Девять жизней

30. Признания – пока только коту

Я очнулся под деревом, когда меня лизнул Чико. Рыжий пёс попенял мне за неосторожность и рассказал последние новости. Я был так огорчён, что осада ещё не закончена! Чико тоже вздохнул, но прибавил:

– Защитников нашей Сегильи так просто не напугаешь.

– О да! Дон Себастьян непременно что-нибудь придумает.

– Не знаю насчёт его новых придумок, но он не позволит нам пасть духом и сдаться.

– Где он сейчас?

– Поди догони! Ночевал в госпитале.

– Неужели он ранен?!

– Царапина, но очень устал. Уже к вечеру зашёл в монастырь навестить раненых, да там и остался. Утром – опять на ногах, проверял караулы, проводил совещания, всё как обычно.

– Я к нему!

– Наверное, в комендатуру.

***

Меня, как обычно, к дону Себастьяну пустили. Он был один, изучал бумаги. Был серьёзен, но мне, как всегда, улыбнулся.

– Здравствуй, Негрито! Что-то я никак не найду ни малейшего следа, кто мог убить дона Бернардо. Вот, пожалуйста, его архив, здесь протоколы допросов свидетелей, и никакого намёка, кого, мне неизвестного, он мог лично впустить.

Я строго муркнул: пора отдыхать, а мой друг снова мне улыбнулся. Его сильные пальцы утонули в моей чёрной шерсти. Дон Себастьян взял меня на руки, подошёл к окну и посмотрел на Сегилью.

– Чудный город. Красив, был беспечен, а теперь нам с тобою нужно его спасти. У Сегильи немало защитников, почти все сражаются не только за город, но и за свои семьи, своих близких, тех, кто им дорог. Я здесь пришелец. Как мне сказал отец Николас, мне только ты здесь по-настоящему дорог. Он не прав. Прав, что дорог мне ты, но не знает, что мне дорога твоя молодая хозяйка.

Он вздохнул и снова погладил меня.

– Ты, Негрито, наверное, колдовской кот. Приходишь, когда ты мне нужен. Можешь промурлыкать Инес, что Сегилью вчера я защищал ради долга, а сегодня – ради неё? Промяукай, что я люблю её. Может быть, с первого взгляда, или с первого смеха, улыбки, или когда я услышал о ней разговор. Не знаю, неважно. У меня мало свободных минут, и каждую эту минуту я хочу разделить с Инес. Промяукаешь ей? Знаю, не сможешь. Я сам ей это скажу после осады, если останусь в живых.

Мой друг ещё недолго смотрел в окно, потом решительно сложил бумаги, убрал их в стол и собрался спать. Я поскрёбся в дверь, и он меня выпустил, напоследок погладив.

***

Я побежал в монастырь. Юркнул в каморку Инес. Она сегодня здесь оказалась одна. Напросился к ней на руки, а она залилась вдруг слезами.

– Негрито, малыш… Ты ведь никому не расскажешь? О чём я, это знают все, кому интересно… Он не знает, наш комендант, и зачем ему знать, что к множеству влюблённых в него женщин добавилась Инес из Хетафе…

Я мяукал в ответ своей драгоценной хозяйке – я видел его, и мой друг велел передать: сколько бы ни было влюблено в него женщин, ему нужна лишь Инес из Хетафе. Инес не поняла и снова заплакала. Я мяукал, мурчал, тёрся о её руки. Она всё равно не поняла, но улыбнулась:

– Довольно. Подумать страшно, на кого я похожа. Умоюсь сейчас, и Хосефу сменю на дежурстве. Никому не должно быть дела, что я влюблена.

31. Корабли

На другой день к коменданту пришли моряки. Старик, потерявший сына, заговорил от их имени:

– Сеньор комендант, наш черёд сделать вылазку. Пока команды мовров не успели как следует друг друга узнать, мы можем выбраться к лодке, в одежде, как у мовров, захватить один из кораблей и ударить по другим.

– Отчаянный план.

– Не отчаяннее, чем обрушить на головы неприятеля гору.

– Если придётся заговорить с моврами, речь вас не выдаст?

– Среди нас довольно ребят, болтающих по-мовритански. А среди пиратов – предателей, которым родной – наш эспанский.

– Вам знакомы моврские пушки?

– Говорят, контрабанда из нашей Эспании.

– Канониры Сегильи того же мнения, – горько усмехнулся дон Себастьян, вспомнив донос, о котором спорил с герцогом Мединой. – Обсудим детали.

– Мы хотим воспользоваться контрподкопом, выйти в предместье – оно завалено камнями и почти не охраняется – подкрасться к одной из лодок, потом к дальнему кораблю, на нём наверняка меньше людей.

– Задумано дерзко. Вы уверены, что у мовров небрежные караулы?

Угрюмый моряк первый раз усмехнулся:

– Сеньор, на своём веку я видел немало пиратов, но ни разу не слышал, чтоб у них было хорошо с дисциплиной. Во время осады наверняка разболтались.

– Вам проверять. Нужна ложная вылазка или атака.

– Я знал, что мы друг друга поймём.

***

Комендант решил в первую очередь сосредоточиться на организации вылазки моряков, но пришлось заниматься и куда менее важными, однако сильно раздражавшими его делами. Капитан Альварес принёс от своей невесты очередные сплетни.

– Комендант, вас опять женят.

– Без меня.

– Почему вы так упорно отрицаете помолвку с доньей Эстрельей?

– Вам не к лицу сплетничать, дон Альфонсо, – жёстко ответил дон Себастьян. – Вы отлично знаете, что обсуждение брачных соглашений посторонними задевает честь дамы. Если я с кем-либо обручусь, объявлю в тот же день, и хватит об этом.

– После разговоров о вашей связи с графиней, слухи о браке даме уже не повредят.

– А вот слухи о связи задевают уже лично мою честь как следователя инквизиции! – молодой человек потерял терпение и повысил голос. – Если какому-то болтуну угодно подозревать меня в том, что я угрожал графине аутодафе, чтобы принудить её вступить со мной в непристойную связь…

– Принудить? Вы серьёзно? – молодой щёголь, поначалу впечатлённый явной злостью коменданта, рассмеялся. – Да она сама…

– Хватит! – инквизитор хлопнул ладонью по столу. – Сейчас не время для поединков, но после осады я вызову любого, кто посмеет лезть в мои личные дела! К вам тоже относится, дон Альфонсо! – он сделал паузу и продолжил спокойнее. – За время осады вы не раз проявили себя куда лучше, чем я ожидал. Прошу меня не разочаровывать.

– Я, конечно, помолчу. Но как друг, должен предупредить – раз уж вы решили не принимать обеты, всех желающих сунуть нос в ваши дела вам на поединок не вызвать. Ко мне пару раз приставали с вопросами, принимать ли ставки против вашего брака с будущей графиней де Тевора или нет.

– Сегилья сошла с ума… – только и мог ответить комендант.

– Сегилья жива, – ухмыльнулся дон Альфонсо. – В значительной мере вашими стараниями. И не собирается монашествовать.

***

Крайне неприятный для коменданта разговор напомнил дону Себастьяну, что он обязан докладывать графу Теворе о том, как идут поставки, и на какую сумму выбраны подписанные графом обязательства. Пока всё происходило в пределах разумного. Город оказался относительно обеспечен продовольствием и мог протянуть ещё не меньше месяца, при жёсткой экономии, на грани голода – месяца три. Сплетни приходилось принимать во внимание – комендант отчитывался перед поручителем письменно, под предлогом крайней занятости не нанося визитов и в каждом послании извиняясь. Молодой человек очень надеялся, что граф поймёт его правильно и оставит мысль выдать за него свою дочь. Беспокоили подозрения, что влюблённая до потери и без того небогатого разума вдова совершит какое-либо безрассудство, поставив коменданта перед выбором: или женитьба, или графиня будет в глазах всех обесчещена. Менее всего дон Себастьян хотел невольно нанести оскорбление отцу пустоголовой дамы, который вызвал у него неподдельное уважение.

В мыслях вновь возникла Инес, и с ней молодой человек не мог сравнить ни одну из когда-либо встреченных женщин. Брак младшего в своей семье сына с дочерью бедного идальго любой из называющих себя другом сочтёт неблагоразумным, но никто не посмеет сказать ему этого вслух – и довольно. Дон Себастьян позволил себе несколько минут посидеть, вспоминая облик и голос девушки, в которую влюбился, едва узнав её. Наверняка она может выйти замуж, что называется, благоразумнее, но сияние её глаз, трепет пальцев в его руке, собственное предчувствие убеждали – Инес предпочтёт безоглядно разделить с ним его неясное будущее обеспеченной жизни с другим мужчиной.

Осталось единственное препятствие – город в осаде. И пора заняться этим препятствием.

***

Отряд моряков подготовился к вылазке очень тщательно. Проговорили маршрут, время, оружие, одежду. Со стороны крепости – прямая атака через главные ворота, которая будет преследовать две цели: отвлечь внимание и заманить мовров в ловушку, подготовленную сразу за воротами. Атакующие должны были быть вооружены ручной артиллерией, не углубляться в стан врага и попытаться создать впечатление прорыва в сторону главной дороги из Сегильи. Командовать вылазкой комендант назначил дона Фернандо. Рвавшегося в бой капитана Альвареса сеньор де Суэда остановил:

– Не забывайте, официальный комендант – вы. Тот, кто руководит обороной, рискует собой только в важнейших случаях, в начале осады – чтобы поднять дух защитников, и когда уже близок конец, каким бы он ни был.

– Командующий должен быть в гуще сражения!

– На поле боя, а не когда за нашей спиной город. Если я или вы красиво погибнем, жителей ждёт совсем не красивый конец.

Дон Альфонсо смирился, про себя печально подумав, что комендант ему сильно льстит, а комендант опасался – неоперившийся капитан в своём первом бое может увлечься и сорвать дело.

***

Моряки вошли в подготовленный контрподкоп раньше, чем защитники города опустили мост и бросились в атаку. Расчёт оправдался – неприятель стянул силы против отряда, который вскоре стал отступать. Мовры, надеясь на плечах отступающих ворваться в город, угодили кто в ров с подорванного моста, а кто под смолу. Капитан Энрикес был ранен, но неопасно. Вылазка стоила гарнизону нескольких человек.

Комендант, проследив за ходом боя, стал неотрывно смотреть на берег. Вскоре он улыбнулся, догадавшись: морякам удалось сначала смешаться с толпою отступающих пиратов, а потом сесть в одну лодку. День клонился к закату. Оставалось лишь ждать.

Дон Себастьян проводил друга в госпиталь и сразу вернулся в комендатуру. Стараясь отвлечься, вновь изучал архив, но ничего нового не разглядел. Посмотрел последнее из отцовских писем, и глаза сами нашли пару строчек: «Лейтенанта Рамиреса отлично помню. Жаль, из-за смерти брата и болезни отца ему пришлось оставить военную службу. Если вдруг встретишь, передай от меня почтение». Комендант улыбнулся, а вскоре прислушался и, не убирая бумаги, вскочил. Его уже звали.

***

В полночь дальний корабль пришёл вдруг в движение. Со стены крепости удивлённые крики мовров не были слышны, зато пушечный залп был слышен отлично. Корабль, как юркая птица, повернулся и втиснулся между двумя превосходящими по размеру. Дон Себастьян не мог понять замысел. Ведь на других кораблях гораздо больше людей! Мовры, конечно, скоро опомнятся, пойдут сразу на абордаж… Снова пушки! Так, ясно, с больших кораблей, стоявших на якоре друг против друга, не могут расстреливать меньший. Быть может, пираты займутся своими пробоинами? Или им не спрыгнуть на быстро плывущий корабль? Пришлось вновь набраться терпения. Комендант и защитники города, затаив дыхание, наблюдали за боем. Старый моряк говорил, что после нескольких залпов они выйдут в чистое море и смогут уйти от других кораблей прежде, чем те развернут паруса. Вот дым начал рассеиваться. Комендант улыбнулся – эспанские моряки нанесли неприятелю солидный урон. Им пора уходить.

– Что-то странное… – тревожно заметил капитан, стоявший рядом с доном Себастьяном и также внимательно вглядывающийся в темноту, разрываемую выстрелами и криками.

– Они должны уйти. Уходите! – крикнул дон Себастьян, как будто на корабле могли его слышать.

– Уходят… нет! Они возвращаются! – воскликнул в ответ капитан.

– Пробоина? Не могут уйти?

– Каждый в отряде потерял своих близких… Кто сейчас, кто в прошлые годы, от мовров.

– Вы этого не сказали мне раньше!

– Зачем?

Они замолчали. Комендант неотрывно смотрел, как захваченный эспанцами корабль отрезает от берега неосторожно приблизившийся к крепости корабль пиратов, крикнул:

– Наш корабль обходят! Канониры! По ближайшему кораблю, как пристреляно!

Снова дым. Крики. Треск дерева. Казалось, бою не будет конца, но храбрость отчаянных моряков утянула в море их жизни. Захваченный корабль получил несколько пробоин, накренился и пошёл ко дну вместе со всеми, кто на борту ещё оставался живым. Комендант стиснул зубы, сжал пальцы в кулак, смотрел на корабли сквозь пелену, не сразу поняв, что глаза его застилают слёзы, которые никто не должен видеть. Никто, никто в городе не должен видеть, что комендант плачет! Дон Себастьян сделал несколько вдохов, снял шляпу, смахнув ею влагу с лица, обернулся к стоявшим рядом защитникам города. Все тоже на миг сняли шляпы.

Передышка оказалась совсем краткой. Остатки вражеских кораблей перестроились и стали вновь обстреливать стены Сегильи. Ярость врагов вырвалась на грань отчаяния. Защитники крепости понимали – силы противника на исходе, нанесённый пиратам урон гонит их на штурм, наверное, в последней попытке превратить в победу своё поражение в бое. Bоины Сегильи пришли в лихорадочное нетерпение, раздавались возгласы – когда же в атаку? Комендант едва не присоединился к порыву, но вспомнил, как совсем недавно моврам пришла подмога, и резко выкрикнул:

– Все по местам! Без моей команды никакой вылазки!

Все разом умолкли.

Розовые лучи горячего южного солнца окрасили море. Бой стал затихать, и ни сегильцы, ни мовры не знали, кому улыбнётся удача в наступающий день. Комендант оценил, сколько живой силы могло остаться у неприятеля. Больше, чем защитников крепости, но если мовры не снимут осаду, придётся атаковать, пока в городе есть продовольствие. Всё ещё наблюдая, как пираты отступают от крепости, дон Себастьян обвёл взглядом горизонт и вдалеке заметил на севере движение, марево, тучу? Потребовал подзорную трубу, стал смотреть, затем передал моряку. Тот присмотрелся, вздрогнул, ещё не веря, улыбнулся и дрожащей рукой вернул инструмент. Сегильцы поняли – неспроста, все стали смотреть в нетерпении, достали другие подзорные трубы, а комендант быстро скомандовал:

– Строить отряд! Лошадей! Готовиться аркебузирам!

Всего через полчаса можно было разглядеть наполненные паруса, развевающиеся флаги, мощные корпуса долгожданных кораблей – к Сегилье приближалась эскадра королевского флота Эспании. Мовры засуетились, бросились к лодкам, причаленным в стороне, где их не могли достать пушки крепости. Бегущих настигал ведомый комендантом отряд. Кто-то из пиратов, ещё не растеряв мужества, поворачивался и принимал бой, но лишь затем, чтобы встретить смерть лицом к лицу, а не, удирая, получить удар в спину. Были и те, кто, упав на колени, просили пощады, но сегодня сегильцы пленных не брали. Главной целью отряда защитников крепости были лодки, и как только последняя из уцелевших оказалась вне досягаемости аркебуз и пищалей, комендант приказал возвращаться.

Приближаясь к воротам, дон Себастьян смотрел, как разворачиваются мовританские корабли. Пираты стремились лишь к бегству. Рассчитав, что пушек пиратов можно больше не опасаться, комендант отдал последний приказ: раненых – в госпиталь, собрать мёртвых, а если из моря выплывут живые пираты, отвести их в тюрьму инквизиции.

У ворот его встречала ликующая толпа. Главный защитник города поднял руку. Все смолкли и выслушали всего лишь три слова:

– Осада Сегильи снята.

Затем дон Себастьян спешился, отдал поводья. Его уже тормошили и обнимали друзья офицеры, а он им улыбался, пока не встревожился:

– Дон Фернандо, разве вам можно ходить?

– Как я мог торчать в госпитале в такое время?

– Ему сегодняшнее зрелище – лучше любого лекарства, – воскликнула поддерживающая мужа донья Элена.

Рядом же был дон Альфонсо, ещё не отошедший от упоения своим первым боем:

– Мы победили!

– Капитан Альварес, вскоре военные корабли бросят якорь в нашей гавани. Вам надлежит встретить офицеров флота.

– Но, комендант…

– Я больше не комендант.

Растерянный молодой человек хотел ещё что-то сказать, но дон Себастьян махнул рукой и посмотрел в небо. Ему почудились звёзды, прячущиеся в облаках, позолоченных солнцем. Это небо, или вода, облака – или же паруса? Из полузабытья вывел голос капитана Энрикеса:

– Что с вами? Снова еле держитесь на ногах? Спать!

– Мыться и спать! – скомандовала с другой стороны донья Элена.

– Что вы, друзья мои, со мной, как с ребёнком… – герой Сегильи слабо улыбнулся в ответ.

– Вы и есть порой, дон Себастьян, сущий ребёнок, – рассмеялась отважная скалолазка, и тут же окликнула: – Менго! Хорошо, что ты здесь. Проводи коменданта. Ему нужно выспаться.

– Конечно, сеньора! – Менго начисто позабыл, что он писарь, а не лакей, и, придерживая своего сеньора за плечо, повёл его в сторону комендатуры.

32. Королевская награда

Я смотрел на бой с перекладины под крышей одной из башен. Видел всё: атаку-ловушку, бой кораблей и победу! Осада снята! Мой славный дон Себастьян и моя дорогая Инес будут счастливы! Я потянулся. Сверху увидел, что дон Себастьян нетвёрдым шагом уходит в комендатуру, надо же, как устал! Решил ему не мешать, а пока посмотреть, как причаливают эспанские корабли, и с какими восторгами их встретил город.

С трапа сошли важные сеньоры-офицеры. Их встречал дон Альфонсо. Издалека я не мог слышать, что они говорили, но догадался по низким поклонам – ему воздают почести как коменданту. И ещё я заметил – дон Альфонсо в ответ поклонился, потом сделал шаг и пытался что-то сказать, но его остановил губернатор, стоявший с ним рядом. Что-то мне не понравилось, и я смотрел со смутной тревогой, как торжественная процессия двинулась в город. Побежал в монастырь.

***

Молодой инквизитор проснулся ближе к полудню, когда по его щеке пробежал солнечный луч. Вспомнил, встал и прислушался. Сегилья праздновала победу, а самозваный комендант стал свободен. Дон Себастьян вздохнул полной грудью. Осада окончена. Он может, наконец, подать прошение о переводе на военную службу. Закончить дела, которые его держат в Сегилье. Вправе открыто ухаживать за Инес… Представил её глаза, улыбнулся совсем ненадолго… Много времени ему не дадут на ухаживания, нужно сегодня же с девушкой объясниться. Жаль, у него сейчас нет фамильного кольца де Суэда, одного из тех, которые неженатые и не принявшие обеты мужчины его семьи всегда держали при себе на случай помолвки. По семейной традиции, носившая такое кольцо сеньора передавала драгоценное украшение старшему сыну в день его совершеннолетия или другому юноше из семьи, если своих сыновей у неё не было. Иногда приходилось делать новое кольцо, сейчас их было не меньше десятка. Своё дон Себастьян отослал в замок Суэда, когда поступил на службу святому суду, и, надо же, зря.

Окинул взглядом стол со сложенными бумагами, быстро написал прошение о восстановлении на военной службе и прошение об отставке с должности следователя инквизиции с обязательством завершить незаконченные дела. Оба – без даты, неясно, когда удастся закончить дознание, но скрывать свои планы сеньор де Суэда не собирался. Второе – отчитаться перед графом Теворой. Поручение казначею составить финальный отчёт, вывести окончательную сумму по обязательствам, а излишек продуктов вернуть или продать в интересах графа де Тевора. Что ещё? Собственные дела.

Запечатанные конверты дон Себастьян передал в инквизицию, приказал оседлать коня, но вышел из комендатуры через запасной ход. За ним чуть не увязалась охрана.

– Зачем? Осада окончена.

– Но изменник не найден!

– Не думаю, что он станет действовать среди бела дня.

– Вас ждут во дворце губернатора! Или в ратуше… Или на площади.

– Я зайду в монастырь святой Клары. Не беспокойтесь, не ранен.

– Комендант…

– И не называйте меня комендантом.

– В госпитале остались только тяжело раненые. Кто на ногах – во дворце, простые – на площади.

– Тем лучше. Если весь город на площади, может быть, меня не заметят.

– Вас не заметят?! – стражник только развёл руками.

– Ну, хотя бы не остановят, – он тронул поводья, не глядя на покачавшего головой стражника.

Наблюдая за уезжавшим сеньором, стражники посовещались и решили всё-таки предупредить капитана Энрикеса.

***

В монастыре дон Себастьян очутился через четверть часа. На улицах людей было мало, но те, кто был, ему кланялись, а он притрагивался рукой к шляпе. Быстро тут не проедешь… Никто его не ждал, монахини и раненые удивились, но очень обрадовались.

– Поздравляем, сеньор комендант!

Наверное, раз десятый инквизитор попросил больше не называть его комендантом.

– Но, дон Себастьян, это ваша должность по праву! – воскликнула одна из монахинь. – Говорят, вы решили вернуться на военную службу?

«Наши монахини не совсем удалились от мира…», – подумал он, а вслух спросил:

– Могу я засвидетельствовать почтение матери Анхелике и поблагодарить её за наш госпиталь?

– О, сеньор, мать Анхелика сейчас во дворце губернатора. Она была совершенно уверена, что встретит вас там. И все уверены, что в должности вас утвердят, если, конечно, вы не уедете, – она вздохнула, – в Тевору.

Мысли сеньора де Суэда были не таковы, чтобы в святом месте произносить вслух то, что он думал. Сказал просто:

– Я поговорю с ранеными и с теми, кто за ними ухаживает.

– Как вам угодно, сеньор.

Вместе с хирургом дон Себастьян обошёл раненых, справился о здоровье, а глазами искал Инес. Почему её нет? Под конец спросил прямо.

– Сеньорита Рамирес покинула госпиталь?

– Нет, она готовит лекарства в другом конце патио.

– Я побеседую с ней.

– Зачем? – хирург чуть за голову не хватился, но остановить сеньора не смог.

***

Инес знала, конечно, что госпиталь навестил комендант, предпочёл проведать раненых, а не принимать почести во дворце губернатора. Ни капли не удивилась, но лишь краем глаза посмотрев на него, предпочла спрятаться. Вспомнилось, как с утра, сразу после победы, прибежал Санчо.

***

Он был в новом мундире, держался героем, всех поздравил и принял поздравления, а потом подошёл и к Инес.

«Здравствуйте, сеньорита!»

«Здравствуйте, и поздравляю вас, сеньор Санчо!» – ей было совсем неуютно под его восторженным взглядом.

Девушка опустила глаза, а бывший мастеровой сразу сник.

«Понимаю…» – тихо он протянул. «Вы, конечно, мне благодарны… Прошу вас, молчите. Я знаю – я всего лишь спас вашу бабушку, а вы грезите о том, кто спас город».

Инес стало больно, она быстро присела в поклоне и, не прощаясь, ушла, почти убежала.

***

Теперь девушка пряталась в патио, в уголке, отгороженном можжевельником, и тихонько толкла в ступке лекарство. Она слышала каждое слово. Узнала – комендант хочет поговорить с ней. Зачем? Её это только измучит, а он не должен догадываться. Но нечего делать, девушка встала навстречу мужчине и поздоровалась.

– Сеньорита Инес, я пришёл поговорить с вами, – он смотрел на Инес прямо, слегка улыбаясь, и погрозил пальцем тёршемуся о его ноги Негрито.

Девушка чуть не простонала: «Зачем?», но сдержалась:

– Что вам угодно?

– Повторить вам слова, которые недавно сказал. Вы необыкновенная девушка, сеньорита. Я никогда таких не встречал.

– Вы это помните? – ахнула юная травница, – я думала…

– Помню каждое слово, и ни одно не возьму назад.

Она распахнула глаза, еле дышала, не верилось, что ей не снится очередной сон… Мужчина шагнул ей навстречу, но его вдруг окликнули.

– Дон Себастьян, вот вы где! Вас все ищут!

– Дон Фернандо! – впервые дон Себастьян был не рад видеть друга. – Как ваша рана? – он процедил тоном, которым попросил бы капитана поскорее убраться.

– Пустое… Вас ищут!

– Кто и зачем?

– Дон Себастьян, – капитан, наконец, рассердился. – Вы сейчас нужны всем!

– Я сам себе, представьте, иногда нужен!

– Слышите, в ворота стучат!

– Госпиталь хоть могли бы оставить в покое! Пойдёмте!

Прежде чем последовать за капитаном, дон Себастьян серьёзно сказал Инес:

– Простите меня, сеньорита. Я скоро вернусь, и мы продолжим наш разговор.

Последние слова расслышали дон Фернандо и спешившая навстречу мужу донья Элена. Капитан остолбенел, а инквизитор об него едва не споткнулся.

– Вам нужно в постель, дон Фернандо!

– Вы… Зачем вы собрались разговаривать с сеньоритой Рамирес?

– Вы против?

– Вы разве не понимаете? Невозможно!

– Я хочу поговорить с сеньоритой, потому что мне есть что ей сказать. Почему невозможно?

От растерянности дон Фернандо только хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, а разозлённый дон Себастьян продолжил:

– Почему? Или… – он замер. – Сеньорита помолвлена?

– Я не знаю, – ответил капитан, запинаясь.

– Тогда почему? – дон Себастьян говорил тихо и яростно. – Почему мне нельзя поговорить с порядочной девушкой благородного происхождения? Здесь, где нас видят? Вы видите в этом дурное?

– Нет, но… – дон Фернандо еле смог говорить, заодно и подумал: за дурное слово о сеньорите он получит от друга вызов на поединок, или, без затей, кулаком.

Инквизитор не стал дожидаться ответа и быстрым шагом направился к выходу из монастыря, где его поджидал незнакомый ему суровый сеньор в окружении нескольких стражников.

Супруги Энрикес обменялись изумлёнными взглядами. Первым собрался с мыслями капитан:

– Неужели он и правда не понимает… Или…

Жена быстро откликнулась:

– Думаю, «или».

– Ничего себе! – он присвистнул. – Дон Себастьян де Суэда и малышка… Я хотел сказать сеньорита Инес Рамирес.

– Не нам, дорогой дон Фернандо, здесь разбираться, – донья Элена хихикнула. – Что-то будет в нашей Сегилье.

– Мало нашей Сегилье осады… Но пойдём, посмотрим, что там, кто ещё не может никак обойтись без нашего де Суэда.

Тем временем дон Себастьян подошёл к поджидавшим его людям.

– Вы искали меня? С кем имею честь?

– Дон Себастьян де Суэда?

– Да, это я.

– Именем короля вы арестованы по обвинению в убийстве полковника Бернардо Альмейды.

– Что?!

Ему предъявили бумагу.

Тишина вокруг стала мёртвой. Никто не мог поверить ни глазам, ни ушам. Лицо инквизитора стало бесстрастным, как он привык за время службы святому суду. Ордер был в полном порядке, правда, причина ареста вписана другой рукой, и буквы были друг к другу теснее, чем в других строках.

– Дон Себастьян! – внушительно произнёс незнакомец. – Отдайте мне вашу шпагу.

– Невозможно! – воскликнул подоспевший к воротам дон Фернандо.

Люди, слышавшие приказ, растерянно переглянулись. Капитан Энрикес, потрясённый и бледный, схватил друга за плечо.

– Сегилья не позволит арестовать вас по вздорному обвинению!

– Молчите, капитан Энрикес! – сурово приказал ему дон Себастьян. – Я не для того защищал этот город, чтобы подвергнуть его опасностям бунта! – и прибавил одними губами: – Об Инес позаботьтесь… – затем спокойно отстегнул шпагу и вручил её приставу. – Разумеется, я отрицаю свою вину, но не намерен сопротивляться аресту.

– Сеньор… – пристав, только что прибывший в город, был впечатлён уверенностью и достоинством кабальеро. – Я не вижу причины связывать ваши руки. Пойдёмте.

Дон Себастьян ушёл в окружении стражников. Шёл, арестованный, по улицам города, который видел в нём своего защитника и героя. Люди шумели, волновались и переглядывались. Пристав, не зная причины, удивлённо смотрел вокруг и почувствовал смутный страх. Арестованному пришлось его успокоить:

– Вам не будут препятствовать без моего приказа, а я даю слово – никогда не отдам его.

Пристав совсем запутался, но успокоился. Даже сказал:

– Я сегодня же о вашем аресте доложу коменданту. Вы знаете, каким уважением в Сегилье пользуется комендант, которого называют спасителем города. Он наверняка ценит и ваши заслуги во время осады, может быть, станет для вас поручителем.

За разговором они не заметили, как один из стражников, прибывший в Сегилью после осады, чуть отстал и в ужасе вскрикнул:

– Чёрный кот! Чур меня! – и со страху швырнул в него алебардой.

В глазах Негрито вновь была темнота.

***

Тем временем в монастыре супруги Энрикес едва могли отбиваться от вопросов о том, что случилось. Дон Фернандо еле стоял на ногах – от волнения открылась рана, и его супруга быстро отогнала всех от мужа.

– Мы знаем не больше, чем вы! У моего мужа начнётся вот-вот лихорадка! Мы сейчас едем домой, и с нами поедет сеньорита Рамирес! Будет нашей гостьей, заодно приготовит лекарство.

Решительной даме не мог сопротивляться никто. Возражения бледной Инес донья Элена и не подумала слушать.

– У меня нет времени. Поедете с нами, или я прикажу вас похитить, – а на ушко девушке сеньора шепнула: – Я исполняю приказ того, кто всю осаду отдавал здесь приказы. Извольте слушаться, сеньорита.

Уже в карете измученный дон Фернандо сказал жене:

– Ты, как всегда, правильно всё поняла, – помолчав, он убеждённо прибавил. – Или.