Манипулятор. Глава 011 финальный вариант

– Давай, я! – выкрикнул я и забрал у отца щетку. – Садись, заводи!

Тот глянул на сигарету, затянулся пару раз, откинул ее и полез в кабину. «Газель» завелась со второй попытки, зарычала громко, схватила холодного воздуха, но удержала обороты и заурчала тише. Работы предстояло много – три оптовых заказа и две накладные на киоски. Минут через сорок мы подкатили к складу. Масло в навесном замке примерзло, я с трудом провернул в нем ключ, со скрипом распахнул ворота и вошел внутрь. Насквозь промерзший к концу зимы, склад все равно создавал неуловимую иллюзию тепла и уюта. Подгоняемые холодом, мы принялись за работу сразу и, ни разу не передохнув, собрали и загрузили товар за час, заполнив кузов до отказа. Отец отогнал машину, я закрыл ворота и нырнул в уже почти остывшую кабину. Печка снова загудела на полную, силясь растопить иней, которым уже схватились все стекла. Я взял скребок и начал ей помогать.

Через сорок минут мы были у киосков.

– Скажи Надежде Петровне и Полине, что мы приехали, пусть приготовятся там, – бросил я отцу, выскочил наружу, расчехлил тент, откинул полог наверх, открыл задний борт, схватил ближнюю коробку и понес к киоскам. До них было метров пятнадцать, я нагнал отца у ближнего киоска Надежды Петровны, бухнул коробку на железный ящик, стоящий перед киоском как раз для таких целей, поздоровался с продавщицей и, сказав отцу: «Я буду носить, а ты помогай им разбирать приход!», пошел обратно.

Мороз не давал стоять ни секунды – я бегал с коробками от «газели» к киоскам, отец вынимал товар из коробок и подавал продавщицам, те рассовывали его по углам и полкам. Управились за полчаса и поехали по оптовым точкам.

В «Оптторге» румяная знакомая тучная кладовщица, завидев нас, рассмеялась.

– О! Такой мороз, а они работают! Толь! – обратилась она к отцу. – Ну, ладно мы, люди подневольные! Ну, а вы то чего!? Сидели бы дома! В такую погоду хозяин собаку на улицу не выгонит, а они прикатили!

– Ничего, ничего! – сказал я. – Работать надо, нечего дома жопу греть!

– Да это ты так миллионером скоро станешь! – рассмеялась та.

– А я и не против! – произнес я, открыл задний борт. – Стану миллионером, брошу все нафиг и уеду в теплую страну!

– Да чего ты там делать-то будешь!? – развела руками кладовщица.

– Да ничего не буду делать! – улыбнулся я, прыгнув в кузов. – Буду целыми днями в одних шортах и шлепанцах сидеть в кресле на веранде своего дома и смотреть на море!

– Давай! – махнула она рукой. – Подавай, мечтатель!

Выгрузились. Кладовщица подписала накладные, я сбегал с ними в офис, поставил нужные отметки. На все про все ушло еще минут сорок. Поехали дальше. «Мангуст». Все, то же самое. Сбегав в офис, я получил на накладной в офисе визу на выгрузку, вернулся в «газель». Пропетляли меж складами и пристройками в дальний угол базы, остановились, я побежал искать и нашел знакомого кладовщика.

– Грузчиков нет! – сказал тот и махнул в сторону стоявшей рядом фуры. – Видишь! Мыло, двадцать тонн! А вон еще белизна стоит!

– И как нам быть? – задал я вопрос, ответ на который знал заранее.

– Если хочешь, выгружайте сами, – пожал плечами кладовщик.

Мы так и сделали и управились за полчаса. Едва закрыли борт, отдышались, отец закурил, я принялся зачехлять тент. На морозе он становился совсем негнущимся, дубел сразу. Через десять минут притрусил кладовщик, сунул мне подписанную накладную и побежал к выгружавшейся фуре. Отец докурил. Я нырнул в теплую кабину. Холодно.

– Куда теперь, «Арбалет»? – произнес отец.

– Да, там выгрузимся и загрузимся мылом для Сени и потом домой, – кивнул я и поёжился. Мороз уже начал проникать под одежду и забирать там тепло тела.

Двадцать минут, три светофора – и мы в «Арбалете». Отец притормозил у офиса, я выпрыгнул из кабины и побежал на второй этаж, попав там почти в зимний ботанический сад. В просторном помещении за столами, уставленными растениями в горшках и кадках, сидело с десяток менеджеров. Обстановка походила на санаторную. В неспешном режиме все занимались какими-то делами – один общался по телефону, другой копировал бумаги, большинство же сидело, уставившись в мониторы компьютеров. Флегматичный знакомый менеджер, размеренно кликая мышкой с резиновым выражением лица, играл. Илья сидел рядом и стеклянным взглядом наблюдал за происходящим на мониторе. Мой визит обоих вывел из ступора. Илья подписал накладную на разгрузку, и я побежал на улицу. «Газель» уже стояла у нужного склада. Я нашел кладовщика, тот был поддатый – торчать весь день на морозе, изредка заходя внутрь неотапливаемого склада, и не замерзнуть можно было только с помощью водки.

– Че привез? – глянул на меня кладовщик мутными глазами, услышал ответ, кивнул и ушел, вернулся с поддоном, швырнул его плашмя на пол, махнул мне. – Давай, подавай!

Я нырнул под тент и принялся метать наружу упаковку за упаковкой, радуясь тому, как в плечах зародилось спасительное тепло и потекло по телу. Закончили через полчаса.

– На ту сторону едь, мыло будем грузить, – сказал я отцу, спрыгнул с рампы и снова пошел в офис. «Газель» покатила через весь двор к складу напротив. Забрав накладную у скучающего подле монитора менеджера, я вернулся на улицу, нашел кладовщика нужного склада и сунул ему документ. «Сейчас соберу», – буркнул тот и ушел.

Прошло минут десять, я начал было подмерзать, как, наконец, кладовщик выкатил поддон с товаром. «Хоть покидаю коробки, согреюсь», – обрадовался я и нырнул в кузов.

Управились за пятнадцать минут. Отец подавал снаружи, а я укладывал. Закончив, вернулся на рампу, распрямился, спина натружено заныла.

– В «Меркурий»? – уточнил отец, едва я вслед за ним юркнул в кабину.

– В «Меркурий», – кивнул я.

Стекла изнутри успели подмерзнуть. Снова началась канитель со скребком. Отец вел машину, я очищал стекло. Полчаса и мы на месте. Внутренний двор базы был забит машинами, на выгрузку к ленте транспортера маячила очередь. Найдя свободное место, отец аккуратно вполз туда на «газели». Я выскочил из кабины.

– Ну что там? – произнес отец, едва я вернулся.

– Три машины перед нами, – сказал я, доставая чистые бланки, предстояла самая нудная часть работы – выписка накладной от руки. Два бланка, копировальный лист меж ними, калькулятор, ручка – я положил перед собой накладную из «Мангуста» и принялся писать свою. Отец глянул на мою возню и предложил помощь – принялся высчитывать на калькуляторе цены и сообщать мне. Он ткнул несколько раз в кнопки, экран калькулятора высветил цифру, отец замер.

– Черт, – выругался он тихо и отставил калькулятор дальше от глаз. У отца всегда было идеальное зрение. У меня же небольшая близорукость с середины школы. Она мне не мешала, но иногда я ощущал, что полноценное зрение – это здорово. В каком-то умном журнале я вычитал, что после сорока пяти глазное яблоко начинает усыхать, вместе с этим меняется и зрения. Нормальное уходит в дальнозоркость, а у близоруких острота зрения стремится к норме. Отец, услышав о статье, тогда посмеялся надо мною, а уже через год ощутил изменения и к своим пятидесяти двум годам уже не мог читать вблизи без очков.

Я глянул на отца. Тот отодвинул от себя калькулятор почти на вытянутую руку.

– Ничего не вижу, – буркнул он и нацепил очки на нос. – Еще раз, какая там цена?

Я терпеливо повторил. Отец стал тыкать в калькулятор заново, очень медленно и будто осторожно. Я ждал. Наконец, отец произнес итоговую цифру, которую я записал и тут же выдал следующую. Все повторилось так же старательно и так же медленно. Отец выдал итог расчета. Я записал и глянул на накладную, которую предстояло переписать – тридцать две позиции. Мы потратили около четырех минут на две из них. «Еще час писать цены в накладной, а после просчитывать построчно суммы и итог внизу? Нет уж, увольте! Так мы пропустим свою очередь точно». Я забрал калькулятор и принялся все делать сам. Отец подпер подбородок рукой и уставился сквозь лобовое стекло куда-то в одну точку.