Девять жизней
Tekst22. Донья Элена
Я очнулся в кустах. Моя шкурка была исцарапана, весь я разбит и страдал. Встал на лапы, вдохнул морской воздух, затем потянулся. Я жив! Силы вливались в меня ветром и лучами рассвета. Пора возвращаться, но как? Пока не придумал, решил навестить сеньору Пепиту.
Домик сеньоры Фелисии не был разрушен, но был разорён. Грабители перерыли все вещи, побили простую посуду, порвали, сожгли, что осталось из скромных вещей. Я перестал смотреть – слишком жалко. Порадовался, что когда пираты здесь были, уже след простыл моих славных хозяек.
Сеньора Пепита выскочила из своей норки, очень обрадовалась мне, рассказала, как ей было страшно. На мой вопрос, может ли кот вернуться в город, если ворота закрыты, задумалась.
– Не знаю, сеньор Негрито. Пройти можно только горами. Мышь не пройдёт наверняка, а вот кот… боюсь посоветовать вам что-то во зло, но другого ничего мне не придумать.
– Благодарю вас, попробую. Мне очень не нравятся мовры.
Конечно, они мне не нравились! Всюду слышалась их злая речь. Они грозили моему городу. В предместье нашли каких-то несчастных, кто не успел убежать или предпочёл спрятаться. Мужчины были жестоко избиты и смиренно прислуживали, а женщины еле ходили. По их разговорам я понял – много убитых. Заодно я узнал: вылазка увенчалась успехом, и колодцы отравлены. У пиратов осталась только вода, которой они запаслись. Быть может, близок конец проклятой осады?
Я был вдохновлён и решился забраться в горы. Человек не способен пройти по узеньким тропам, травы и тонкие ветки не выдержат вес его тела, но я, ловкий маленький кот, смог, порой отдыхая, забраться вверх по горе, и скоро оказался выше стен прекрасной Сегильи. Там я застыл на одном из камней, не зная, как мне спуститься. Вдруг из расселины показалась фигура. Я был поражён! Сильный, стройный и ловкий человек спускался, держась за верёвку. Он увидел меня, улыбнулся, сделал знак мне приблизиться и позволил устроиться на своём плече. Когда до стены оставалось не очень много, я спрыгнул, напугав караул. Стражники подняли голову, закричали: «Лазутчик!», но храбрец, не обращая внимания, продолжал путь. Вот он спрыгнул на стену и засмеялся, глядя на наставленные на него алебарды.
– Неужели не узнаёте? – он скинул шляпу, и волосы пшеничной волной упали на его плечи.
– Донья Элена! Сеньора Энрикес! – раздались удивлённые крики.
– Надо же, всё же узнали! Где мой муж? А ещё я должна выцарапать глаза этому де Суэда!
Все засмеялись. Один из стражников пошёл проводить храбрую даму в комендатуру. Я за ними. Над нами – сеньора Карлита.
***
В комендатуре совещались, что делать с осадной башней. По расчётам инженеров Сегильи, для неё моврам нужно не меньше двух дней. Около крепости было только два подходящих ровных места, куда башню можно придвинуть. Обсуждали, можно ли эти места затопить, изрыть пушками, или подождать башню и постараться её уничтожить. Вдруг дверь открылась, впуская быструю женщину в мужской походной одежде. За ней – стражник.
– Простите, но я не смог остановить сеньору Энрикес…
Мужчины вскочили. Дон Себастьян хотел строго разобраться со стражниками, но замер на полуслове.
Его друг, дон Фернандо, и вошедшая женщина бросились друг другу в объятия. Лицо капитана светилось гордостью и изумлением.
– Моя донья Элена… никогда не знаешь, что от тебя ожидать.
– Не могла я стерпеть, что тебя этот репоголовый арестовал, заподозрив измену!
Дон Себастьян быстро вставил:
– Как вы узнали, что ваш муж арестован?
– А, это вы? Ну да ладно, раз сами сообразили отпустить моего дона Фернандо, то я вас прощаю!
– Так как вы узнали?
– Слуга отправил письмо с моей любимой вороной.
– Никогда я не слышал про почтовых ворон… – дон Себастьян потёр лоб и всех попросил сесть. – Я прошу вас, сеньора, рассказать по порядку. Про ворону я понял. Как вы добрались?
– Я выросла в здешних горах. С детства лазала лучше мальчишек. Знаю тайные тропы.
– Неприятель может пройти той же дорогой?
Женщина звонко расхохоталась и махнула рукой.
– Даже из местных там пройдут единицы.
Дон Себастьян помолчал. Сегилья снова и снова преподносила ему сюрпризы. Инквизитор решил, что совещание можно заканчивать, и ушёл разбирать архив дона Бернардо.
Едва дверь за комендантом закрылась, донья Элена рассказала супругу:
– О Хуанито не беспокойся. Моя мать – боевая женщина. Мы обе решили – не можем позволить, чтобы над отцом моего сына нависла хоть тень подозрения. Я всё правильно сделала?
Муж ей со смехом ответил:
– Конечно! Должна же в Сегилье быть хоть одна молодая женщина, не вздыхающая по де Суэда.
– Ну и ну! Здесь есть время и силы вздыхать?
– Наши дамы найдут.
– Невозможные дамы!
– Ты у меня одна невозможная!
23. Дон Фелис
Знатный раненый подгадал, когда нужно куда-нибудь отправить лакея, и вечером не упустил случай выпить лекарство из рук прелестной сеньориты Рамирес. Полюбовался тонкими пальцами, сразу подумав – неужели она из простых? Девушка держалась спокойно и строго, комплимент пропустила мимо ушей, решительно надавила ему на плечо, заставила лечь и сказала:
– Спите, сеньор. Для вас сон – лучше лекарства.
Дон Фелис хотел пошутить, но скабрезность была неуместна, а пристойную шутку сочинить не успел – сеньорита переключила внимание на следующего пациента.
Кабальеро оказался непослушным больным. Когда вечером обе ухаживавшие за ранеными девицы ушли, он встал и, несмотря на лёгкое головокружение, решил пройтись хотя бы по монастырю. Неожиданно возле ограды он разглядел фигуру в простом платье, но не монахиню. Дон Фелис узнал сеньориту Рамирес и заинтересовался. Девушка, не улыбаясь и слегка наклонив голову, разговаривала с кем-то, стоявшим по другую сторону от решётки. Она успешно заботилась о своём добром имени – мужской голос звучал простовато, но очень почтительно.
– Сеньорита Инес, как здоровье сеньоры Фелисии?
– Благодарю, бабушка чувствует себя превосходно.
Дон Фелис ухмыльнулся: «Ему до почтенной сеньоры столько же дела, как до чёртовой бабушки».
– А вы, сеньор Санчо?
– Какой я сеньор! А может, и стану сеньором. Я отличился на вылазке, меня сам дон Себастьян похвалил.
– Я очень рада за вас. В добром ли здравии ваши родные?
– Все здоровы. У стражников лучше с едой. Если вам нужно…
– Нет-нет, что вы, что вы. Я ни в чём не нуждаюсь, да и так вам обязана.
Парень замялся.
– Мне бы вы улыбнулись, другой награды не надо…
– Я никогда не забуду, что вы спасли мою бабушку, и всю жизнь буду за вас молиться. Теперь мне, извините, пора, – девушка присела в лёгком поклоне и быстро ушла.
Дон Фелис опять ухмыльнулся: «Кого-то отшили». Постарался припомнить, кто был на вылазке, и догадался – рослый парень, простой, но сильнющий и ловкий. Снял часового, одним движением сломав ему шею. В самый раз в стражники. А девушка непроста и очень изящна.
Отлично умея обращаться с прекрасным полом, весьма недурной собой и вполне обеспеченный кабальеро не стал терять времени и на другое утро заговорил с заинтересовавшей его сеньоритой учтиво, но довольно свободно.
– Сеньорита Рамирес, вы заведуете здесь лекарствами?
– Помогаю бабушке-травнице, – девушка лишь на миг подняла глаза, отвечая, сделала на листке запись и перевернула страницу большой книги.
– Позвольте… Латынь?
– Я знаю, к сожалению, немного. Вам нужен отвар?
– Нет-нет, спасибо. Извините, я отвлекаю вас своим любопытством.
– И вы меня извините, но сейчас я не могу поддержать разговор.
– Через четверть часа?
– Что вам угодно?
– Говорят, приятные разговоры – тоже лекарство.
Девушка улыбнулась.
– Я не доктор.
– Но вы раздаёте лекарства!
– Те, что назначены.
– Кто не доктор себе, тот могильщик.
– Только не говорите сеньору хирургу!
– У нас получилась общая тайна.
– Сеньор, но я всё равно продолжу свою работу, – она решительно перевела взгляд на книгу.
«Меня без молитвы, но тоже отшили…» – дон Фелис был слегка раздосадован, и куда более раззадорен. На другой день он предложил матери Анхелике дать обеим ухаживающим за ранеными девицам небольшой отдых, а вместо них мог часок поработать его слуга. Инес, решившей немного посидеть в патио, он прямо сказал:
– Сеньорита, взамен я хотел попросить вас о скромной услуге. Вечером стихи почитаете раненым вслух? – и протянул ей томик Горация.
– Сеньор, – девушка немного смутилась. – Я не уверена, что моя латынь…
– Попробуйте. У вас очень приятный голос. Кто не поймёт, всё равно рад будет послушать. Считайте это лекарством.
Кабальеро говорил учтиво и просто. Смотрел девице прямо в лицо, не ощупывая взглядом фигуру. Отказаться повода не было, и Инес согласилась. Взяла книгу и стала листать.
Дон Фелис посоветовал:
– «К Квинту Деллию». Вот здесь посмотрите.
Инес начала с трудом разбирать, потом быстрее – ей оказалось знакомо:
– О, сеньор, мне в детстве отец часто читал это стихотворение!
«Покой не забывай душевный сохранять
В минуты трудные, а также и веселий
Безумных в счастье старайся избегать:
Ведь всё же смертен ты, о, Деллий!».
– Я его понимаю!
Глаза девушки засияли, она жадно читала знакомые строчки, потом ресницы её задрожали, Инес вздохнула и тихо сказала:
– Благодарю вас, сеньор.
– Вы вспомнили дом? – дон Фелис, хоть и вечный насмешник, был тронут.
– Да, сеньор.
– Откуда вы?
– Из Хетафе.
– Простой человек не станет читать дочери стихи на латыни.
– Отец мой – бедный идальго. Когда-то служил лейтенантом.
– Лейтенант Рамирес, Хетафе? Гм…
В голове дона Фелиса всплыли смутные воспоминания.
– Постойте… Я, кажется, знаю. Лет десять назад мой отец, услышав, что я по делам поеду через Хетафе, велел зайти передать почтение лейтенанту Алонсо Рамиресу, которого знал по военной службе.
– Ваш отец тоже служил в полку дона Эстебана де Суэда?
– Нет, но офицеры и из разных полков бывали знакомы. Вы меня вряд ли запомнили.
– Боюсь, что нет.
Кабальеро не то чтобы ясно, припомнил – семья небогата, жили почти как крестьяне, но держались с достоинством. Встретили гостя приветливо, угостили вином. В простой чистой комнате неожиданно было увидеть полку хороших книг.
– Сеньорита, попробую угадать. Отец вас, наверное, учил ездить верхом?
– Да, и это бывало. Правда, у нас не было своей верховой лошади, но он считал важным для девушки ездить верхом и иногда брал коня у соседей.
«Понятно теперь, почему она так хорошо держит спину, хоть и зарабатывала шитьём». Вслух продолжал:
– Кажется, ваша матушка представила мне вашего брата.
Неожиданно Инес опустила голову и, стараясь сейчас не заплакать, ответила:
– Пять лет назад в Xетафе была оспа… Мне повезло – переболела легко, а мама и брат… – она отвернулась.
– Мне очень жаль, – участливо ответил ей дон Фелис.
– Простите, сеньор, – девушка взяла себя в руки. – Из наших разговоров лекарства не выйдет.
«Да что ж это так неудачно…» – подумал кабальеро с досадой, но не отступился.
– Жаль, что Хетафе не избежало несчастий. Оспа, потом сплошные неурожаи… Я мало знаю таких красивых селений.
– О, да, сеньор! – Инес улыбнулась. – У нас видны горы, весной посмотреть на цветение наших садов приезжают из самой столицы, а храм расписал знаменитый художник.
– Да, ваш отец очень советовал взглянуть на изображение предводителя небесного воинства.
– Прекрасная роспись! – девушка воодушевилась, но чуть запнулась – возникшая перед мысленным взором картина показалась ей очень похожей на инквизитора, защитника Сегильи, без колебаний карающего врагов города.
Инес перевела дыхание и сказала себе: думая о коменданте, лучше вспоминать нарисованного грозного архангела, чем улыбающегося молодого мужчину, с которым она пересмеивалась в патио.
Недолгая задумчивость не укрылась от собеседника, но он легко объяснил её для себя привязанностью девушки к родным краям. К этому времени кабальеро стал убеждён – в жизни сеньориты Рамирес не было ничего, чего ей пришлось бы стыдиться. А девушка с интересом спросила:
– Как вам понравилась роспись?
Тут запнуться пришлось дону Фелису. Поначалу направившись к храму, он свернул в таверну, куда его позвала хорошенькая смуглянка.
– Простите, это так давно было…
– Вас там не было? – угадала Инес, и глаза её заискрились, когда девушка заметила лёгкое смущение весьма самоуверенного сеньора.
– Каюсь, не было, – он в притворном раскаянии опустил голову и сразу же засмеялся. – Я зелёным юнцом тогда был. А вы, сеньорита, ребёнком.
– Постойте, постойте, я, кажется, вспомнила… У вас была огромная шляпа с пушистым красным пером?
В первый миг оторопев, кабальеро тотчас же припомнил. Конечно! Он был записным щёголем и роскошную шляпу выписал из столицы. Был крайне горд и на сверстников поглядывал свысока. Вот был болван!
– Я рад, сеньорита, что вы меня вспомнили!
– Простите, дон Фелис, я вспомнила только шляпу.
«Вот плутовка…» – подумал сеньор и скоро откланялся – сеньорите пришлось вернуться к своей работе. А ещё кабальеро подумал: «До чего же приятно услышать из её уст своё имя».
***
Вечером сеньорита Рамирес декламировала стихи на латыни. Понять смысл были способны от силы несколько человек, остальные слушали её голос, как музыку. Девушка считала невежливым пренебрегать ранеными из простых, поэтому обязательно поясняла, о чём сотни лет назад написал великий Гораций. Спустя четверть часа послышался звук шагов. Инес, внимательно глядя в книгу, обратила на них внимание только тогда, когда раненые от неё отвлеклись, оживились, кто мог – встали, а дремлющий у ног девушки Негрито радостно муркнул. Подняла голову и встретила изумлённый взгляд инквизитора. Тоже встала и присела в поклоне.
– Добрый вечер, сеньор комендант.
Дон Себастьян никак не мог ожидать, что в госпитале устроят поэтический вечер, да ещё и на латыни. Даже смутился.
– Я зашёл узнать, как дела у раненых. Извините, что помешал.
– Что вы, сеньор, нисколько не помешали. Мы все рады вас видеть. Если позволите, я продолжу.
– Конечно, если вы не устали.
– Для меня это отдых.
– С вашего разрешения, я тоже немного послушаю.
– Если вам так угодно, то для меня это честь.
«Экие церемонии…» – про себя проворчал дон Фелис. Впрочем, ему было приятно, что сеньорита Инес так спокойно держится в присутствии неотразимого сеньора де Суэда. Последние месяцы ему поднадоело всеобщее увлечение знатных дам и девиц Сегильи персоной следователя инквизиции, хотя поначалу кабальеро посмеивался над этим феноменом. Минуту спустя ему стало ещё приятнее – девушка вернулась к чтению, и никакой перемены в ней не было заметно.
Сеньорита так же старательно разбирала стихи. Очевидно, она днём урывала минуты подготовиться и почти не запиналась. Выглядела девушка при неровном свете свечи чудесно, загадочно, и вовсе не старалась повернуться так, чтобы её прелестное личико смотрелось наиболее выигрышно с той стороны, где, чуть поодаль, устроился дон Себастьян. Инес не сделала никакого движения, когда комендант, послушав пару стихотворений, встал и как мог тихо покинул собрание.
24. Хосефа Родригес
На другой день в монастырь доставили партию припасов. Комендант относился к обеспечению жителей города, особенно гарнизона, госпиталя и стражников, чрезвычайно серьёзно. Он ни на миг не забывал, что в Сегилье действуют изменники, достаточно ловкие, чтобы до сих пор не попасться, упорные и хорошо понимающие главные опасности для осаждённых. Чтобы караульные не расслаблялись, офицеры, порой и лично комендант, устраивали внезапные проверки. То же с поставками. Проследить, чтобы при приёмке продуктов в монастыре были исполнены все указания, в этот раз дон Себастьян решил сам, захватив с собой дона Альфонсо. Кроме возможного отравления, инквизитор старался предупредить обычное воровство, не желая, чтобы граф Тевора был обманут и заплатил лишнее. С досадой понимал – очень многие считают требование коменданта тщательно проверять накладные заботой о будущем своём кармане, хотя здесь было и преимущество – инквизитора побаивались, и это также удерживало торговцев от соблазна воспользоваться случаем получить наживу сверх оговорённого.
На сей раз партию сопровождал лично владелец – сеньор Гильермо Фуэнтес. Он слабо усмехнулся, когда длинные сильные пальцы аристократа выхватили наугад одну из накладных, и с видимой небрежностью сеньор де Суэда пробежал глазами по строчкам, а потом не счёл ниже своего достоинства пересчитать бутылки с оливковым маслом. Всё сошлось, и комендант сделал рукой знак счетоводу.
Дон Альфонсо с глубокой тоской смотрел на действия своего друга.
– Ну и ужас эта осада. Дворянину – проверять накладные!
– В мирное время этим не занимаетесь?
– Нет, конечно!
– То-то сегильская знать в долгах как в шелках.
Племянник герцога недовольно нахмурился, но затем оживился, вспомнив о приданом невесты и проводив взглядом проходившую мимо Инес. Это не укрылось от помрачневшего инквизитора, сухо напомнившего:
– Кажется, вы собирались навестить сегодня невесту.
– Да… – дон Альфонсо опять погрустнел.
Сосватанная ему девица была совсем недурна, но кабальеро ещё не расстался с привычкой не пропускать ни одной юбки. Покосился на бесстрастного человека, стоявшего рядом, припомнил, как от него млеют женщины, и подумал: «Вот кто приданое возьмёт так приданое. А граф, похоже, с умыслом дочери потакает…». Дальше молодой щёголь задумался о дилемме, что лучше: взять больше приданого и проверять накладные, или меньше приданого беззаботно мотать. С этими мыслями и откланялся.
***
Когда подлинный комендант отошёл от монастырского склада, писарь шепнул ему:
– Репутация сеньора Фуэнтеса безупречна, я с ним знаком. Может, его поставки проверять не так тщательно?
– Я сказал – никаких исключений, – жёстко оборвал его инквизитор.
Опытный Менго понял – впредь об этом лучше не заикаться, но у него было ещё одно дело.
– Дон Себастьян, вы перед осадой написали приказ отправить Хосефу Родригес в её родное селение.
– Да. Что-то не так?
– Осмелюсь просить вас приказ отменить.
– Почему?
– Видите ли, – Менго замялся. – Мне сначала так её было жаль. Потом навещал её здесь, в монастыре. Она очень славная девушка…
– К делу. Хочешь жениться?
– Да, с вашего позволения. Я иначе бы не посмел вас просить.
– Хорошо, отменю. Но не вздумай обманывать!
– Я не враг себе, дон Себастьян.
Инквизитор ответил значительно мягче.
– Бедной девушке и так-то досталось. Вижу, до сих пор шарахается от меня.
Менго вздохнул.
– Да, Хосефа не верит ещё, что её горести позади.
– Не забывай об осаде.
– Сеньор, я понимаю, у вас сейчас совсем нет времени…
– Подписать хватит. Ты сумеешь оформить, – дон Себастьян улыбнулся. – Ведь я могу и погибнуть.
– Тогда и город погибнет, – помрачнел Менго.
– Вовсе не обязательно. Пиши.
– О, сеньор! А Хосефа не верит, что вы к нам будете так добры!
– Помнит, как я на тебя накричал, – криво усмехнулся сеньор де Суэда. – Хоть ты уже не боишься.
– Пустое, сеньор! Вы делали вид, что рассердились, а я – что испугался.
«Вот плут, обвёл меня вокруг пальца» – с этой мыслью дон Себастьян подошёл к небольшой балюстраде, огораживающей площадку с недействующим фонтаном, и стал смотреть, как разгружают продукты. Рядом с ним встал Гильермо Фуэнтес и заговорил.
– Не каждый купец так следит за товаром, как вы, дон Себастьян.
– На кону не барыши здесь, а жизни.
– Бедняцкие жизни.
– Жизни честных подданных короля.
– Впрочем, вы правы – сотни грабителей в осаждённой Сегилье испортят жизнь и дворянам.
Комендант не хотел продолжать разговор и собирался уйти, но торговец вдруг что-то увидел у склада, подался вперед, потом с изумлением обернулся:
– Неужели Хосефа Pодригес?
– Вы её знаете?
– Её знает весь город. Камеристку везли в инквизицию на открытой повозке. Кто хотел, тот смотрел, кто хотел, тот свистел. Горожане надеялись, что скоро полюбуются на костёр.
– Что?! – воскликнул дон Себастьян, покраснел, стиснул зубы и ударил кулаком по перилам. – В открытой повозке… Я должен был об этом подумать.
– Почему вы так беспокоитесь? Всё равно ведь горелое мясо.
– Что вы мелете? Она невиновна!
– Вот как? В городе говорили – сожгут её, раз нельзя сжечь графиню.
– Мне плевать, что говорят в городе.
Сеньор Фуэнтес весьма удивился, догадываясь: инквизитора трудно вывести из себя, а тут всего лишь какая-то ведьма. Потом нахмурился и уточнил:
– Oна здесь не из-за осады?
– Нет. Я закрыл дело перед осадой, обнаружив у неё эпилепсию. Хосефа не ведьма, и здесь под опекой.
– А после?
– Я же сказал, дело закрыто. Собирался её отправить домой, но мой писарь хочет на ней жениться.
– Жениться? На больной падучей болезнью?
– Вам-то что?
– Вы правы… – торговец ещё раз посмотрел на Хосефу, вдруг поморщился, покачнулся, взор его затуманился, и мужчина вцепился в перила.
– Что с вами? Вам стало плохо?
– Нет… – он с трудом отдышался. – Просто… вспомнил невесту… она умерла больше года назад…
– Мне очень жаль.
– Жаль, говорите… – лицо купца исказилось, потом успокоилось в странной усмешке. – Не подумали, говорите… Вы просто слишком высокого мнения о городе, который так защищаете. Простите, мне нужно идти.
«Странно… нужно расспросить Менго».
Писарь, впрочем, лишь подтвердил, что сеньор Гильермо год назад был в большом горе из-за смерти юной невесты и, должно быть, до сих пор не оправился.
– Болезнь?
– Несчастный случай, сеньор… – вздохнул, опустив глаза, Менго.