Манипулятор. Глава 010 финальный вариант

Оба замолчали, и оттого возникла нелепая пауза. Надо мной нависала почти в два метра детина и улыбалась. Я же не знал, куда от нее деться. Словно почуяв мое состояние, Саня распрощался, радостно заявил, что пойдет пить дальше и скрылся в толпе. Едва он исчез, как я сообразил, что парень был пьян сильно. И все стало ясно – парень относился к тому типу людей, которые в сильном подпитии внешне почти не проявляли опьянения, но при малейшем превышении дозы принятого алкоголя просто валились с ног. В Сане жил опасный признак потенциального алкоголика.

Водоворот клуба крутил меня до самого закрытия. В три ночи центральные улицы города представляли собой ужасное зрелище. Почти сплошь ровным слоем лежал мусор: битые и целые стеклянные бутылки, пластмассовые «полторашки» из-под пива, жестяные пустые банки из-под коктейлей, рваные пакеты, бумажные упаковки от еды, мятые пустые сигаретные пачки и прочее. Содержимое всего этого было выпито, съедено, скурено. Но уже через несколько минут щетки тракторов коммунальных служб завертелись и начали сгребать мусор к обочинам улиц. Эдика около гостиницы не оказалось, я поймал доехал домой на случайной машине. Долго не получалось уснуть, сознание крутило от выпитого и выкуренного. А когда стало легче, я провалился в сон и целовался там до изнеможения с какой-то девушкой, отметив про себя, что вкус ее губ, как у Ани.

Весь следующий день дико болела голова и мучила жажда. «С сигаретами вышел перебор», – решил я, вспоминая опустошенную за вечер пачку и принимая таблетку.

В самом конце сентября у той же тетки мы купили и второй киоск на рынке. Тетка похлопотала за продавщицу, и мы ее оставили. При одном взгляде на Полину становилось ясно, почему за нее просили – неряшливая невзрачная сутулая тетка невысокого роста и непонятного возраста, сильно припадающая на одну ногу и, судя по лицу, иногда пьющая. Она так жалобно смотрела в нашу сторону из-за прилавка киоска, что ее увольнение стало бы равносильным оставлению котенка на улице в зиму. Киоск достался нам дороже – за сорок тысяч. Торговал он хуже первого, но для прокачки бартерного товара был нужен.

Увеличение нагрузки ощутилось сразу: вместо одной заявки теперь я обрабатывал две; складские запасы под киоски выросли; по утрам уходило в два раза больше времени на сборку товара для них. Темп работы вынужденно возрос, и тут сильнее стали заметны особенности наших с отцом характеров. Ему, рассудительному и спокойному, требовалось много времени для принятия любого решения. Каждое действие он тщательно обдумывал. Неплохое качество, но не для быстрой работы. С появлением второго киоска, времени для сборки накладных не стало больше, по-прежнему нужно было уложиться в час-полтора и выехать со склада. Иначе, задержавшись, мы начинали везде опаздывать. Моя природная расторопность тянула за двоих. Желая сделать любую работу быстрее, я сразу брал почти каждое принятие решения на себя – выдавал уже продуманное предложение, отец просто соглашался и все. Размещением и движением товара на складе занимался я. Перемещали товар мы вдвоем, но куда и что класть говорил я. Отец лишь носил машинально коробки и клал туда, куда я указывал. Он не помнил, где и что лежит, собирать товар приходилось тоже мне. Не мог отец запомнить или не хотел, я не знаю. Но он путался в товаре сильно. Если я его просил принести что-то, он некоторое время стоял молча, а после спрашивал – где же товар лежит на складе? Я стал конкретно говорить какой товар, в каком количестве и откуда надо принести. Отец шел и нес. Пока он отрабатывал одну товарную позицию, я успевал собрать их три-четыре. После чего все повторялось. Из-за темпа набора товара я иногда ошибался в количестве или пропускал в накладных одну-две позиции. Недостача выявлялась обычно уже вечером при закрытии киосков. Отец делал недовольное лицо и начинал мне выговаривать, что я плохо собрал товар, снова спешил и вот результат – киоски остались без товара, и мы не добрали каких-то ста рублей выручки. Я возмущался его претензиям, мы ругались. Наши мелкие стычки с ростом объемов работы участились, выросла и напряженность. Первое время я терпел обвинительные реплики отца, позже начал огрызаться. Бесконечные претензии отца по любому поводу точили мое терпение.

Начался октябрь. Летнее тепло безвозвратно осталось в сентябре, с ним уходило и беззаботное настроение, сменяясь легкой хандрой. В работе наступил период интенсивной монотонности. Новых событий не происходило. Вся торговля была отлажена, оставалось лишь без устали перекидывать коробки с товаром и зарабатывать деньги. Киоски заметно повысили общую прибыль. Но самое важное, к осени 2003 года я уже ясно почувствовал – к нам привыкли, с нами считались, с нами общались и вели дела более-менее на равных. Мы прошли важный этап становления и признания в кругу себе подобных, мы выжили.