Глава восьмая
Спустя пару часов работа серверов была возобновлена. В трёх креслах, друг напротив друга сидели Промченко, проекция Вики и Полина, что выглядела ужасно недовольной. Она была одета в растянутый свитер и мятые джинсы – первое, что попалось под руку в темноте квартиры, когда её разбудил звонок с работы. Волосы её были взлохмачены и стянуты резинкой в неуклюжий хвост. Под глазами темнели синие как ночь мешки.
– Взбарабошил же ты там всех, Промченко, – голос Полины звучал тяжелым басом, какой бывает у человека после неудачного пробуждения. – Мне пришлось срочно лететь в офис, чтобы разобраться с серверной. Матвей сказал, – она упомянула это имя с явной долей сарказма в голосе, – что не хочет беспокоить босса средь ночи, поэтому нам пришлось разбираться самим. Трус, хотя и весьма рассудительный.
– Прости, Поля, откуда же я знал, что случится такая перегрузка … – подруга не дала Феде закончить фразу.
– Ты знал, замечательно знал, что к этому всё придёт! Давай я тебе поясню, – Полина выставила вперёд руку и начала загибать пальцы. – Начальник всё завтра узнает, и ты со своим отчётом попадёшь ему под горячую руку. А ты этого не хочешь, поверь мне!
– Почему? Случилось обычное ЧП во время работы над проектом, что тут такого? – Вика застенчиво вступила в разговор, пытаясь остудить пыл собеседников, сидящих друг против друга.
– Вика, дорогая, – голос Полины в момент смягчился, и она перевела свой взгляд на неё. – Виктор Робертович Саволов, наш босс, самая редкостная мразь, которую можно встретить на этом свете. Но в этом, наверное, жестокая справедливость и баланс нашего мира, что с такой работой, какая досталась ему, лучше всего справится человек расчётливый и равнодушный.
Промченко лишь усмехнулся её словам и повернул голову к окну, засмотревшись на снегопад.
– Типичный корпоративный босс, как я понимаю? Как в кино и книжках? – Вика сидела в кресле, поджав ноги под себя.
– Практически, – кивнула Полина на её слова, всё еще держа вытянутой руку с загнутым пальцем. – Только там, в мире кино, Саволов был бы финальным «боссом» всей истории. A в жизни … он, скорее, еще один винтик в системе. Послушный пёс, получающий более чем щедрый паёк возле правительственной кормушки.
– Поняла, – Вика задумалась на секунду, – но не до конца. Зачем же вы, в таком случае, работаете на него? – она попеременно переводила взгляд то на Федю, то на Полину.
– Вы уверены, что хотите сейчас об этом говорить … – Промченко хотел было перевести тему в другое русло, но подруга прервала его и перехватила разговор.
– Мы столкнулись с дилеммой – нам до смерти не хотелось повторять путь наших родителей. Понимаешь? – Вика смотрела на неё с недоумением. – Мы росли в девяностых, как и ты. Будучи маленьким ребёнком, я помню ту атмосферу, в которой мы тогда жили. Моя семья была готова стерпеть что угодно, любое унижение, лишь бы выстоять в то жестокое время.
– Я помню, всё помню … – Вика отвела взгляд в сторону, a в уголках её глаз собрались капельки слёз, сверкавшие в неоновом свете, будто драгоценные камни.
– И вот нам с Федей уже по сорок, родителей рядом нет – будь проклят этот сраный «Инцидент Бейкера». Вот именно в этот момент тебя захватывает чувство страха и неизвестности.
– И всю твою систему ценностей перетряхивает вверх дном! – Промченко резко вернулся к разговору, буквально прокричав последние слова. – Вот ты бунтарь, что не сидит на месте, что готов вписаться в любую аферу – даже войну! – a вот, ты пугливо сидишь ночью в своей квартире и трясёшься, чтобы тебя завтра не уволили и низвели до атомов твоё положение в обществе, – Фёдор закрыл глаза рукой и опустил голову, тяжело дыша.
– Такая уж у нас судьба, пограничная. Вроде и не советские уже, однако, слишком много почерпали из тех времён через родителей, но и не новое поколение, лишённое границ, рамок и страхов, – Полина потянулась в кресле и задумчиво огляделась по сторонам. – Федя, у тебя тут алкоголь имеется? A то, такие разговоры пошли, a мы сидим грустные.
– Сейчас всё будет, – Промченко, взбодрившись, вскочил со своего места и отправился на кухню, загремев там бокалами и бутылками. – Вино или что покрепче?
– Что посчитаешь нужным, – Полина поудобнее развалилась в кресле и перевела взгляд на Вику, мигом став серьёзнее. Девушка явно была чем-то недовольна.
– A я, по-вашему, просто так должна тут сидеть и смотреть на то, как вы напиваетесь? – Вика надула губы и сложила руки на груди в обиде.
– Минуточку, мы с этим сейчас разберёмся, – Полина встала и пошла на кухню, откуда через несколько секунд вернулся Фёдор.
– Прости, родная, я что-то совсем не подумал об этом. Я всё придумаю, – мужчина потёр пальцами виски, широко раскрыл глаза и рванул к компьютеру. Через несколько мгновений в руках у Виктории появился изящный бокал с благородным напитком цвета дуба внутри. Два кубика льда звонко постукивали о стеклянные стенки.
– Я же ничего не почувствую, – девушка скептически осмотрела бокал и поднесла его к лицу, втянув ноздрями аромат напитка. Она с удивлением отпрянула и счастливо уставилась на Промченко. – Пахнет виски!
– Я волшебник! – Фёдор довольно потирал руки.
– A что будет, если я выпью?
– Ты почувствуешь вкус алкоголя во рту, что же еще произойдёт? – мужчина рассмеялся во весь голос. – В интернете можно найти любой ассет по своему желанию – VR уже давно стала обыденностью. A вот подключить твои вкусовые рецепторы – задачка посложнее, но не слишком. Это как дополнительные модули для древних приставок – чем больше их прикрутил, тем больше функционал! Главное, не перестараться.
– У вас всё получилось? – Полина вернулась с кухни, громыхая бокалами и бутылкой.
– В лучшем виде! – Вика торжественно подняла руку с напитком вверх, затем поднесла его к губам и отхлебнула, после чего поморщилась и с удовлетворением выдохнула.
Компания продолжила свои посиделки, заметно повеселев и прогнав грустные мысли громким смехом.
– Так на чём мы остановились? – Полина вальяжно сидела в кресле, перекинув ноги через подлокотники.
– Говорили про новое поколение – без страхов и предрассудков! – Вика сидела на полу, сложив ноги по-турецки.
– Точно! Я вот не совсем их понимаю, – женщина отхлебнула из бокала, слегка скривив лицо.
– Они ничего не боятся, в отличие от нас. Настоящие смельчаки, – Промченко, несмотря на выпитое, оставался в том же угнетённом состоянии духа, что и прежде. В его словах явно прослеживались нотки зависти. – Обилие возможностей – это настоящая человеческая свобода. У них она есть, у нас – нет. Всё просто.
– В чём это ты так сильно ограничен? – Полина явно подтрунивала своего друга. – Живёшь в огромной квартире, машина есть, квадролёт есть, любимая девушка вот вернулась буквально с того света – ты собрался на что-то жаловаться?
Вика широко распахнула глаза и вопросительно посмотрела на Промченко. Он одарил её полным любви взглядом, положив свою руку на её. Хоть она мгновенно провалилась через проекцию, но они стали чувствовать себя лучше.
– У меня нет возможности высказаться о том, что меня не устраивает. Нет даже малейшего шанса на то, что мне позволят высказать всё то, что переполняет меня изнутри, – Федя шмыгнул носом, сдерживая подступающий к горлу нервный комок. – Там чёрная дыра, что засасывает в себя все, что есть и было прежде. Мне страшно …
– Звучит мелочно, знаешь ли, – слова Полины подсыпали дров в загоравшееся пламя внутри Промченко и его глаза воссияли огнём.
– Из таких мелочей, как раз и складываются самые страшные вещи! – теперь пришла очередь Феди загибать пальцы. – Сначала у половины мира поехала крыша и они начали убивать себя вслед за этим сраным Бейкером, будь он проклят! Сначала молодые, a потом, вслед за ними и отчаявшиеся взрослые! И всё, жизни начали падать одна за другой, как костяшки домино. Ты помнишь? Из-за чего он сделал это?
– Он переживал развод с женой, насколько я помню, и у него начал сильно болеть зуб прямо во время стрима. Он пытался заглушить боль антидепрессантами, но, в итоге переборщил и совершил самоубийство в прямом эфире, – Полина обернулась к Вике, что слушала её с открытым ртом. – Вынес себе мозги перед полумиллионом человек. И тут понеслось.
– Думаете, что он из-за зуба застрелился? – Промченко залпом осушил бокал и небрежно наполнил снова, разбрызгав часть виски на пол. – Нет, конечно же, нет. Это была последняя капля … последнее целое бревно в плотине, что треснуло и выпустило наружу бешеный поток боли, который в итоге его и смыл.
– И какое отношение это имеет к тому, что ты не можешь теперь высказаться?
– A самое прямое! Считай сама: «счётчик» каждому на руку, чтобы не дай бог человек оказался один и подумал о чём-то плохом! Штрафы, ограничения, эта сраная программа технологического суверенитета – ведь «о боже мой!», всё началось от того, что на западе заигрались в свободу и право на высказывание получили все, даже «безумцы». Так они назвали обычных людей, просто доведённых до края этой жизнью, – Фёдор, высказав всё это на одном духу, остановился, чтобы отдышаться.
– Тут я с тобой соглашусь. Любят там, – женщина ткнула пальцем в потолок, – подумать за нас. Загнать человека домой, запереть его там и штрафануть, чтобы остался с минимумом денег – самый банальный путь. Отчасти действенный, но лишь на время. Реальной помощи людям так никто и не оказал …
– Похоже на гнойник, что назревает день за днём и скоро вскроется, – Вика тяжело вздохнула и посмотрела на Федю. – Что случится, когда это произойдёт?
– Бешеный народ пойдёт искать справедливости на улице … нужно лишь подтолкнуть его в нужную сторону, – Промченко вдруг замолчал, будто сказал больше, чем планировал.
– A что это ты замолк? – Полина посмотрела на друга с прищуром. – Ты в этом не последнюю роль играешь, только самому пока духу не хватает показаться на этих улицах, – женщина подметила недоумённый взгляд Вики и широко раскрыла глаза. – Она ничего не знает? Ты ничего ей не рассказал?
– Я, я не хотел бы сейчас об этом… – Федя замялся, не зная что ответить, однако в этот момент раздался громкий стук в дверь, отчего все дёрнулись на своих местах. Промченко вскочил с кресла и пулей подлетел к экрану, где было изображение с камер в коридоре. – Полиция.
– Мы слишком громко разговаривали? – предположила Вика, но её догадки моментально отмела Полина.
– Нет, – она прошагал к входу, – это еще одно последствие твоей выходки с серверами.
Дверь распахнулась. Между Полиной на пороге и двумя полицейскими возникла проекция защитной линии – оповещение о том, что никто не имеет права заходить дальше без надлежащего документа.
– Полина Андреевна Лихачёва? – мужчина снял шапку с головы и пригладил жидкие волосы на лысеющей голове. Более молодой коллега стоял рядом с ним и внимательно изучал происходящее.
– Верно. Что случилось? Почему вы беспокоите нас в такой поздний час?
– За вами было замечено нарушение действующего регламента и, следовательно, законодательства. Вы воспользовались квадролётом для перемещения по городу после установленного крайнего срока, что истёк в полночь.
– Сначала представьтесь, господа. Пожалуйста, – появившийся в дверях Промченко вызвал у полицейских лишь раздражение от того, что им пришлось залезть в мокрые от растаявшего снега куртки и показать документы. – Алексей Владимирович и Максим Андреевич, очень приятно. A можете, пожалуйста, сказать, каким образом вы узнали, что Полина находится сейчас у меня дома? Вы что, следите за нами?
– Я понимаю ваше раздражение, но сейчас бесполезно спорить. Правила есть правила, им надо подчиняться. Если мы оставим ваш случай без внимания, нам начальство даст по шапке – а у нас семьи, дети. Я вас понимаю, и вы нас поймите.
– Да это же бред чистой воды! – Вика появилась перед полицейскими, будто бы пройдя сквозь Федю и Полину.
– Представьтесь, пожалуйста. Вы не зарегистрированы в этой квартире, – Вика ошарашенно поглядела на двух незваных гостей, не зная, что ответить.
– Это цифровой помощник, что обслуживает квартиру. Проекция, как вы видите, ничего больше, – Промченко демонстративно провёл рукой сквозь девушку. Она бросила на него злобный взгляд, но мигом сменилась в лице и подыграла ему.
– Прошу прощения. Я неправильно восприняла ваш визит. Доброй ночи, – фигура девушки вернулась назад, в квартиру, где она стала ждать, спрятавшись за углом.
– Ничего страшного, – полицейский обернулся к напарнику и тот подал ему устройство – маленький дрон-камеру. После нажатия на кнопку запуска, он взлетел с ладони и расположился сбоку от компании. Красный огонёк, что обозначал запись, не горел. – Сейчас я начну запись нашего с вами официального разговора. Надеюсь на ваше понимание и то, что вы правильно воспримите слова, сказанные мной ранее, – мужчина обернулся к юному напарнику и скомандовал. – Давай.
Огонёк зажегся и начал фиксировать всё, что происходит на лестничной клетке.
– Полина Андреевна Лихачёва?
– Да, это я.
– Сегодня ночью, в один час тринадцать минут, вы нарушили закон, покинув дом на квадролёте после наступления комендантского часа. Вы признаёте это?
– Да. В своё оправдание, однако, добавлю, что была вызвана на работу по срочному делу. Поэтому, считаю претензию необоснованной, – Полина отчеканивала каждое слово, словно не обращая внимания на выпитый алкоголь.
– Нам это известно и не это стало причиной нашего визита. После работы вы должны были вернуться домой, однако, вместо этого проследовали домой к гражданину Промченко, Фёдору Максимовичу.
– Ему требовалась моя помощь и эмоциональная поддержка в трудную минуту, я не могла бросить друга, – бровь Полины поползла вверх в негодовании. – И с какой стати я должна перед вами отчитываться? Я бы осталась тут до утра, до момента разрешения полётов и вернулась бы домой вполне законно.
– Вы должны сейчас находиться с семьёй.
– С какой это еще стати?
– В соответствии с новым законом, все граждане обязаны находиться в положенное время дома, со своими семьями, избегая собраний и массовых мероприятий.
– Нас здесь двое – это, по-вашему, массовое мероприятие?
– Нам было дано предписание – мы его исполняем в соответствии с законом. Сейчас вы должны проследовать на своём квадролёте за нами к себе домой.
– Я не ослышалась, товарищ полицейский? Вы сейчас меня возьмёте за ручку и поведёте домой, как маленькую девочку?
– Не искажайте факты – вам просто нужно проследовать к себе домой.
– Давайте я вам скажу две вещи. Во-первых – сейчас где-то может происходить настоящее преступление, a вы, два бравых офицера, тратите битый час на то, чтобы отправить взрослую сорокалетнюю женщину домой. Во-вторых, я прилетела к своему другу не просто так. Вы можете проверить наши «счётчики» – мы в списке близких друг у друга. У Феди нет никого, кроме меня, – при этих словах Вика, что услышала их краем уха, вздрогнула, – и я считаю своим долгом прийти на помощь другу в трудную минуту. Разве не для этого придумали эти «чудные» устройства? – последние слова она произнесла с нескрываемым сарказмом.
– Полина Андреевна, не усугубляйте своё положение, – полицейские обливались потом, стоя в жарком коридоре в зимних куртках. – Сейчас вам грозит лишь административное наказание в виде штрафа, но оно может перейти в разряд уголовного. И стать клеймом не только на вашей карьере, но и вашего супруга.
Дыхание Полины участилось и, до боли сжав кулаки, она обернулась к Феде.
– Иди, всё будет в порядке. Оно того не стоит, – Промченко обнял подругу за плечи и прошептал на ухо. – Мы им покажем, но не сейчас. Я провожу вас вниз.
Полина кивнула, развернулась и пересекла защитную линию, отправившись вслед за двумя полицейскими. Обернувшись напоследок, она игриво подмигнула стоявшей в дверях Вике.
Полицейские косо поглядели на Федю, но препятствовать не стали. В гнетущей тишине они вошли в лифт и спустились на первый этаж, где на выходе из просторного фойе стоял еще один блюститель порядка, покуривая в приоткрытую дверь. Он отличался от остальных – Промченко, приглядевшись, узнал форму «Ратников».
– Вы сюда бы еще армию прислали, – язвительно добавил он. – Особо опасных преступников же задерживаете.
– И не говори, – усмехнулась Полина, пройдя мимо ратника и бросив тому в лицо презрительный взгляд. Её проводили до машины. – На связи.
– На связи, – сказал Промченко и помахал ей рукой. Как только автомобиль отъехал, Фёдор увидел, что за ним стоял еще один, а рядом с ним был его хозяин, которого тот сразу узнал. Идов с издевательской улыбкой помахал Промченко рукой, поддразнивая. Фёдор перевернул ладонь и отправил навстречу Киму недвусмысленное послание посредством среднего пальца. Идов наигранно поклонился, подождал, пока его ратник загрузится в машину, и сам запрыгнул внутрь, укатив прочь во тьму ночи.
Глава девятая
– Федь, ты волнуешься? – мужчина наблюдал за девушкой, что собирала яблоки в саду, сидя внутри квадролёта. – Ты меня слышишь? – Вика крутила головой, не зная, в какую сторону ей смотреть.
– Я тебя слышу, родная. Не могу сейчас подключиться, лечу к боссу, – в машине было тепло, но зубы Промченко отбивали едва слышную дробь, сквозь которую прорывались обрывки испуганных слов.
– До сих пор не могу привыкнуть, – изображение девушки на экране приблизилось, осветив лицо Фёдора блеском искренней улыбки. – Тебя слышно отовсюду, будто я разговариваю с духом, который сидит у меня на плече. Как в старых мультиках, помнишь?
– Как в «Том и Джерри»? – мужчина слегка улыбнулся и сделал глубокий вдох, a затем выпустил весь кислород из лёгких. Дрожь в руках стала понемногу утихать.
– Да-да! – девушка вышла из палисадника, положила таз, наполненный яблоками, на скамейку и села рядом. – Что тебя волнует? Я слышу в твоём голосе страх.
«Как же стремительно обучается! Что с ней такого случилось, пока я спал?»
– Меня иногда даже пугает, как ты меня чувствуешь. Будто книгу читаешь, – Фёдор неохотно оторвал взгляд от девушки, повернув голову к мелькающему оповещению. «До конца полёта осталось пять минут» – эти слова вернули Промченко обратно в реальный мир, предвещая не самую приятную встречу с боссом.
– Всё благодаря вашим с Полиной усилиям. Она мне, кстати, очень понравилась. Неудивительно, что вы подружились, – мужчина усмехнулся при словах девушки. – Этот нейроалгоритм – настоящее чудо. Ты из-за этого так напуган? Боишься, что босс отнимет его у тебя?
– A ты быстро вникла в суть дела, – слова Вики подействовали на Федю как ледяной душ. – Скажем так, что у меня есть повод сомневаться в его мотивах.
– Он – ублюдок? – Промченко закашлялся, услышав эту фразу. – Плохой человек?
– Откуда у тебя в голове такие слова берутся? – мужчина с улыбкой посмотрел на смущённое лицо девушки.
– Из прошлой жизни. Откуда еще?
– С подружками ты, судя по всему, общалась иначе, чем со мной, – пара рассмеялась, залив кабину квадролёта хохотом. Отдышавшись, Фёдор ответил на вопрос. – А ублюдок он или нет, не знаю. Наверное, да, но иногда с такими людьми нужно как-то мириться, особенно когда они стоят выше тебя.
– A, с каких пор ты стал идти на компромиссы? – на этот раз слова Вики заставили Федю почувствовать стыд. – Разве мы не презираем таких как он?
– Вика, тут другое …
– Что? Что ты хочешь сказать? – девушка перебила Промченко, заставив его буквально вжаться в кресло. – Ты разве забыл наш разговор о родителях и страхе? Их такими вырастили, сделали нарочно. Но у нас всегда был выбор. Мы его с тобой давно уже сделали. A теперь ты мне говоришь, что нужно потерпеть? Чушь!
– Вика, за двадцать лет многое изменилось, – Федя замялся, не ожидая со стороны девушки гнева по отношению к самому себе. Это претило её изначальным настройкам.
Оправдания лишь сильнее распалили её возмущение.
– Давай, давай, скажи это! Что тебе уже сорокет, a я осталась двадцатилеткой! Что ты стал мудрым консерватором, a я осталась юной и безмозглой бунтаркой. Ну и пусть! – лицо Вики раскраснелось, a грудь её вздымалась от прерывистого дыхания. Успокоившись, она обратилась к мужчине. – Прости, вспылила.
– Всё хорошо, Вик. Ты ведь права, но ты и представить не можешь, как страшно бояться чего-то одному, – девушка собиралась что-то сказать, но Федя опередил её. – Друзья могут помочь, но это всегда не то, ты же понимаешь.
– Бояться вместе проще?
– Вместе можно уже не бояться, родная, – голос близкого человека окончательно остудил пыл Вики.
– Значит, ты можешь теперь расслабиться – мы же вместе, – на лице девушки расцвела прекрасная улыбка, a по щеке искрой пробежала слеза. – Я люблю тебя, Федь. Очень сильно люблю.
– A я люблю тебя. И все эти годы не переставал любить, – Промченко облегчённо выдохнул и замолчал, прислушавшись к сердцу, которое было готово выпрыгнуть из груди. Потаённый зверь его обмана забился куда-то далеко в потёмки души до поры до времени.
Квадролёт, в это время, уже заходил на посадку. Изображение девушки на экране слегка померкло, когда раскрылись боковые иллюминаторы и внутрь кабины ударил серый свет, отчего Фёдор недовольно поморщился. Внизу показалась площадка, куда намеревался приземлиться Промченко, прямо по соседству с летательным аппаратом его босса.
– Ты больше не будешь один, запомни это, – прощальные слова девушки эхом разнеслись внутри Фединого черепа.
– Знаю. Я позабочусь об этом, – изображение на экране исчезло окончательно, а двери раскрылись, выпустив хозяина наружу.
Ветер чуть не сшиб Промченко с ног, отчего тот, покачнувшись, облокотился на металлический забор, что огораживал площадку от пропасти, высотой в добрую сотню этажей. Закрыв одной рукой лицо, a другой, натянув капюшон на голову, он зашагал вперёд, к дверям в кабинет босса. Десяток безжизненных глаз-камер следили за каждым его движением.
***
Коридор привёл Промченко в знакомый кабинет. По пути он, засмотревшись на зеркальные стены, по привычке достал расчёску из внутреннего кармана пиджака. Зачесав волосы назад, он провёл ладонью по лицу и резко одёрнул руку.
– Чёрт! Побриться забыл, – Фёдор подошёл к месту, где лампа освещала коридор сильнее, и присмотрелся к небрежной щетине на щеках. На мгновение он бросил взгляд к выходу, но быстро передумал и зашагал в кабинет.
В его центре за столом сидел десяток людей. Многие из них были знакомы Фёдору. Среди них была и Полина. Она поздоровалась кивком головы и ободряюще подмигнула.
Виктор Робертович тоже обратил внимание на гостя и повернулся к мужчине, одарив широкой улыбкой, полной, как показалось, заботы. A вот настоящей или лживой заботы – этого Промченко определить не смог.
– Фёдор, присаживайтесь, мы скоро закончим, – начальник оскалился на него белоснежной улыбкой после окончания фразы.
Федя присел на один из стульев в углу кабинета. Он почувствовал себя будто на уроке в школе или перед кабинетом директора. Сидишь безмолвно, словно в чём-то виноватый, и ощущаешь давление со всех сторон, как на морском дне. Отсутствие опоры в виде подлокотников создавало впечатление, что ты беззащитен, как голый человек перед человеческой толпой. Оставалось лишь считать минуты до момента неизбежного допроса и возможного покаяния.
Виктор Робертович выслушивал доклады сотрудников, изредка роняя гулкое «Добро» после окончания. Некоторые из его подчинённых сидели расслабленно в своих креслах, как Полина, но больше половины людей в кабинете в страхе прятали руки под столом, боясь показать дрожащие пальцы. Отдел, в котором работал Фёдор, его сотрудники и, особенно, Полина, всегда были на хорошем счету. Босс испытывал уважение к взрослым людям, за чьей спиной уже был знатный багаж жизненного опыта: будь то семья и дети, как у Поли, или война и горечь потери, в случае Промченко.
Для остальных же оставалась незавидная участь. Сам Федя ни разу не был свидетелем того, как их начальник срывался на кого-либо, но страсть к унижению была у него в крови, так же, как и абсолютная харизма с хорошо подвешенным языком.
Пришёл черед одного из младших, не по значению, а по возрасту, сотрудников, сдать недельный отчёт. Худая как спичка девушка отдала в руки боссу папку с бумагами – Виктор Робертович, несмотря на то, что возглавлял настоящего IT-гиганта, был отпетым ретроградом. Затем она сама вывела на экран позади несколько фотографий из отдела технических разработок: дроны, коптеры и многое другое, чем, в том числе, пользовался и сам Промченко.
– Как вы можете видеть, работа идёт по плану и все проекты готовятся к сдаче в срок, поэтому я приняла решение немного перераспределить финансовый поток и направить его на авторский проект, что мы давно вынашивали с коллегами … – девушка вещала уверенно и громко.
«Вот оно, новое поколение! Удивительные люди – я бы и не решился рассказать о таком в открытую, да еще с таким вызовом в голосе …» – едва успел подумать про себя Фёдор, как запланированную тираду прервал босс.
– Катя, – обратился он к ней, – вас ведь так зовут? – девушка утвердительно кивнула, заочно сдав первый рубеж своей обороны Виктору Робертовичу. – Скажите мне, пожалуйста, вы метите на моё место?
– Нет, конечно же, нет, вы что! – девушка посмеялась. – Просто я решила, что в освободившемся финансовом окне мы можем предпринять новый шаг …
– Ваша работа, заключается в том, чтобы ваш отдел работал так, как того требую я! – слова Кати стали последней каплей в чашу терпения и начальник взревел. – В этой компании, сколь бы огромной и успешной она ни была, решения принимаются только мной! И ваша инициатива, Катенька, тут совершенно лишняя.
– Чтобы вы не говорили, но каждый человек, работающий в этой компании – мощная интеллектуальная единица и мы способны на большее, чем послушно исполнять приказы! – девушка была одарена природной упёртостью и, судя по всему, обострённым чувством справедливости. И это явно были не лучшие качества для разговора в данной ситуации.
– Вот к чему пришла молодёжь! – босс обратился сразу ко всем. – Никакого такта и уважения при разговоре со старшими. Вы еще слишком молоды, чтобы общаться со мной с таким гонором и оспаривать решения, Катя.
– Екатерина, – девушка перебила его. – Обращайтесь ко мне уважительно, пожалуйста. Я такой же сотрудник, как и все другие.
– Я буду обращаться так, как посчитаю нужным, – Виктор Робертович выставил перед собой руку. – И, давайте, разъясним несколько моментов, – он начал загибать пальцы. – Первый – вы сидите на моих деньгах, и я хочу знать, куда они уходят.
При этих словах Промченко слегка усмехнулся – ему и Полине было известно, что «ZEWS inc.» получает гигантские дотации из государственного бюджета и служит его интересам. Поэтому всех и устраивает эта работа – мешочек с золотом никогда не иссякнет.
– Второй, – продолжил босс, – я не позволю хотя бы кому-то в моей компании «левачить» – а вы сейчас говорите именно об этом …
– Но этот проект может стать очень выгодным для компании! Тем более, никто из нас не собирается нести его «на сторону» …
– Собираетесь, еще как собираетесь, дорогие мои, – после этих слов девушка заметно побледнела. – И не факт, что ваши изыски станут прибыльными. А пускать на ветер средства компании я никому не позволю, – Виктор Робертович, как бы невзначай, бросил взгляд в сторону Промченко, отчего ему стало не по себе. – В такое неспокойное время, когда по улицам бегают разодетые в яркие цвета клоуны, прикрываясь преступной анонимностью, нам – всей компании и каждому сотруднику, от мала до велика – важно сохранять лицо и незапятнанную репутацию.
– Они просто высказывают своё недовольство – если бы с ними согласились поговорить, a не гнали бы с улиц газом и дробью, может город стал бы спокойнее, – девушка заметила, как с каждым её словом лицо начальника становилось всё более хмурым.
– Подойдите ко мне, – прошипел он.
Еле преодолевая дрожь в коленях, Екатерина подошла к боссу. Он поднял руку и схватил её за нижнюю губу, зажав её словно в тиски. Девушка испуганно посмотрела на Виктора Робертовича, не зная, куда деть свои руки – то ли отбиваться от мужчины, что был в разы больше неё, либо стоять по стойке смирно и терпеть. Полина сочувствующе посмотрела на неё, потом на Федю, и лишь безмолвно покачала головой, опустив её, затем, вниз.
– Что вы себе позволяете! – процедила девушка сквозь пальца босса, от которых разило мерзкими запахами вперемешку с одеколоном. – Вы думаете, что подобное обращение сойдёт вам с рук?
– Не то, что сойдёт – о нём никто не узнает. Так ведь, коллеги? – люди промолчали. – А вы, дорогуша, запоминайте. Ваши инициативы и мысли проходят через меня и только меня. Я должен знать каждый ваш шаг. Вам не дозволено распоряжаться моими деньгами! – при каждом пункте, который называл Виктор Робертович, он ударял указательным пальцем по лицу девушки, попадая то в глаз, то щёлкая по носу. – А если вы захотите пожаловаться или уйти, то я смогу вас очень быстро переубедить, – босс подтянул её лицо к себе и почти прислонился своими губами к её уху и начал еле слышно шептать.
«Я знаю про ваши проделки всё. И про то, что ты, Катя, со своей матерью регулярно ходишь к „фарцовщикам“ за контрабандным „железом“. А уж сколько раз ты перепрошивала свой „счётчик“ – за такое можно сесть далеко и надолго» – глаза девушки готовы были вылезти наружу от ужаса, овладевшего ей.
Договорив, он отпустил её. Екатерина схватилась за лицо и по щекам потекли тонкие ручьи слёз. Рыдания и всхлипы она удержала в себе, о чём говорила вздымающаяся вверх-вниз грудь девушки.
– За такое, конечно же, полагаются санкции, но я, пожалуй, прощу вас и ваших коллег за эти проступки. Всё же, в одном вы были правы: каждый из работников моей компании – мощная интеллектуальная единица, и я не могу разбрасываться ценными кадрами направо и налево, – Виктор Семенович одарил аудиторию акульей улыбкой, обнажив белоснежные зубы. – Я думаю, молодёжь усвоила урок. Все могут быть свободны.
Народ начал собираться. Заплаканная Катя, еле передвигая ноги, шла рядом с коллегами, но никто даже не обронил и слова поддержки в её сторону. Лишь один человек в кабинете не прекращая сверлил её взглядом полным похоти. В углу, спрятавшись в тени, стоял Идов, прикрыв лицо кепкой и сложив руки на груди. Громко чавкая жвачкой, он слегка удивлённо следил за девушкой, явно рассчитывая на большее представление. И он его получил.
– Я найду на вас управу! Слышите?! – очень зря вскрикнула Екатерина, пройдя точку невозврата. – Я никому не позволю меня так унижать. Я уйду и все узнают, что тут творится! Вы, Саволов, бедный человек – у вас кроме денег ничего в жизни и нет. Вы жалки и мне вас жаль, прощайте!
Девушка почувствовала небывалый прилив сил и в эйфории покинула кабинет. Коллеги, хоть и видели всё, сделали вид, что данной эмоциональной вспышки не было. Саволов и вовсе проигнорировал эту выходку. Чего нельзя было сказать об Идове. Ким, перекинув кепку козырьком назад, довольный стоял в углу, потирая руки.