Глава пятая
Солнце, пробиваясь через стекло и шторы, зайчиками бегало по просторной кухне уютной «хрущёвки». На плите варился суп, вот-вот готовый закипеть и убежать за края большой эмалированной кастрюли, украшенной ягодками и цветами.
– Федь, ну прекрати, – хихикая произнесла девушка в летнем голубом платье. – У тебя мама в соседней комнате! А если она зайдёт?
– Мы услышим шаги, – прошептал черноволосый паренёк, покрывая шею и губы девушки поцелуями. – Она лежит, отдыхает и нас не слышит, это точно.
Девушка рассмеялась и взглянула Феде в глаза: глубокие, как море, полные радости, жизни и любви. Она точно знала, ведь в этой глади она видела и себя, с тем же взглядом. Обняв парня и прижав к себе так, чтобы он почувствовал её горячее дыхание на своём лице, она коснулась губами его губ. Так они застыли в моменте, казалось на целую вечность, а может всего на пару минут, что было неважно.
– Я люблю тебя, – произнёс Федя с сердцем таким бешеным, что его бой мог разрушить целое здание. Вика прикусила губу, широко распахнув глаза, в уголках которых собрались росинки слёз.
– А я-то как тебя люблю, Промченко! – девушка прижалась к Фединой груди и просто стояла молча, слушая биение сердца.
– Воркуете, голубки? – пара резко обернулась. В дверях кухни стояла красивая женщина лет сорока. Одета она была в слегка мятый деловой брючный костюм, явно не успев сменить его и сразу рухнув в постель. – Не помешаю вам? Запахи вкусные доносятся, решила вот проверить, чего тут кашеварите.
– Здравствуйте, тёть Лен! – девушка помахала рукой, искренне обрадовавшись маме Феди.
– Привет, Викусь, – женщина игриво подмигнула. – Ну так, чем потчевать будете?
– Да я вот тут суп приготовила! Ничего особенного, но должно быть вкусно! – женщина взяла ложку и зачерпнула прямо из кастрюли.
– Вкуснятина какая! Подай-ка мне тарелку, буду обедать, – тётя Лена мельком глянула на часы над дверным проёмом. – А то через час снова на работу.
Вика подсуетилась, усадила женщину за стол, налила суп, подала пару кусочков чёрного хлеба и сметану, после чего села рядом и упёрлась руками в подбородок, наблюдая за её реакцией.
– Я вот, представляете, пришла, готовлю суп, а Федя меня всё время отвлекает! – игриво пожаловалась Вика, после чего они оба рассмеялись.
– А я так и знала, Викусь! Давно пора уже лентяя одного из квартиры выписать, а тебя к нам подселить, пользы будет больше, – Федя с мамой нарочито сердито переглянулись и надулись друг на друга. Затем её губы расплылись в улыбке, и она продолжила есть. – А вы чего не на учёбе то?
– Мы ушли с пар, у Вики голова разболелась.
– Но сейчас всё хорошо!
– Ну и слава богу, – усмехнулась тётя Лена. – Никуда эта учёба не денется.
Сквозь негромкий разговор все услышали звук поворачивающегося ключа в дверном замке. В коридоре послышались тяжёлые шаги и вскоре перед ними появился усталый мужчина в запылённом костюме, слегка раздражённо окинувший всех взглядом впалых глаз.
– Здравствуйте!
– Привет пап.
Отец семейства впился глазами в Вику, словно бы сканируя её каким-то внутренним устройством.
– Вы чего тут все? – сухо и почти шепотом произнёс он.
– Кушаем, Вика, вот, супчик приготовила! – с улыбкой ответила тётя Лена. – Садись давай, вкусно очень.
Мужчина смотрел на окружающих каким-то отрешённым взглядом, будто не из мира сего. Улыбка на лице его жены пропала, сменившись грустной миной. Взглядом она пробежала по одежде мужа и тяжело выдохнула.
– Садись, Максим, отдохни. Не видим тебя практически.
Вика вскочила и усадила мужчину на своё место, а сама легким движением подлетела к плите и потянулась за тарелкой, чтобы налить суп. Но девушка не успела сделать этого – в её глазах потемнело, и она камнем рухнула на линолеум кухни.
***
– Что с ней? Припадок какой-то? – Елена бежала впереди и открывала двери квартиры, а затем и подъезда перед Фёдором. На руках он нёс Вику, которая никак не приходила в сознание. Она, казалось, слегка открывала рот, что-то произнося, но разобрать это было невозможно, а глаза её были закрыты.
– Какая разница? – отец Феди, шедший позади него, произнёс это жёстко, с металлическими ноками в голосе. – Клади её в машину быстрее, нас уже ждут в больнице. Я поведу.
Хотя вся семья пребывала в состоянии паники, они не могли не заметить, как преобразился отец. Опасность и стресс превращали рядового клерка в натянутую пружину, возвращая к жизни, казалось бы, умершие инстинкты солдата. Прямая спина его и орлиный взгляд вселяли уверенность. Федя улложил Вику на заднем сидении, забрался сам и приподнял голову, поглаживая девушку по волосам. Губы её дёргались в судороге, как и веки. Она пыталась что-то сказать, но слышен был лишь хриплый стон. Машина бешеным зверем сорвалась с места.
Далее, хаос и крики. Старший Промченко тормозит возле больницы и стремительно подлетает к задней двери, куда уже спешат врачи. Федя сидел в прострации, потеряв счёт времени, но хлёсткая пощёчина вернула его в этот мир.
– Живее! Уснул что ль там?! – наорал на него отец и подхватил Вику самостоятельно, положив на носилки. Врачи, несомненно знавшие его лично, вместе с ним побежали внутрь здания. Фёдор так и сидел, машинально проводя рукой по воздуху там, где была голова Вики. Спустя несколько секунд он встряхнул головой и осмотрел салон. Перед ним было лицо матери, в глазах её стояли слёзы.
– Мама, что случилось?
– Всё будет хорошо, сынок, всё будет хорошо.
Рядом с их машиной остановилась еще одна, откуда выскочили родители Вики. Все вместе они забежали в больницу, по пути коротко рассказав о случившемся.
Прошёл час. Из палаты, куда положили Вику, вышел старший Промченко, постарев сразу на несколько лет. Он встал рядом и приобнял сына за плечо, как не делал много лет. Скользнул взглядом по багровому следу на щеке.
– Болит? – Федя покачал головой. Отец кивнул, слегка прикусив нижнюю губу, готовясь к чему-то. – Рак, в запущенном состоянии. Прогрессирует быстро.
Внутри Феди всё рухнуло куда-то вниз живота, где образовалась пустота, поглотившая остатки сил. Дыхание его участилось, в глазах появились слёзы. Отец, увидев это, лишь крепче сжал его плечо.
– Ты её уже хоронить собрался? – этот голос стал для парня ледяным душем, мгновенно приведя в чувство. – Если хочешь, чтобы она была с нами как можно дольше, нужно очень серьёзное лечение. Придётся много поработать. Усёк?
Следующие несколько месяцев Федя, бросив учёбу, работал вместе с отцом, познавая грани неизвестного ему прежде мира. Днём он был возле её постели, а вечером и ночью погружался в мир насилия и жестокости. Отец взял с него слово, что тот ничего не расскажет матери, но они оба знали, что она догадывалась обо всём. Война наркотиком укоренилась в голове старшего Промченко и, как ломка, медленно снедала его на протяжении многих лет, пока он пытался забыть о прошлом. Но мир, полный опасности и жизни на лезвии ножа, придавал ему сил.
Там совсем еще юный Федя и познакомился с начальником своего отца. Вечером одного осеннего дня они неслись на машине через усыпанный пылью город, вскоре подъехав к гигантскому рынку. Он был крытым и напоминал панцирь, оставшийся после исполинской черепахи, куда забрались мелкие людишки и стали возводить жалкие халупы, сражаясь за самые злачные места. Фёдор должен был впервые увидеть босса, на которого работает уже несколько месяцев.
Плывя по рекам грязи под ногами, словно по каналам гнилой Венеции, мы добрались до самого центра «черепашьего панциря», где и обустроился начальник. Федя без интереса шёл мимо прилавков, наполненных разношёрстным барахлом, которое, тем не менее, охотно раскупал не особо богатый люд. На входе в офис их встретила охрана, но увидев старшего Промченко, громилы опустили головы и разошлись, пропуская вперёд. Отец и сын вошли внутрь.
Офис. Самый обыкновенный офис, который можно было представить внутри небоскрёба, но не среди рек грязи внутри крытого города полезных и не очень товаров. Пара столов, на которых восседали гигантские принтеры, несколько телефонов, стоек с кулерами и окон, закрытых жалюзи, но не имевшими никакой практической значимости – они в любом случае вели в стены соседних торговых точек.
Пройдя вперёд, они наткнулись на ширму, за которой в поте лица работал босс – лысеющий мужчина лет тридцати пяти, явно склонный к полноте, но еще сохранивший некое подобие фигуры. Старший Промченко подошёл к его рабочему столу и застыл в стойке, будто солдат отдающий честь командиру.
– Виктор Робертович? – сказал он уверенно, после чего босс устало поднял голову и вперил усталый взгляд.
– Максим, садись, в ногах правды нет, – Федю удивила та фамильярность при разговоре босса с отцом, который явно был того старше. Максим же, не обратив на это внимания, сел и указал сыну на место рядом.
– Что за шкет? – Федю бросило в холодный пот от голоса Саволова, а отец рядом слегка дёрнулся.
– Это мой сын, работает вместе со мной. Помните, я вам говорил? – Виктор Робертович одарил Промченко очередным холодным взглядом, пробежался по нему глазами и, явно не оставшись впечатлённым, сказал.
– Убери. Наедине поговорим, – Федя заметил, как сжались кулаки отца под столом, поэтому он положил ему руку на плечо, с улыбкой кивнул и вышел прочь, оставив «взрослых» на попечение самих себя.
В тот день они «работали» до самого утра. Чуть позже старший Промченко назвал этот день боевым крещением для своего сына, ведь тот впервые избил человека до полусмерти, выбивая деньги для Саволова. Отец и гогочущая толпа громил стояла вокруг парня и его жертвы. Федя, покрытый ссадинами и порезами, восседал на поверженном оппоненте, выбивая из него всю дурь. Перед ним лежал мужик лет сорока, хорошо сохранившийся к своим годам – стройная фигура, красивое лицо, украшенное ровными белыми зубами. Последних, правда, стало заметно меньше после кулаков Феди. Промченко, хоть и смотрел прямо на жертву, перед глазами видел лишь Вику, бледную и бессильную девушку на больничной койке.
Воспоминания об этом дне недолго хранились в памяти Промченко – их было чему вытеснить. На следующий день история повторилась, через неделю случилась первая для Фёдора перестрелка, а спустя месяц на его счету был первое убийство. Его это, однако, не остановило. Денежный поток шёл постоянно и очень уверенно, что позволило им перевести Вику на лечение за границу и продлить той жизнь максимально долго. Последние её моменты они провели, смотря на жаркий израильский закат из окна больницы.
– О чём ты думаешь? – спросил Федя, водя рукой по плечу девушки. – Сидишь весь вечер, такая загадочная, как Мона Лиза.
– Что мы оставляем после себя в этом мире? – голос был едва слышим. Удивительно, как её исхудавшее тело, походившее скорее на обтянутый кожей скелет, могло издавать хоть какие-то звуки. Однако, хоть и говорила Вика как ветер, что ночью колышет траву в поле, но речь её была твёрдой и уверенной.
– Не знаю, – Федя улыбнулся. – Мне кажется, когда человек уходит, ему уже и не важно, что останется после него.
– Какой ты скучный! – Вика ткнула пальцем ему в щёку. – А мне кажется, самое главное, что мы можем после себя оставить – это другая жизнь. И я даже не про детей … нечто большее. Как семена у дерева, понимаешь? Вот росла я двадцать лет, роняла на вас всех свою любовь да заботу, и они в вас проросли!
– Вечный круг жизни и бессмертие, ты об этом?
– А ты не согласен? – хоть Федя и не сказал «нет», но Вика заметила скепсис в его глазах, а затем игриво добавила. – А я сейчас тебе докажу!
Девушка потянулась к прикроватному столику и достала оттуда телефон. Щелкнув несколько раз по экрану, она включила фронтальную камеру и начала видео.
«Всем привет! Меня зовут Вика и я люблю этот мир, людей вокруг меня и мою жизнь! А больше своей жизни я люблю Федю Промченко, вот этого паренька рядом со мной. Прикиньте, всё бросил, чтобы ухаживать за мной. Завидуйте!».
Пара рассмеялась и камера запечатлела их широченные улыбки. Вика потянулась к телефону, чтобы выключить запись, но по пути он выскользнул из её ослабших пальцев и спрятался где-то в складках кровати. Она махнула рукой и повернулась к Промченко.
– Ну вот, видишь? Чем это не бессмертие? Ты можешь послушать мой голос и увидеть мою улыбку в любой момент, когда тебе того захочется!
– Ну ведь если ты умрёшь, ты никогда не сможешь сказать мне этого снова … – Федю бросило в дрожь и ему пришлось прикусить губу, чтобы успокоиться. – Не сможешь вновь сказать, что любишь меня.
– А ты мне что, с первого раза не поверил? – Вика подарила ему такую улыбку, которую запоминаешь на всю жизнь, и устало легла на кровать, укутавшись одеялом.
Ночью Вики не стало. Ей удалось протянуть целых полтора года.
Глава шестая
– Ты что сделал? Повтори, пожалуйста, я не поняла, – Полина стояла на кухне Промченко, взирая на него ошарашенными глазами. Сам Фёдор сидел в кресле, обхватив ладонями большую кружку с чаем.
– Я, кажется, смог вернуть к жизни свою девушку. Во всяком случае, у меня такой образ сложился в голове … – мужчина с трудом подбирал нужные слова.
– Федя, ты умом тронулся или как? Ты нашёл в сети мёртвую девку и всю ночь общался с её цифровой копией – это ненормально! – женщина несколько раз выдохнула, словно древний паровоз выпустил пар. – Это всё из-за твоей "грязной" работы на Саволова …
– Она не девка какая-то! Я любил её тогда и люблю сейчас! И ты замечательно это знаешь, – Полина дёрнулась от выкрика своего друга.
– Знаю … прости. Федь, подумай сам – как это выглядит со стороны? Прошло двадцать лет, тебе сорок один год, a ты один, холост и без семьи. У тебя же никого нет.
– У меня есть вы, мои друзья, – мужчина отхлебнул из кружки.
– Ты понимаешь, что это не совсем то, о чём я говорю, – по взгляду Промченко, Полина знала, что тот всё понимает.
– Что ты хочешь от меня услышать?
– Когда ты последний раз был с женщиной? – настолько прямой вопрос даже слегка ошарашил Федю.
– Ты говоришь про серьёзные отношения или про постель? Первого – уже давно не случалось, но этого мне и не требуется. A второе, – Фёдор покрылся лёгким румянцем, – в мире, знаешь ли, развелось очень много одиноких людей и совсем нетрудно найти себе кого-то на ночь, чтобы удовлетворить самые низкие потребности. Такой ответ устраивает?
– Не говори со мной так, будто перед начальником отчитываешься, – Полина ткнула в него указательным пальцем. – Друзья друзьями, но ТЫ должен позаботиться о том, чтобы рядом с тобой появился по-настоящему близкий человек, а не как сейчас.
– Так я над этим и работаю! Полина, ты слышала вообще, что я говорил? – Фёдор удивлённо раскинул руки.
– Это звучит как бред сивой кобылы …
– Значит, такова моя специализация, – друзья улыбнулись.
– Подумай о себе, Федя – моя единственная и самая искренняя просьба к тебе, – женщина подошла к кофемашине и нажала несколько кнопок, после чего та загудела.
– Сейчас речь не обо мне, – Фёдор хотел как можно быстрее уйти от этой темы. – Послушай … в сети «лежат» тысячи мёртвых аккаунтов. Это как брошенные могилы, за которыми не ухаживают родственники. И я сейчас получил доступ к сети номер два в стране … но этого недостаточно.
– К чему ты ведёшь? – Полина достала овеянную дымком чашку из кофемашины и села напротив мужчины. – И не думай, что я не заметила, как ты ушёл от темы.
– Когда я разговаривал с Викой, – при этих словах женщина демонстративно закашлялась, – я долго не мог понять, почему её образ помнит всё обрывками. Обрывки людей, фраз, событий.
– Образ таки? – улыбка появилась в уголках губ Полины.
– Само собой. Я осознаю, что это не живой человек, a лишь проекция его активности в сети. Не перебивай меня, – Фёдор достал телефон и протянул его женщине. Та принялась тщательно изучать изображение на экране. – Проблема её фрагментарной памяти в том, что я задал нейросети моделирование её образа на основе общей информации страницы. Тех данных, что находятся в публичном доступе и нашей переписке.
– Но это же поверхностный подход. Тебе нужен полный доступ к её аккаунту, чтобы …
– Поэтому я его взломал, – Фёдор перебил свою подругу.
– Это, вообще, законно? – улыбка на лице Полины становилась всё шире.
– Не знаю, насколько это этично, но в суд на меня подавать никто не будет, – глаза Промченко горели ярким пламенем жизни внутри, что не укрылось от подруги. – Но я недоволен прогрессом. Даже после того, как я добавил к образу Вики недостающие данные, она всё еще сбоит. Мне приходится вручную перезапускать её каждый раз, когда доходит до определённой точки в развитии. Будто чего-то не хватает в её коде. Уравнение кажется нерешённым, и я не могу понять, где потерял нужные данные.
– Давно я не видела тебя таким «живым». Что ты задумал? Ты же ведь всё это сделал не ради встречи с девушкой, так? – Полина вдохнула кофейный дымок и сделала глоток из чашки.
– Технология несовершенна, пока что. Я хочу доработать её и отправить в свободное плавание по интернету, – мужчина откинулся в кресле с улыбкой, полной гордости за самого себя.
– Поделишься огнём с людьми? – женщина вновь припала к экрану телефона, всмотревшись в цифры отчёта. – Чистый альтруизм или есть иная подоплёка?
– Сам не знаю, – Фёдор поелозил в кресле, вскинул голову и закинул за неё руки. – Просто хочу сделать людям лучше – может кто-то скажет спасибо потом.
– Сорок лет в обет, а у тебя всё какое-то наивное ребячество в голове, – Полина слегла постучала кулаком себе по лбу.
– Да ты только представь! – Фёдор закрыл глаза. – Страна в шоке после волны самоубийств, страдает от счётчиков на запястьях, скучает по родным и близким. A тут, появляется возможность «вернуть» почти каждого из забвенья и … поговорить с ними, увидеть их. Разве ж это не самое страшное в смерти?
– Что именно?
– Что человек навсегда исчезает! Замолкает – ты больше не слышишь его голоса. Но у нас под носом лежат "тонны" материала – надо лишь его тщательно обработать.
– Федя, это не вернёт людям умерших, a лишь создаст иллюзию того, что они всё еще живы. Ты уверен, что так ты сделаешь лучше? – Полина придвинулась поближе к Промченко и посмотрела ему в глаза. В них была стальная решимость довести дело до конца. – Это твой профиль, я знаю. Но за все эти годы «могильщик» так и не смог поднять кого-то из могилы, – Промченко нервно поморщился.
– Я не воскрешаю человека – я собираю весь духовный след, что он оставил и сжимаю его до размеров компьютерного кода, – Фёдор внезапно отвёл взгляд, обратив его, казалось, в никуда. – Скажи мне, ты давно была на кладбище?
– Месяца два назад, a что? Времени сейчас не очень много …
– Ты разговариваешь с родителями, сидя возле их могил?
– Да, конечно … это помогает принять решения, a иногда просто успокоиться. Что за странные вопросы у тебя? – Полину слегка пугал стеклянный взгляд друга.
– Я тоже был, недавно. И я подумал – a что если, они бы ответили мне? – Федя повернул голову к женщине. – Что если, мои слова не уходили бы в пустоту, a дошли до адресатов?
– Может, в это пустоте и есть смысл? В тишине ты лучше слышишь самого себя.
– A я боюсь слушать себя. Я один, лицом к лицу со своими мыслями. Мне страшно, – рукой он указал в сторону своего компьютера. – Разве это зло?
– Но это всё еще не настоящий человек, Федя.
– Зато, это максимально достоверно воспроизведённая его копия. Копия, способная слушать и отвечать тебе так, как это сделал бы реальный человек, – на лбу Промченко проступили капли холодного пота.
– Федь, успокойся. Я тебя понимаю, – Полина взяла его за руку, – и я помогу тебе. Так ведь поступают друзья?
Мужчина улыбнулся, a по щеке искрой пробежала слеза.
– Пойдём в кабинет – посмотрим, что ты там придумал, – женщина встала с кресла и потянула друга за собой. – У тебя, кстати, откуда такие мощности? Тут куча данных – ты себе серверы докупил?
Фёдор остановился на месте как вкопанный. Он протёр и без того красные глаза и стыдливо посмотрел на Полину.
– Я отправил их обрабатываться в облако, в компанию.
– Ты идиот? – женщина скривила лицо и, буквально источая злобу, прошла в кабинет.
***
– Ты всё еще держишь свой арсенал, или продал, наконец? – Полина прохаживалась по паркету в зале. Она разминала затёкшие за время работы запястья.
– Он на месте – я решил оставить его, – Фёдор проследовал за подругой из своего кабинета. У него на лбу виднелся красный след от VR-шлема. – Наследство ведь, как и эта квартира – мне просто жалко расставаться со всем этим.
– Я думала, твой оружейный фанатизм прошёл много лет назад, – женщина подошла к металлическому шкафу-исполину. – Ты замок сменил? Как открыть-то?
– Поставил датчик отпечатка пальца. Нажимай, не бойся. Твои данные там есть, – Полина довольно ухмыльнулась и приложила палец. Затворы на дверях щелкнули, и она потянула их на себя.
Внутри оказались стойки с различным охотничьим оружием: несколько карабинов и двустволок. Отличным от всех был наградной пистолет с гравировкой «Промченко».
– Постреляем? – в глазах Полины разгорелся детский задор. – У тебя патроны остались? – рукой она пошарила на полке и достала небольшую коробочку, в которой что-то прогремело.
– Постреляем, если так хочешь, – Фёдор подошёл к ней и достал из шкафа одну из двустволок. – Патронов пятнадцать должно быть. Я давно не докупал.
– Нам больше и не надо! – она выхватила ружьё из рук Феди и понеслась к выходу на крышу.
– Эй! – Промченко окликнул её нарочито злым голосом. – Куда так торопишься? Осторожнее надо – попадёшь сама в себя, a мне потом перед мужем твоим объясняться.
– Не будь занудой, Федь. Пойдём, – она уже вышла на улицу, когда прокричала. – Не забудь мишени!
Мужчина взял несколько расчерченных листов – где-то были просто круги, a где-то человеческие фигуры. В другую руку он взял пакет, который зазвенел пустыми бутылками.
Крыша была просторной. Отойдя вперёд, подальше от дверей дома, они поставили свои «мишени» на припорошённые снегом подставки. Пока Полина устанавливала их, Фёдор сходил обратно в квартиру и вернулся с парой больших наушников.
– Давай сам, у меня плохо получается, – Полина передала ружьё Феде. Тот, разломив его пополам, отправил по местам два патрона и вернул его подруге.
– Ручки слабенькие у кого-то, – ответил он с ухмылкой. Женщина с улыбкой поглядела на него и повернулась к мишени. Хотя, Фёдор и был весьма худым, силы в его руках было достаточно.
«БАХ!» – первая бутылка разлетелась вдребезги. Несколько испуганных ворон улетели прочь, окатив людей недовольными криками. Многочисленные осколки веером разбрелись по крыше, мелькая неоновыми отражениями словно гирлянды.
– Это странно, но у меня появилось новогоднее настроение! – Полина выглядела необычайно оживлённой.
– Давно мы не веселились, не устраивали себе настоящих приключений, – Фёдор взял двустволку в руки, прицелился и нажал на курок. Винная бутылка, стоявшая дальше всех других, разлетелась во все стороны красочными ошмётками после меткого выстрела.
– Стареем, наверное. Работа и семья – это одно. По-настоящему страшно, когда ты перестаёшь хотеть чего-то нового, – женщина смотрела за тем, как друг перезаряжал ружьё.
– A, разве, нам не хочется? – Фёдор, с самой широкой улыбкой, на которую способно его лицо, передал двустволку Полине.
Они оба рассмеялись.
– Ха-ха-ха, может ты и прав, Промченко. Засиделись мы на одном месте – пора что-то менять, – женщина нажала оба курка одновременно, после чего стоявшая поодаль мишень взорвалась десятками щепок и опрокинулась навзничь.
– Ты, хотя-бы, предупреждай, – Фёдор схватился руками за уши. – Так и оглохнуть можно.
– Не ной, всё с тобой в порядке, – подруга ударила мужчину кулаком в плечо, отчего тот слегка покачнулся. – Ну так как, что будем делать?
– Ты о чём?
– О переменах, Федь, о переменах, – лицо Полины покраснело, но она смогла разломить ружьё и вставить патроны самостоятельно. – Фух, вот я молодец!
– Что ты предлагаешь? – Федя мечтательно разглядывал падавшие с неба снежинки.
– Как минимум – перестать жить прошлым. Эта квартира, эта мебель, эти ружья – всё это части прошлой жизни. Нужно от этого избавиться! – новый выстрел разорвал вечернюю тишину.
– Полин, у меня больше ничего и нет.
– Значит – найди! – женщина выглядела, словно разъярённый бык. – Вот ты мне скажи, зачем тебе отцовский пистолет? Он себе и твоей матери вынес из него мозги, a ты его хранишь на полочке, как реликвию!
– Поля, ты же ведь знаешь, что я …
– Какого хера ты мямлишь? – женщина впилась пальцами в ружьё так, что они стали белыми, будто мука. – Или ты решил по той же дорожке пойти, что и родители? Удумал чего?
– Не смей даже думать, что я чем-то на них похож! – Фёдор навис над своей подругой, тяжело дыша. – Я не слабак.
– Тогда где тот Федя, которого я знала много лет? – Полина передала ему ружьё. – Ты же авантюрист. Тебе эти традиции и воспоминания прошлого до лампочки. Давай-ка, проведём тебе терапию.
Женщина убежала внутрь квартиры. Обратно она вернулась через пару минут, держа в руках огромную вазу. Пройдя мимо Феди, она поставила её на место прежде расстрелянной бутылки.
– Что это за кусок антиквариата? – спросила Полина, вытерев со лба пот.
– Папина ваза, принёс ёё откуда-то лет пятнадцать назад. Любил смотреть на неё, будто сокровище несусветное, – Промченко неуверенно переступил с ноги на ногу. – Зачем ты её сюда притащила?
– Она тебе нравится? Много хороших воспоминаний?
– Ну, она симпатичная, но мне, в принципе, насрать, – слова друга вызвали улыбку на губах женщины.
– Нечего, тогда, ей пыль собирать в твоём доме. Давай, уделай этот хлам, – Полина ткнула пальцем Феде в грудь.
– И чем это поможет? – Промченко поднёс ружьё к лицу, прицеливаясь, но, не решаясь нажать на курок.
– Научит выбрасывать балласт и плыть вперёд. Я думала, если честно, эти привычки и страхи к нам от родителей не передались. Но они, кажется, сильны и в нас, – Полина присела на бетонный столбец, подтянув одну ногу к себе и уперев её в подбородок. – Как так вышло, что мы стали корпоративными крысами и позволили «дяде» нами командовать?
– Так же, как и всё остальное – мы постарели. Не в лучшем смысле этого слова, – Федя вскинул ружьё и зажмурил один глаз. – Но в одном ты права – нахер эту вазу.
Вслед за громким взрывом, вырвавшаяся из дула дробь раскрошила хрусталь на десятки осколков.
– Ю-ху! Красавчик! – Полина захлопала в ладоши.
– Так-с, хватит нам прохлаждаться. Пора за работу. Мы же что-то менять хотим? – Фёдор взял коробочку с патронами. Внутри осталось еще девять экземпляров. – Это я забираю, понадобится еще.
– Зануда, – Полина прошмыгнула внутрь квартиры, скинув на ходу ботинки. – Зануда и жмот.
– Такой вот у тебя друг. Дурной же у тебя вкус, – Федя бросил свои слова из кухни, откуда вернулся с чашкой горячего кофе, что протянул подруге.
– Спасибо, – женщина обхватила кружку ладонями, согреваясь её теплом.
– Какие планы? Посидишь еще, или дом зовёт? – Промченко вновь провалился в любимое кресло.
– Пора-пора, Игорь заберёт меня. Так что, оставляю тебя наедине с твоей работой. Не слишком уж увлекайся виртуальными развлечениями, хорошо? – Полина недвусмысленно вкинула правую бровь на этих словах.
– Сейчас будет не до этого. Послезавтра лететь к боссу с отчётом – нужно изобразить видимость преданности любимой работе.
– И отсутствие левых проектов, – добавила женщина, что вызвало улыбку на лице Феди.
– Думаешь, это возможно?
– Нет. Думаю, он уже в курсе, что ты левачишь за его счёт. Так что, рекомендую тебе заняться приготовлением лапши, что ты будешь ему вешать на уши.
– Выкручусь как-нибудь, – Промченко лениво махнул рукой.
– Поосторожнее с ним. Виктор Робертович – это акула, что может тебя запросто сожрать.
– Подавится, – Федя встал с кресла и направился к дверям лифта вместе с подругой.
Нажав на кнопку, друзья ждали, пока кабина поднимется на их этаж.
– Не бросай начатое, – голос Полины вдруг зазвучал необычайно серьёзно, – эта штука, – она кивнула головой в сторону кабинета, – то, что тебе нужно именно сейчас.
Двери лифта распахнулись и женщина зашла внутрь, предварительно заключив Промченко в крепкие объятья и чмокнув в щёку.
– И подумай над тем, что я сегодня говорила. Может, нам и правда стоит бросить всё и рискнуть всем?
Створки захлопнулись, оставив Полину без ответа. Но и она, и Федя знали, какой ответ был правильным.
***
Хладный металл пистолета идеально лёг в руку. Кровь в жилах будто остыла и замерла на месте. Мужчина зарядил оружие и отошёл от шкафчика. Вся техника была отключена и единственным источником звука в квартире были его собственные шаги – шлепки босых ног по полу.
Мрак и лёгкое свечение неона на стенах, порезавшего их на части, словно соломку. Перед глазами образы – такой же зимней ночью, придя домой, он застал квартиру родителей без единой души в ней – только холодные тела.
На кровати лежала его мама: было видно, что она позволила себя застрелить – всё было добровольно. Лишь перед самим выстрелом, что пришёлся прямо в сердце – Промченко старший был отличным стрелком – она сощурила глаза и приоткрыла в страхе рот. В таком виде её обнаружил сын, решивший навестить их поздним вечером, заехав по дороге с работы.
Смертное изваяние матери застыло тут, a в паре метров от неё, сидя на стуле за столом перед бокалом разбавленного соком виски, окаменел в веках и отец. Голова слилась с мрамором столешницы, a правая рука беспомощно повисла под тяжестью пистолета. Густая как смоль кровь тихонько стекала на пол.
Промченко левой рукой ухватил стул и потащил его на то самое место. Перекинув ногу, он занял схожее положение и задумался, вращая рукой с пистолетом. Из кармана халата он достал телефон. Парой нажатий он вдохнул в него жизнь и открыл галерею. Перед ним возникла старая фотография Вики, которую он скачал из сети. Фёдор поставил устройство перед собой, оперев на стакан.
– Дорогая моя, что ж это за жизнь у нас такая будет? Ни единого касания и поцелуя. Ни запаха твоих духов, ни твоей нежной кожи, – слеза прокатилась по его щеке. – Может, следует всё упростить и ускорить то, что и так в любом случае неизбежно?
Рука с пистолетом приблизилась к виску. Касание металла заставило Промченко вздрогнуть и чуть ли не подпрыгнуть на месте. В панике он оторвал орудие от головы и положил на стол. Пальцы, будто бы по своей собственной, отдельной воле, открыли диктофон и запустили его.
«Сначала я обрадовался, подумав, что получил доступ к возможности оцифровать душу и перенести жизнь с одного носителя – тела – на другой. Но это ложь, я знаю. Программа породит лишь новую версию человека, альтернативу предыдущей – мёртвые мертвы и это изменить нельзя.