Мои турецкие ночи

Глава 5

– Мам, мне сегодня сделали предложение.

Я лежу на полу, задрав ноги на стену. Говорят, полезное упражнение, от варикоза спасает. После знаменательного завтрака с Хаканом у меня сегодня были две девушки на макияж для фотосессии; одна – для свидания и ещё одна – женщина, заказавшая полный комплект: макияж, укладка, маникюр, педикюр. «Двадцать пять лет со дня свадьбы, – объявила она нам в салоне, – сегодня скажу, что развожусь».

К концу дня ног вообще не чувствовала.

– А кто предложил-то? – спрашивает мама, позвякивая ложечкой в бокале. – Ты согласилась?

– Ты его не знаешь. Я, вообще-то тоже. Он турок. Вроде симпатичный. Отказалась, но он попросил подумать.

Мама выходит из кухни.

– А фото есть? На кого похож? Если на Кыванча, то иди, нечего раздумывать! Хочу внуков красивых! – Мама фанатеет от турецких сериалов и при любом удобном случае пытается рассказать мне о перипетиях в жизни героев от чего я уже не скрываясь убегаю. Мягко говоря, я не любительница турецкой драмы. Мне кажется, всё там слишком нарочито и безвкусно. Вот классика, – это да! Джейн Остен, Шарлотта Бронте или её сестра, Эмили – все перечитаны по сто раз. Каждая экранизация засмотрена до дыр!

– Кыванч – который светленький такой? Нет, ма, этот черноволосый и смуглый. Хочешь фотку посмотреть? – Я встаю и переползаю на диван, мама присаживается рядышком. Открываю страницу в «ВК».

– О, ну этот типажом на Озчивита смахивает! Симпатичный, хотя, конечно, не такой красивый. – Говорю же, мама – ходячий каталог турецкого кинопрома. Всех знает.

Мы разглядываем с ней фотографии моего поклонника Хакана, а его снимок с родителями подвергнут самому скрупулёзному исследованию. Мама рассматривает не только людей, но и окружающую обстановку.

– Смотри, – апельсины на дереве. Значит, это осень или зима. У них сбор цитрусов зимой. Над входной дверью висит круглый знак на глаз похожий – это от дурного взгляда они вешают. А где живёт он, ты спрашивала?

– Нет, но он сам мне адрес прислал. Сказал, что в Стамбуле, в азиатской части, район называется «Картал». – Открываю в мессенджере сообщение от Хакана с координатами и нажимаю на него. Несколько раз увеличив карту, мы видим множество надписей на турецком языке. Хорошо, что часть из них автоматически переведена на русский. Тут есть рекреационный центр, аптека, компьютерное курсы, кафе, филиалы банков и множество магазинов. Я вижу маленькую иконку с фото возле красной метки, которая отмечает дом Хакана. На нас выпрыгивает панорамный снимок улицы. Я медленно двигаю стрелку и вот, наконец, появляется знакомый бежевый дом с апельсиновым деревом во дворе, на фоне которого позировал Хакан с родителями. Значит, всё правда?

– Снежка, а ты с ним как познакомилась? Человек он какой? – Мама поправляет очки на носу и разве что не светится от любопытства. Давно я ей не давала повода посплетничать о мужчинах. С тех пор как мы с Сергеем разъехались, и я вернулась к маме, прошло уже полтора года! Показываю визитку, где указана должность Хакана. Во всех красках рассказываю ей о нашем знакомстве в гастробаре, о том, как ходили сегодня завтракать. И о предложении тоже, конечно.

Мама начинает волноваться, откашливается.

– Настоящий турецкий завтрак! Мы с подругами должны туда сходить! А сколько стоит, не уточняла? Не слишком дорого?

– Мам, мне замуж предложили, а ты уже думаешь, как сфотографироваться и фото в галерею выставить, да? – дразню я её. – Не переживай, я добавлю.

Мама сияет, как Пятачок, которого старшие товарищи наконец-то берут с собой играть.

Я обнимаю маму за плечи. Столько лет проработать в аду на земле – в школе! А всё равно сохранить и детскую наивность, и неиссякаемый оптимизм. – Дочь, может, не стоило сразу отказываться-то? Сходила бы на пару свиданий, узнала бы поближе? Тебе тридцать в этом году. – Мама подпихивает меня плечом, – ну, не встретишь ты принца, зачем время терять? А этот, смотри, обеспеченный, симпатичный, тридцать пять лет – значит, нагулялся уже, ценить тебя будет. – Мамуль, ну куда я без тебя! Будем всю жизнь вместе! Выплатим ипотеку за двушку и сразу на трёшку возьмём! Попугая заведём, Гошу! Закрутки, наконец, на зиму начнём делать. По грибы станем ходить!

– Да всё тебе дурака валять, Снежка! Сколько невест через тебя проходит, вот неужели нигде не ёкает?

– Ой, вчера так ёкнуло, до сих пор не могу забыть. Жених с утра напился, подрался и букет невесты потерял. Романтик!

– Ну сходи ты на ещё свидание, ради меня! Посмотри трезвым взглядом! У них мужчины знаешь какие романтичные, заботливые?! А там, глядишь, и меня к себе в Турцию заберёшь. Мне, правда, до пенсии несколько лет ещё. А потом я бы не прочь на старости лет косточки на солнце погреть.

– Ох мам, а если он вдруг окажется международным аферистом?

– Да что ты сразу о плохом думаешь? А интернет на что? Фото, имя, адрес у нас есть! Не станет аферист столько о себе рассказывать!

Вот так, с подачи лучшей подруги и мамы я согласилась выйти замуж за романтичного турецкоподданного.

Глава 6

Три дня назад

Что мне указать целью прибытия в страну? Туризм? Свадьбу? Работу? Мне нужно срочно устраиваться на работу, ипотека сама себя не выплатит. Стоя в очереди на паспортный контроль, я нервно кручу на пальце помолвочное кольцо.

Когда пограничник протягивает руку за моим заграном, я активирую все свои познания в английском. Но он молча отлистывает на страничку с фото, пальцем указывает на камеру над собой, шлёпает печать и, бросив на стойку паспорт, неопределённо машет рукой.

Выкатив чемодан на улицу, я теряюсь от шума и от влажности. Недавно прошёл дождь и от сырости в воздухе мои волосы встают антеннами, а подмышки мгновенно взмокают. Я верчу головой в поисках жениха, но, не находя его, совершенно дезориентированная в этом потоке звуков, запахов, ощущений, почти впадаю в панику. Все лица вокруг смазываются в одно. В голове проносятся тысячи мыслей: от «умру прямо на месте» до «зачем я всё это затеяла, была бы сейчас дома». Люди проносятся мимо, гремя колёсами чемоданов. Меня толкает парень в наушниках. Потом женщина с толпой ярко одетых детишек. Она хотя бы извиняется. Я постепенно сдвигаюсь назад, к стеклянной стене аэропорта. Всё, чего мне хочется, это сесть на корточки и зажать уши.

– Снега, Снега, я здесь! – Кто-то подскакивает ко мне сбоку и заграбастывает в объятия. Я хватаю Хакана за лацканы куртки и прячу лицо на его груди.

– Испугалась, что потерялась, – шепчу я.

– Я звонил тебе предупредить, что слегка задерживаюсь.

Выуживаю из кармана телефон. Много пропущенных звонков, но они были не слышны в этом хаосе.

Хакан подхватывает мой чемодан, берёт за руку и ведёт долгими переходами к своему «Рейндж Роверу».

– Здесь недалеко, – говорит он, усаживаясь на водительское сиденье. – Этот аэропорт – в азиатской половине города, рядом с моим домом. Ты скоро привыкнешь ориентироваться по «Азии» или «Европе». Азиатская часть Стамбула, конечно, не так престижна, как европейская, но я здесь родился и вырос. Мне тут нравится. Да и земля чуть дешевле.

Машина подъезжает к многоэтажному жилому комплексу. Заехав в подземную парковку, Хакан выгружает мой чемодан, и мы на лифте поднимаемся на третий этаж.

– Подожди минуту, – он звонит по телефону и отрывисто что-то говорит. – Чтобы войти в этот дом, нам нужно провести «никях», мусульманское бракосочетание.

– Хакан, но мы ведь договаривались, я не хочу принимать ислам.

– Всё в порядке Снега, я понимаю. Не собираюсь на тебя давить. Никях не делает тебя мусульманкой. Если ты когда-нибудь и захочешь ею стать, то только по доброй воле. Но перед Богом мы будем чисты, потому что переступим порог нашего дома женатыми.

Из лифта выходят мужчины и Хакан представляет их мне: охранник и садовник комплекса будут свидетелями нашего бракосочетания. Третий, в шапочке, с благообразным лицом – имам из ближайшей мечети. Они встают перед дверью квартиры, преграждая путь.

– Так это тут будет происходить? Прямо в подъезде? – я слегка ошарашена.

– Это просто формальность, душа моя. Не переживай.

Имам знаками просит меня накрыть волосы. Я натягиваю капюшон толстовки.

Мужчина сначала что-то говорит по-турецки, потом переходит на более певучий язык – арабский. Через некоторое время он останавливается и задаёт мне вопрос. Смотрю на Хакана.

– Он спрашивает, какой ты требуешь «махр». Залог нашей семейной жизни. Проси, что хочешь, – золото, бриллианты и я должен буду тебе это купить.

Я хмурюсь. Золото, бриллианты – залог семейной жизни?

– Мне хотелось бы любви и уважения. Это нормальный залог? – уточняю я у Хакана.

– Самый лучший! – улыбается он и переводит имаму. Тот поднимает бровь, но всё-таки кивает и приступает к завершающей части обряда.

Через некоторое время он проводит сверху вниз двумя руками по лицу. Все повторяют за ним. Я, пожав плечами, тоже. Хакан благодарит мужчин и суёт каждому стодолларовые купюры. Они похлопывают моего жениха? Мужа? По плечу и мы, наконец, входим в квартиру, разувшись перед порогом.

Я уже видела свой новый дом по видеосвязи, когда Хакан заходил в каждую комнату, объясняя, что в хорошую погоду принято трапезничать на террасе. Показывал вид – там, вдалеке, если прищуриться, можно заметить кусочек пристани и блеск моря.

Сразу напротив входа я натыкаюсь взглядом на наш с Хаканом огромный портрет в рамке на стене. Я даже не помню, в какой момент он сделал этот снимок. С тех пор, как почти две недели назад я согласилась приехать к нему в Турцию и выйти замуж, Хакан чуть ли не поминутно делал то мои личные портреты, то наши совместные. На этом снимке я смотрю прямо в камеру, а Хакан целует меня в щеку, прикрыв глаза. Фото кажется мне пошловатым, но, видимо, жениху оно нравится.

Хакан фотографирует нас на фоне портрета, повторяя сцену из него по новой.

– Душа моя, сейчас мы с тобой позавтракаем, а потом ты можешь лечь, отдохнуть, – говорит он и ведёт меня на кухню. Здесь уже накрыто для того, чтобы плотно перекусить.

Я ем и засыпаю на ходу, – в самолёте поспать не удалось. В голове всё время крутилась мысль, что совершается ужасная ошибка. Зачем я лечу к абсолютно незнакомому человеку? Пусть и такому симпатичному, любезному, готовому угождать во всём? Мы ведь даже не целовались толком, а вдруг мы окажемся несовместимы?

Хакан проводит меня в спальню, и, наконец, решает поцеловать по-настоящему. Он подходит к делу с пылкостью подростка, стараясь обмусолить мне всё лицо. Потом подключаются и руки, – он ощупывает меня, пытается залезть под футболку, задрать лифчик. Я хватаю его ладонь.

– Милый, я устала и, признаться, ещё не готова. Кстати, когда мы с тобой поженимся по-настоящему, в ЗАГСе?

– Как скажешь, душа моя, – вздыхает Хакан. – Насчёт ЗАГСа, – мы должны подать заявление в мэрию. Там сейчас очередь, все хотят пожениться в сезон цветения тюльпанов. Надеюсь, через месяц-два и до нас дойдёт.

– Два месяца? – поражённо замираю я. – А как же моё разрешение на проживание и разрешение на работу? Я читала, что их сложно получить.

– Положись на меня, душа моя. У меня есть знакомые в нужных местах. Мы устроим тебе и то и другое. Но то, что нас поженил имам, имеет такую же силу, как и гражданская церемония. Мы с тобой муж и жена перед богом. Отдыхай, набирайся сил, а я поеду на работу. Вечером познакомлю тебя с родителями.

У меня нет сил даже удалить макияж с лица перед сном, – а этого правила я придерживаюсь строже, чем переходить дорогу только на зелёный свет. Кажется, я едва коснулась подушки, как просыпаюсь от громкого стука в дверь. Тру спросонок глаза и ползу на звук. Вижу в глазок женщину в розовой чалме. Что ей нужно? Распахиваю дверь.

Незнакомка смотрит на меня, на наш с Хаканом портрет у меня за спиной, кричит и бросается на меня с кулаками.

Глава 7

Женщина кричит на меня по-турецки, машет кулаками. Я закрываюсь от её ударов, совершенно ошалев от неожиданности. Вдруг она больно бьёт мне под дых и я, взмахнув рукой, бриллиантом в обручальном кольце пропарываю ей кожу предплечья. Незнакомка охает, зажимает пальцами царапину. Тюрбан съехал набок, она машинально сдвигает его назад и пачкает ткань своей кровью. Увидев измазанные в красном руки, женщина вдруг поднимает на меня глаза и заливается слезами, выставив вперёд ладони. Она плачет так горько, что у меня заходится сердце.

– Ой-ой-ой-ой, – спохватываюсь я. – Очень больно? – Стараясь не испачкаться, беру её под локоть и тащу в ванну. Женщина притормаживает, скидывает балетки и покорно идёт за мной. Там мы включаем холодную воду и тщательно её отмываем. Открыв зеркальный шкафчик, она вытаскивает какой-то бутылёк и щедро льёт на царапину оранжевую жидкость. Показываю на испачканный тюрбан и она, цокая языком и всхлипывая, снимает с головы ткань, а потом и оказавшуюся снизу трикотажную шапочку. На плечи ей рассыпаются длинные каштановые локоны. Девушка тычет мне в лицо, под глаза, что-то приговаривает и принимается застирывать свой шарф.

Глянув в зеркало, я понимаю, что несмытый вовремя макияж вышел мне боком – вокруг губ остался контур от помады, под глазами синяки, как у панды, тушь потекла, тональник ощущается противной маской. Метнувшись в спальню за сумочкой, я снимаю остатки косметики влажными салфетками. Достаю пластырь, отрезаю кусок и залепляю царапину у девушки. Потому что сейчас, когда она без чалмы, я вижу, что это именно девушка, может быть, даже моложе меня.

– Снега! – тычу я себя в грудь и говорю по-английски, что это моё имя.

– Меня зовут Мелисе – запинаясь, отзывается девушка.

– Ты кто такая? – снова спрашиваю я.

– Хакан бей, – она тычет пальцем в сторону прихожей, – муж, – указывает на себя.

Я мотаю головой и тоже указываю на себя, – мой муж.

Девушка вытирает руки на полотенце и, подумав секунду, достаёт из сумочки, висящей у неё через плечо, телефон. Разблокировав его, она что-то говорит в микрофон и поворачивает трубку ко мне. Роботизированный голос без выражения переводит на английский:

– Я жена Хакана, мы женаты десять лет и у нас двое детей.

– Стоп, стоп, стоп, – говорю я, беру трубку у неё из рук и перенастраиваю переводчик на русско-турецкий режим.

– Хакан предложил мне выйти за него замуж, когда был в Екатеринбурге. Я приехала утром, и мы сделали «никях». – Дожидаюсь, пока Мелисе услышит перевод. Она снова шмыгает носом и вытирает вновь полившиеся слёзы.

– Муж, муж, – повторяет на английском она. Забирает трубку, открывает галерею, суёт мне в нос фото Хакана с двумя похожими на него мальчишками. Потом тыкает в какое-то приложение и загружает документ с печатями. Я вижу, что там турецкими буквами написано «Хакан Шахин», «Мелисе Шахин» и дата – примерно десять лет назад. Кажется, свидетельство о браке. Девушка достаёт из сумочки пластиковую карточку-удостоверение со своим фото и именем, – всё совпадает.

В шоке тру лицо. Это что же, я – вторая жена в гареме?

Мелисе берёт меня за ладонь и принимается разглядывать помолвочное кольцо с бриллиантом в форме груши. Она поднимает свою руку и приставляет её к моей – у неё похожее кольцо, но только на пальце ещё и узкая полоска обручального золота.

Она громко фыркает, хватает меня за руку и ведёт на кухню. Повесив на просушку свой шарфик, принимается лазать по шкафам, набирать воду в чайник, наполняет два больших стакана водой из фильтра. Когда чайник закипает, она бросает заварку в чайник поменьше, заполняет его кипятком и ставит поверх чайника для воды, – снова на газ, кипятиться. Захватив сахар и стаканчики, ставит всё на стол, а потом несёт и заваренный чай. Ловко налив сразу из двух чайников в стаканчики, она пододвигает один к себе, второй – ко мне и садится на стул, поджав ногу. Её лицо полно решимости.

– Хакан давно намекал, что хочет вторую жену, желательно, из России. Я была против – переводит её робот-переводчик. – Я сказала, что уйду, но он пригрозил, что заберёт сыновей. Я умею только работать по дому и воспитывать детей. У меня ничего нет. – Мелисе поджимает губы.

– А ты не можешь уйти к родителям? – спрашиваю я и добавляю, – пусть этот феодал недобитый не притащил бы меня сюда, разве можно настолько не уважать свою жену?

Девушка пожимает плечами.

– Нас поженили, когда мне было восемнадцать, а ему – двадцать пять. Даже не спросили, хотим ли мы. Родители будут кричать и заставят вернуться.

– Хакан сказал, что сегодня поведёт меня знакомиться к своим отцу с матерью, – говорю я. – Они не против таких замашек?

– Родители сдувают с него пылинки. Он уже сделал им наследников, остальное не важно.

– Слушай, а ты как тут вообще оказалась? Тоже была в курсе?

– Мне позвонил наш семейный риэлтор и спросил, кому отдать договор аренды на эту квартиру, – она снова шмыгает носом. – Муж даже не сильно скрывал, что везёт в Стамбул любовницу.

– Слушай, но ведь я не была в курсе. Он не спросил меня, хочу ли я участвовать в вашем треугольнике. А я точно не хочу. – И улечу отсюда первым же рейсом.

– У многих наших, которые часто ездят к вам, на север, есть вторые жёны. Наверное, он надеялся уговорить тебя.

– О господи, какая пошлость! – я воздеваю очи горе. Кольцо на пальце вдруг ощущается неподъёмной ношей. Я сдираю его с себя и пихаю Мелисе. – Возьми, продашь и уйдёшь от этого козла!

Девушка крутит кольцо на ладони, вздыхает и двигает по столу назад, качая головой.

– Этого не хватит надолго. У меня есть драгоценности, которые можно продать. Мне просто страшно начать.

Сразу после ухода Мелисе я бросаюсь искать ближайший рейс на ЕКБ. Громко стону от раздражения, – меня провожали всем двором, мама плакала от счастья! Девочки в салоне откровенно завидовали. Будет над чем позлорадствовать, когда я вернусь с позором!

Билет до дома стоит, как месячный взнос по ипотеке. Я снова смотрю на лежащее на столе кольцо. Беру его и запихиваю в потайной кармашек джинсов. Снова стону, ближайший рейс – в конце недели. Значит, придётся потратиться ещё и на гостиницу!

Глава 8

Хожу по квартире Хакана и представляю, как он выбирал меня в том гастробаре в ЕКБ. Словно кусок мяса на витрине. Неужели в моей внешности что-то говорит: «я согласна быть любовницей»? Плевать на проведённую брачную церемонию, я просто жалкая, бесправная, глупая пустышка, нужная только для внесения разнообразия в чужую жизнь. Игрушка, с которой будут забавляться, ни о чём не спрашивая, пока не надоест. Такую роль мне уготовил несостоявшийся любовник?

Чем больше об этом думаю, тем больше распаляюсь в злобе на саму себя. Ты, Снега, идиотка, каких свет не видывал! В сказку поверила! В романтику! «Предчувствие любви», понимаешь! На галантные манеры купилась! На рестораны-подарки! Сладкие обещания!

Подхожу к украшенному стразами дивану и пинаю его. Бью по подушке. Окидываю квартиру новым взглядом. Всё вокруг сверкает позолотой, инкрустировано под «бриллианты», везде бархат, ковры, вензеля. Подделка под царский дворец и я собиралась тут жить!

Тренькает сообщение на телефоне. «Душа моя, выезжаю домой. Будь готова, через час поедем к родителям». Я сжимаю трубку и сажусь на диван. Сердце заходится. Мне почему-то страшно встречаться с Хаканом. Вдруг не выпустит? Посадит под замок? Заберёт паспорт? Не хочу находиться с ним на одной территории ни минуты! К чёрту!

Перед тем как покинуть квартиру меня посещает шальная мысль разнести здесь всё в клочья. Но останавливает опасение – а ну как сдаст меня в полицию? Проблемы перед вылетом домой мне не нужны. Так что, пришлось ограничиться только разорванным портретом из прихожей, замоченными в отбеливателе дорогими костюмами, да отправленным в чёрный список номером Хакана.

По дороге к стоянке такси покупаю местную симку – ещё пять дней роуминга мне будут не по карману. Раз уж придётся торчать в этом городе до субботы, проведу время с пользой, – куплю маме и девочкам гостинцы, посмотрю местные достопримечательности.

Сегодня

Начать решила с «Топкапы», – дворца турецких султанов, в первую очередь из-за гарема на его территории. Посмотрим, насколько жильё наложниц его высочества отличалось от предполагаемого моего.

Султанская резиденция, конечно, поражает до глубины души. Чудесные цветущие сады, анфилады комнат, изукрашенных керамической плиткой, целый домик для хранения тюрбанов! Тайные дворики, затенённые уголки, – всё настраивает на философский лад. Сколько веков стоит эта красота на Земле, а человечки, словно муравьишки, копошатся в комнатах, бегают по мраморным ступеням, открывают и закрывают высокие резные двери, воображая, будто это они управляют этим местом. Когда я подхожу к обзорной площадке, откуда открывается сумасшедший вид на Босфор, меня внезапно охватывает грусть. Наверняка на моём месте много веков назад стоял сам Сулейман Великолепный и сердце его стискивала величайшая тоска перед силой природы. Я ощущаю себя песчинкой, бактерией перед лицом Вселенной. Моргнула – и нет меня, как нет и владевшего половиной миром Сулеймана…

Внезапно в мои мысли врывается шум. Я озираюсь, возмущённая беспардонным поведением людей. Как можно так себя вести в этом прекрасном месте? Мимо меня идут люди, навьюченные сумками, техникой, разными приборами. Они переговариваются, перекрикиваются и лирическое настроение развеивается.

Решаю продолжить экскурсию. Впереди меня ждёт Гарем. Золотая клетка, где проживали свои жизни многочисленные наложницы и жены султанов.

Наверняка мама будет спрашивать о том, как выглядели комнаты Хюррем. Пожалуй, и самой интересно. Первый сезон «Великолепного века» мы начинали смотреть вместе. Правда, мне вскоре наскучили замедленные кадры и трагическая музыка перед каждой сменой сцены, так что, остальные две тысячи серий мама досматривала сама.

Я хожу по территории Гарема, по тесным, отделанным камнем переходам, откуда попадаю в роскошно убранные залы, где повелители встречались со своими человеческими игрушками. Представляю, как себя должны были ощущать девушки, которые оказались здесь против воли. Уж у них-то не было возможности взять обратный билет. Те, кто посильнее духом, старались использовать единственный социальный лифт и понравиться султану. Те, кто не мог переломить себя? Бррр, меня передёргивает. Сколько их лежит в ласковых волнах Босфора?

Выйдя с территории гарема, я покупаю в лотке стаканчик кофе, присаживаюсь на бордюр и, вытянув ноги, хочу посмотреть, что наснимала на телефон. Раздаётся звонок на вотсап. Это Галка, единственная, кто в курсе моей истории. Остальным, даже маме, я не набралась духу признаться. Подруге же описала всё в подробностях, не скрывая, что её отчасти считаю виноватой в произошедшем, – а нечего было так сватать за первого попавшегося ловеласа!

Рассказываю ей о своём походе в султанский дворец, о гареме и о планах посетить построенное римлянами подземное водохранилище, если оно ещё не закрыто, – время уже предвечернее. Продолжая разговор, краем глаза замечаю подозрительное движение. Вокруг меня собирается всё больше выряженных в вечерние туалеты людей. Какой-то флешмоб, решаю я. Поднимаюсь со своего бордюра и продвигаюсь в сторону, пока меня не снесли во время песен, танцев или чего там они задумали вытворять.

– Тут собираются устроить коллективные пляски, – сообщаю в телефон, но ко мне подскакивает девушка, хватает за локоть и начинает осматривать с головы до ног. Я мгновенно вскипаю. За три неполных дня я уже немало пострадала от нравов местных жителей.

– Убери руки или дам в глаз! – твёрдо говорю я.

– Стопэ, не нервничай! – вдруг кто-то обращается ко мне на чистом русском.