Шоколад, Брунгильда и неизбежный апокалипсис

– Может я бы вам и помогла, если бы вы пришли с разрешением на возобновление моей деятельности. Оно у вас есть?

Борис отрицательно покачал головой.

– Собственно как и вашей совести, – сказал она и опять указала на дверь.

– Я всего лишь хочу, чтобы вы объяснили, что ваш прадед Иероним имел ввиду в одном из своих пророчеств. Там говорилось о катастрофе и гибели людей, и что в этом будут виноваты двое.

– Виноваты двое? – эхом повторила она. Она вдруг судорожно вздохнула и сипло произнесла. – Пророчество начало сбываться?

– Вы о нем слыхали? – насторожился Борис. Ему приходилось недоговаривать, юлить, так как он не мог напрямую говорить об апокалипсисе, это было строжайше запрещено бюро во избежание паники, но при этом он должен был каким-то образом о нем вести беседу.

– Разве бюро такое милое, что знакомит меня с тем, что расшифровывает пророчества моего прадеда? – она сложила руки на груди. – Бюро только забирает, как захватило почти все наше имущество.

– Что? О чем вы ? – удивился Борис. Так как конфисковать имущество не было в правилах бюро, все же это была не средневековая инквизиция и не современный банк.

– Пятнадцать лет назад бюро взялось расшифровывать пророчества моего прапрадеда. Они пришли и забрали все дневники, все письма и даже семейные реликвии, которые принадлежали не прадеду, а следующим поколениям. Бюро украло не только историю и память моей семьи, но под предлогом расшифровки обокрали нас дочиста, забрав драгоценные и старинные вещи.

Борис был немало этим удивлен. Встречая в бюро дневники и письма Иеронима или его родных, он и не подозревал, что они были отобраны незаконно, без согласия родственников.

– Низвергли нашу семью в нищету. Теперь отобрали у меня работу. И еще у вас хватает наглости приходить сюда и что-то просить у меня?

– Ради жизни других, – сказал Борис. – Потому как пророчество начало сбываться. Вы же слышали о рухнувшем дирижабле?

Она отрицательно помотала головой. Борису показалось, что Катрин стала бледной и чувство злости в ней сменилось беспокойством, а может даже испугом.

– Так вот, – продолжил Борис – это только начало пророчества. И чтобы предотвратить гибель простых людей мне надо найти двоих. Деву воительницу и безымянного рыцаря восхваляющего черный напиток. Может вы знаете или можете предположить, что это значит?

Катрин вдруг схватилась за щеки и заходила по комнате. Борис решил, что она не может принять решение, помогать ему или нет.

Вдруг в соседней комнате скрипнула половица, Борис глянул на закрытую дверь, за которой была то ли кухня, то ли следующая комната. Из-под двери лился более яркий свет и на секунда его закрыла тень. Борис хотел спросить Катрин, кого она там скрывает, но ему хватало и того, что она воспринимала его, как бюровца, в штыки, один неверный вопрос и она перестанет говорить с ним. И он промолчал. Может там бродит кот, а может и любовник, какая ему разница.

– Так как же понять слова вашего прадеда? – спросил ее Борис.

Катрин остановилась и посмотрела на него каким-то затравленными, испуганными глазами.

– Как я могу это знать, – пробормотала она. Появившаяся в ней тревога стерла с ее души всю злость.

– Тогда как же мне найти их?

– Хотите чтобы я все же погадала, – горько сказала она.

Катрин устало, будто ноги ее не держали, уселась за круглый стол и положила перед собой руки. Она разглядывала широкий серебряный перстень с бордовым камнем на своем указательном пальце, будто просто задумавшись о чем-то. Борис уже хотел прервать ее размышления, спросить, будет ли она гадать или нет. И вдруг она резко вздохнула и отодвинулась от стола.

– Не могу, не могу глядеть в будущее… – пробормотала она. Голос ее дрожал, дыхание было сбивчивым. Она была напугана и, посмотрев на Бориса, сказала: – Нет, не заставляйте меня смотреть туда…

– Но хотя бы немного, что помогло бы…

– Я заглянула лишь на несколько дней вперед и скажу вам, деву воительницу вы и так быстро разыщете, сама в руки пойдет. А вот за рыцарем вы побегаете.

– Но кто он такой? Что это значит, рыцарь?

– Презревший деньги болван, гоняющийся за мечтой.

– Хотя бы скажите, как он выглядит, вы же его видели?

– Только туманно. Просто фигура в пальто худая, невысокая… И все, и хватит меня допрашивать. Говорю же, не заставляйте меня смотреть в небытие.

Она встала, будто в зябкости обхватив плечи, несчастная, немолодая женщина. Под светом тусклого абажура, что был накрыт темным цветастым платком, она казалось бледной тенью той, что с таким жаром и силой добивалась справедливости от начальника бюро.

– Простите. И спасибо, – сказал Борис. Он видел, что им ужасно тяготятся и хотят, чтобы поскорей ушел, и он вышел, оставив Катрин одну, не считая того кто прятался в соседней комнате.

14 дней до апокалипсиса

Лодка, в которой плыла Брун, вдруг начала раскачиваться. Из темной воды высунулась огромная клешня и, схватившись за деревянный борт, принялась с остервенением за него дергать. Над водой показались два глаза, а потом броненосная голова краба с большущим листом петрушки на голове, и эта голова мерзким голоском пропела:

– Корабли топи! Королей вали!

– Пошла прочь, гадина! – закричала на чудовище Брун.

– Это кто гадина? – вдруг донесся до Брун голос Амелии.

Брун приоткрыла один глаз, Амелия перестала тормошить её за плечо и недовольно сказала:

– Мало тебя не добудишься, так ты еще и обзываешься.

– Так я же крабу, – зевнула Брун и хмуро глянула на часы. – И чего тебе надо? Еще только девять.

– Вот именно, уже девять. Быстрей вставай. Вот-вот придет архитектор. Будет измерять весь дом. И твою спальню тоже.

– Кто? – сон тут же испарился из головы Брун. – Архитектор? У тебя же денег нет!

Но Амелия уже вышла из комнаты, посоветовав ей пошевеливаться.

Одевшись, и наспех причесавшись, мрачная и недовольная Брун спустилась вниз. А она-то надеялась, что раз нет денег, то и отель не появится.

В гостиной Амелия вовсю командовала Мэри:

– И собери быстрей все революционные плакаты и брошюры. И книжки свои не забудь спрятать! – добавила Амелия.

– А почему я должна их прятать? – возмущалась Мэри. – Я наоборот стараюсь изо всех сил донести мысли о вредоносности бюро как можно большему количеству людей. Получается, я как двуличный человек всех подговариваю воспрять и начать бунтовать против бюро, а сама…

– А я не хочу попасть за решетку из-за твоей противозаконной деятельности, – отрезала Амелия.

– А вот если бы мы свергли авторитарную верхушку бюро, установившую полицейский режим для магов, – ехидно заметила Мэри, – то ты бы не боялась никаких тюрем.

– Только не надо агитаций в нашем доме! – воскликнула Амелия.

– А где завтрак? – Брун стояла перед пустым столом в столовой.

Но тут в дверь позвонили, и сестры дружно замолчали.

Прошипев Мэри, чтобы она быстрей все убрала с глаз долой, Амелия помчалась к двери. Брун же подошла к Мэри и спросила:

– А где Амелия достала на архитектора деньги?

– Не знаю. Может у неё завалялось изумрудное кольцо и она его продала? – Мэри, вытряхнув из большой корзины пряжу и начатое вязание Амелии, сгребла со стола в неё все бумаги.

– А может она скоропостижно выходит замуж за какого-нибудь богатенького старикашку? – предположила с усмешкой Брун.

В этот момент в холле показался длинный и тощий старик в цилиндре и старомодном пальто.

– Может сразу за этого архитектора? – добавила Мэри, и они обе прыснули от смеха.

– А здесь гостиная, – Амелия приглашающе махнула рукой в комнату.

Старик вошел, даже не глянув на Мэри и Брун, находившихся там, и хриплым, неприятным голосом сказал:

– Мне не важно, где и что сейчас находится. Главное, что мне надо знать, что вы планируете сделать с этим домом. – Он вытащил из рукава длинный рулон бумаги и шлепнул его об стол. – Но для начала мне нужно поговорить с вашим привидением.

Амелия была в замешательстве, она знала, в высших магических кругах бытовало мнение, что в порядочной семье всегда есть привидение. И потому, стиснув кисти рук, она виновато пробормотала:

– Но у нас нет.

– Тогда с домовым.

Косточки пальцев Амелии хрустнули.

– И такого у нас нет, – выдохнула она.

– И как мне по-вашему перестраивать дом? – возмутился старик. – Мне нужно существо, которое живет здесь долго и стало для дома родным и знает все его повадки. Ну, мисс Финч, – грозно глянул он на Амелию из-под лохматых седых бровей, – говорите скорей, что у вас есть?

Брун знала, кого можно предложить архитектору, но молчала, не хотелось ни капельки помогать Амелии превращать дом во что попало.

Амелия пожала растерянно плечами и совсем тихо сказала:

– Кот ушел с кухаркой, но можно их найти и…

– Мне некогда ждать пока вы там своих кухарских котов разыщите. Может пауки… – сам себя спросил он, и тут же себе и ответил: – Нет, я, конечно же их уважаю, но работать с ними, – он передернул боязливо плечами. – Давайте, предлагайте уже кого-нибудь. Ну!

Брун было больно смотреть, как властный старик доводит Амелию чуть ли не до слез, и понятно было, не предложи они сейчас кого-нибудь, он уйдет, и Брун сказала:

– У нас кое-кто живет. Только он никогда крыши не покидает.

– Это не важно, – сказал архитектор, – главное, чтобы жил тут как у себя дома.

– И он живет, – сказала Брун. – Я его молочком подкармливаю.

– Кого это ты подкармливаешь? – ужаснулась Амелия.

– Мышь, – сказала Брун. И после того как насладилась испуганным выражением лица Мэри и Амелии, спокойно добавила: – Летучую мышь.

– Отлично, то что надо, – старик побежал вверх по лестнице, крикнув на ходу, увязавшейся было за ним Амелии, что ему надо переговорить сначала наедине с их особым жильцом.

Когда он скрылся на лестнице, Брун быстрей спросила Амелию:

– Так откуда ты достала деньги на архитектора?

– Какая разница, – пожала плечами та.

– Может клад нашла? – сказала Мэри.

Амелия упорно молчала.

– Лучше тебе нам раскрыться, – сказала Брун сердясь, – а то мы в своих домыслах можем и до всяких непристойностей дойти, размышляя, чем ты там заплатила архитектору.

– О господи! – воскликнула Амелия. – Да он и гроша еще не получил. Он без денег будет работать.

– Неужели ты вправду пообещала выйти за него замуж? – сказала Мэри, и от удивления её очки чуть не упали с носа.

– Конечно нет! – взъерошилась Амелия. – Я просто договорилась, что заплачу вдвое больше, но в следующем месяце.

– Ты решила, что из отеля сможешь такие огромные деньги сразу выжать? – спросила с подозрением Брун.

– Нет.

– Тогда откуда ты через месяц возьмешь деньги? – воскликнула Брун.

– Дело в том, – Амелия вздохнула и наконец призналась: – я вчера вечером ходила к праправнучке Иеронима Орхе…

– Это тот самый великий пророк, что сочинил тонну предсказаний? – полуутвердительно спросила Мэри.

Амелия кивнула и продолжала:

– Так вот, жалко времени было мало для разговора. К Катрин заявился какой-то бюровец, и мне пришлось отсиживаться на кухне целый час.

– Бюро? – нахмурилась Мэри и с подозрением спросила. – А может эта Катрин Орхе работает на них?

– Конечно нет, – ответила Амелия. – Она сама была ужасно разозлена и напугана этим визитом.

– Провидица и напугана? – фыркнула Брун.

– Так что ж она тебе успела сообщить? – спросила Амелию Мэри.

– Катрин сказала мне, что в ближайшие дни у нас как раз появится такая сумма.

– Клад что ли найдем? – недовольно спросила Брун.

– Нет. У нас появятся деньги благодаря тебе.

– И ты поверила в этот бред? – воскликнула Брун, кипя от гнева. – Да что с тобой? Мало на эту проходимку-гадалку деньги потратила, да еще и архитектору наобещала. Придется тебе точно за него замуж выходить. Надеюсь он свободен, вдовец или хотя бы разлюбил жену.

Брун злилась, но не на Амелию, а на себя. Может конечно Амелия начала творить все эти глупости от страха потерять дом, но вот зачем она, Брун продолжает её в этом поддерживать?

Вдруг наверху раздался сильный грохот, будто уронили шкаф. Сестры кинулись к лестнице и даже поднялись на несколько ступенек. Они услышали как наверху забубнили два голоса, один был хриплый старика, второй тонкий срывающийся на писк.

– Он что заставил мышь заговорить человеческим голосом? – нахмурилась Брун.

– А может он превратил его в человека? – прошептала Амелия.

– Ой, – испуганно пробормотала Мэри, – я даже боюсь представить что там.

Брун еще постояла, то ли прислушиваясь к голосам, то ли размышляя, что ей теперь делать, а потом сказала:

– Кажется, сегодня тут ни завтраков, ни обедов не дождешься.

Она вышла в коридор. Схватила с вешалки свой плащ. На верху лестницы показался старик архитектор.

– Всем живым прошу покинуть дом, – крикнул он на ходу. – Крайне вредно находиться в изменяющимся доме.

– Но может вам нужна будет помощь? – спросила Амелия.

– У меня уже есть ассистент, – сказал строго старик. – Он спустится, когда вы все уйдете. И да… Мне нужен самый большой котел…

Брун вышла из дома, злясь на всех и вся.

Брун была так зла и так кипела яростью, что даже не глянула в сторону кафе, потому как и о кафе и о Льюисе совсем забыла. Она шла широким шагом, и прохожие спешили убраться с её пути. Брун никого и ничего не замечала. В голове её гудел, словно рассерженный улей, хор гневных мыслей, но Брун не хотелось заострять внимание ни на одной из них, ведь для этого ей сначала надо было бы успокоиться. Стоя на перекрестке, она вдруг пробормотала:

– Мало им дома, они еще и мыша моего не понятно во что превратили.

Дом сестер Финч находился на границе старого и нового города, старый район располагался между портом и деловым центром города, где высились недавно построенные небоскребы. Брун направила свой гневный шаг в глубь старых узких улочек. Спустя какое-то время она наконец остановилась посреди такой тихой улочки. В голове её немного прояснилось, и Брун огляделась. Заросшие плющом маленькие двухэтажные дома и одичалые сады, из которых будто вырастали эти зданьица, были тихи. Казалось здесь никто не жил, так тихо и безлюдно тут было. Только ветер шуршал в ветвях деревьев, нежно взъерошивая недавно распустившуюся молодую зелень. Где-то недалеко кричал заунывным голосом продавец рыбы, предлагая свой утренний улов, только иногда его перебивал тонкий скрип тележки, что он катил.

Но даже эта умиротворяющая, сонная картина, не могла успокоить Брун, её естество жаждало действий, буря кипевшая в ней искала выхода. И вдруг ветер донес до нее крики и хлопки от магических заклинаний. И она рванула вперед на звук, словно ошалелый от радости пес, заметивший в кустах утку. Хорошо что платье и накинутый поверх плащ были свободного покроя, Брун выбирала одежду только по одному критерию, чтобы та не стесняла движения. Конечно некоторые эмансипе вовсю разгуливали в брюках, но Амелия никогда бы не позволила так ей одеться, да и тетя, если бы Брун к ней так заявилась, выставила бы вон из своего дома.

Брун пробежала квартал, свернула и пробежала еще пару кварталов. Еще издали она поняла по заклинаниям и вскрикам боли, что сражаются восемь магов, не считая двоих, что уже валялись бес сознания, при чем у одного с руки капала кровь на асфальт. Такой необыкновенный слух ей не казался странным, потому что она уже пару раз пребывала в таком особом чувствительном состоянии и в детстве и юности.

Вывернув из-за угла, Брун увидела, что возле ее любимого магазинчика, антикварной лавки мистера Барнза, где она всегда засматривалась на старинное оружие, происходило настоящее сражение, и это посреди бело дня, когда любой простак мог увидеть битву магов. Странно, что еще не прибыло бюро.

Посреди дороги стояла машина, из-за нее пятеро парней в черных костюмах обстреливали заклинаниями троих, что находились возле антикварной лавки.

Эти трое обороняющиеся стояли спиной к лавке, витрина которой уже рухнула, видимо от множества промазанных заклинаний. Двое из этих троих едва держались на ногах. И лишь один широкоплечий, высокий брюнет ловко орудовал заклинаниями нападения и защиты. Брун показалось, что у кого-то на балу или в гостях она встречала этого брюнета с простым именем Генри, который тогда отчаянно сыпал шутками, вот как сейчас заклинаниями.

Не столько желание помочь знакомому, как несправедливость того что пятеро нападают почти что на одного, заставило её вмешаться: она, и секунды не думая, схватилась за рядом стоящий столб с дорожным знаком, и вырвала его словно луковицу порея из мягкой земли. Над улицей разнесся дикий воинственный клич и Брун побежала вперед на врага, не осознавая, что это она оглушительным голосом сотрясает вокруг воздух. Маги прятавшиеся за машиной застыли на миг, а когда Брун метнула в них столб и тот грохнулся на капот, смяв его, маги тут же кинулась в разные стороны. Но Брун уже схватила подвернувшуюся под руку скамейку и запустила ее вслед убегавшим, отчего те припустили еще быстрей.

Брун стряхнула с ладошек пыль и подошла к магазину.

Генри и его друзья глядели на неё, разинув рты и не шевелясь, будто их всех, одновременно поразило каким-то заклинанием.

Брун была беспредельно сильна, но Амелия всегда запрещала демонстрировать эту невероятную силу на людях, сестра только и делала, что своими бесконечными речами затягивала в корсет приличия необузданный характер и дикий нрав Брун. Но сейчас, горя злостью на Амелию, Брун позволила себе сделать то, что всегда было запрещено и к чему непрестанно рвалась ее душа.

– Черт побери! – наконец очнулся Генри. – Это впечатляет! Вы невероятны…

– Вы? – улыбнулась Брун. – А раньше мы были на ты.

Генри задумался, а потом воскликнул радостно:

– Ну конечно! Мы же прошлым летом неплохо отплясывали на городском маскараде. Вас трудно забыть, Брунгильда Финч!

– А что тут произошло? – спросила его Брун. – Те парни, что дали деру, выглядели как гангстеры.

– Они и есть гангстеры. Эй, Марти, стой…

Генри направился к своему другу, который странной танцующей походкой пошел на середину улицы и вдруг стал то приседать, то разводить руками при этом похохатывая.

– Черт побери, каким заклинанием в тебя запустили эти идиоты? – Генри поймал его за руку и развернул к себе, как врач пытаясь разглядеть что-то в глазах друга.

– Мисс Финч, вы спасли нас от неминуемой смерти! Да как ловко, как оригинально! – раздался голос из магазина, Брун обернулась. Из-под прилавка показался хозяин магазина, пожилой мужчина с козлиной бородкой. Он стряхнул со своей седой головы мусор, поправил галстук бабочку.

– С чего это, мистер Барнз, на вас напали эти мафиози? – спросила его Брун, заходя в магазин.

– Они давно ко мне прикапываются, хотят, чтобы я поставлял товары только им. У меня ведь лучшие магические вещи в городе.

Вдруг в конце улочки, визжа шинами на повороте, появилась машина, из неё на ходу выскочили двое в черных пальто и котелках.

– Бюро! – воскликнул Генри. – Брун беги! Стив, руку, – он, волоча за собой дергающегося в танцевальном припадке друга, шагнул ко второму приятелю, которого оставил возле магазина, но вдруг рядом с Генри появился прямо из воздуха человек в котелке и ловким движение защелкнул на Генри наручники, выкрикнув скороговоркой: «Бюро. Вы арестованы».

– Бегите быстрей, через черный ход, – воскликнул хозяин, подталкивая Брун к двери, что скрывалась в дальней части магазинчика. Но её не надо было просить дважды. Брун побежала к указанной двери. Жаль было конечно, что Генри попался бюровцам, но вот ей совсем не хотелось попадать за решетку. Выскочив через дверь черного входа, она оказалась в проулке. Брун побежала со всех ног куда-то вперед, лишь бы оказаться подальше от магазинчика.

Спустя квартал или два Брун пошла медленнее, смущенная тем, что совершила и вопрошая себя, во что же она вляпалась.

***

Два дня размышлял Льюис в грязной холодной гостинице о том, что его могло ожидать на собрание магов. Он раз пять изучал карточку, которую дал ему тот странный потертый тип, назвавшийся просто Мэйси. На ней был адрес, телефон и имя: «Патрик Хоггарт. Профессор». Может все это липа? И над ним решили посмеяться? И нет там вовсе никаких магов. А что хуже всего и он сам никакой не маг.

Разминая ноги в тесной комнатке, или глядя сквозь маленькое грязное окошко на улицу, Льюис беспрестанно думал о магии. Он щелкал пальцами, ожидая, что в них возникнет магическая искра, приказывал предметам во что-то превратиться или хотя бы сдвинуться с места, но ничего не происходило. Видела бы его сейчас Брун, конфузясь думал Льюис, хохотала бы до коликов.

А вдруг все это обман? И виновато в пожаре не какое-то мифическое, магическое бюро, а именно этот самый подозрительный тип, который назвал себя липовым именем – Мэйси. И подослали его конкуренты. Кстати, в одном квартале от его кафе на оживленной улице, как раз имеется кондитерская. Хотя, с другой стороны, разве может маленькая лавка Льюиса с тремя тортами составить ей конкуренцию?

А еще Льюис изводил себя тем, что обзывал себя трусом, так как не мог он себя заставить вернуться в кафе и уладить дело с соседом. А нужно-то было всего лишь попросить у того отсрочку платежа, а лучше вовсе отказаться платить и призвать того к совести, так как к пожару он, Льюис, никак не причастен. Глядишь, сосед бы и отстал. А Льюис мог бы опять открыть кафе, если бы конечно нашел деньги на ремонт.

Но два дня прошло, а он так и не решился на переговоры с соседом. Около семи вечера он отправился по адресу указанному на визитке. Доехав на трамвае до конечной остановки, он оказался на окраине города. Недалеко высились трубы фабрики, поэтому дома, мимо которых шел Льюис, были построены для рабочих. Это были одинаковые, унылые четырех, пяти этажные здания из красного кирпича. Ступая по лужам и непролазной грязи, Льюис протопал до последнего дома, за которым простиралось такое же унылое серое поле.

Дом в конце улицы выглядел нежилым, в отличии от соседних, где во дворах или на балконах висели на веревках простыни, в наступающих сумерках казавшиеся привидениями, а из окон доносилась музыка.

Подъезд был темный, так как лампочки были разбиты, или вовсе отсутствовали, поэтому Льюису приходилось на каждом этаже чиркать спичкой, проверяя номера квартиры. Так он добрался до последнего, пятого этажа.

На деревянной обшарпанной двери на прикрученной латунной табличке значилось: «Профессор Патрик Хоггарт». Звонок не работал. Льюис постучал, и стук эхом разошелся по пустому подъезду. Дверь приоткрылась, но ровно на ширину цепочки. И так как внутри квартиры было так же темно, как и в подъезде, Льюис только слышал, но не видел говорившего. Откуда-то из нутра квартиры совсем приглушенно доносилась музыка и разговоры.

– Что вам? – сказал мужской голос.

– Ну, мне сказали, что тут собрание ма… – Льюис запнулся. Как глупо было говорить о каких-то магах. – Дело в том, что мне дали визитку с этим адресом. – Льюис нашарил в кармане визитку вытащил её, думая может она послужит пропуском, но смысла не было показывать её в этой темноте.

– Кто дал? – с подозрением спросил мужчина.

– Этот человек назвался Мэйсоном, то есть Мэйси, – сказал Льюис и опять замолчал, ожидая ответа, но так как в темноте молчали, он спросил уже упавшим голосом: – Так здесь нет никакого собрания?

– Патрик, пропусти ты его уже, – раздалось откуда-то из недр квартиры. – Это я его пригласил.

Щелкнула цепочка и дверь со страшным скрипом, будто созданным для того, чтобы разбудить всех жильцов во всем подъезде, если они конечно там были, отворилась. В коридоре под потолком вспыхнула тусклая лампочка, и осветила небритого пожилого мужчину с бульдожьими щеками и мясистым носом, на нем была длинная вязанная кофта, и дешевая рубашка с брюками.

– Излишняя осторожность не помешает, – сказал он. – Прошу проходите, – он махнул рукой, приглашая в квартиру.

Коридор был бесконечно длинный и темный. Пахло сыростью и каким-то зверем. Хозяин, обогнав Льюиса и опять указав в противоположный конец коридора, сказал: «Проходите, проходите», а сам свернул в проем направо. Льюис в неловкости остановился, оставленный один. В конце коридора, куда указал хозяин, через широкую стеклянную дверь лился свет и доносились голоса и музыка. Справа же куда нырнул хозяин, был тамбур и дверь. Судя по запахам выползавшим из приоткрытой двери там была кухня. Доносилось оттуда и тоскливое почти рыдающее бормотание. Женский голос на что-то сетовал, хозяин отвечал.

Льюис сделал шаг в направлении кухни и прислушался.

– Понимаешь, я теперь боюсь смотреть в будущее, – говорила женщина. – А вдруг там пустота?

– Я бы тебе посоветовал перестать работать, уйти так сказать в отпуск. Но я понимаю, ты прорицательница, а не ярмарочная гадалка, обманывающая людей. От дара ведь не спрячешься, – сказал хозяин.

– Спасибо, что пытаешься меня понять, Патрик, – вздохнула женщина. – Да, от этого никуда не деться, и я всегда в стрессе, я всегда боюсь. Если бы ты знал, как страшно видеть будущее и знать, что оно сбудется. Такое ощущение будто ты сам виноват в том что происходит. Думаешь, а вдруг без тебя оно и не случилось бы? Я ведь словно фонариком освещаю тот день и миг, о котором меня просят, и кто знает, может я его не вижу, а создаю?

– Не бери на себя роль бога, – сказал хозяин. – И потом этот апокалипсис предсказала не ты, а твой прапрадед.

– А почему тогда этот чертов бюровец сразу прискакал ко мне? Стал просить, канючить, еще странно, что не угрожать, как эти бюровцы до него. Он хотел, чтобы я помогла найти тех двоих, которые будут виновны в этом апокалипсисе, но сообщать мне не собирался, что дело касается конца света. Вранье на каждом слове. Но я-то сразу поняла, какое пророчество бюровец имеет ввиду. Хорошо что они не знают про тайник, где лежат первозданные пророчества, не зашифрованные. С какой бы радостью они бы их загребли, а меня саму в лучшем случае кинули бы в самую глубокую темницу бюро. Надо было в этот тайник прадеду пару колец закинуть, все же он знал что бюро нас будет обыскивать и все изымать, иначе бы не писал бы этот странный наказ для следующих поколений о том, чтобы никто кроме семьи не знал о тайнике и о не зашифрованных пророчествах.

– Меня ты посвятила, – сказал мягко профессор.

– Ну, ты же как бы моя семья, – совсем тихо отозвался женский голос.

Воцарилось молчание, Льюис на миг покрылся краской стыда, так как подслушал он тайные, полные трепета и любви порывы души, которые явно не предназначались для чужих ушей, он уже сделал было шаг от кухни, но услышал донесшийся дрожащий от нервов голос женщины:

– Ох, Пат, этот апокалипсис, это так страшно… все эти неприкаянные люди, которые должны вот-вот исчезнуть с лица земли, для меня они уже призраки… – она всхлипнула. – Мне так страшно! Я даже боюсь задуматься, пойдет ли завтра дождь! Чтобы не дай бог, краем глаза не увидеть тень смерти, покрывающую всю землю.

– Успокойся Катрин. Давай лучше выпьем. Предсказанье вещь не очень-то надежная, тебе ли не знать. Может никакого апокалипсиса и не будет. Ведь не все вирши твоего деда сбылись. Идем к гостям… только подожди, откупорю еще пару бутылочек. Эти революционеры любители выпить.

Льюис поспешил уйти, он направился в комнату, откуда доносился шум вечеринки. Подслушанное удивило его, какие-то пророки, апокалипсис, да разве такое возможно? Конечно же во всякие предсказания Льюис не верил, а потому решил, что может тетка рассказывала свой сон или что-то в таком же роде. Ну разве не глупостью и чушью было то, что апокалипсис совершат какие-то два человека?

Льюис вошел в гостиную, и оторопел. Он увидел, как через зал проплыла сама по себе хрустальная чаша с пуншем и плавно опустилась на стол, а в другом конце зала один мужчина прикурил сигарету от своего пальца. Льюис почувствовал, что наконец-то очутился среди магов, и восторженность тут же заслонила всяческие иные мысли, и в первую очередь о каком-то нелепом апокалипсисе.

Гостиная была тускло освещена одинокой люстрой, где не горели и половина ламп, комната выглядела выцветшей и обшарпанной как и все в квартире профессора. Но Льюис этого не замечал. Он смотрел на гостей, здесь их было человек двадцать, и как ребенок радовался и ждал, что они сейчас еще что-нибудь этакое выкинут магическое.

На появление Льюиса никто и внимания не обратили. Даже его знакомый, Мэйси, пригласивший его сюда, сидел на диване, попивал вино и листал какую-то потрепанную книжку.

Льюис подумал, что еще десять минут назад, стоя за дверью этой квартиры, он боялся, что этот тип наврал ему и про собрание и главное про магию. Так значит все правда, значит и он, Льюис, если верить этому Мэйси, тоже маг?! Хотя Льюис и до него это знал, просто уверенности у него не было. Но как только пришла эта невероятно радостная мысль тут же её затмила другая, печальная: если теперь он маг, то сказать об этом он Брун не сможет, ведь когда он заговорил с ней о странностях в его жизни, она смотрела на него как на сумасшедшего, а значит, она не поймет его и теперь между ними будет пропасть. Но и эта мысль не долго задержалась в его голове, здесь было на что отвлечься.

Льюису хотелось бы сразу пристать ко всем с вопросами, конечно же касательно магии, но пока что он взял бокал вина, растопырил уши и жадно прислушался к тому, что говорят вокруг. А гости брали со столика приготовленные бутербродики и бокалы с вином, слонялись по комнате и тихо говорили кто о работе, кто о жене и прочих скучных общечеловеческих вещах и чудес больше не творили. И если бы не некоторые странности промелькнувшие пару раз, в виде самомешающейся ложки у кого-то в стакане чая или ловко спрыгнувшей книжки с верхней полки прямо желающему ее полистать в руки, можно было бы засомневаться, правда ли здесь собрание магов?

Но тут Льюис заметил, что все начали кучковаться возле полненькой, хмурой девушки в очках и юноши с колючим взглядом черных глаз из-под длинной челки, юноша постоянно, будто от нервного тика, вскидывал голову, откидывая челку с глаз. Девушка раздавала всем листовки, а парень в это время стал говорить:

– Я Колин Донован это Мэри Финч, многие из вас нас знают, и многие знают чем мы занимаемся. Потому мы сегодня здесь собрались. Здесь те кто недоволен, обижен, истерзан и даже те, – он глянул назад, как показалось Льюису, на стоящую у дверей высокую хмурую женщину, – чью жизнь сломали и уничтожили несправедливые законы бюро.

Все закивали.

– Да уж, – тяжело вздохнул Льюис и вспомнил свою несчастную погорелую кондитерскую.

– Но главное, что я хочу, чтобы вы всегда помнили, нельзя сдаваться, – продолжал звонким голосом Колин, будто рассчитывая не на маленькую гостиную, а на огромный зал или того больше площадь. – Какое бы на нас не применяли сильное давление, мы должны сопротивляться и еще сильней сплачиваться.