Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис

– Забавно, – сказал Генри и зевнул. Его явно не интересовала жизнь Льюиса. – Послушай, если у тебя нет работы, может пойдешь ко мне?

Льюис оживился, ему необходимы были деньги. Он смог бы сделать ремонт в своем кафе.

– А кем? Кондитером в клуб? – спросил Льюис.

– Ну, в моем клубе налегают на другие вещи. Да и повар со всем хорошо справляется. У меня людей не хватает, можешь или по мелким поручениям бегать или на кухне помогать…

Льюис поморщился, на кухне чистить картошку или таскать ящики, это было совсем не для него.

– А-а… – протянул он, поморщившись, – чернорабочим…

– Ну а что ты можешь? Вот если бы ты на пианино играл, я бы тебе предложил. У меня как раз пианист с одной из танцовщиц сбежал. Хорошо хоть танцовщица была из посредственных.

– Так я умею играть, – оживился Льюис.

Он и правда неплохо играл на фортепьяно, так как его родитель позаботился об отменном образовании для него, и все детство и отрочество Льюис усердно, хотя и без горения сердца, упражнялся в гаммах, учил пьесы и в итоге мог играть не только классику, но и новомодный джаз. Конечно, быть тапером его не очень-то прельщало, но зато, как утешил себя Льюис, он, находясь среди магов, да еще рядом с таким сильным и прославленным магом как Генри Гэндальфини, может многое узнать о магии.

– Отлично. Вот и договорились, – Генри зевнул еще шире. Он растянулся на соседней пустой скамье и закрыл глаза.

Часы, висевшие на стене над головой охранника, показывали чуть за полночь.

Льюис находился здесь уже пару часов, за это время гостей профессора уводили на допрос и приводили, напоследок этой чести удостоился и Льюис. Но так как ни на один вопрос о деятельности революционного общества, Льюис не мог ответить, так как он наверное единственный ничего по-настоящему не знал, его быстро отпустили.

Вскоре в камерах затихли разговоры, люди задремали. Охранник, положив ноги на стол, тоже вовсю спал. В коридоре между камерами тускло светила одинокая лампочка. Только за стеной, где сидели девушки, кто-то тихо рыдал. Льюис подумал, что это Мэри. И ему стало ужасно жалко девушку.

Льюис тоже попытался получше устроиться на скамье. Ощущение веселья и восторженности уже целиком съела суровая реальность. Узкая жесткая скамья, появившийся в желудке голод и прохлада забиравшаяся под костюм избавили его от радужных чувств.

Но все же и он стал задремывать.

Мелькали цветные пятна каких-то бабочек, сквозь них стало проступать лошадиное лицо прорицательницы, и она закричала визгливым голосом: «Подлец! Все пирожные один съел!», и она кинула в его лицо торт и он бабахнул, грохотнул и Льюис упал.

Льюис открыл глаза.

Громыхнуло еще раз. Где-то за стеной бухнули об пол кирпичи. А у них в камере со стены и потолка посыпалась штукатурка, и от угла смежного с женской камерой, возле которой сидел Льюис расползлись трещины. Льюис соскочил со скамьи, как и другие заключенные. В соседней камере завизжали девушки. И вдруг погас свет, и все погрузилось во тьму.

Послышался грохот роняемого стула, охранник произнес какое-то заклинание, и тут же в его руках появился фонарь, освятив его толстую фигуру. Охранник кинулся вперед, но вдруг споткнулся и грохнулся об пол, прям напротив камеры где сидел Льюис. Фонарь разбился и погас, и опять все погрузилось в темноту. Раздался топот бюровцев, спешащих в тюремное помещение. Через несколько секунд тусклая лампочка под потолком зажглась. Ввалились бюровцы. Охранник, что до этого упал, ругался последними словами и ерзал по полу, ноги его были словно связанны, хотя на них никаких веревок не было.

– Это что нападение на бюро? – спросил Льюис у Генри.

– Ха, – улыбнулся непонятно чему он. Он стоял напротив дыры, что появилась в углу камеры, откуда задувал холодный воздух с улицы и был виден темный проулок.

К нему подошел Льюис и тоже заглянул в дыру.

Остальные сокамерники обратно уселись на скамьи, не очень-то интересуясь происходящим.

Генри молчал. Льюис прислушался к голосам бюровцев доносившимся из соседней камеры, там где до этого сидела Мэри и две дамы. По их выкрикам и словам было понятно, что кувалдой или еще чем-то, может грузовиком, выломали в стене дыру. Но следов от машины на улицы не было, да и ее никто не слышал.

– Что вы видели? Что тут произошло? – спрашивал у женщин начальник.

– Посыпались кирпичи, а потом свет погас. Мы не знаем, что случилось. А когда образовался проем мелькнула огромная тень какого-то животного или великана.

– Переведите заключенных в другие камеры, – распорядился начальник. – И пересчитайте. И помогите кто-нибудь Леровски, – он кивнул на охранника ерзавшего на полу.

На того применили распутывающее заклинание и живо подняли.

– А что же, стены нет, а вы не убежали? – улыбнулся начальник дамам.

– А зачем? – сказала дама постарше. – Мы тут по недоразумению. Утром за нас внесут залог и мы свободны. А за побег еще и добавят.

Освобожденный охранник проводил их в камеру напротив.

Прибежал бюровец с бумагами. И сообщил начальнику, что все же одна заключенная убежала.

– Мэри Финч, – прочитал бюровец.

Льюис, слушавший внимательно бюровцев, заметил, что при этом имени Генри улыбнулся во все зубы.

– Это революционерка? За которой тут сестры шум подняли? Старшая особенно хороша… – начальник крякнул, настраиваясь на деловой лад и продолжил: – Но как же так вышло? Как они так быстро смогли организовать побег, да еще таким дерзким, наглым образом?! Черт побери. Пригласите наконец строителей. Заделайте уже эту дыру!

– А может здесь сделать черный ход? Уже проход готов. Осталось только дверь поставить, – хохотнул охранник.

– Без шуток, давайте уже к делу. Хоть где-то от вас будет толк?

Охранник насупился и буркнул:

– Ко мне было применено заклинание.

– И это с антимагическими решетками? Не смешите, – сказал начальник. Он туда-сюда прошел мимо заключенных, за ним по пятам следовал бюровец с бумагами.

– Может кто-то из вас помог? Вырубил свет, а еще обезвредил охранника, накинув ему наги заклинание веревки?

– И это с антимагическими решетками, – с ухмылкой повторил за ним Мэйси. Но на него бюровцы не обратили внимания.

– Для сильного мага, это несильно бы и помешало, – ответил начальник.

– Может ты? – обратился начальник к Льюису, так как Льюис стоял ближе всех у решетки.

– Вообще-то этот заключенный меньше всего способен что-то сотворить. Так сказать тролль, то есть полный ноль, – сообщил с готовностью бюровец с бумагами.

Льюиса кинула в жар от этих ехидных насмешливых слов бюровца. Да и все и бюровцы и сокамерники на него опять посмотрели с усмешкой и легким презрением. Льюис глянул на Генри, и подумал, что тот возьмет свои слова обратно, насчет работы у него в клубе. Но лицо Генри осталось непроницаемым.

– А вот этот, – бюровец с бумагами ткнул в сторону Генри, – это у нас Генри Гэндальфини.

– Вижу, вижу. Ему и амулеты не нужны, и решетки не помеха, так? – начальник вплотную подошел к решетке и глянул хмуро на Генри.

– Если у вашего охранника после лишней кружки ноги заплетаются, кто тут виноват? – ухмыльнулся Генри.

Начальник еще немного постоял, поглядел на заключенных и вышел вместе со своим помощником.

Льюис тихо пробормотал, обращаясь к Генри:

– Это и правду ты сделал?

– Ну, – он пожал плечами, а потом с хитрецой добавил: – одно могу сказать, я всегда за любой саботаж, особенно против бюровцев.

Льюис помолчал, а потом спросил, нахмурясь:

– Если передумал брать меня на работу…

– Это ты из-за их показателей? Ерунда. Не бери в голову. Подберешь себе неплохой амулет, подучишься. А вот честных людей не встретишь, уж лучше честный тролль, чем одаренные лжецы.

– И почему это ты решил, что я честный? – спросил Льюис.

– По твоему простецкому лицу, да и Брун с кем попало водиться не будет.

До утра никаких больше происшествий не было, только спать мешали строительные работы, что велись за стеной. Хотя какой мог быть сон на лавке.

13 дней до апокалипсиса

Ранним утром из других камер стали выпускать под залог заключенных, в итоге в камере напротив остался только репортер Джэйк Мэйси, за него залога никто не заплатил, так что суда он должен был ждать здесь. И судя по оговоркам одного бюровца, залог поставили в три раза больше положенного, так как бюро, слишком хорошо было знакомо с творчеством Мэйси, а в нем он слишком часто любил прохаживаться на их счет. А в камере где сидел Льюис, остался еще Генри и двое его людей.

– Почему же так долго, – нервничал Генри, поглядывая в коридор.

Где-то часов в одиннадцать в коридоре раздалось хлопанье крыльев. Влетела огромная белая чайка. Льюис готов был поклясться, что это та самая чайка, которую он видел на против своей кондитерской, когда она заговорила, он понял, что так оно и есть. Чайка приземлившись напротив камеры Льюиса и Генри, крикливо воскликнула:

– Какого черта? Один день ты был на свободе. Может зря я тебя вытаскиваю? Раз тебя сюда так тянет, может тебе тут и поселиться?

– Это чистое недоразумение, – развел руками Генри. – Мы защищались. Нас упекли лишь потому, что бюровцы по ходу разбираться не хотели.

– Как будто у меня нет дел кроме тебя! – рявкнул чайка. Он было развернулся, но Генри быстрей сказал:

– Арчи, и за моего друга внеси залог. Льюис… – он глянул на Льюиса, чтобы он подсказал фамилию.

– Льюис Тэйлор.

Чайка-Арчи крякнул и вылетел вон.

– Вот вредный тип, не был бы лучшим адвокатом в городе, не связывался бы, – пробормотал Генри.

Но не смотря на суровый вид его адвоката, уже через полчаса дверь их темницы отворилась. Выпустили не только Генри, и его двоих людей, но и Льюиса. Пока Генри разбирался с бумагами и что-то подписывал, одни из его друзей, которого Генри называл Стив, обратился к Льюису тихим голосом, чтобы Генри стоявший в паре метрах от них, его не услышал:

– Ты думаешь это он тебе услугу делает, беря к себе на работу? Нет. Никто не хочет к Генри идти, он теперь под прицелом и вместе с ним никто битым быть не хочет. Это мы с Марти как дураки все еще по старой памяти с ним. Теперь у Генри серьезный конкурент и его люди боятся, что он и их раздавит вместе с Генри, что собственно и происходит.

Но Льюиса не напугало это предупреждение. Ему наоборот хотелось работать на Генри. Так как если это не бюро, а Граф сжег его кафе, то находясь на службе у Генри будет шанс расквитаться с этим таинственным квазимодой.

Генри на прощание назвал Льюису адрес своего клуба. Как оказалось Льюис мимо него часто проходил, но не знал, что там находится клуб для магов. С виду это была лавка лудильщика, где запыленная, грязная витрина была заставлена и завешана старыми чайниками и кастрюлями, а на двери всегда висела табличка «закрыто».

Льюис стоял возле двери бюро и размышлял, что ему теперь делать, куда пойти. Он смотрел на высотное здание, что сверкало напротив своими бесчисленными окнами. Время было обеденное и Льюис вдруг с ужасом подумал, что его отец как раз в это время покидает кабинет, и в любой момент может выйти из здания и увидеть здесь его, Льюиса. Но его ждала другая встреча, даже более ошеломительная, чем он мог себе представить.

Он вдруг увидел, что бодрой походкой прямо сюда, к двери магического бюро направляется его старый знакомый, товарищ по университету Борис Леви. Он был хмур, мрачен и явно чем-то озабочен. Он хотел было зайти в бюро, но его взгляд нечаянно упал на стоявшего на лестнице Льюиса. Борис, ошалело выпучив глаза, остановился, да так резко, что шедший позади него сотрудник бюро врезался в его спину.

– Хо-хо, – странно сказал Льюис. – Вот так-так.

Борис подошел к нему и сказал осторожно:

– Что ты здесь делаешь?

– Сидел тут всю ночь за решеткой, – ответил Льюис. А сам подумал: «Сегодня что день откровений? Сначала Брун оказалась магиней, теперь старый университетский приятель».

– Так тебя привезли со вчерашней шумной компанией? Я как раз уходил с работы и видел столпотворение.

– Ты работаешь в бюро? – спросил с удивлением Льюис.

– Да.

– Значит, глупо спрашивать маг ли ты? – вздохнул Льюис.

– Глупо. Как видимо и тебя.

– Ну, как я только что узнал, я обладаю магией всего лишь на ноль целых две десятых.

– Я тебя подозревал, но сомнений было больше, – сказал Борис.

– А ты ловко скрывал, что ты маг, – с обидой сказал Льюис

– Разглашать запрещается, – ответил сухо Борис.

Разговор шел колкий, каждый будто осторожничал и присматривался к другому, и то что они знали друг друга еще с университета ничего не значило, сейчас они вели себя будто незнакомцы.

– А ведь я тебе говорил, что вижу странные вещи, – сказал Льюис.

– Не помню.

– Мы тогда еще напились, на вечеринке в честь окончания первого курса.

– Видимо, я тогда хорошо отмечал. Послушай, а чего ты сбежал с последнего курса, тебе-то оставалось всего ничего доучиться.

– Я не только из университета ушел. Из дому тоже.

– Да? И где же ты теперь?

Льюис тяжело вздохнул. И рассказал, что со вчерашнего дня после пожара кондитерской, он еще не задумывался, где будет жить.

– Послушай, – вдруг взбодрился Льюис. – Ты же, как я помню, еще на втором курсе переехал жить в собственную квартиру.

– Ну, да, как только поступил на службу бюро.

– Может ты меня приютишь на пару дней, пока я что-нибудь не подыщу?

Борис задумался, отстраненно и даже холодно посмотрел на Льюиса. Льюиса ужасно кольнул и обидел этот взгляд, как пить на вечеринках, клясться, что друзья на век, это сколько угодно. Да он этому Борису столько помогал, то спасал от надоедливых девушек, то прикрывал его пропуски перед учителями. Мало того, что Борис о магии умолчал, ведь Льюис прекрасно помнил, как Борис ответил, что все эти привидения, что видит Льюис бред перезанимавшегося студента, невротика и фантазера, каким всегда был Льюис.

– Забудь, – сказал резко Льюис. – Меня уже на работу пригласили, так что сниму что-нибудь рядом с клубом.

– С каким клубом? – с интересом спросил Борис.

– «Шик и блеск», кажется так. Ну ладно мне пора, – Льюис хотел было уйти, но Борис сказал вдруг быстро:

– Постой. На счет жилья, ты не так понял. Все дело в моей работе. Привычка сторониться. Так что если не передумал, прошу.

Льюис кивнул.

– Только подожди меня здесь, – сказал Борис. – Мне надо заскочить в контору, захватить кое-что и на сегодня я свободен.

Борис быстрым шагом направился к лифту. Срочный вызов к директору, когда ты работаешь над надвигающимся апокалипсисом, это не шутки, есть повод занервничать.

Поднимаясь на тридцать третий этаж, он думал о своем старом друге Льюисе. Все-таки хорошо было раньше, в юности они были всегда честны друг с другом, ну кроме того что касалось магии, так магия никогда не в счет, ведь и с бывшей девушкой он тоже не откровенничал, хотя они уже собирались пожениться. А теперь совесть неприятно кольнула Бориса, конечно же он не из сострадания решил пустить к себе жить Льюиса. Посторонний в доме, для бюровца, который постоянно должен все держать в секрете, это более чем неудобно. Придется наложить на письменный стол особые заклинания. Отчасти дело было в том, что он прочел во взгляде старого друга обиду и презрение. А еще потому что услыхал, что тот собирается работать в подпольном клубе, тогда он мог бы выспрашивать у Льюиса о посетителях, вдруг это поможет найти тех двоих виновных в апокалипсисе?

Борис вышел из лифта и, подойдя к кабинету директора, постучал в дверь.

Директор бюро сидел боком на диване, вытянув свои непомерно длинные ноги на всю его длину. Бенджамин Миллер меньше всего любил сидеть за столом.

Миллер поднял голову от бумаг, которые читал и сказал:

– Вы серьезно оплошали, Борис.

– В чем? – сипло спросил Борис, в горле вдруг пересохло.

– Два дня назад вы были у пророчицы, у праправнучки Орхе.

– Да. И она сказала что деву-воительницу мы скоро найдем…

– Дело не в ее болтовне, а в том что ты язык за зубами не держишь! – рявкнул вдруг Миллер и соскочив с дивана в один прыжок оказался возле Бориса. Директор навис над ним как скала. Борису показалось, что он его может раздавить. – Если ты там разболтал лишнее, ты должен был ликвидировать ее, ну или хотя бы арестовать.

– Но за что? – Борис был растерян, ему просто не представлялось возможным сделать то о чем говорил директор.

– Дело не в том за что. Дело в том, что никто не должен знать об апокалипсисе. Если бы ты не пришел к Орхе, и не рассказал ей о пророчестве… Ведь это ты ей рассказал?

Борис кивнул нервно сглотнув.

– Она бы, отправившись на вечеринку, не стала бы там в красочных подробностях живописать двадцати двум людям об апокалипсисе!

– И ей поверили? – осторожно спросил Борис.

– Мы опросили всех гостей. Поверили только пятеро, остальные в сомнение, но этого хватит, чтобы разнести по городу это страшное пророчество.

Директор отступил от Борис, и тот наконец смог вздохнуть свободней.

– Теперь придется пустить силы на дискредитацию прорицательницы, – сказал директор. – Разве я вам не говорил, что дело это тончайшее, будто разминирование самой ужасной бомбы. Ступайте осторожней, Борис, и поторопитесь, в вашем распоряжение осталось уже тринадцать дней.

Он отвернулся, и Борис понял, аудиенция закончена. Хмурый и подавленный он вышел из кабинета.

***

В пятне света падавшим от фонаря был виден моросящий дождик. Брун и Мэри промокшие стояли на крыльце своего дома. Брун постучала сильней дверным молоточком по жестянке и в её руке остался молоток.

– Зачем она закрылась на щеколду? Одного ключа ей мало? – возмутилась Брун.

– Так ты тоже в доме еще не была после архитектора? – спросила Мэри и чихнула. Она была в одном платье, свой плащ она позабыла в квартире у профессора.

– Нет, весь сегодняшний день я провела вне дома. Я была на ужасно скучном вечере у одной знакомой, когда за мной заехала Амелия, чтобы сообщить, что ты находишься в тюрьме. А после того как мы тебя проведали, Амелия ушла домой, а я пошла в кафе, что напротив бюро, и стала думать, что делать.

– Это было конечно уж слишком, ломать тюрьму…

Дверь отворилась. Из дома на крыльцо вышла Амелия, захлопнув за собой дверь и не дав сестрам войти внутрь.

– Пять минут я стояла в холле оцепенев от ужаса, когда увидела, что на крыльце стоит не только Брун, но и Мэри, – сказала Амелия. – Только не надо мне врать, Брун, что ты где-то нашла деньги для залога.

– Может ты нас пустишь внутрь? – возмутилась Брун. – Стоим как попрошайки и это на пороге собственного дома!

– Вас увидят работники, – ответила Амелия.

– Какие еще работники? – удивилась Мэри.

– Которых я наняла.

– Ты что за один день успела… – начала было говорить Брун.

– Ведь Мэри не бюро отпустило? Так? – перебила Амелия Брун и грозно глянула на Мэри.

Мэри молчала в смущение, потом тихо сказала:

– Брун очень ловко меня вытащила из тюрьмы. Она сломала стену и заклинанием потушила свет. Ее никто не видел.

– Зато бюро первым делом будет искать тебя здесь! – воскликнула Амелия. И в каком-то нервном припадке затараторила: – Как вы могли?! Устроить такое. Вы думаете только о себе! Вот спасибо! Бюро нагрянет, а у меня тут незаконный отель для магов и магических существ. Вы мне все испортили!

– А ты бы предпочла, чтобы сестра сидела в тюрьме? – возмутилась Брун.

– До суда могла бы и посидеть. А я бы наняла хорошего адвоката.

– У тебя нет денег, – сказала Брун.

– Зато у тебя будут через несколько дней.

– Хватит верить этой чокнутой прорицательнице, – Брун кипела от злости, потому наверное не чувствовала холода, Мэри же била крупная дрожь. – И хватит нас держать здесь. Пусти нас в дом или я и здесь выломаю стену!

– Ты, Брун, можешь оставаться в отеле, то есть дома, – сказала Амелия. – Тем более поможешь мне передвинуть мебель. А вот Мэри пусть посидит в деревни у тетушки. Тетя Сильвия посильнее нас с вами колдунья и с помощью магических ухищрений защитит Мэри ото всех посягательств бюро. К тому же, Мэри, – обратилась она к сестре, – поостынешь наконец от своего Колина и его идиотских воззваний, которыми он тебе все мозги заморочил.

– Да, наверное ты права, – всхлипнула Мэри, то ли от холода, то ли от грусти.

– А я сама не хочу жить в твоем отеле! – отрезала Брун. – И я тебе не грузчик мебель таскать.

– Это все, или вы еще что-то от меня хотите? – спросила сухо Амелия.

Брун отрицательно покачала головой. Амелия пожелала им счастливо устроиться и зашла обратно в дом. Брун успела увидеть через проем приоткрывшей на пару секунд двери, что внутри уже не их узкая прихожая с вешалкой и подставкой для зонтов, а просторный холл с ковром и с барной стойки у левой стены. А еще она мельком увидела кого-то невысокого и мохнатого, похожего на шимпанзе.

Мэри с Брун уставились в темноту улицы, по-прежнему моросил дождь. Из-под крыльца уходить не хотелось.

– Почему я должна зависеть от этой деспотичной, эгоистичной фифы, – сказал Брун злясь.

– Так как, вместе поедем к тетушке? – спросила упавшим голосом Мэри.

Они зашагали по улице, и вдруг Брун остановилась посреди дороги.

– Что с тобой? – спросила дрожащим от холода голосом Мэри.

Брун смотрела на черное пустое помещение кондитерской и пробормотала себе под нос:

– А это неплохая идея. Да еще если горячий шоколад на выбор каждый день.

«Вот только бы найти денег на ремонт и еще немного на продукты, – подумала Брун. – Жаль у тетки не займешь. Но как верит Амелия, я должна разбогатеть через пару дней».

У Брун еще оставалась мелочь в кармане, и они зашагали на вокзал.

– А мой амулет в бюро, – сокрушенно сказала Мэри.

– Я знаю хорошего антиквара. Он мне кстати должен за спасение, – сказала Брун, вспомнив, как помогла мистеру Барнзу избавиться от бандитов. – Он подберет тебе что-нибудь, за так.

Петухи еще спали, но тетка уже с уложенной прической, в изящном платье и накинутой на плечи шали встречала их у двери. А ведь недавно у нее еще служил швейцар, а сейчас кроме кухарки никого не осталось.

– А вот и наша беглая заключенная и её… – она задумчиво посмотрела на Брун.

– Спасительница, что ли, – буркнула недовольно Брун, чего она не любила так это ярлыков. – Значит, ты уже знаешь?

– Амелия мне позвонила. Я в ужасе.

– Твои слова расходятся с твоим внешним видом. Ты какая-то спокойная, – сказала Брун, глядя на тетку.

Они прошли в гостиную, и тетя распорядилась на счет чая.

– Когда я узнала, что Мэри подалась в бега, я напугалась, что репутации вашей конец. Я даже нечаянно спалила штору, чертыхнувшись каким-то заклинанием, – тетя Сильвия указала на и вправду сгоревшую на половину одну из зальных штор. – Но потом вдруг подумала, что для истинной ведьмы, владеющей тайными знаниями арест просто пустяк.

– А что истинная ведьма может в этом случае сделать? – в надежде спросила Мэри. – И что это за знания такие.

– У меня есть особый рецепт, который меняет внешность, – с гордостью ответила тетя.

– Такое возможно? – воскликнула Мэри.

– Еще бы. И мне давно нужно было вас этому научить, так как порядочная девушка всегда должна уметь проделывать такие фортели, – хитро улыбнулась тетя.

– Так это заклинание или зелье? – спросила Брун.

– Конечно же зелье! Сколько вам можно повторять, что главное оружие ведьмы это зелье.

Им подали чай в столовой. Мэри и Брун накинулись на булочки и кексики, тетя Сильвия подала знак кухарке и та принесла еще холодной мясной нарезки и сыра.

– И кажется, там пироги завалялись мясной и яблочный, – тихонечко сказала тетка кухарке. А потом обратилась к племянницам. – Хотя в вашем возрасте за фигурой особенно надо следить. А то распугаете всех женихов.

Несмотря на занимавшийся день, Брун и Мэри утомленные ночными приключениями отправились спать. У тети было три гостевых спальни, где всегда останавливались, каждая в своей, сестры Финч. Перед тем как зайти в свою комнату, Мэри остановилась в коридоре и сказала Брун:

– Амелия наверное права что разозлилась. Глупо было мне сбегать. Мне за агитацию против бюро не много бы дали, может даже сразу бы и отпустили. А то что ты мне устроила побег, за это меня точно посадят, страшно подумать на сколько лет. Да и ты сухой не выйдешь.

– Ты же сама умоляла тебя вытащить оттуда! – возмутилась Брун. Не хватало чтобы она была виновата в несчастиях сестры.

– Ну не так же, – ответила Мэри.

– А как?! – воскликнула Брун. – Надо было тогда и сказать, чего ты конкретно хочешь, а не ныть!

Брун кинулась в свою спальню и захлопнула дверь. В коридоре что-то бухнуло, наверное канделябр или картина упала со стены, а может и все сразу.

Брун возмущаясь и злясь, прошлась по комнате туда-сюда, потом подошла к окну и уставилась невидящим взглядом на еще темный не проснувшийся сад.

Надо что-то придумать. Нечто, что позволить ей сбежать от проблем, которые ей навязывают Мэри со своей революционно-тюремной жизнью и Амелия со своим отелем. У нее, у Брун, должно быть что-то свое. На ум ей опять пришла кондитерская Льюиса.

Брун да и ее сестер раздражало и утомляло, когда там был бар. Такое соседство было просто невыносимо. Как же Брун обрадовалась, когда бар стал превращаться в кондитерскую. Но прелесть нового заведения была не в том, что оно было не шумным и приятным на вид. А в том что несло некую прелестную радость подобно весеннему солнечному дню, когда невольно улыбаешься стоит только выйти на улицу. Так и у Брун невольно теплело на душе стоило ей глянуть на кондитерскую, в которой возился Льюис. И Брун, тоже захотелось поучаствовать в том волшебном действе, что творил там Льюис.

Она уже подсчитала, что для начала на ремонт и аренду ей надо хотя бы тысячу долларов. Но где сейчас найти эту вроде бы небольшую сумму, Брун было абсолютно непонятно. А ведь чертова прорицательница обещала, что у Брун появятся как раз на днях деньги. Что же случится? Откуда они могут прийти?

Мучаясь этими вопросами, Брун легла на кровать. Платья она не сняла так как уже занимался день и отдохнуть она хотела лишь пару часов. По началу беспокойные мысли не давали заснуть, и она все глядела в потолок и думала, где она может добыть денег.

– Вы правильно сделали, что остались у меня, – сказал тетя.

После небольшого сна, все трое снова собрались в столовой за обедом. Перед каждой стояла тарелка с прозрачным куриным супом. В меню у худощавой тети всегда была только легкая еда. Хотя гостям она и подавала что-нибудь вроде пирогов или кексиков, но сама к ним никогда не притрагивалась.

– Я здесь только на день, пока не решу финансовые вопросы, – сказала Брун.

– Давай вместе решать, – хохотнула тетка.

– Я знаю, как вы будете решать эти вопросы, тетя. – Брун вздохнула. – Казино?

– Неужели ты как Амелия будешь наставлять меня на путь истинный?

Брун открыла рот, но сказала совсем не то что хотела, так как вдруг поняла, где можно добыть нужную сумму денег:

– Да нет. Меня ваш путь устраивает, и я бы хотела к нему присоединиться. Если вы хотите, конечно, сегодня вечером отправиться в казино.

Мэри вытаращила глаза на Брун.

– Разумеется я не доверяю этому заведению, – продолжила Брун. – Это грабеж чистой воды, на его приманки дураки ведутся, ой, только я вовсе не имела в виду вас, тетя. Там все решает случай, я же хочу, чтобы результат зависел только от меня.

– Нет, нет, я не обижаюсь, – ответила тетя, – я и сама не доверяю слепому случаю, поэтому не очень жалую рулетку. Вот покер это другое дело. Ведь ты его имеешь ввиду?

Брун неопределенно кивнула, хотя, конечно же вовсе не его имела ввиду. Чтобы тетя не заметила ее тайных намерений, Брун быстрей сказала:

– Вот только я бы хотела попросить у вас зелье, о котором вы утром говорили, чтобы изменить свое лицо.

– Тогда и мне такое же зелье, – поспешно сказала Мэри. – Я иду с вами.

– Отлично, – потерла руки тетя, – повеселимся все вместе!

Брун и Мэри подозрительно промолчали.

– А тебе-то зачем менять внешность? – насторожилась Мэри, когда они с Брун отправились в тетин будуар.

– Не твое дело, – буркнула Брун.

Тетя вышагивала бодро впереди с несколькими вениками трав.

Тетя была отличной зельеваркой, даже талантливой. Только прибегала она к зельям не часто.

– Я знаю их такое множество, – болтала она, пока смешивала в медной чаше ингредиенты, – вот думаю может книгу написать?

– Запрещено, – сказала Мэри. – А могла бы, если бы…

– Да-да, если бы не бюро, – уныло договорила за нее Брун. – Надеюсь, вы успеете сварить зелье до вечера. – Обратилась она к тети и Мэри.

Брун вышла из комнаты, а Мэри глядя ей вслед, обеспокоенно сказала:

– Что она задумала?

– Может просто ей нетерпится прогуляться, – ответила тетя Сильвия.

– Явно не только это, – пробормотала Мэри.

– Вот за кого не следует волноваться, так это за Брун, – сказала спокойно тетя Сильвия, помешивая зелье, – эта девочка может за себя постоять, чтобы она не придумала. Пусть у нее на уме и не только покер.

Хорошо что в теткином доме у Брун хранилась кое какая одежда, выбрав черное платье свободного кроя, она переоделась.

У Брун еще было время, пока тетка варила зелье, и она села у окна, задумчиво глядя в сад и думая с тревогой, правильно ли она поступает, решив таким ужасным способом заработать денег? Но спустя уже пару минут, она махнула на заботы рукой, решив, что другого выхода у неё нет. Главное, что она попытается добыть денег, а как она это сделает уже не важно.

Полистав забытую на столе книгу, она спустя чуть больше часа пошла узнать, как дела у тети Сильвии и Мэри.

Когда Брун зашла в теткин будуар, она увидела прихорашивающеюся перед трюмо блондинку. Брун даже не поняла, что перед зеркалом сидит Мэри. Но вроде в дом никто другой не заходил и только методом исключения она должна была признать в этом существе свою сестру.

Вместо полненькой угрюмой брюнетки в очках на стуле сидела блондинка с изящной укладкой завитых до плеч волос, карие глаза превратились в голубые, шея стала длинной и ее сковал несколькими рядами жемчуг. Короче вместо сутулого мешковатого существа на стуле вальяжно сидела положа ногу на ногу стройная девушка в коротком до колен платье со стеклярусной бахромой. Лицо же этой девушки, вроде бы чем-то напоминало Мэри, но это были в тоже время совершенно другие черты лица.

– Тетя Сильвия, вы гений! – воскликнула восторженно Брун. – Если вы сейчас выведете ее в свет, то исполнится ваша мечта, любой генералиссимус будет очарован.

– Мне не нужны генералиссимусы, – буркнула Мэри.

Брун улыбнулась, подумав, что характер-то никакими зельями не поменяешь. А значит как генералиссимус подскочит так и отскочит.

А тетка как-то задумчиво посмотрела на Мэри, будто уже подбирала ей знакомого генерала.

– А ты бы не хотела остаться с такой внешностью? – осторожно спросила тетя.

– Что? – возмутилась Мэри. – Я не хочу ставить из себя идиотку лишь бы привлекать мужчин.

– Так я же про внешность, – не поняла ее тетя.

– А вы можете создать любую внешность этим зельем? – поспешила спросить тетю Брун, пока Мэри опять не вступила с ней в спор.