Манипулятор. Глава 011 финальный вариант

– И все?

Я кивнул не поворачиваясь.

– Ответь что-нибудь! Что молчишь!? – раздраженно добавил отец.

– Да и все! – я повернулся, посмотрел на него. – Я ж кивнул, что «и все».

– Мало ли, что ты кивнул! – отец смотрел на меня, играя желваками. – Что, сказать «да» уже в тягость!? Я же не знаю, что ты там напланировал на сегодня!

– Почему это я напланировал!? – начал закипать и я. – А ты что, в планировании не участвуешь что ли!? Не знаешь, куда мы и зачем едем!?

Пауза. Отец молчал, вперившись в меня взглядом и сцепив зубы.

– Ты не умничай, давай! – процедил он и хлопнул руками по рулю. – Я кручу, вот, баранку! А все эти планирования маршрута, это твоя обязанность, я не собираюсь еще и это запоминать!

– Нормально так ты устроился крутить баранку и все! – ответил в пику я, понимая, что запахло очередной ссорой. Последнее время они учащались. Но мне было все равно. Я хотел поругаться. Во мне все кипело, и я добавил: «Я, значит, и созванивайся со всеми, и заказы делай, и собирай заказы, и товар отслеживай, и накладные выбивай, и приходуй, и на складе товар собирай, а ты только крути баранку!?»

– Я, когда надо, договариваюсь в самые важные моменты! – повысил накал и отец. – Или ты забыл, кто договаривался с пивзаводами, кто звонил в Краснодар во все фирмы!?

– А кому еще было звонить туда!? Кто бы из директоров стал разговаривать со мной с двадцатипятилетним пацаном!? Никто! – развел руками я. – Там не было другого выхода кроме как тебе звонить, потому как ты взрослый мужик, с тобой элементарно бы стали общаться, а со мной нет! Вот и все! Если бы я был старше, я бы позвонил во все эти места сам! Кто нашел их!? Кто нашел объявления!?

Отец молчал. В воздухе явно ощущалась взаимная неприязнь. Со стороны отца я ощущал ее во всем: во взгляде, в интонации, в злобе, что вдруг выплеснулась наружу.

– Ты их нашел!? Нет! – понесло меня. – Сколько ты поставщиков нашел!? Назови! Молчишь!? Правильно! А ни одного не нашел, вот и молчишь! И даже не пытался искать! Всех их нашел я!

– И что теперь!? – процедил отец. – Надо будет, и еще найдешь! Я твой отец! Я тебя кормлю! А пока я тебя кормлю…

– Кто!? Ты меня кормишь!? – опешил я от услышанного. – Ты меня не кормишь! Я сам себе деньги зарабатываю! Я сам таскаю эти коробки и больше, чем ты таскаю!

– Помолчи! – рявкнул отец.

Я замолк. Мне казалось, я сплю и слышу все это во сне. Я смотрел на отца, хлопал глазами и беззвучно шевелил губами как выброшенная на берег рыба – не мог понять, зачем он говорит такое. Слова отца никак не вязались с тем образом, какой я видел в нем с детства – честного, педантичного и порядочного родителя, вызывавшего непререкаемый авторитет и уважение. Я слушал и не верил ушам своим. Отец грубо передергивал действительность под себя. Никогда прежде подобное не происходило. Да, мы ругались. Иногда, нечасто. Да и то, по каким-то мелочам. Сейчас же произошло нечто другое. Мы обозначили свою разность в видении совместной работы. Более того, отец явно искажал действительность. Случился нонсенс и прецедент одновременно. Я еще не осознал, но что-то важное внутри моего сознания безвозвратно изменилось, и возникла горечь обиды. Обиды на неправду. Все прежнее время я работал самоотверженно, насколько хватало сил и умения. Я не делился – кто сделал больше из двоих, а кто меньше. Просто я точно знал, что сделано мною, а что отцом. И когда в пылу ссоры я озвучил степень своего участия, отец бесцеремонно превратил ее в ничто. Я смутно понимал, что так он повышает степень своего участия, а через нее и собственную значимость. Нечестный ход. Ранее ничего даже близкого отец себе никогда не позволял. Я задумался. То ли мое знание об отце оказалось неполным, то ли я столкнулся с чем-то новым в его характере. «Конкуренция? С кем!? Со мной, с собственным сыном!? Это же глупо». Я гнал неприятную мысль прочь. Примерил ее на себя. Думал ли я когда-либо так по отношению к отцу? Нет. Ведь мы семья и делаем одно общее дело. Надо уважать и ценить труд друг друга. Так меня сам отец и учил. «Но почему он сам не следует своим же понятиям?» Я запутался. На душе стало гадко.

– Умник тут нашелся! – продолжил отец. – Сел бы и покрутил руль! А то устроился удобно, за отцовской спиной! Отец, как дурак, крутит руль, возит его целыми днями, а он только сидит рядом и критикует! Вот когда будешь сам деньги зарабатывать, тогда рот и начнешь открывать! А пока заткнись и сиди молча, пока родители тебя кормят!

В кабине наступила мертвейшая тишина.

– Мы можем поменяться, – негромко произнес я.

Отец зыркнул на меня зло.

– Мы можем поменяться, – повторил я спокойным тоном. – Я буду крутить руль и таскать коробки наравне с тобой. А ты будешь созваниваться со всеми, собирать заказы, бегать с накладными, вести учет на компьютере, приходовать и выбивать накладные, расставлять и собирать товар на складе. Я – за. Мы можем поменяться.

Несколько секунд меня пристально изучал колючий взгляд.

– Не умничай! Сиди, работай! Что делал, то и будешь делать! – отец снова взялся за рычаг передач. – Куда едем!?

– Ты отлично знаешь, куда едем, – спокойно сказал я, уже с осознанным интересом наблюдая за отцом, изучая его реакции.

– Я еще раз спрашиваю – куда едем!? Я не собираюсь тут догадываться! – процедил он сквозь зубы.

– В «Арбалет», – едва улыбнулся я, хотелось засмеяться в голос, но я сдержался.

– Вот так лучше! – отец воткнул первую передачу и «газель» тронулась. – Умничает он тут, сидит! С девочками, с подружками своими будешь умничать.

Я не ответил, отвернулся к окну. Мне было о чем подумать.

Остаток дня прошел напряженно и в скудном общении. Я механически выполнил все, что делал всегда. В «Арбалете» я пошел в офис и продиктовал заказ менеджеру, тот выписал накладную. Я отнес ее на склад кладовщику, махнул отцу – подъезжай. «Газель» подкатила задом к рампе склада и затихла. Я расчехлил тент, нырнул в кузов. Кладовщик подвез полный поддон товара. Отец принялся подавать коробки, я принимал их в кузове и укладывал. После выехали в «Меркурий» и через полчаса были там. Еще полчаса ушло на написание накладной в кабине. Нудное занятие. Отец сидел, опершись локтями на руль, и курил. Я же писал накладную от руки, подложив под нее на колени папку и высчитывая все цены на карманном калькуляторе. Закончив с накладной, я пошел в офис, поднялся на второй этаж к Сене, тот выписал разрешение на разгрузку. С этой бумажкой я обошел все службы базы и вернулся к «газели». Отец сидел в кабине и дремал. Разбудив его, я пошел на склад, занял очередь на выгрузку. Через полчаса предыдущая машина разгрузилась и освободила место. Отец подал «газель» к ленточному конвейеру, я снова расчехлил тент. Конвейер ожил, лента поползла вниз в подвальный склад бытовой химии. Я начал ставить на нее коробки, все подряд. За полчаса товар оказался в подвале. Еще десять минут сдачи мною товара кладовщику, и рабочий день закончен. Я прыгнул в теплую кабину «газели», и та повезла меня домой. Всю дорогу оба молчали. Я не знаю, о чем думал отец и думал ли, может он никогда ни о чем не думал, когда вел машину. Я думал.

До весеннего оживления в торговле оставалось переждать февраль. Месяц выдался солнечным и морозным, дни тянулись однообразно. В какой-то момент яркие лучи солнца вытеснили из кристальной голубизны неба холод, насытили цвет влагой и едва заметно стали пригревать. Утром 24 февраля я плелся на стоянку позади отца метрах в пятидесяти помня о том, что термометр за окном показывал «минус пятнадцать», и что впереди у нас очередной холодный рабочий день. Он таким и вышел. Я прискрипел к «газели», когда отец уже во всю обметал щеткой кабину от снега и при этом курил.