Девять жизней

33. Палач

Я очнулся от темноты, как будто мигнул. Оглянулся, прислушался. Мой город, моя дорогая Сегилья растерянно волновалась. Никто не поверил, что наш защитник и комендант – гнусный убийца. Друг другу шептали – интрига, позор! Потом пошли и другие слухи. К сеньору де Суэда могут применить допрос с пристрастием! Невероятно, немыслимо! Знатные сеньоры и простолюдины, забыв все различия, шли к дворцу губернатора, но герцог не принимал никого – он уже был в здании инквизиции. Повсюду по городу были новые стражники – прибывшие после осады на кораблях, пришедшие по дороге, не знавшие, что случилось. Им объясняли, а они пожимали плечами. Пытались остановить капитана Альвареса, но он клялся: тоже не понимает, что происходит. Под угрюмыми взглядами этот комендант ускакал прочь. Наконец, к вечеру из здания инквизиции вышел палач. Всю осаду он жил в своём домике рядом с предместьем – его даже мовры не тронули, и не достал камнепад, а утром после осады мастер Антонио, как ни в чём не бывало, пришёл в здание инквизиции. Незадолго до того, как стемнело, он возвращался домой. Перед ним, как обычно, все расступились. Высокий и очень сильный, палач шёл, не глядя ни на кого. Неожиданно какая-то сеньора к нему обратилась:

– Сеньор Антонио, не желаете ли пообедать в моей таверне?

Палач резко к ней обернулся, глаза его вспыхнули и тотчас погасли. Он коротко хохотнул и пошёл дальше своею дорогой. Перед ним опять расступались, больше не пытаясь остановить. Я подслушал:

– Говорят, палачи умеют пытать так, что искалечат, или так, что человек останется жив и здоров. Только что ему? Он – как прикажут.

– Может быть, деньги?

– Что ему наши деньги… Знатные сеньоры между собой будут решать судьбу нашего коменданта. Что здесь мы?

– Что с нами было бы, если б не наш комендант?

– Будем ждать…

На площади устроен был фейерверк, но праздновали те, кого не было во время осады. Я держался от них подальше, а потом побежал за ворота, в дом, что стоял на отшибе.

Больно было видеть разгромленное предместье. Я старался поменьше крутить головой и скоро добрался до домика палача. Помяукал возле калитки. Ждал долго.

Хозяин открыл и угрюмо сказал мне:

– Снова к Гомеру? Он не желает с тобой водиться… – присмотрелся, добавил: – Нет… Ты сегодня ко мне. Проходи.

Он сел в своё кресло, из которого был виден закат. Я приблизился к его ногам, не смея забраться к нему на колени, и муркнул. Гомер подошёл, фыркнул с презрением, но не стал меня прогонять. Важно лёг рядом. Мастер Антонио на меня посмотрел, поднял и положил к себе на колени.

– Что, Негрито, у тебя случилась беда? В беде твой хозяин? В беде. Не знаю, что от него нужно знатным сеньорам, только мне не нужно от него ничего. Пусть его называют: спаситель Сегильи, а мне что за дело?

Я вздрогнул, а нелюдим снова заговорил, глядя на закатное солнце.

– Знаешь, Негрито, как становятся палачом? И я не знаю, как стал палачом мой прапрадед. Я родился в семье палача. Рос один. Дети соседей от меня убегали или кидали в меня палки и камни. Даже драться со мной не хотели. А знаешь, как женятся палачи? На приговорённых. Мою мать приговорили к виселице за воровство. Бабку – за то, что убила своего мужа. Мне, был моложе, ведьмочка одна приглянулась. Но она предпочла мне костёр… От меня требуют, чтоб я женился… А мне плевать.

Я лизнул его руку, а он погладил меня и продолжал.

– Твой хозяин за то время, что он в Сегилье, не сказал мне ни одного резкого слова. Но он презирает меня, как все эспанцы. Он спас этот город, ты думаешь, я ему благодарен? Мне наплевать! Пусть провалится этот город вместе со своими защитниками!

Я заплакал. Я не мог говорить, только тёрся о его руки, лизал их, смотрел палачу прямо в глаза, а он молча гладил меня. Потом произнёс:

– Ты так его любишь, Негрито?

Я робко мяукнул. Палач вздохнул и посмотрел на своего Гомера. Тот поворчал, отвернулся, потом взглянул на меня, поджал лапы и равнодушно прикрыл глаза.

– Что будем делать, Негрито? – мастер Антонио поднял меня на высоту своих глаз. – Не плачь, мой малыш… Я ничего не сделаю ради людей… Но ради тебя я это сделаю, мой хороший Негрито! Выйдет из моих рук жив и здоров твой дон Себастьян. Я… постараюсь. Попробую. Есть у меня одна задумка. Только ради тебя. Ступай же.

Палач поставил меня на землю и проводил до калитки. Я шёл, но лапы мои заплетались. Прилёг отдохнуть.

Темнота.

34. Первый допрос

Следователю инквизиции были отлично известны порядки святого суда. Совершенно не понимая, на каком основании зиждется обвинение, он постарался взять себя в руки и припомнить, что знал о допросах с пристрастием, которые сам ни разу не применял. В первый день, по протоколу, обвиняемого только допрашивали. Показывали орудия пытки. Уговаривали и грозили. Во второй допрос был суровее, но только на третий обвиняемого могли подвесить на дыбу. Так обращались с простолюдинами. С дворянами – крайне редко, но дон Себастьян совершенно не был уверен, что увидит почтение к своему роду. Арест стал для него полной неожиданностью и загадкой. Глядя на ордер, он понял: убийство дона Бернардо – всего лишь предлог, но какова же причина? Месть губернатора? Интриги в святой инквизиции? Сеньор де Суэда за три года перестал обольщаться насчёт царивших в святом суде нравов. Волновало следователя и другое – что с доном Рикардо? Без согласия великого инквизитора даже именем короля было бы невозможно выписать ордер на арест следователя инквизиции, хотя формально обвинение было в компетенции светских властей.

Бросив гадать, дон Себастьян постарался сосредоточиться на том, как, если придётся, лучше подготовиться к пыткам. Вспомнил, что ему говорили на этот счёт палачи, лекари, опытные инквизиторы. По спине пробежал худший враг – холодок, свидетельствующий о страхе. Слегка затошнило. Отставить. Возможно, на несколько дней арестованного вовсе забудут, вернее, сделают вид, что забыли. Этот приём следователю тоже был отлично известен.

Нужно постараться уснуть. Утром – спокойно умыться. Интересно, пришлют ли цирюльника?

Глядя на темнеющее окно, арестованный пытался ещё припомнить материалы по делу об убийстве дона Бернардо. По-прежнему не мог найти ни единой зацепки. Но хотя бы уснул.

***

Утром дону Себастьяну позволили привести себя в порядок и отвели в прекрасно знакомую ему допросную. Обычно допросы по делам об убийствах вели в городской тюрьме, но сеньор де Суэда лично постарался наиболее серьёзные дела перевести в ведение инквизиции, к тому же, членов святого суда по любым обвинениям допрашивали только здесь. В допросной было многолюднее обычного. Как всегда, рядом с дыбой сидел мастер Антонио. За столом восседали лично губернатор, герцог Армандо Медина, чему дон Себастьян, как ни странно, не удивился, отец Николас, неизвестный следователю довольно молодой инквизитор с пухлыми щеками, должно быть, прибывший из столицы, и, полная неожиданность – дон Диего, граф де Гарофа. Сбоку пристроился Менго.

Обвиняемый поздоровался с членами суда и попросил представить ему незнакомца. Тот фыркнул:

– Мы не на светском приёме!

Герцог, старательно глядя в сторону, тем не менее назвал имя:

– Сеньор Лопес. Следователь инквизиции из столицы. Он привёз ордер на ваш арест.

– С незаполненным обвинением?

– Как вы смеете! – воскликнул следователь из столицы.

Губернатор вздохнул:

– Вы ещё не привыкли к нашему де Суэда.

Сеньор Лопес наставительно произнёс:

– Знатный род не станет помехой правосудию святой инквизиции. Дон Хуан де Монтеро, сейчас исполняющий обязанности великого инквизитора, дал мне строгие указания.

– Что с доном Рикардо? – взволнованно спросил арестант.

– И в этом он весь… – меланхолично отметил герцог. – Вы о себе бы подумали!

– Арестованный, конечно, надеется на высокое покровительство, – самодовольно пояснил новый следователь.

– Я говорю, вы его плохо знаете… Дон Себастьян, великий инквизитор временно отстранён по болезни. Его заместитель решил пересмотреть некоторые из последних дел, и прежде всего, допросить вас.

– Под арестом.

– На это были причины…

Обвиняемый сел на тот же табурет, где не так давно сидел казнённый разбойник.

– Какое отношение к делу имеет граф де Гарофа?

– Каков, однако, наглец! – сеньор Лопес стал закипать. – Вы обвиняетесь в гнусном убийстве! Не признаётесь? На дыбу!

– Нет-нет, сеньор Лопес, по протоколу в первый день пытать не положено, – быстро вмешался отец Николас.

– Что значит по протоколу? Мы должны добиться признания и раскрыть это дело!

– Нет, сеньор Лопес! – в кои-то веки отец Николас возвысил голос в допросной. – Я не спорю со следователями. Я готов подписать обвинение. Я лишь в крайних случаях возражаю против применения пыток. Но нарушать протокол – невозможно!

– Мы не вправе затягивать дело!

– Погодите… – проворчал герцог. – Если не оформить как надо, семья де Суэда потребует пересмотра. И дон Рикардо, когда будет здоров. И весь город Сегилья!

– Что за вздор! Простите меня, ваша светлость.

– Не верю, что дон Хуан дал указания нарушать протокол!

– Его указания мне понятны!

– Дон Диего, – спросил дон Себастьян, – вы здесь кто? Я не знал, что у вас должность в святой инквизиции.

Граф ухмыльнулся. Он был наслышан, что де Суэда запугать нелегко, и сейчас не видел причины ему не ответить.

– Сегилья была в осаде. В таких случаях возникает вопрос об измене, о превышении полномочий, многое выясняется. Вы до осады неоднократно писали о контрабанде, о воровстве при ремонте. К вам появились вопросы, разумеется, есть подозрения. Я не последний человек даже в столице, мне дано особое поручение – выяснить, возникла ли во время осады измена. У меня несколько ордеров, даже с именем дона Армандо Медины. Сеньор Лопес направлен как инквизитор, я – от светских властей. Вы человек слишком видный, разумеется, вас обойти не могли. А узнав об убийстве дона Бернардо, и что вы, несмотря на обычную вашу энергию, его не расследовали, я, разумеется, пустил в ход именно этот ордер, – подробно всё объяснив, дон Диего отмахнулся от сеньора Лопеса и с интересом стал ждать ответа.

Прежний следователь кивнул.

– Что ж, предпринятые предосторожности мне понятны. Тем не менее, отсутствие результата расследования во время осады – основание всего лишь для обвинений в халатности, но не в убийстве. Какие причины могли толкнуть меня на убийство? Губернатору отлично известно, что с доном Бернардо меня связывали если не дружба – он был намного старше меня, то самые добрые отношения.

– Куда уж добрее… – проворчал губернатор. – Покойный во всём слушал вас, а не губернатора, то есть меня.

– Хватит рассуждений! – встрял сеньор Лопес. – Пора приступать к допросу с пристрастием!

– Да погодите вы! – прикрикнул на него дон Диего и вновь обратился к арестованному. – Есть и особые основания. Мой кузен, как известно, убит был на поединке. Противника не нашли, да особенно и не искали – по всем свидетельствам, дуэль была честной, и, в интересах семьи, дело быстро замяли. Однако, дон Бернардо мог знать имя убийцы. Это могли быть и вы.

– Вздор. Мне в той части Сегильи было нечего делать.

– Вы расследовали преступления дона Стефано.

– Тогда не ввязался бы в драку.

– Вы могли, заодно, иметь личные интересы – посетить потаскушку.

– Сверьте даты, допросите охрану. И описание внешности. По свидетельствам очевидцев, противник покойного графа Гарофы был чисто выбрит?

– Это ничего не значит! – встрял опять сеньор Лопес. – Обвиняемый мог наклеить бороду и усы!

– Что?! – дон Себастьян был ошарашен. – Вы с ума сошли!

Герцог расхохотался.

– Поздравляю, сеньор! Вам удалось вывести из себя нашего де Суэда! Не моргнул, когда его обвинили в убийстве, но как только сказали, что приклеил усы – вот, пожалуйста!

– Ваша светлость, дайте нам спокойно поговорить с доном Диего. Как дальше вы себе представляете? Убийца был по каким-то причинам заинтересован в секрете и поэтому убил дона Бернардо? Крайне сомнительно, хотя… если считать это убийство совпадением с началом осады Сегильи, принять во внимание, что мне ровным счётом ничего не удалось найти в архиве дона Бернардо… не бессмысленно.

– Вот и отлично всё складывается, дон Себастьян, – в глазах графа мелькнул весёлый злой огонёк. – Вы, предположим, моего кузена убивать не хотели. Могли сами признаться дону Бернардо, а он не стал вас позорить. Вы молоды и обеты не приняли, подумаешь, развлекались с гулящей девкой! Затем… у вас изменились планы.

– Вот как… – Дон Себастьян догадался. – Думаете, когда зашла речь о моей женитьбе на вдове убитого графа… Дон Бернардо не стал бы молчать.

– Верно. Поэтому вы не огласили помолвку до смерти дона Бернардо.

– И после его смерти не огласил.

– Во время осады было бы неуместно.

– И после осады не огласил.

– Даёте слово, что не собираетесь жениться на донье Эстрелье?

– Это не снимет с меня обвинений, добавит лишь обвинение в трусости.

– Я не стану вас обвинять, – весомо добавил новый граф де Гарофа.

– При всём уважении, не думаю, что ваши интересы на первом месте в Сегилье.

– Вас обвиняют только в одном. И, как вы заметили, обвинение рассыпается, если признать, что не вы убили моего кузена.

– Ваши интересы я понимаю, но почему на пытках настаивает сеньор Лопес?

– Он, как бы это сказать… – граф усмехнулся. – Слишком буквально понимает указания дона Хуана.

– Дон Хуан не мог дать ему указания из-за убийства дона Бернардо. Значит, это не единственное обвинение, а лишь предлог для ареста.

– Что ж, как хотите, – предупредил дон Диего, хотел что-то продолжить, но его перебил губернатор.

– Убийство дона Бернардо – самое лёгкое из обвинений, которое могут вам предъявить!

Граф де Гарофа весьма удивился, глянул на герцога и замолчал. Тот заявил:

– Самоуправство во время осады!

– Признаю, – пожал плечами дон Себастьян. – Будьте любезны, список составьте. Начнёте, конечно, с того, что я вас арестовал?

– Нет… – буркнул герцог, покосившись на дона Диего. – Понимаете, граф, я готов спустить ему с рук этот арест. У него просто… привычка такая, чуть что – арестовывать губернатора.

Граф посмотрел на старика очень пристально, чувствуя где-то подвох. Почему молодой комендант, дон Альфонсо, родственник герцога, позволил инквизитору этот арест? И почему губернатор предпочитает забыть серьёзнейшее оскорбление? Додумать графу не позволил дон Себастьян, который невозмутимо продолжил:

– Дальше, ваша светлость, извольте по списку.

Опять встрял сеньор Лопес:

– И колдовство!

– Замолчите! Не будьте болваном! – герцог даже заволновался. – Обвинить в колдовстве де Суэда! Эта семья держит приграничные с франками земли! Подобное оскорбление и нелепость король не допустит.

– Дон Хуан мне сказал, что никакое родство…

– Любезнейший сеньор Лопес, поверьте, для дона Хуана хватит и более осмысленных обвинений.

– Ваша светлость, я с интересом вас жду, – напомнил дон Себастьян.

Герцог задумался, а дон Диего предпочёл гнуть со своей стороны.

– Вернёмся к убийству дона Бернардо.

– Пожалуй. Точнее, к убийству графа Гарофы. Здесь все бумаги по этому делу?

Отец Николас поискал на столе.

– Нет, что-то не вижу…

– Немедленно принести! Я их просматривал, ничего особенного не заметил и не сомневался в выводах дона Бернардо. Хотя… там, кажется, были пометки. Я должен сейчас же проверить. Возможно, зря я искал в этом архиве нити, которые выведут на изменника.

– Какого изменника? – дон Диего был слишком занят интригой в столице, потому не успел за один день изучить детали осады Сегильи.

– Кто-то открыл малые ворота отряду диверсантов. Дон Бернардо был убит примерно в это же время, – пояснил дон Себастьян. – Разумеется, я связал эти события, искал одновременно изменника и убийцу.

– Вот оно что… – протянул граф. – И в таких обстоятельствах новый комендант сумел удержать город? Надо же. Браво.

– Благодарю.

Дон Диего не понял, почему его вдруг поблагодарили, а герцог пристально посмотрел в сторону и шикнул на отца Николаса.

– Не будем терять время, пока несут документы. Убить графа могли как случайно, так и намеренно. Во втором случае первый подозреваемый – его наследник.

– Что?! Как вы смеете! – закричал дон Диего.

– Конечно, вы, дон Диего, не могли лично этого сделать, с другой стороны, вы человек неглупый и состоятельный, способны действовать чужими руками.

– А ведь верно… – протянул дон Армандо.

– Молчите! Это… нелепая чушь!

– Пожалуй, – дон Себастьян пожал плечами. – Узнай полковник о том, что за убийцей графа стоит его кузен и наследник, не стал бы его покрывать. Думаю, с этой стороны ничего нового мы не выясним об убийстве дона Бернардо.

– Вы… ваша наглость неописуема! – только и смог выдохнуть дон Диего, смахнув выступивший на лбу пот и подивившись: «Надо же, я чуть сам не поверил!».

– Вот-вот… – герцог был стычкой очень доволен. – А я этого наглеца терплю уже несколько месяцев!

– Вот и бумаги! – дон Себастьян нетерпеливо долистал пачку до интересующего его места. – Всё очень кратко. Вывод – поединок между дворянами, никаких подозрительных обстоятельств. Только пометка… еле заметная на полях: «ФХМДАГБМРЛГБ».

– Что за пометка? – дон Диего казался сбитым с толку.

– Понятия не имею… нужно подумать.

– Может, это вообще не связано с делом? Дон Бернардо думал о чём-то своём?

– Нет, покойный комендант не имел привычки так обращаться с официальными документами.

Кабальеро посмотрели друг на друга и одновременно развели руками. Дон Диего заодно отмахнулся от очередного предложения сеньора Лопеса применить пытки. Сейчас графу стало действительно интересно, не таилось ли в смерти задиры кузена какого-либо подвоха. Как ни кстати пришлось наследство, и как ни томила надежда жениться на прекрасной богатой кузине, среди многочисленных грехов колдуна убийства родни не было.

– Ну вот, дон Себастьян, – с удовлетворением произнёс герцог. – Даже вам не всякий орех по зубам.

– Вы обещали огласить список моих самоуправств, ваша светлость.

Дон Диего насторожился – в тоне его соперника была ощутима насмешка, и графа не оставляло предчувствие – он упускает что-то чрезвычайно важное, важное настолько, что как ни приглядывайся, не понимаешь. Деталь? Мнение? Что такого мог натворить инквизитор во время осады? Конечно, сеньор де Суэда сложа руки не сидел, интриган достаточно был наслышан и о семье молодого человека, и о нём самом, но что именно? И почему обвинение не выдвигает молодой комендант, дон Альфонсо? Неужели по формальным причинам – капитан Альварес пока что не утверждён в должности, на которую законно заступил в исключительных обстоятельствах, но это наверняка дело ближайшего времени!

– Извольте, дон Себастьян, – герцог, наконец, собрался с мыслями. – Я не собирался спешить с этим, пока вас обвиняют в тягчайшем преступлении, тем более что во время осады можно найти смягчающие обстоятельства, но теперь, когда дело об убийстве дона Бернардо застопорилось, перейдём к следующему. Вы подготовили доклад о найденном в башне порохе и посмели обвинить меня в халатности, граничащей с изменой!

– Да. Доклад я передал секретарю инквизиции для отправки дону Рикардо. Ваше имя упоминается среди прочих подозреваемых.

– К чёрту прочих! Как вы посмели обвинить меня?!

– Как губернатор, вы отвечали за проведение работ. Срыв оплаты подрядчикам и возникшая из-за него неразбериха позволили изменникам подобраться к башне и заложить в её подвал порох.

– Ничего себе! – дон Диего аж присвистнул, хотя для него это было совершенно нехарактерно.

– За ремонт отвечали подрядчики и лично комендант!

– Вы… – дон Себастьян порывисто вскочил со своего табурета и, опираясь о стол руками, навис над сидевшим за с другой стороны герцогом. – Хотите всё свалить на покойного дона Бернардо? Нет!

– Вы лучше подумайте о живых! О себе в первую очередь! Покойному всё равно!

– Я не позволю вам покрыть его имя позором!

Герцог хотел было ответить, но неожиданно в допросную вошёл стражник.

– Там… пришёл дон Фелис де Гарсиа. Настаивает, что у него есть важные сведения об убийстве дона Бернардо.

– Какие? – недоверчиво спросил губернатор.

– Пусть заходит в допросную! – одновременно приказал дон Себастьян.

Дон Диего хотел что-то добавить, но не успел – стражник вышел, явно исполнять приказ бывшего следователя и нынешнего арестанта. Граф так и остался стоять с открытым ртом: «Я чего-то очень сильно не понимаю».

35. Поединок

Кабальеро вошёл, поздоровался и без промедления приступил к делу:

– Дона Себастьяна обвиняют в убийстве, поскольку считают его также убийцей графа де Гарофа?

– Откуда вы знаете? – сердито спросил его герцог.

– От графа де Тевора. Он утром рассказал об этом всем офицерам: стражи, гарнизона и ополчения.

– Как узнал граф? Дон Диего! – его светлость был просто взбешён.

– Разумеется, я рассказал графу, что сеньор де Суэда, возможно, убил его зятя, – это было сутью интриги, поэтому новый граф де Гарофа нахмурился.

– Проклятие! Кто вас тянул за язык?

– Что за глупая тайна?

– Сейчас, конечно, найдётся такой, кто признается в убийстве вашего кузена, чтобы снять обвинение с де Суэда! Даже если не он убивал!

– С какой стати? – обомлел дон Диего.

– Ну кто же в Сегилье поверит, что дон Себастьян убил дона Бернардо? А за убийство на поединке никакого наказания дворянин не получит! Отчего ж не признаться?

– Но… зачем?!

– Я же сказал – чтобы снять вот с него обвинение.

Дон Диего почувствовал себя полным глупцом. Что вообще происходит в этой Сегилье? Времени на размышление ему не дал дон Фелис.

– Пишите в свои протоколы – я убил графа де Гарофа, на поединке. Сразу признался дону Бернардо, и мы с ним договорились – разгласить моё имя в том случае, если подозрение повредит невиновному человеку. Вот он, этот случай.

Кабальеро выглядел хмурым, но твёрдо продолжил.

– Глупо всё вышло. Случайно встретились на дороге и выпили вместе. Пощипали какую-то девку в таверне. Потом слово за слово… Мы даже не ссорились! Поспорили о фехтовании! А спьяну взялись за шпаги, не спросив про рапиры. Думали, два дурака, в худшем случае обойдётся царапиной, но граф, как оказалось, выпил ещё больше за картами. Мы едва успели начать, как он споткнулся и налетел на мою шпагу! Это был скорее несчастный случай, чем поединок. Никакого преступления я не совершил, но сожалею.

– Постойте, постойте… В бумагах дона Бернардо сказано – поединок! И что победитель двигался очень быстро.

– Свидетелями были простолюдины, сидевшие в той таверне. Что они понимают!

– Дон Фелис, я не уверен, что мы можем принять ваши показания, – герцог настаивал.

– Вы с ума сошли, ваша светлость! Я готов поклясться как дворянин!

– Ваши показания расходятся с тем, что записано у дона Бернардо.

– Что там записано, чёрт побери?!

– Вот, пожалуйста, хозяин таверны: «Кабальеро двигались быстро, как молния! Град ударов, сломали три стула, три двери и разбили тридцать бутылок».

– Ну да, я через дона Бернардо передал возмещение этому плуту, на которое можно купить три таверны!

– А вот показания той самой девки: «Такие щедрые, благородные кабальеро! И оба так влюблены! Ради меня насмерть биться были готовы! Ах, как они бились! Как африканские львы!»

– Вот… девка!

– Видите, дон Фелис, при таких обстоятельствах ваших слов недостаточно.

– Я настаиваю! Слово дворянина против вздора хозяина таверны и гулящей девки!

– Его Величество требует щепетильного отношения к простолюдинам. И что их слова невозможно отбросить.

– Тогда я обращусь к королю!

– По инстанциям.

– Ваша светлость, я не понимаю, какого чёрта…

– Раз не понимаете, то ступайте!

– Менго, ты всё внёс в протокол?

– Разумеется, дон Себастьян, как положено!

– Как вы смеете опять здесь распоряжаться! – накинулся на обвиняемого герцог. – Хотя кому я говорю это… Эй, ты, вырви лист из своего протокола!

– П-п-простите, ваша светлость… – осмелился заговорить отец Николас. – Книга, где ведутся все записи, прошита, пронумерована, подписана и запечатана. Вырвать лист невозможно.

– Кем запечатана?!

– Следователем инквизиции…

– Дон Себастьян… Вы…

– Что вас смущает? – арестованный усмехнулся, заодно вспомнив, как из-за Хосефы Родригес бедному Менго пришлось несколько раз расшивать и заново запечатывать книгу.

Дон Диего уже догадался, почему герцог хочет подольше подержать под арестом сеньора де Суэда, что ему было на руку, поэтому подыграл.

– Дон Фелис, судя по записям дона Бернардо, схватка была нешуточной. Мой покойный кузен был мастером фехтования. Убить его на поединке мог только мастер.

– Я, знаете, тоже неплохо фехтую. Потому и загорелся в тот вечер. Граф редко бывал в Сегилье, и мы как-то не успевали с ним договориться о поединке, на рапирах, конечно. А тут такой случай! Будь мы трезвы, бедой бы не кончилось.

– Да? – и граф, и герцог заинтересовались.

– Ну да! – раздражённо бросил им дон Фелис. – Хотите убедиться в моём мастерстве фехтования? Да хоть сейчас!

– Почему бы и нет… – герцог в молодости считался изрядным задирой, отлично шпагой владел, а, состарившись, смотрел на поединки с большим удовольствием.

Граф с ним согласился. Из-за полученного в детстве увечья он не достиг в фехтовании тех высот, что его покойный кузен, тем не менее, по мере сил дон Диего тренировался и, пожалуй, его мастерство было выше, чем среднее. Аристократы переглянулись и уставились на арестанта. Первым не выдержал герцог.

– Есть у нас тут один… Говорят, тоже мастер.

– Я не против размяться, – правильно понял их дон Себастьян. – В инквизиции есть рапиры, а во дворе – подходящая тень. Вам, дон Фелис, нужно несколько минут осмотреться, вы здесь ведь впервые.

– А потом вместе выпьем… – пробормотал кабальеро, не ожидавший подобного поворота. – Чёрт знает что…

***

Во дворе противники поклонились друг другу, встали в позиции и начали поединок. Им обоим так же, как зрителям, скоро стало понятно – бой окажется интересным. Кабальеро решительно атаковали и защищались. Двигались быстро, ловко, уверенно. Оба были сильными и гибкими, примерно одного роста. Герцог и граф потихоньку обменивались комментариями.

– Дон Фелис – прямо тигр! Обратили внимание, какой элегантный выпад?

– А дон Себастьян отразил его еле заметным движением кисти! Пожалуй, он порасчётливее.

– Дон Фелис тоже продумывает на несколько ходов вперёд!

– Чёрт побери, если дон Себастьян не разгадывает каждый его манёвр! Теперь он атакует!

– А, дон Фелис не так прост! Ушёл в глухую защиту, и… стремительная атака! Нет, вы только гляньте, какая красота!

– Интересно, кто дольше продержится в таком темпе…

– Даже не знаю, на кого ставить… Великолепное зрелище! Давно не получал такого удовольствия.

– Смотрите, об этом приёме я только читал! О, отражён ювелирно! Верю, дон Фелис стал бы достойным соперником для моего кузена.

Спустя несколько схваток кабальеро были ещё полны сил и желания продолжать. После небольшой передышки они снова взялись за рапиры. В это короткое время в голове дона Фелиса бродили разные мысли. Он всем существом осознавал абсурдность ситуации, в которой оказался. Как порядочный человек, он признался в своём глупом поступке, сделал бы это ради любого, не говоря уж о том, кого он и весь город привыкли называть комендантом. Кабальеро был совершенно уверен – его признание покончит с гнусным обвинением против героя Сегильи, и никак не ожидал, что подтверждать свои слова придётся демонстрацией достижений в искусстве фехтования. В довершение всего, в его противника влюблена девушка, из-за которой дон Фелис потерял если не голову, то интерес к другим представительницам прекрасного пола. И что этот герой? Ему грозит допрос с пристрастием, а он с увлечением фехтует, будто на поединок любуются дамы, а не обвинители.

Дон Фелис сам себе казался спокойным и сосредоточенным, не понимая, как в нём растёт раздражение, злость, некстати вспоминаются слова безответно любимой девушки: «Он человек, из плоти и крови, а ведёт себя, будто сделан из стали», и мутное, недостойное желание проверить, всегда ли этот человек способен себя вести, будто сделан из стали.

Новая схватка выплеснула затаённые чувства. Дон Фелис повёл бой агрессивнее, рукой его вела ярость, и спустя несколько минут он почувствовал удар в грудь, а потом увидел, как ему салютует улыбающийся комендант.

– Благодарю вас, дон Фелис! Давно не встречал я столь достойного противника. Жаль, что после передышки вы поддались азарту, а то мы ещё долго бы не закончили. Может быть, даже, – дон Себастьян подмигнул, – победа досталась бы вам.

«Хорошо, пусть это будет азарт…» – подумал про себя дон Фелис. Ему было стыдно за свою вспышку. Вслух кабальеро сказал:

– Надеюсь, ваши обвинители теперь убедились в правдивости моих слов, и вы будете сегодня же освобождены.

– Вряд ли, – на удивление спокойно ответил дон Себастьян. – В ордер вписан повод, а не причина моего ареста, – и, заметив, что герцог и граф увлечённо обсуждают детали поединка, шепнул: – Порох.

Дон Фелис сразу догадался, о чём речь. Все в ополчении знали о том, что изменники планировали подорвать старую башню, и тогда для мовров был бы открыт проход в крепость. Губернатор отдавал больше времени своей коллекции, чем исполнению прямых обязанностей, и теперь, разумеется, боялся расплаты, а потому воспользовался случаем устранить свидетеля. Проклятие! Коменданту грозит серьёзная опасность, а он фехтует и улыбается как ни в чём не бывало. Точно сделан из особого теста или свалился с луны. Или все де Суэда такие?

Обвиняемый, свидетель и обвинители вернулись в допросную. Навстречу им вскочили сеньор Лопес и Менго, смущённо дожёвывавшие хлеб с ветчиной. Инквизитор попытался придать себе величественный вид, но это плохо вязалось с его щеками, ещё более пухлыми из-за недоеденного куска. Кое-как проглотив остатки своего обеда, сеньор Лопес потребовал перейти к делу:

– Итак, показания свидетеля противоречат материалам…

– Стойте! – дону Себастьяну пришла в голову догадка. – Дон Фелис, прошу вас, назовите ваше полное имя! – спросив, молодой человек опустил глаза к записям дона Бернардо об убийстве графа де Гарофа.

Не задавая лишних вопросов, кабальеро ответил:

– Фелис-Хосе-Мария-Доменико-Алонсо-Габриэло-Бартоломео-Мигель-Рамиро-Леонсио де Гарсиа-и-Бланес.

– Всё сходится! Дон Бернардо оставил в своих записях ваши инициалы. Надеюсь, сеньоры, теперь сомнений в правдивости показаний сеньора де Гарсиа не остаётся?

Обвинители сквозь зубы вынуждены были признать справедливость его слов. Дон Фелис искренне обрадовался.

– Сеньор де Суэда может быть свободен?

Ему ответил дон Диего:

– Нет, дон Фелис. Он свободен только от обвинения в убийстве графа де Гарофа.

– Но какие ещё есть причины обвинять его в убийстве дона Бернардо?