Оседлавшие рхара. Роман

Когда Раэль открыл дверь в свои покои и впустил Гаэля, тот и глазом не моргнул, хотя не мог не удивиться. Вот в такие минуты Раэль завидовал бесстрастной выдержке хэккийского лекаря. Тот окинул взглядом задремавшую девушку, положил сумку на постель рядом с ней и повернулся к Раэлю.

– Надьяр, за дверь.

Раэль вышел. Он долго прислушивался к негромкому разговору перста и Эсгель, но так ничего и не расслышал. А потом Гаэль резко повысил голос.

– Ты когда в последний раз ела нормально? А спала? Ты вообще, о чем думала?

Раэлю стало стыдно. Он ведь не следил ни за тем, ни за другим, и чувствовал себя виноватым. Выходящий Гаэль ткнул ему изящным пальцем в грудь и сказал:

– Кормить, любить, холить и лелеять. И следи, чтобы спала, а то не посмотрю, что друг, – он повернулся к Эсгель и погрозил ей кулаком. – Смотри у меня!

Она улыбнулась углом рта. Гаэль удалился.

– Все время на меня ругается, – сказала Эсгель вошедшему Раэлю.

– Он просто так не ругается. Что хочешь съесть?

– Ничего, – она пожала плечами. – Аппетита нет.

Раэль больше не стал ничего спрашивать, просто направился к двери. Если она не высказывает предпочтений, это не значит, что можно пустить дело на самотек. Он открыл дверь и врезался в надьяра Таэля. Тот уже успел полностью переодеться. Вместо дорожной одежды на нем красовался шитый серебром бархатный хенсай с белым поясом. Высокий лоб украшал серебряный венец с черными капельками. Брат Великого Князя как-никак. В руке он держал небольшой бархатный мешочек. Раэль, ничего не говоря, впустил его и сам остался в покоях. Меньше всего ему хотелось оставлять Эсгель наедине с кем-нибудь, кроме себя.

Надьяр Таэль бросил мешочек девушке. Она развязала его и улыбнулась.

– Как вы узнали, надьяр? – спросила она, извлекая нежно-голубое яблоко из мешочка.

– Я слишком хорошо знал твою мать, – пожал плечами тот. Раэль начинал закипать от досады: этот непонятно откуда взявшийся северянин заставлял его чувствовать собственную неполноценность больше кого-либо. Вероятно потому, что тот некогда был хэккийским Главой, тем, к чему стремился Раэль. И увидев прежнего Главу воочию, он понял, как далек от идеала.

– Мою мать – это мою мать или вашу сестру?

– Обеих, – улыбнулся тот. – Но неужели моей сестре они по вкусу, что ты задаешь такой вопрос?

Эсгель отрицательно помотала головой и откусила от яблока. Раэль знал, каковы на вкус зимние яблоки – ледяные и терпкие. Во рту долго сохранялось освежающее послевкусие. Их добавляли в полынную настойку. Но его возлюбленная госпожа всегда говорила, что за раз может съесть целый мешок. И как он сам не догадался?

– Возле Зимнего Дворца их целый сад. И я не понимаю, почему ты никак туда не переедешь.

– Потому что мне нравится в Клыке, – недовольно ответила девушка.

– Тогда я тем более не понимаю, – Таэль развел руками. – Ладно, после турнира дружно переедем туда. Хотя нет, переедете. Без меня. Я вновь займу верхний этаж Клыка. Он, поди, запылился за двадцать пять зим.

– А как же надьяр Заэль, матушка, сестры?

– Я бесконечно благодарен им за то, что они вырастили тебя, но ты – моя наследница. И кто сказал, что тебе нельзя к ним в гости? Упаси меня Белый Дракон что-то тебе запрещать. Я знать не знал, что у меня есть дочь до тех пор, пока тебя рхар не принес. Как символично, – вновь улыбнулся Таэль. – Да, Длань, я с тобой еще не знаком.

– Раэль, – сказал тот.

– Сколько зим ты старший офицер?

– Шесть с небольшим, надьяр.

– И все ещё разговариваешь как новобранец, – спокойно сказал Таэль. – А титулом ты не ниже Заэля. Или, как Главы не стало, вам перестали присваивать дворянский титул через пять зим постоянной службы старшим офицером?

О таком Раэль тоже никогда не слышал. Наэль, Инмэль и Гаэль и без того были дворянами. Вараэль и Ингаэль никогда этим не интересовались, да и сам Раэль тоже. Его и так все устраивало.

– Тогда ты вообще большой смельчак и рисковый парень, – одобрительно потрепал его по плечу надьяр. – Значит, у тебя есть все шансы продержаться против меня минуты две. Завтра на рассвете в тронном зале. Я понимаю, с такой девушкой рядом это трудно, но будь добр, выспись. Дочь, щечки не должны бать впалыми! До утра, Длань.

Надьяр удалился. Раэль удрученно вздохнул. Ему дали всего две минуты.

– Выше нос, – подошедшая Эсгель обняла его. – Все не так плохо, как кажется. Если хочешь, я расскажу тебе, как проходят поединки за звание Главы.

– Что бы я без вас делал, моя госпожа, – он опустил голову, потом посмотрел на девушку. – Только не стоя.

– Ритуал таков, – начала Эсгель, удобно устроившись у него на груди. – Желающий стать Главой сначала поочередно вызывает перстов, а потом Длань. Глава должен быть беспрекословным победителем, не должно быть даже ни одной ничьей. Так что у тебя будет время, чтобы посмотреть на него в бою. Если не уверен, то, может, лучше я выступлю как Длань, а ты как один из перстов?

– Я уверен, моя госпожа.

Он не стал объяснять ей очевидное. Слишком устал. Он зевнул и заснул крепким сном. Утром его ожидал важнейший поединок в жизни.

Эсгель долго слушала ровное дыхание Раэля. Потом осторожно, стараясь его не разбудить, положила ладонь ему на раненую щеку. Большим пальцем коснулась его губ. Надьяр Таэль немного ошибся: это ей рядом с ним было трудно уснуть, а не наоборот. Ей хотелось, чтобы он снова обнимал её тело. Гаэль сказал, что пока еще можно, только без особых грубостей. Но будить Раэля ей было жалко.

– Матушка, ну что хорошего в замужестве? – спросила Эсгель, когда Великая Княжна в очередной раз укладывала ей волосы перед балом. Четыре раза в год Эсгель должна была там появляться, не реже. С момента её восемнадцатых именин прошло уже пять зим, а свыкнуться с мыслью о том, что вскоре ей предстоит самой устраивать балы, она так и не смогла.

– А что плохого?

– С утра до вечера заниматься шитьем, посещать светские приемы и слушать болтовню о поэзии. Матушка, это же ужасно!

– Если смотреть с твоей точки зрения, то да, – улыбнулась матушка. – Но я не сомневаюсь, что после свадьбы ты изменишь свое мнение.

– Это почему же?

Матушка положила ей руки на плечи и сказала на ухо:

– Потому что после того, как он обнимет твоё тело, ты перестанешь воспринимать замужество как наказание. Я тебе обещаю.

– А если я не хочу? – Эсгель посмотрела в глаза матушке. Та уточнила:

– Не хочешь что?

– Не хочу, чтобы он вообще ко мне прикасался. Он же меч в руках нормально держать не может! Мне даже думать о нем противно!

– Разок потерпишь, потом привыкнешь, – вздохнула матушка. – А потом и полюбишь.

– Балы я до сих пор ненавижу, матушка, – с сомнением в голосе произнесла Эсгель.

– Тебя послушать, сестрица, – сказала Мриэль. – Так ты бы лучше отдалась тому жуткому молчуну со шрамом на лице! У меня от него мурашки!

– Не смей! – Эсгель внезапно вскочила и влепила болтливой сестре пощечину. – Такие, как он, проливали свою кровь, чтобы такие как ты могли спать спокойно! Не смей называть его жутким!

– Она права, Мриэль, – произнесла матушка. – Хэккийцев могут называть жуткими только враги.

– Оторвать бы ей язык, – тихо вздохнула Эсгель. Она любила обеих сестер, но пренебрежения к сотоварищам не прощала даже отцу.

Небо за окном начало алеть. Эсгель поцеловала Раэля. Тот открыл глаза.

– Всегда бы так просыпаться, – он улыбнулся, потянулся и встал.

– Раэль, – она тоже встала. – Может, все же лучше я?

– Я настолько никчемен, моя госпожа? – вызывающе спросил он.

– Я боюсь тебя потерять, Раэль. Он имеет право тебя убить.

– В случае моей смерти ты одна не останешься, чего не могу сказать о себе.

– Прости, – Эсгель обняла его. Он вдохнул запах её волос, осторожно выбрался из её объятий и отправился в тронный зал. Эсгель довольно улыбнулась и побежала в восточное крыло. Ей нужно было одеться подобающим образом.

Внезапно дорогу ей преградил княжич Итэль. Вчера в белом дворце она его не видела.

– Вы напугали меня, надьяр, – холодно сказала Эсгель и поклонилась.

– Княжна, мне нужно с вами поговорить.

– Простите, надьяр Итэль, но я очень спешу.

– Всего несколько минут, княжна, – он снова преградил ей дорогу. Эсгель решила, что проще будет выслушать его.

– Я надеюсь, что это что-то крайне важное, надьяр.

– Полагаю, что да. И вряд ли приятное, – Итэль опустил глаза, потом посмотрел на девушку. – Ваш отец разорвал помолвку, княжна. Это вполне естественно, учитывая, что вы единственная дочь надьяра Таэля. Но я хотел бы знать: вы, княжна, не будете против, если я посватаюсь за вашу сестру?

– А почему я должна быть против? – потупилась Эсгель. Потом она быстро обняла его и сказала: – Я от всей души желаю тебе счастья, Итэль. Увидимся в тронном зале.

Она стремглав понеслась в свои покои. Уже почти рассвело. Кто-то заботливо разложил парадный мундир на её постели. Эсгель про себя удивилась, решив подумать об этом потом. Приладив к поясу тхинак, она побежала в тронный зал.

Всю официальную часть она пропустила, но правила она и так знала: слишком уж часто представлялось ей, как она сама сражается за звание Главы Хэку. Хэккийцы образовали круг в центре тронного зала. Эсгель встала возле Князя. Неподалеку она заметила надьяра Заэля, и Лесного Княжича. Северный княжич изо всех сил старался не зевнуть, но глаза его неуклонно слипались. Рядом с Великим Князем, на черной бархатной подушке покоился широкий стальной венец хэккийского Главы.

– Хочешь сразиться с ним? – тихо поинтересовался Князь у Эсгель. Та кивнула. – Кровь рхара уберегла тебя один раз, убережет и второй. Но я бы посоветовал тебе подождать пару зим. А то ты в неловкое положение своего будущего супруга поставишь.

Эсгель почувствовала, как кровь прилила к щекам. Князь всегда все знал наперед. И до сих пор ни разу не ошибся. Тем временем, начался турнир.

Первым Раэль выставил мизинца – Инмэль. Хоть она и превосходила по мастерству Ингаэля, но среди перстов была новичком. Надьяр Таэль обезоружил её за четыре удара. Инмэль поклонилась, признав поражение.

– Девушки в ветви по-прежнему что надо, – улыбнулся Таэль.

Средний перст, Ингаэль, также сдался после четвертого удара. Эсгель знала, что Раэль уже начал нервничать: двое перстов выбыли быстрее, чем предполагалось. Приятно удивил безымянный – Гаэль выстоял минуту, порезав в двух местах хенсай надьяра.

– Неплох, неплох, – сказал Таэль и добавил. – Для лекаря.

Наэль положил руку Раэлю на плечо и сказал:

– Не волнуйтесь, надьяр, я дам вам время. Я хорошо размялся с утра.

– Указательный, – хмыкнул Таэль. – Ты старше их всех, но все еще не Длань. Мне знакомо твое лицо, видимо, ты один из потомственных хэккийцев.

– Моя мать была указательным перстом вашей Длани, надьяр.

– Ну и бабником же был твой отец! А мизинец твоя сестра? И со сколькими её подругами ты уже порезвился?

Надьяр Таэль выбрал верную тактику: разозлившийся Наэль особой опасности не представлял. Минута и тхинак у его горла.

Раэль сглотнул и посмотрел на Эсгель. Она успела найти брешь в обороне надьяра Таэля – взгляд её был спокоен.

– Длань, – довольно протянул надьяр и развязал пояс. – Не разочаруешь меня, отдам за тебя свою дочь. Если она, конечно, того пожелает.

Толпа охнула. Таэль снял хенсай, показав ужасные шрамы на теле и черный узор на руках. Толпа еще раз охнула. Все разом посмотрели на Эсгель. Девушка никак на это не отреагировала. Её глаза были устремлены на Раэля, который медленно снял мундир, оставшись в легком хенсае без рукавов. Толпа охнула еще раз, увидев узор на его руках.

Эсгель поразилась, сколькому научился Раэль с момента их последнего боя. Он давал отпор старшему брату Князя уже четыре с половиной минуты. Но от её глаз не укрылось, что Раэль начал уставать. Она надеялась, что он не будет делать глупостей, но ошиблась. Длань рванулся вперед, повалил надьяра Таэля на пол, пытаясь прислонить лезвие тхинака к его шее.

– Не клади меня на спину, – тихо прошипел надьяр Таэль. – Я не моя дочь.

Раэль на мгновение замешкался, но этого вполне хватило, чтобы противник обезоружил его. Раэль не сдался и пошел в рукопашную. Эсгель знала, что упертый Раэль будет стоять до последнего. Пока не упадет замертво. Или пока не победит. Арзаэль фыркнул. Откуда княжичу было знать, что Раэль без оружия был куда опаснее, чем с ним. Но он устал. Эсгель видела, как промок его хенсай. А её родной отец, казалось, был способен в одиночку победить целую армию хэккийцев, если потребуется. Вот таким и должен быть Глава Хэку.

А что произошло потом, мало кто успел понять: надьяр Таэль вытирал кровь из носа и разбитой губы, а его тхинак был прижат к шее Длани. Бой был закончен.

– Хорош, нечего сказать, – Таэль сплюнул кровь на пол и убрал тхинак. – Видит Белый Дракон, у меня не было противника достойнее! Что с тобой станет, когда тебе будет столько же, сколько мне сейчас?

Но Раэль его не слушал. Он поднял руку, призывая к тишине, и направился в сторону Князя.

– Великий Князь, – начал он. – Прежде чем я присягну Главе, позвольте мне сделать то, без чего оная будет бессмысленной.

Князь одобрительно кивнул и улыбнулся. Раэль повернулся к Эсгель и преклонил колено.

– Надьяра, я прошу вашей руки.

Эсгель ошалело хлопала глазами. Такого поворота событий она уж точно не ожидала. Вот так вот сразу и при всех. Она медленно вложила свою ладонь в его. Между пальцев появился свет, принял очертания парящего белого дракона и исчез. Эсгель и Раэль вопросительно друг на друга посмотрели.

– Такова воля Белого Дракона, – сказал Князь. Раэль поднялся, под одобрительные возгласы хэккийцев поцеловал свою невесту, подошел к новому Главе, вновь преклонил колено и обнажил тхинак. Направив рукоять в сторону Главы, Раэль произнес:

– Глава велит, Длань повинуется. Беспрекословно.

Персты синхронно обнажили мечи, направили рукояти в сторону Главы и тоже опустились на одно колено.

Таэль жестом приказал им подняться и подошел к Князю. Тот водрузил венец на голову брату и сказал:

– С возвращением, Глава.

– Ветвь! – обратился Глава. – Всем отдыхать сегодня! Длань, персты, за мной!

Надьяр Таэль широкими шагами направился к выходу, старшие офицеры последовали за ним. Эсгель тоже. Сделав несколько шагов по коридору, Глава резко обернулся.

– Я сказал Длань и персты. К тебе, драгоценная дочь, я зайду позже.

Эсгель передернуло. От его тона у нее мурашки побежали. Она слышала, что прежний Глава был суровым и жестким человеком. Теперь увидела сама, и предпочла предусмотрительно промолчать, нежели спорить. Проводив взглядом шестерых северян, она побрела в восточное крыло.

– Сестрица, ты с ума сошла! – Мриэль как будто из-под земли выросла. – За двоих замуж не выйдешь!

Эсгель поджала губы: слухи распространялись как чума. Потом посмотрела на сестру.

– Позавтракаешь со мной?

Мриэль от удивления выпучила глаза. Её сестра всегда считала за каторгу принимать пищу в обществе дворян.

– Тогда, быть может, позавтракаем все вместе? Я, ты, Линэль и матушка?

– Если они не против человека в мундире, – попыталась улыбнуться Эсгель. – Мне показалось, или пахло рыбой?

Когда матушка увидела сидящих за столом трёх дочерей, она сначала улыбнулась, потом погрустнела. У старшей дочери должна была быть очень веская причина, чтобы по собственному желанию разделить с ними трапезу. И Великая Княжна догадывалась, что это за причина.

– Доброе утро, матушка, – хором сказали девушки.

– И вам доброго утра, милые дочери, – Великая Княжна собралась с духом и добавила. – И вам, княжна.

Мриэль и Линэль переглянулись. Эсгель поняла, что они еще не в курсе.

– Матушка, – мягко улыбнулась Эсгель. – Я не думаю, что надьяр Таэль будет против, если мы все оставим как есть.

Матушка облегченно выдохнула и села. Но спустя мгновение помрачнела.

– Ты в курсе, что надьяр Таэль разорвал твою помолвку с надьяром Итэлем?

– Я виделась утром с княжичем, – кивнула Эсгель и ковырнула рыбу. – И он сказал, что его желание жениться на старшей дочери надьяра Заэля все еще в силе. Так что я полагаю, беды не будет.

– Сестра, но ты же согласилась выйти замуж за того хэккийца со шрамом! – подняла брови Мриэль.

– Это правда? – спросила Мирандэль. Эсгель опустила голову, но от присутствующих не укрылся румянец смущения на её щеках.

– Я тоже хочу замуж за хэккийца! – с завистью сказала доселе молчавшая Линэль.

– А я хочу замуж за надьяра Итэля! Он самый лучший!

– Вот видите, матушка, – довольно улыбнулась Эсгель. – Проблем возникнуть не должно. Надьяр Итэль не воин, но и не дурак.

– Да, – протянула матушка. – Он куда благоразумнее и дальновиднее, чем кажется. Из него получится превосходный Князь.

– Я скоро начну думать, что дальновидность происходит из безрассудства, – сказал вошедший Заэль. – Мальчишка понятия не имел, что помолвка расторгнута!..

– Отец, он не мальчишка, – сказала Эсгель. Военный советник испуганно посмотрел на нее.

– Что это вам взбрело в голову называть меня отцом, княжна? Ваш отец – надьяр Таэль.

– Вы вздохнете теперь свободно, надьяр Заэль, – девушка встала, так и не доев. – Вы двадцать пять зим молчали об этом и терпели мое присутствие в своей семье. Мне все равно, по какой причине так сложилось, но я безгранично благодарна вам за то, что воспитали меня как собственную дочь. И вам, матушка.

Эсгель откланялась и вышла. Она знала, чем вызван испуг надьяра Заэля. Хэккийский Глава был тем, кому не перечат. И радел за свое дело. По каким-то причинам Военный советник решил искоренить ветвь Хэку, и сделал бы это, но на пути у него встал Раэль. Сотня хэккийцев – все, что осталось от могучей ветви. Старый кузнец говорил, что, когда надьяр Таэль стал Главой, ветвь насчитывала около двух тысяч северян. А если еще и дочь Главы будет называть отцом того, кто чуть было не предал ветвь забвению, то надьяра Заэля ожидает жестокая расправа. Видимо, сохранить все как было, вряд ли получится.

Она зашла в свою опочивальню и легла на постель, зарывшись носом в подушки. То, о чем она так долго мечтала, наконец произошло, но особой радости она вовсе не испытывала.

Вошедший без стука Заэль сел рядом с ней, погладил её по голове и сказал:

– Я был не самым лучшим отцом, куда уж мне. И не твоя вина, что так получилось. Когда твоя мать просила меня присмотреть за тобой, я порадовался, что ты не мальчик. Подумал, что ты будешь похожа на нее. О, Белый Дракон, как же я ошибался! Как мы ни старались, ты росла сорванцом, просто точнейшей копией своего отца. Я смотрел на тебя, а видел его. Холодного, жесткого, сурового, как будто отлитого из стали. Мне было страшно, что ты вырастешь такой же величественно-ужасающей как он. Поэтому я всеми силами старался не дать тебе возглавить ветвь.

– Но тем не менее, вы воспитали меня как воина, а не придворную даму, – с сомнением произнесла девушка. Надьяр Заэль опустил глаза.

– На этом настоял Князь. Но можно подумать, тебе нравились шитье и уроки танцев.

– Ненавижу шитье, – улыбнулась Эсгель. – А почему тогда Князь не запретил мою помолвку с Лесным Княжичем?

– Это ты у него спроси, – пожал плечами надьяр Заэль. – Он ведь и меня не остановил, когда я хотел распустить ветвь. Но, как видишь, все само собой разрешилось, когда вернулся твой отец.

– И что же теперь будет, надьяр Заэль?

– И это у меня спрашивает Льдоглазая Эсгель, которая девять зим была хэккийской Дланью и выиграла войну с народом Итмоса?

– Войну выиграть проще, чем разобраться в происходящем. Там ясно, кто друг, а кто враг, и лучник мечником не станет так быстро.

– Твоя правда, Эсгель, – он еще раз погладил её по голове и встал. – Да, кстати, надьяр Итэль все-таки возжелал стать моим зятем. И он согласен подождать еще четыре зимы.

– Мриэль будет ему хорошей женой, – Эсгель тоже встала. – Это моё сердце навеки отдано северу. И спасибо за мундир, отец.

Надьяр Заэль улыбнулся и вышел.

Эсгель завязывала пояс своего обычного хенсая, когда в дверь постучали.

– Не заперто, – сказала она, затягивая узел.

– Дочь, – голос Главы напоминал исполинскую сосульку, которая с размаху вонзилась между лопаток.

– Надьяр Таэль, – она поклонилась.

– Назвала бы отцом, сделала бы старику приятное, – голос его смягчился до неузнаваемости. – Мы ведь так толком и не поговорили. С тех пор, как ты узнала, что я твой отец, ты не испытываешь желания со мной общаться.

– Я не люблю монологи, надьяр, – сдвинула брови девушка. – Вам обо мне известно гораздо больше, чем мне о вас.

– Видит Белый Дракон, будь ты мужчиной, я решил бы, что разговариваю с самим собой, – он присел на край постели и снял венец. – Отвык я от него.

Эсгель молчала. Она хотела многое у него спросить, но не знала с чего начать. Решив вообще ничего не спрашивать, она открыла стоявший возле стены походный хэккийский сундук из черного дерева и начала в нем копаться.

– Я не уйду, пока мы не поговорим, – Таэль уставился на нее. Она дернула губами, закрыла сундук и села на него.

– Я вас слушаю, надьяр.

– И как только твоя мать меня терпела, – вздохнул Таэль. – Почему я уехал двадцать пять зим назад и почему вернулся сейчас, я расскажу тебе как-нибудь в другой раз. А об остальном спрашивай, сколько угодно.

– Почему именно Зимний Дворец, надьяр? Он пустовал, Дракон знает сколько, а вы хотите, чтобы я переехала туда.

– Не ты, а вы. И не Дракон знает сколько, а двадцать восемь зим. Да и твоей матери там нравилось. И когда ты видела, чтобы хэккийские семьи жили в Клыке или здесь? Они всегда жили в Хормунде, а Зимний Дворец недалеко оттуда.

– Какой она была?

– Она была, – Таэль на мгновение замешкался. – Как зимнее яблочко. Дариэль была моей Дланью. Белый Дракон, она была так красива! Мы вместе стали старшими офицерами, несмотря на пять зим разницы. Я долго добивался её расположения. Но ответила она на мои чувства лишь когда я победил прежнего Длань и не проиграл ей. Две зимы мы были счастливы, а потом я стал Главой, и мне пришлось принести обет. Она стала Дланью после меня. Нет, видеться и любить друг друга нам никто запретить не мог. Но жениться на ней я не имел права. Через десять зим я уехал. А еще через ползимы узор на руках почернел. Я был весь в делах и не видел её перед отъездом несколько месяцев. Поэтому я и не знал.

– Как это несколько месяцев? Она же была Дланью, или что? – подозрительно сощурилась Эсгель.

– Кое-что произошло за две зимы до моего отъезда, и я выслал её из ветви в Белый Дворец. Мы виделись только когда я приезжал.

– А почему же не в Зимний Дворец, раз уж ей там так нравилось? – Эсгель понимала, что он недоговаривал, но ей было интересно знать, как много он недоговаривал. Что-то было нескладно в его рассказе. Выслать собственную Длань, что за чушь!

– В Черном Лесу тогда погиб старший брат Заэля, а он был куда сильнее её. Вот я и решил, что под боком у Князя ей будет безопаснее.

– Старший брат надьяра Заэля? Он никогда о нем не говорил. Я всегда считала, что у него только сестра-близнец, покойная мать Наэля и Инмэль.

– А я зря не уважал Заэля, – посерьезнел Глава. – Ладно, дочь. Ты уже выбрала себе подвенечное платье?

– Надьяр, – Эсгель дернула бровью.

– Дочь, – Таэль скопировал её жест.

– Кружевным безобразием занимается матушка, – отмахнулась девушка. Она решила пока не настаивать. – Я же должна была выйти замуж через неделю.

– Я так понимаю, ты его еще не видела? – нахмурился Таэль. – Хотя на твоем месте я бы тоже не горел желанием готовиться к свадьбе с Лесным Княжичем. А ведь Длань хорош собой, и если бы не шрам, то и меня бы переплюнул. Откуда он у него, не знаешь? Я не про тонкий от тхинака.

– Плеть нахрака кочевников. Я сама видела.

– Северянина? Плетью? Какой-то кочевник? – изумился Глава. – Ну, он ему наверняка потом кишки выпустил. С его-то способностями!

Эсгель улыбнулась и помотала головой. Она знала, что напрямую у Раэля он спросить не мог, не позволял обычай.

– Ему тогда было двадцать пять зим, и он ни разу даже не видел северян, не говоря уже о том, что не имел никакого отношения к ветви.

– За семь зим стать Дланью? – изумился Глава. – Это многое объясняет. А кто его родители?

– Отца он не помнит, матери не стало, когда ему было шесть. Больше я ничего не знаю. Я даже не знаю, как он в рабство-то угодил.

– В рабство? Да, еле заметные шрамы на шее и на руках, я думал, мне показалось. Вот уж действительно из грязи в Князи, – Таэль почесал подбородок. – А ты умеешь выбирать.

Таэль встал и направился к выходу. У двери остановился и посмотрел на Эсгель.

– Ты так и не сказала, кого ждем.

– Сына, – улыбнулась Эсгель, а её рука потянулась к животу.

– Ты и правда, умеешь выбирать, – хмыкнул надьяр и вышел. Вдруг Эсгель поняла, что невыносимо хочет спать, легла и тут же крепко уснула.

Она проснулась, услышав шорох. Открыла глаза и внутри похолодело. Было темно, а окно открыто. Она плавно потянулась за тхинаком, как её схватили за руку.

– Тихо, это я!

Она тут же расслабилась, узнав по шепоту Раэля.

– Ра… – начала было она, но он приложил палец к её губам. Она перешла на шепот. – Что за конспирация? Ты меня напугал, между прочим.

– Прости, – он поцеловал её и достал из-за пазухи мешочек. – Я тебе кое-что принес.

– А через дверь войти было нельзя?

– Да ты много проспала, я смотрю, – ухмыльнулся Раэль. – Например, стражу за дверью и по всему восточному крылу. Глава с меня шкуру обещал спустить, если подойду к тебе до свадьбы. Надьяр Заэль его поддержал, и вот тебя охраняют, словно княжескую казну.

– Я не буду спрашивать, как ты умудрился долезть до моего окна, – Эсгель отложила мешочек с яблоками в сторону. Её покои находились на четвертом этаже, а прямо под её окнами находились окна кабинета надьяра Заэля.

– Твой рхар подсобил. Ты как, нормально?

– Да что со мной будет?

– Всё, я пошел, – он снова её поцеловал. Эсгель схватила его за хенсай. Он помотал головой. – Если меня хватятся, попадет всем перстам. Люблю тебя.

Он напоследок еще раз поцеловал её и запрыгнул на подоконник.

– А я тебя, – сказала Эсгель обернувшемуся Раэлю, и тот спрыгнул вниз. Она подскочила к окну и увидела внизу Гранита, хвостом поймавшего хэккийского Длань. Раэль отсалютовал ей и скрылся из виду.

Эсгель погрустнела. Надьяр Таэль обо всем знал, и все равно запретил им видеться. Она закрыла окно, поскребла пальцем стену. Вставленные в стены сумеречные кристаллы медленно, чтобы глаза успевали привыкнуть, засветились. Теперь в комнате можно было спокойно читать. Эсгель достала книгу, что дал ей надьяр Таэль, прочитать её она так и не удосужилась до сих пор. Она села, вытянув ноги, достала из мешочка яблоко и улыбнулась. Белые трещинки на голубой кожуре говорили о спелости. В это время такие яблоки висели только на самой верхушке зимних яблонь, хрупких деревьев с голубыми стволами и белой листвой.

Она открыла книгу и укусила яблоко. Да уж, оно было куда духмяней тех, что вчера ей принес надьяр Таэль. Кусок даже не надо было жевать, он таял, словно пряный снежок. Она закрыла глаза и вдохнула любимый аромат.

– Раздери тебя рхар! Они же недозрелые! – ругался во дворе Наэль. Эсгель выглянула из окна. Двое новеньких хэккийцев притащили огромную корзину голубых плодов.

– Надьяр, так не все ли равно, какие в настойку добавлять? – недоуменно почесал затылок один из них.

– А если надьяра Эсгель пожелает съесть парочку, что я ей скажу, а?

– Да как их можно есть, надьяр? Снег снегом! Да и там все они одинаковые, других нет.

Подошли еще двое хэккийцев с заплечными корзинками – Раэль и Инмэль.

– А вы что принесли? – Наэль подошел к ним, взял одно яблоко из корзины Раэля и бросил его двум неудачливым собирателям. – Нет других говоришь? Он-то нашел!

Затем пересмотрел всю корзину и сказал:

– Неси надьяре Эсгель. Всю целиком, – потом посмотрел в корзину сестры. – А тебе лень на яблоню было залезть? Ты же куда легче него!

Через несколько минут в дверь постучали. Эсгель улыбнулась.

– Входи, покоривший зимние яблони.

Раэль все ещё дрожал от холода. Девушка бросила ему лежавший неподалеку плащ.

– Я бы подогрела комнату, но яблоки испортятся. Присядь.

Раэль снял корзину с плеч, закутался в плащ и послушно сел, испуганно глядя на девушку.

– Ты первый после меня, кто сразу полез на верхушку, – она посмотрела на него и взяла яблоко. – Как тебе удалось?

Раэль пожал плечами.

– Привычка.

Эсгель тогда подумала, что это нахрак гонял его на вершины летних яблонь. Те были высокими и крепкими, не то, что зимние.

А потом он как-то обмолвился, что, когда есть захочешь и не туда залезешь.

Эсгель доела яблоко, так и не прочитав ни строчки. В голове вертелся вопрос, доселе её не беспокоивший. Что она вообще о нем знала? В ветви был обычай не спрашивать о прошлом. Каждый рассказывал столько, сколько считал нужным. Кто-то выкладывал все как есть, кто-то приукрашивал, а кто-то вообще молчал. Но тем и хороша была ветвь. Ты приходил, и никто не спрашивал, кто твои родители. Ты всего добивался сам. И она сама, потомственная княжна, лазила за зимними яблоками, мыла полы, стирала, чистила конюшни, а никто и не говорил, что будет легко. Но именно поэтому хэккийцы были хэккийцами, а не княжеским войском.

Ветвь Хэку… Попасть туда тяжело, но условия для всех были равными, будь ты чистокровным дворянином, чьи предки веками служили в княжеских войсках, или сыном или дочерью рыбака, садовника, портного. Всяких хватало. Тот же Наэль, например, хэккийский дворянин. Его мать была дочерью прежнего военного советника Князя, а отец – сыном княжеского кузнеца. Не объедини их ветвь, советник никогда в жизни не допустил бы этого брака. А Гаэль, так тот вообще первый в своем роду, кто надел черный мундир. Но их обоих она знала с детства, они практически выросли вместе. Наэль частенько приезжал на зиму в Белый Дворец, погостить у дяди с тётей или у деда, а Гаэль жил в Западном крыле. И разница в возрасте помехой не была, Гаэль был старше нее всего на четыре зимы, Наэль на десять, но он её двоюродный брат. Вернее, был им.

Внезапно в дверь постучали. Эсгель удивленно подошла к двери – до рассвета еще около часа. Она открыла дверь и заметила, что Раэль её не обманул, стражи было куда больше чем обычно.

– Я увидел у тебя свет, – произнес стучавший Глава. – Я войду?

Эсгель впустила его, всем видом показывая, что скрывать ей нечего. И некого. Надьяр Таэль прошел по комнате, как бы невзначай провел рукой по подоконнику, и по лицу его пробежало разочарование.

– Надьяр, а почему столько стражи в коридоре? – недоуменно спросила Эсгель.

– Вот прохвост! – восхитился Глава, взяв с постели мешочек с яблоками. Эсгель мысленно ударила себя по голове, надо было прикрыть его подушкой. Попалась как кухарка. Надьяр Таэль покосился на девушку. – Надьяра Заэля и мою сестрицу ты обманешь в два счета, но не меня. А он мне все больше нравится.