Алексей не смог терпеть долгого молчания.
– Ну, а дальше?
– К сожалению, она выбрала не меня. Мишка перестал казаться мне хорошим другом, и я стал ненавидеть их обоих. Так моим лучшим другом стала ненависть. Я очень сильно лелеял это чувство. Казалось, что ненавидеть всех – это нормально. С каждым днём это состояние усугублялось. Я видел вокруг счастливые лица людей, а сам себя чувствовал глубоко несчастным. К тому времени уже умерли мои родители: сначала отец на производстве по неосторожности, а затем мать от горя, и тогда я совсем поник. Ни любви, ни семьи, ни дружбы. А всё почему? Потому что я хотел ненавидеть, и даже не пытался что-то с этим сделать. К нам в институт однажды приехал какой-то очень известный в то время профессор, доктор медицинских наук, должен был совместно с нашим ректором семинар проводить, по итогу кого-то могли пригласить на стажировку за границу. Мишка готовил какой-то грандиозный проект, о котором никому не говорил, кроме своей уже на тот момент жены. Узнать было нетрудно, мы же всё-таки учились вместе. В его тетрадях были заметки и куча химических соединений, я исправил некоторые из них так, чтобы он не обратил внимания. Оставшееся время я смотрел на него с мыслями, что скоро всё закончится. Этот момент настал довольно быстро, несмотря на долгое ожидание. Полная аудитория студентов с разных потоков, областная комиссия, весь ректорат, деканат. Все с нетерпением ждали чего-то невероятного. И вот Мишка уже рассказывает свои гипотезы, наглядно их подтверждая, а профессор сидит рядом, и восхищается каждым его словом. Какое-то мгновение, и что-то идёт не так. Я сразу подумал о том, что он что-то изменил в своей цепи, но мои изменения так и не тронул. Реакция должна была быть совсем другой, но то, что было дальше, повергло в шок всех. Нет, не то, что в его колбе что-то забурлило и начало плеваться, совсем не это. Вся эта извергающаяся субстанция охватила всё в радиусе пары метров: какие-то папки, бумаги, документы, даже самого профессора. Никто так и не понял, почему он стал паниковать. Он начал судорожно снимать с себя пиджак, пытался снять галстук, и в какой-то момент просто упал. Инсульт. Мишка неподвижно стоял, и испепелял меня взглядом. Он всё понял. Ректор, конечно, не растерялся – сразу вызвал скорую помощь, благо, что стационарный телефон находился в соседней лаборатории. Профессор не выжил, и обвинили в этом Мишку. Сначала долго разбирались, судить даже хотели. Дети профессора никак не оставляли бедного парня в покое, в итоге со скандалом Мишку исключили. Чуть позже я узнал, что жена от него почти сразу ушла. Ко мне приходила, ушлая такая, лепетала что-то про неправильный выбор. Я с ней разговаривать даже не стал. Первый раз после этого я случайно встретил его лет так десять назад, на овощном рынке, недалеко от главной площади. Издалека, правда. Смотрю, а он морковку в ящиках тащит, изменился так. Вид неопрятный: лицо какое-то опухшее, измазанная грязью одежда. У меня все студенческие годы перед глазами пролетели, так стыдно стало, даже забыл, зачем пришёл. А сейчас думаю, для чего это всё было? Как это могло сделать меня счастливым? Институт я закончил, хирургом стал, жена есть, дети. Это всё итак было бы. Мишки не хватает. Никогда друзей у меня таких не было. Я-то думал, вот не получится у него что-то, и я сразу злиться перестану. А боль за него с годами становится только сильней. Легче разве кому-то стало?