? Про протекающие ручки, разбитые стаканы дома, высыпанные солонки и прочие мелочи вообще молчу.
Бабушка вот называла по-другому: «Бедовый». Явно жалея. И даже в церковь водила. Мол, может, порча на мне какая или еще что? Там на официальном уровне сказали, что все нормально. Просто невезучий. Хотя свечки поставили.
Как говорилось в каком-то фильме: «Жизнь похожа на коробку шоколадных конфет». Никогда не знаешь, в какую вляпаешься. Я вытер подошву о траву как смог и набрал нужную квартиру. Исходя из моей колоссальной удачи, сейчас мне просто не ответят. И… домофон тут же пикнул.
– Здравствуйте, это из доставки. Вы…
Договорить не успел, потому что домофон пикнул еще раз, и дверь открылась. Ну и ладно, мы не гордые. На всякий случай, опять почиркал подошвой о бетонную плиту и зашел внутрь. Живут же! У них даже в подъездах горшки с цветами и тюль на окнах.
Нужную квартиру я нашел без особого труда. Надавил на звонок, подождал, повторил процедуру. Спустя минуту даже палец заболел. Ну что за люди? Как заказывать три сета роллов в четыре утра, так пожалуйста. А как дверь открыть…
Может, наркоманы? Таких часто на еду пробивает. Да нет, вроде район хороший, тут квартира стоит, как крыло от «Боинга». И не могли же они уснуть, пока я на лифте поднимался. И ведь не уйдешь. Потом устанешь начальнице доказывать, что ты не верблюд. Это хорошо, когда шеф угрюмый мужик, а не стервозная женщина, которая меня сразу невзлюбила.
– Да блин!
От безысходности я дернул ручку двери. И та неожиданно поддалась. Вот к этому меня жизнь точно не готовила. Дверь медленно открылась, как в дешевых фильмах ужаса с рейтингом ниже «5,6».
Я замер, не зная, как поступить. Входить нельзя. Мало ли что тут случилось. Вдруг убийство? Ага, и справившись со всем, душегубы заказали роллы. Нет, конечно, но ситуация очень уж стремная.
– Сюда… – прошелестел тихий голос из глубины квартиры.
Плохо быть хорошим человеком. Учат тебя с детства: девочек бить нельзя, старшим место в транспорте уступай, не ругайся в очереди. А в конечном итоге все выходит боком. Потому что хорошему человеку в этом мире жить тяжелее всего, всюду он эту свою хорошесть стремится показать. И за нее потом огребает. Вот и теперь все мои опасения стали иллюзорными, когда впереди замаячила возможность помочь человеку.
– Сюда! – послышалось чуть громче, окончательно развеивая все сомнения.
Я вздохнул и вошел внутрь. Поставил сумку с заказом на пол и даже разулся. Все-таки светлый линолеум, а у меня от кроссовки до сих пор непонятно чем несет. Точнее, понятно чем. Так, Мотя, соберись!
Трудностей с поиском обладателя голоса не возникло. В квартире свет горел лишь в одной комнате.
– Здравствуйте, вам помочь? – медленно выглянул я из коридора.
Собственно, я был готов ко всему. К примеру, что обладатель квартиры истекает кровью, лежит с пеной у рта или свалился и тянется к спасительному блистеру с таблетками от сердца. Буйная фантазия мне такой жути нарисовала, что увиденное немного обескуражило.
В комнате, на высокой панцирной кровати, лежала старушка. Лежала вполне чинно и благородно, словно и не нуждаясь в помощи совсем. Седые, собранные в косу волосы покоились на плече, руки сложены на груди, глаза спокойные, ласковые. Мне даже бабушка вспомнилась.
И комната была очень странная, словно чудесным образом перенесенная из какой-нибудь избы. Шторы с рюшами на окнах, прялка в углу, старая радиола на ножках, даже не включенная в розетку, и ковер, понятное дело. Ковер, как известно, всегда задает стиль всей комнате. Разве что «красного угла», как говаривала моя бабуля, не было. Ни одной иконы.
Я помотал головой, пытаясь прийти в себя. Что-то не сходилось. Квартира в элитном районе, три сета роллов, бабка в нафталиновой комнате. Может, адрес не тот?
– Это квартира шестьдесят шесть? – с надеждой спросил я, ожидая услышать, что ошибся.
– Она самая, – тихо, будто из последних сил, ответила старушка.
– А это вы заказывали, – я вытащил телефон, чтобы свериться с заказом, – сет «Токио», «Мах» и запеченный «Авторский»?
– Подойди сюда, – произнесла она, будто не слыша меня.
– Тут написано, что оплата наличными.
– Подойди!
Глаза старухи на миг вспыхнули, как два ярких рубина. А меня словно кто-то за шею взял и настойчиво подвел к кровати. Точнее, подошел я сам, но в этот момент ощутил, что ноги меня точно не слушаются.
– Молоденький какой. Вроде крепенький, да несуразный, – пробормотала она.
Это, видимо, про лицо. Ну да, особой красотой я никогда не выделялся. Хотя, глаза симметричные, нос обычный, рот тоже на месте и без особых изъянов. Уши, разве что, большеваты. Однако не в этом дело. Вместе части тела будто от разных людей. Не бились они между собой.
– Скажу тебе вот что. Худо я поступаю по отношению к тебе. Но выбора другого нет. Умираю я, и умираю плохо. Всего не сделала, что должна была…
– Может, в скорую позвонить? – у меня по спине пробежал ледяной холодок.
– Нельзя в скорую. Они только того и ждут, чтобы хист мой своему человеку передать.
Чем больше говорила старушка, тем явственнее мне виделась картина. Дурка! Пятый корпус, первая палата. Рептилоиды, мировое правительство, жидомассоны – нужное подчеркнуть. Бабуля сбрендила и стала чудить. Роллы вот в четыре часа утра заказала, хист какой-то жалеет.
– Вы платить-то будете? – со вздохом спросил я. Хотя уже чувствовал грядущие неприятности.
– Не переживай. О деньгах ты боле волноваться не будешь. Это я тебе обещаю. А вот обо всем остальном… Ну да время покажет. Зовут-то тебя как?
– Матвей.
– Не подходит тебе это имя, – с суровостью женщины из паспортного стола резюмировала старушка. – И неужто верующий?
– Слава богу, я атеист.
Нет, что это еще за странное собеседование? Больше всего хотелось получить деньги и свалить отсюда.
Бабулька медленно и нехотя подняла руку, будто к той привязали гантелю, и протянула мне.
– Окажи старушке последнюю милость. Возьми, Матвей.
Я в каком-то фильме видел, что с сумасшедшими лучше не спорить. Может, она сейчас поболтает и правда заплатит? Кто этих безумных в дорогих квартирах знает… Потому я взял ее за руку.
Только дотронулся, как старуха схватила меня, словно в тиски. Мне показалось, будто даже кость затрещала. А за ней и все тело заныло, загудело, и свет стал приглушеннее.
Бабушка теперь виделась не благообразным божьим одуванчиком, а сумасшедшей старой каргой с растрепанными, разлетающимися в стороны волосами и безумными глазами. Она не просто смотрела на меня, а точно прожигала взглядом насквозь.
– Теперь самое главное запомни, Матвей!
Ее голос окреп, налился силой, загрохотал, как раскаты грома перед надвигающимся дождем.
– Не высовывайся до поры, пока хист с телом не свыкнется. Да и после не геройствуй. Сила большая, смотри голову не потеряй. Но и другие от тебя зависеть станут. Помощь тебе будет. Григорий хоть и своенравный, но служит исправно. Но и врагов прибавится. Созвездие спит и видит, как бы все к рукам прибрать!
Мне казалось, что каждое слово отпечатывается в памяти, будто резцом по камню выводят. Захотел бы забыть – не смог. Да и сам я находился в странном состоянии. Будто током било. Во всем теле щипало так, что кожу хотелось наружу вывернуть, вот только я оцепенел. А старушка, точнее, теперь форменная ведьма, продолжала:
– Они тебя все равно найдут, но тут зависит от того, как скоро. И что ты сам к тому времени из себя представлять будешь. Держи, – другой, свободной рукой она протянула мне непонятно откуда взявшийся ключ, – пригодится. А так – не было тебя здесь, и быть не могло. Пожитки свои забери да помалкивай.
Ведьма со взъерошенными волосами закрыла глаза, и буря в комнате улеглась. И все стало как прежде – божий одуванчик на панцирной кровати и остолоп, который продолжал держать ее за руку.
Не знаю, сколько я так сидел, пока в голову не ударила отрезвляющая мысль: а ведь она, похоже, действительно померла!
Я вскочил, заметался по комнате, а после бросился в коридор. Под ноги ломанулся пушистый черный кот, который явно испугался не меньше случайного гостя. Мне каким-то чудом хватило духу, чтобы не заорать.
Кроссовки я завязывал трясущимися пальцами. Хотел выскочить так, но вспомнил слова старухи. Бог знает, что это было. Я все же схватил свой короб с роллами, заодно протер ручки рукавом ветровки и вывалился в подъезд. Вихрем пронесся по лестнице, игнорируя лифт, и оказался на улице.
Да, Мотя, на этот раз твое отрицательное везение начало свою игру с козырей. Воздух показался каким-то тухлым, испорченным, а ночь вместо прохлады принесла духоту. Я бросил короб на заднее сиденье и трясущимися руками вцепился в руль родной «девятки».
Что же делать? Что же делать?
Самой разумной идеей было позвонить в полицию и все рассказать. Так и так, бабуля сошла с ума, заказала роллы, а после надела белые тапочки. Рядовой вторник в родном Выборге.
А еще устроила это представление с ветром, волосами и злобным голосом. Признаться, по поводу последнего у меня пока никаких предположений не было. Что это? Галлюцинации? Блин, мне та котлета сразу не понравилась…
Не о том думаю. Значит, надо рассказать полиции, но не все. Так? Я потянулся к карману с телефоном, и тут грудь обожгло. Сильно, как если бы горячей железкой придавили. Я осторожно залез под футболку и скривился от боли. Это что еще такое? Пришлось даже снять зеркало заднего вида, чтобы посмотреть. Какого черта?
На груди с левой стороны, прямо возле сердца, красовался длинный и кривоватый рубец. И, судя по виду, появился он там давно. Только я мог поклясться, что, когда мылся утром, его не было. Твою мать, что тут происходит?
Нормальный человек на грани паники от доброй судьбы получает пачку успокоительного и теплый чай на травах. Что досталось мне вкупе с невероятным везением? Пушистый кот, который с грозным мявом бросился на боковое окно. Да так внезапно, что у меня чуть сердце через тот самый рубец не выпрыгнуло.
Я от неожиданности заорал. Правда, тут же взял себя в руки. Повернул ключ зажигания, и стартер стал еле-еле крутить коленвал с характерным скрежетом. Блин, давно надо было поменять аккумулятор, но я все рассчитывал, что тот дотянет до зимы. Вот же гадство!
Кот бесновался и явно желал поскорее оказаться в машине. Чего уже очень сильно не хотел я. Но пляски с бубном продолжались. Интересно, а если этот дикий кошак заберется внутрь, он меня убьет? Вообще были ли случаи, чтобы коты убивали людей?
От иллюстрации собственной догадки меня спас звук работающего мотора. Наконец-то! Я нажал на газ и отпустил сцепление так резко, что оставил след покрышек на асфальте. Умываясь пóтом и бешено дыша, выскочил из двора на главную дорогу. Хотел было посмотреть, не бежит ли за мной кот, да зеркало до сих пор лежало на коленях.
Да что происходит? Странный заказ, свихнутая бабка, мстящий за смерть старушки кот. Даже для меня какой-то перебор. И главное, я ничего не могу объяснить рационально. Артхаусный бред от Кустурицы, не иначе.
Когда я отдышался и немного пришел в себя, то понял, что нахожусь в соседнем квартале от своего дома. Наверное, так будет даже лучше. Чуток отдышусь, приму теплый душ, успокоюсь – и в полицию.
Если честно, то выходить из машины было страшно. Все ожидал, что опять начнется какая-то чертовщина. Вернее, продолжится. Но нет, ряд серых пятиэтажек безмолвно взирал на меня черными окнами. Звук захлопнутой двери разнесся далеко вокруг, и ему ничто не вторило.
Я быстро поднялся к себе, бросил короб с едой в прихожей и помчался в туалет, где меня весело и непринужденно вывернуло. Хотя, сказано это весьма литературно. Рвало меня так, как никогда раньше. Хуже, чем в первый раз, когда с пацанами попробовали сомнительного самогона. И даже не так, как на проводах в армию. Тогда молодой идиот Матвей Зорин искренне считал, что утром умрет в «пазике».
Рвало меня долго, с желчью, ручьями слез и попытками вдохнуть воздух в перерыве. Мне даже подумалось, что теперь я могу написать книгу «Как быстро похудеть на пять килограммов». Глава первая: «Пусть на ваших глазах умрет странная бабка».
И самое противное, становилось только хуже. Пот лил с меня градом, то и дело я терял фокус, и все перед глазами расплывалось в мерзкие пятна. Тело стало ватным, непослушным, чужим.
Не знаю, сколько это продолжалось. Мне подумалось, что пару часов. На ноги я еле поднялся, обессиленный и выжатый как лимон. Нажал на кнопку в бачке, умылся, поглядел в зеркало и ужаснулся. Как там говорят, краше в гроб кладут?
Нет, я и правда красавцем никогда не был. Но теперь на меня глядел и вовсе ходячий труп – глаза провалились куда-то вглубь, под ними – недельные синяки; щек нет, одни скулы и синие губы.
И мысли странные, тяжелые, чужие. Словно по радио их слушаешь. С той лишь разницей, что радио – в твоей башке, и переключить ты его вообще не можешь.
Я на ватных ногах вышел в коридор, увидел лежащий короб с несчастными роллами, а потом… потом все как у худеющих дам, оказавшихся в пекарне. Полный туман. Был лишь голод. Чудовищный, невообразимый, которому нельзя сопротивляться. Наверное, будь я в магазине, так жрал бы все без разбора прямо с прилавка.
Немного отпустило меня, уже когда в руках треснул пластиковый контейнер от третьего сета. Я машинально отправлял в рот рисовые колобки с запеченной шапкой и отмечал странность, которая со мной происходила. Что эта старая карга сделала? Загипнотизировала? Внушила какую-то хрень, в результате которой я творю дичь? И мерещится еще мне всякое…
Я бы с удовольствием подумал на этот счет. Благо, мысли наконец стали податливыми, привычными, моими. Но организм выкинул новый фортель. Что бывает с компом во время диких перегрузок? Правильно, он выключается. Вот и меня срубило прямо здесь, в прихожей, почти на входном коврике. Как будто, останься я в сознании, мозг бы закипел.
Итак, я уснул. Мгновенно, чего не бывало очень давно. Без всяких ворочаний и поиска удобного положения. Но при этом осталось понимание, что все происходящее – всего лишь сон. Опять же, дикий, чудовищный, но сон.
В нем тоже была старуха. Нет, не та же самая, другая. Будто бы более древняя, совсем сухая, еле волочащая за собой прямую непослушную ногу. А я между тем лежал голый на деревянном столе и не мог пошевелиться. Нет, будь я Прохором Шаляпиным, может быть, даже и понравилось. А так не особо.
Старуха же медленно (по-другому у нее просто не получалось) мыла меня, приговаривая какие-то незнакомые слова. Да нет, не мыла, омывала! И от этой мысли стало совсем жутко.
Странная ночь, странные дела, странный сон. Обычно, когда спишь, не испытываешь каких-то особых ощущений. Вернее, если совсем по юности, когда девушки снятся, испытываешь. Приподнятые эмоции и все такое. Но сейчас мне было холодно от прикосновений старухи. Руки у нее ледяные, да и вода речная.
Я ухватился за внезапно возникшую мысль: почему именно речная? Ну, как же, потому что дом старушки находился как раз возле Смородинки. Буквально минут пять по тропинке пройти. Вода особая, за три дня отстоянная, заговоренная. Такой нас омывают, чтобы больше не встали после смерти. Так, минуту, кого именно «нас»?
Перед глазами мелькнули кошачьи черные лапы, а весь сон стал смазываться, словно показывался на пленке, которую стали спешно сматывать.
Пробуждение вышло жестким и неприятным. Потому что спать на полу в непонятной позе – занятие само по себе малополезное. А если еще и обожраться перед этим так, что пузо трещало…
Да, картину не назовешь прекрасной. Развороченные контейнеры из-под роллов, растекшийся соевый соус, порванный короб, измазанные в васаби руки. Вечеринка вышла знатная. Происходившее я помнил, правда, лишь в общих чертах. Но самое главное – неприятный запах. Который бы хотелось спутать, да не получится. Я поглядел на свои кроссовки.
– Вот и несет же, – сказал я вслух, тяжело поднимаясь на ноги.
– Согласен, говной тянет, – ответил кто-то хрипловатым голосом. – Не знаю, что эти твари едят. Если не урановые отходы, то что-то близкое. Весь двор засрали.
Я медленно повернулся и носом к носу столкнулся с говорившим человеком. Точнее, существом. Потому что человеком его назвать можно было с большой натяжкой.
Глава 2
Единственным, кому позволялось ходить в гости по утрам, был старый добрый приятель, набитый опилками. И мой собеседник на него никак не походил. Низкоросл, круглолиц, хотя фигуру имел поджарую, а глаза сверкали неестественной желтизной. Одет почти как подросток: красно-белые кеды, синие джинсы и черная толстовка с недвусмысленной надписью «TIK TOK». Самое яркое, что отличало его от рядового подростка, – короткие козлиные рожки, выглядывающие из-под копны рыжих волос.
– Это что такое? – ткнул в диковинку я.
– Кальция в организме много, – ответил коротышка, почесав рыжую бородку, с таким видом, будто его на дню раз пять об этом спрашивали. Хотя, будь у меня рога, мне такие вопросы тоже бы не нравились.
Я сел, продолжая разглядывать гостя и соображая, что делать. Нетерпения или агрессии тот не выражал, уже хорошо.
– Матвей, – протянул я ему руку.
– Матвей? – рассмеялся он, но тут же собрался и ответил тем же: – Прощенья просим. Григорий.
А почему имя знакомое? Я ведь буквально на днях его слышал.
Запоздало в памяти всплыли слова старухи: «Помощь тебе будет. Григорий хоть и своенравный, но служит исправно».
И кот тот.
Нет, в другое время, когда я был более адекватным, воспринял бы все как невероятную дичь. Но, как писалось под одним страшным рисунком какого-то популярного испанца: «Сон разума рождает чудовищ». Мой разум, по всей видимости, благополучно впал в кому.
– Григорий, я прошу прощения, – начал я, не сводя взгляда с рожков, – а вы черт?
– А за черта и ответить можно, – явно обиделся собеседник. – В приличных обществах такими словами не разбрасываются.
– Еще раз прошу прощения. Я не думал, что мы именно в таких обществах.
– Бес я, – ответил Григорий, – не самый последний.
Кто там в этой очереди в конце, я спрашивать не стал. Мозг и так с трудом пытался собрать воедино разрушенную картину мира.
– А вы котом были, там, на квартире?
– Был. Могу при желании образ менять.
– И получается, теперь вы мне служить будете?
Спросил – и чуть не рассмеялся. Потому что тут же представил Григория в латексе, выполняющим воинское приветствие со словами: «Служу Зорину Матвею!»
– Не тебе, а хисту. Если думаешь, что я там полы мыть буду, – при этих словах он посмотрел на заваленную остатками контейнеров прихожую, – то шиш на постном масле.
– А если прикажу? – я стал проверять границы дозволенного.
– Исполню в меру сил и способностей. Правда, полы я мою плохо. Прошлая хозяйка ругалась, что грязь одну размазываю, а после и вовсе отступилась. Стряпать с детства не умел, не мое это. А если по дому помочь…
– Ну хоть что-то.
– …то лучше кого нанять, у меня обе руки левые.
Григорий продемонстрировал свои конечности. К слову, вполне нормальные для того, кто был бесом. Разве только пальцы чуток волосаты, но в пределах средних значений по шкале «хоббитности».
– И какой тогда от вас прок? – спросил я.
– Через меня к тебе промысел для хиста будет приходить. У рубежников всегда так поначалу бывает, силы своей не чувствуют, вот и тратятся. Я же тебе помогу, напитаю.
– А что это еще за хист такой? – спросил я.
– Хист? – озадачился Григорий, словно никогда прежде об этом не задумывался. – Да хист он и есть хист. То, что нас от обычных людей, от чужан, отличает.
– Нас? То есть нас с вами?
– Так, да не так, – нахмурился Григорий. – Я с хистом рожденный. Ты же его приобрел. Сейчас он размером с косточку яблочную, на то ты и малахольный рубежник. До пятого рубца ивашками таких зовут. Но если повезет да желание своего хиста узнаешь, то в целое дерево вырастет.
– А сам я этот хист восполнить не смогу, что ли?
– Сможешь, но очень медленно делать будешь. Со мной сподручнее, – уверенно заявил Григорий.
– Понятно, вы моя регенерация маны, короче, – сделал я вывод на основе компьютерных игр.
– Скажешь тоже, какая же я манна. Так, делаю что могу, – будто бы даже застеснялся бес.
– Ладно, едем дальше. Что еще за рубежник и с чем его едят?
Я еле успевал за объяснениями беса, но человеческое любопытство брало верх. Хотело узнать еще больше.
– Знамо дело, кто за рубеж перешагнул. Вот вчера ты был обычным человеком, а после хист получил – и все. Теперь рубежник, разные миры видеть можешь, как и тебе подобные.
– А что значит узнать желание хиста? – поинтересовался я.
– Хист – он вроде бы как свой замысел имеет, – ответил бес. – Слышал, поди, как раньше говорили, что ведьмы кровь у девственниц пили или младенцев убивали?
– Нет, не слышал, в нашем районе с преступностью чуть попроще.
– А ты, я смотрю, еще и остряк каких поискать, – почему-то вздохнул Григорий. – Тяжело тебе будет. Ну да ладно, я к тому, что не из-за удовольствия они. Некоторым такое даже не нравится. Просто хист такой, подобных жертв требует, чтобы сильнее стать.
Я как-то пропустил тот момент, когда собственный слуга стал мне «тыкать», а я до сих пор ему «выкал». Хотя сейчас меня интересовало немного другое. Тот самый хист, который что-то вроде венома. Живет в твоем теле и требует творить дичь.
– Это че, мне надо младенцев убивать будет? Такая себе перспектива.
– Да нет, хозяйка же до ведуньи доросла, а младенцев я в доме не видел. Может, конечно, в лес куда ходила, – тут он задумался. – Да шучу я. Я тоже остряк. Со мной тебе тоже тяжело первое время будет.
– Будем надеяться, что только первое. И какой у прошлой хозяйки хист был, на что заточен? – не унимался я.
– Кто ж про то тебе скажет? – пожал плечами бес. – Рубежники про свой хист молчат. Это главное правило.
– А ведунья – это что-то серьезное?
– Конечно, – подтвердил Григорий. – Сначала, когда первый хист получаешь, он на твоем теле отметиной выходит. Чаще всего рубцом возле сердца. И каждый раз, когда сильнее становишься, новая отметина появляется. Вот пять таких рубцов соберешь – тогда хист первый шажок сделает. Тебе подарит то, в чем нуждаешься больше всего. С тех пор можешь ведуном зваться.
Интересно, а в чем я больше всего нуждаюсь? Первое, что пришло на ум, – перемещение во времени. Все бы отдал, чтобы вернуться во вчера и избежать встречи со старухой. Но тут уж ничего не поделаешь. Назад даже секунды на три вернуться нельзя, иначе бы я таких дел наворотил!
– Если и дальше с хистом дружить будешь, – продолжил бес, – то, когда десять рубцов получишь, станешь кощеем.
– Кощеем? Это который над златом чахнет?
Вопрос вызвал у Григория легкую усмешку.
– Так раньше всех сильных рубежников называли. Убить их непросто, ведь они почти бессмертные. Потому и пошли россказни о таких.
– Понятно, обобщенный образ нескольких людей наша мифология заключила в одного персонажа.
– Ты ученый, что ли? – с некоторым страхом спросил Григорий.
– Перед армейкой три года в Питере учился. А что после кощея, когда пятнадцать рубцов получишь?
– Ты бога-то не гневи, – нахмурился бес. – До кощея дорасти – уже удача небывалая. А ты уж вовсе за изнанную грань собрался.
– Хорошо, хорошо, – миролюбиво ответил я. – А что, если я, к примеру, не хочу девственниц растлевать или в крови купаться?
– Так все легче легкого, – почему-то обрадовался бес. – Просто рубежника какого убьешь, да и все. Или нечисть. Только лучше бы по закону, чтобы он тебя на поединок вызвал, а ты согласился, иначе воевода или даже сам князь накажет. Можно еще законоотступников искать. Таких убивать завсегда разрешается.
Снова-здорово. Еще и воевода какой-то выискался. Хотя, все разумно. За всем этим бесовством должен кто-то приглядывать. Но чем больше Григорий рассказывал мне о внутренней кухне рубежников, тем меньше мне все это нравилось. Я даже начал искать хоть какие-то новые плюсы в своем новом амплуа.
– Григорий, я теперь что, получается, файерболами могу пулять и всякую магию фигачить?
– Про ферболы не знаю, не слышал о таком, – честно признался собеседник, – но обряды, ритуалы и прочие вещи все на хисте завязаны. Этого добра среди нечисти и рубежников сколько угодно.
А вот это уже кое-что. Вопрос только в том, что обряды и ритуалы не на пустом месте же родятся. Их надо знать, передавать, там, из рода в род, от отца к сыну, если я правильно все понимаю. Мне же передали лишь беса, который ничего не хочет делать. Хотя…
– Григорий, а ты какие ритуалы знаешь?
– Да разные, – пожал плечами тот. – Могу мышей на амбар натравить. Или чтобы сосед твой кошмарами маялся. Еще могу сделать так, чтобы баба не ела все время, а толстела. Это уже моя придумка. Телевизер глядел, и само родилось. Много умею, в общем.
– Ну такое, – признался я.
По мне, какие-то все бесполезные штуки. Понимаю, если бы был обряд управления курсом крипты. Это хоть как-то использовать можно. С другой стороны, надо с чего-то начинать.
– Но даже если так, меня сможешь обучить?
– Нет, – твердо и четко ответил бес. – То ритуалы наши, бесовские. Не для рубежников они.
Недолго музыка играла. Ладно, будем искать другой путь. Как известно, под лежачий камень мы всегда успеем. Хотя, мне до сих пор с трудом верилось во все происходящее: рубежники, ритуалы, бесы. А ведь если есть последние, значит, существует много чего и еще. Не знаю, единороги, там, русалки, драконы, кракены, честные политики.
– Ты бы прибрался, что ли, – указал мне Григорий, которого мое молчание явно утомило. – Я пока чай поставлю. В холодильнике у тебя, конечно, мышь повесилась. Но я там в шкафу вафли видел, хоть почаевничаем.
– Ты уже и по шкафам прошелся?
– Первым делом. Надо же хозяйство принять, поглядеть, как и что. Хотя, конечно, смотреть особо и нечего.
А вот это обидно. Чего он еще хотел-то? Да, однокомнатная хрущевка, оставшаяся от бабки. Мебель старая, но крепкая. Антресоли забиты хламом – пока руки не добрались убраться, холодильник «Бирюса» в наличии, вместо стеклопакетов – деревянные рамы. Из всего богатства – комп, диван-книжка да целых два ЖК-шных телевизора, один в комнате, другой на кухне. Бабушка страсть как любила Малахова, а тот ей отвечал тем же каждый день в шестнадцать тридцать.
Не успел я еще добром обжиться. Выяснилось, что после армии, без образования и связей родителей, ты не особо кому-то и нужен. Поэтому я и устроился в доставку, да еще изредка подшабашивал с другом детства Костяном. Как говорила бабушка, «были бы кости, а мясо нарастет». Вот и я искренне считал, что еще в самом начале пути. Причем хоть с каким-то стартом – квартирой. У многих и такого нет.
Пока я ходил и убирался в прихожей, бес успел заварить чай и теперь сидел на кухне, хрустя вафлями и шумно втягивая горячий напиток с блюдца. Занят Григорий был просмотром телевизора.
– Странный ты, – сказал он. – У тебя в банке из-под сахара – сахар.
– Конечно, так написано же.
– «Написано», – попытался передразнить меня Григорий. – У моей бывшей хозяйки тоже много чего написано было. Только там, где «Сахар», лежали цветы сушеного утесника, а где «Соль» – огненный мох. Про «Перец» я вообще молчу.
Я же впитывал любую частичку информации, услышанную от беса. Если старуха использовала какие-то травы, значит, они в чем-то помогали. Соответственно, к ритуалам прибавляем травоведение. Нет, у меня от бабушки тоже остался какой-то мешок с мать-и-мачехой и чабрецом на антресоли. Но это все не то.
