Витраж
#рабочие_отношения #мазохизм #драма
Черноокий смутьян, вранокудрый гигант, толстые пальцы которого чудесным образом повелевают кистью и красками. Он – витраж моей жизни. Его близость перекрашивала реальность, переломляла свет закатного солнца, льющегося из бесконечных окон до потолков мастерской. Всё в периферии Микаэля мерцало, будто мне на глаза накинули эффект “боке”, а он сам был чистой причиной, почему мастерская сияла подобно небесному храму, где он Бог и любое его решение имело божественное влияние на мир искусства. Мир людей. И мой собственный мир.
Я боялась всего с ним связанного, но любила его и люблю, ни разу не признаваясь в этом напрямую. Раньше моему бурному потоку чувств хватало лишь слепого служения в совместной работе с ним. На него. Для него. Я уже три года занималась позированием для картин, которым Микаэль был создателем и мужем, и всегда приходила к нему сама.
На этот раз я почувствовала, что до моего прихода в мастерской кто-то побывал. Судя по наброску на холсте – другая натурщица. Он впервые за время нашего союза решил писать другую женщину.
Выбрал кого-то ещё, соблазнил и начал писать. Значит, я перестала быть музой?
– Какая разница, кто был здесь час назад? По какому поводу ты разыгрываешь эту сцену? – Тяжёлый взгляд пронзил меня насквозь.
Я стою посреди огромной мансарды и дрожу в попытках удержаться под гнётом грубо изучающего взгляда мастера. Его смоляные брови вразлёт выражали недовольство, обнажённая влажная спина ссутулилась, говоря об усталости, но несмотря на раздражение, он не спешил грубить.
– Не делай вид, Микаэль, что не знаешь причины.
– Знаю, но хочу услышать от тебя эту большую человеческую тайну. – Микаэль отозвался раздражённо и сбросив на пол фартук, подошёл непозволительно близко, рукой захватывая под талию мою трепещущую пред ним вселенную. – Откройся наконец, невыносимое ты воплощение стыда и трусости. – Его жестокое лицо с крупными чертами исказила улыбка и раскат смеха, подобного грому.
– Даже не знала, что ты умеешь смеяться.
– Почему? Я ведь тоже человек, не чуждый эмоциям.
– Ты не человек, ты нечто особенное.
Вновь наступила его очередь смутиться, непонимаюче вскинуть брови, затемнить и без того чёрные глаза. Да, именно так! Моих простых человеческих эмоций ты не в силах контролировать, Микаэль!
Мы стояли друг перед другом, он в четыре ноги передвинул нас к широкой рабочей столешнице, очевидно пустующей из-за недавнего на ней растления другой девицы.
– Давай без глупостей, Жени, перестань ходить вокруг да около и скажи уже.
– Перед Создателем легче было бы объясниться, чем сейчас здесь! – Лишь проглотив злочастную паузу с закушенной губой, я выпалила. – Я люблю тебя дальше, чем видно звёзды! Стихийнее любых шквальных ветров. Люблю так, что иногда кажется, будто чувства убивают меня быстрее жизни.
– Тяжело живётся, говоришь?
– Ты только это услышал?
– Я задал вопрос.
– Всё моё нутро преисполнено одержимости и голодом. Я не могу насытиться тобой и постоянно от этого болею – Последнее я подчеркнула особенно колко, уж не хотелось отступать. Раз он просил честности, пусть ею насытится.
– Это не ответ. – Микаэль вёл диалог как игру на своих правилах, своём поле, с предрешённым итогом и купленными судьями. Теперь оказалось – ценник висел и на мне. – Долго будешь отпираться?
– От чего?
– Ты работаешь со мной из-за глупой любви?
– Глупой? – Вторила я. – Да, одно другому не мешает.
Выдержку он оставлял только для решений важных вопросов, а сейчас без стеснений разглядывал всё, что держал в руках – мою душу, машущую белым флагом в попытке сдаться. Я наконец сказала ему о чём-то большем, касающемся нашего сотрудничества.
– Очень даже помешает. Как будешь жить дальше, если я возьму тебя на столе в последний раз?
– А это уже не твои проблемы.
– Согласен. – Его ужасно сильные руки уложили меня на прохладную поверхность и задрали ноги к потолку, украшенному чудесной небесной росписью. Но никакие мотивы ампира и Ботичелли рядом не стояли с величием Микаэля: царственно грозного, всевластного, непримиримого. – Откажись от своей жалкой любви, иначе потеряешь и меня, и работу.
– Нет. – Я в предагонии задрала на себе юбку и захлёбывалась от удовольствия дышала во всю грудь.
– Один. – Его широкая ладонь болезненно рассекла обнажённые перед ним ягодицы. – Два. – Второй шлепок по тому же месту лёг ещё больнее. – Три. – Кожу защипало до слёз. Непривыкшая к жестокому обращению кожа горела. – Ну?
– Ничего. Я люблю тебя. Бей ещё! – Просило взволнованное вниманием тело.
Звон от следующих ударов стоял в моей голове несколько вечностей.
– Зачем ты это терпишь, глупая? Сдаёшься под суд, не совершив преступления. – Он наклонился вперёд, разведя дрожащие, обессиленные ноги по сторонам от себя.
– Разве это суд? – Ответила я, заходясь слезами.
– А что же?
– Рай наяву, ведь ты касаешься меня.
– Я всё понял, испорченная девка, ты живёшь свою маленькую грязную жизнь ради плотских удовольствий, а не ради искусства. Наши цели больше не совпадают, так убирайся же отсюда. Ты уволена.
Кнут
#абьюзивные_отношения #психология #любовь_до
Он подошёл вплотную к раскинутым на столешнице ногам девушки и обернулся спиной. Прижался лопатками к её груди и расставил локти вдоль бедёр, продолжая отравлять уют кухни табачным дымом.
– Хватит со мной играть, ты же явно проигрываешь. – Сказал серьёзно он – Рэй Сатор. Голос придавленный затяжкой не выдавал в нём никаких волнений, которые хотелось бы слышать Флоре. Предыдущие парни были куда романтичнее этого, и хоть сентиментальное ссаньё в уши часто надоедало, оно порядочно поддерживало поднебесную самооценку принцессы. Рэй же не давал ей никаких обещаний, выгонял после секса, никогда не провожал домой и в отсутствии обязательств, она могла чувствовать себя на равных.
– Я не играю, я хочу получить ответ на свой вопрос. – Но сегодня Флора хотела со всем разобраться. Порвать с ним или хотя бы подтолкнуть отношения к этому.
– Веришь, нет? Мне нечего тебе сказать.
– Всё итак понятно. – Брюнетка откинулась руками назад. – Произошло что-то не поддающееся влиянию Сатора. Ведь, чем больше хуйни вокруг происходит, тем Сатор становишься тише. Недоступней. Псевдо загадочней…
– Не пытайся вести себя так, будто знаешь меня. – Он бросил сигарету в раковину, та потухла в озерке с перепачканными тарелками, откуда недавно парочка ела рисовую кашу – кулинарный подвиг девушки.
– А если знаю?
– Знаешь? Тогда знаешь, что будешь дальше?
– Ты, как обычно, выпроводишь меня из дома, сядешь за гитару, потом закуришь лёжа в постели. Позвонишь другу-торчку, но безуспешно, оттого начнёшь злиться ещё сильнее. Потом соберёшься и сам поедешь к нему. – Флора изящно наклонилась вперёд, чтобы посмотреть на его реакцию из-за спины.
– Меньше подробностей, и забеги немного вперёд. – Рэй нахмурил густые чёрные брови, очевидно, посерьёзневше от точного попадания. Смуглое его лицо напряглось в скулах, нарочно подчёркивая возраст и юношеские объёмы черт. Сколько не прикидывайся, он всё равно ещё очень молод для гангстерского дерьма, которым был увлечён.
– Всё идёт под откос, только потому что ты пытаешься просчитать каждый шаг. Свой, соседа, отца, прохожего. Всех окружающих. Но вселенная как назло достаёт козыри из случайностей.
– Опять ёбанная эзотерика. – Он снова злится, достаёт пачку из кармана чёрных джинс, поджигает сигарету и смотрит в потолок сквозь дым. Меньше, чем через пару минут отстранённости, парень наводит прицел зрачков на игриво болтающиеся перед глазами ножки. – Бесишь этим пиздец. Раз такая умница, разве не подшаманила ответ на свой вопрос у высших сил?
– Разумеется подшаманила, будь мужчиной и скажи всё сам. – Миниатюрная Фло кошачьим прыжком спустилась с кухонной тумбы и вытянулась в 160 см роста против 180 см его. Бархатными шортиками, спрятанными под громадным худи, против аккуратно заправленной белоснежной майки за высокий пояс тёмных брюк. Лёгким отношением к жизни против неприступности, разочарованием и правдой против чопорности Сатора.
– Я не люблю тебя. Кроме секса, мне нечего предложить хорошей девочке. – Он кивнул в сторону выхода, спросив. – Ну, надеялась услышать что-то другое? – Очередная истлевшая сигарета уткнулась в рисовую тарелку.
– Снова говоришь как по заготовке и хоть бы раз от сердца. Знаешь, ты не сложный парень, скорее безответственный и слабый, а я единственный человек, способный сказать тебе правду в лицо. – Бантик губ нарезал слова в резкой, непривычной манере. Девушка впервые вдохнула полную грудь смелости, быть может, чтобы защитить своё сердце, после осознания каков её “любовный интерес” на самом деле?
– Правду? Которая у каждого своя? – Легко парировал Рэй, ухватив за кончик гроздь винограда из холодильника. Потянул к губам, но повернув голову, прошоркал босыми ногами к Фло, предлагая вкусить плод из его рук. Та лишь отмахнулась, чем вызвала недовольство и виноград рассыпался на пол несбывшимся ожерельем покорности. – Блять. И, правда, не хочешь?
– Мне это всё надоело. – Взбрыкнула Флора, хотя ещё 10 минут назад она была готова раствориться в тепле его крепких рук. Но только не после уродливых слов “я не люблю тебя”, царапающих грудную клетку так сильно, что хотелось не картинно выплакаться, а проорать всю боль где-нибудь в глухом лесу.
– Может подумаешь ещё?
– Нет.
– Принцесска обиделась. Ну я же тебе ничего не обещал. Мы просто хорошо проводили время… И продолжим. Закрой глаза. – Низкий голос обволакивал девушку невидимыми чарами, пытался ввести жертву в состояние полного подчинения. Руки Рэя плавно продолжали магию, сомкнувшись на женской талии и притягивали к себе грубыми пальцами, словно наигрывающими рваную мелодию. – Вот так. Моя девочка… – Горячий подчиняющий шёпот уже чувствовался возле её губ, когда между ними выросла стена ледяной боли. В воздухе мелькнула мужская ладонь и звонкой пощёчиной отбросила Флору, которая не встретившись с опорой, просто рухнула на пол. – Ты будешь со мной столько, сколько я захочу. Поняла?
– Найди другую игрушку, придурок.
Терять самообладание ей не хотелось, но слёзы бесконтрольно побежали по оскорблённому лицу. От удара гладкие волосы сбились в кружево, обрамляя плетением виски и щёки. На извращённый вкус Рэя, она выглядела иконично красиво. Всё больше разжигала желание продолжить потасовку и унизить её изощрённей.
– Зачем? Если можно пользоваться этой.
Он присел на корточки, чтобы сдвинуть тёмные длинные пряди за осанистую спину.
– Мы не в каменном веке живём. Я сдам тебя полиции при первой же возможности. А отец из тебя сделает шашлык.
– Ха-ха, серьёзная угроза. Не боишься, что взамен о твоём братце-пидоре узнает весь район? И ему без моего джентльменского покровительства станет пиздец несладко. В гетто гомиков не любят, сама знаешь. Если повезёт, изобьют где-нибудь в подворотне разок, а там может и воспользуются доступной дыркой… Кто знает? – Губы манипулятора исказились довольной улыбкой. – Ну и, пожелаешь такую участь Эдему? О себе не думаешь, хоть об окружении своём позаботься.
Самому Сатору казалось, что венец словесной перепалки навис над его головой, но брюнетка держалась с железобетонной уверенностью.
– За образом полного отморозка Рэя Сатора всё ещё прячется недолюбленный мамочкой мальчик. Он не понимает как этого избежать, поэтому запугивает девушку, просто от страха остаться одному. От страха снова быть покинутым и ненужным. Как мелочно, даже для тебя, блять.
Слова с прицельной меткостью попали точно в детские травмы, чем спровоцировали последующую жестокость. Рэй вырвал провод электрического чайника, скрутил вдвое и догнав в коридоре неудачницу-беглянку, избил её им. Самодельный кнут выстёгивал перекрёстные полосы ссадин на нежном лице и плечах, животе и бёдрах Флоры, пока крики её совсем не стихли. Болевой шок сменился потерей сознания, и лишь тогда разъярённый парень остановился.
Тяжело дыша, он набрал полную ванну горячей воды, куда, не снимая одежды, опустился вместе с избитой, сев как опора позади неё. Пока остывала вода, Сатор нашептывал мечтательные планы на их совместное будущее: о уикенде в Париже, как они заведут несколько собак и будут до старости вместе, если только помирятся после этого конфликта. Поэтому периодически целовал тёмноволосый затылок, извиняясь за неконтролируемую вспышку гнева.
Всего через полчаса он осознал, что клялся в бесконечности покойнице, ведь повышенная температура воды и нанесённые травмы стали подспорьем для сердечного приступа красавицы Флоры.
Когда коричневое небо Варанаси затягивалось синим бархатом
#индийская_культура #мистика #соулмейты
Экскурсия по Варанаси затянулась с утра до раннего вечера, настолько путешественница и её сопровождающий увлечённо обсуждали местные традиции, архитектуру и постоянно в окружающем мире черпали другие интересные темы для разговора.
Наконец пара застыла перед не менее, чем всё ранее увиденное, но по-особому, прекрасным зданием. Аша не могла отвести глаз от расписных колонн входа, а Нирав со своей златоглавой спутницы в роскошном индийском наряде.
– Какое великолепное здание! – Гелиодоровая радужка избаловано переливалась под прищуром улыбающихся век. Девушке хотелось внимательнее рассмотреть красо́ты Варанаси, однако, ослепительное солнце тому препятствовало. Как ревнивая богиня оно раскинуло лучи, отчего казалось, что воздушное полотно переливается золотым муаром. – Господин Айчара, кому оно раньше принадлежало? И чем служило?
Тёмноволосый господин с подзапущенной стрижкой, так же довольно щурился в ответ на любознательность спутницы, хотя и искал её взаимного прямого взгляда. Сапфировые бездны хотели докопаться до сути, найти ответ, чем же душа этой молодой барышни ему так мила?
Чувства подсказывали влияние мистической силы, разум говорил о насущных фактах: физическая привлекательность иностранных кровей и гармоничное интеллектуальное развитие полностью соответствовали его стати. К тому же, её персиковое сари и строгое убранство причёски и украшений выказывали уважение к его культуре, что не могло не радовать душу потомка знатного целительского рода..
– До становления библиотекой, сорок лет назад здесь разметили посольство британских колонистов. А до них несколько столетий разрасталось древо Чаян – богатейшая династия, разделившаяся на торговцев и учёных.
– Древо? – Выразительные гранатовые губы девушки выказывали очарование, становясь прекраснее от лёгкой улыбки.
– По вашему – клан.
– По вашему ещё красивее. А где же теперь потомки этого древа?
– Война между ними оставила в живых всего одного наследника, но тот отказался от семейных ценностей. Как оцените этот поступок? – Внимательный Нирав заглянул в глубины иностранного уклада ума, да никак не мог выделить, что ж запах её настолько громкий и сладкий? Он решил позже упросить кровь Аши, иначе тайна её привлекательности станет большой трагедией пытливого ума учёного-гематолога.
– Нужно много мужества чтобы на такое решиться, похоже, последний Чаян не был привязан к семейному гнезду.
– Верно, вся его жизнь была посвящена путешествиям, вопреки устоям родословной, но, простите за рассказанное далее, – продолжать ему пришлось чуточку тише, – когда началась делёжка наследия древа, ему повезло оказаться далеко за морями.
– Спасибо за подробные ответы, господин, вас слушать одно удовольствие.
– Благодарю. Только нечестно это, я столько всего рассказал, а о вас так мало чего узнал. Мне тоже хотелось бы послушать о быту вашей страны, привычках и многом другом. Ну, а сейчас, пройдёмте же внутрь библиотеки. – Айчара смягчил улыбкой непривычную для него откровенность. – Проходите пожалуйста за мной.
– Идёмте. – Ответила девушка, взволнованная приближением тайны, приведшей её в далёкие края. Но что более нескромно, интерес достопочтенного человека из высшей касты тоже вызывал лёгкую сердечную аритмию, с которой бороться златоглавой Аше было непросто.
Шелестя полами сари, она последовала за статным спутником и в который раз отметила великолепие его наряда. На равно поделенной вытачками курты, были вышиты замысловатые орнаменты, которые продлевались вдоль плотных рукавов и заканчивались на серебряных манжетах.
– Здесь очень красиво, правда? – Спросил Нирав, придерживая дверь для дамы.
– До безумия красиво, словно в сказочном замке. – Ответила она на родном языке, в красоте которого раскрывались самые искренние эмоции. Но дабы не искушать непониманием мужчину, Аша исправилась. – Простите, я имею в виду, что подобную роскошь сложно уложить в привычные представления об интерьере.
– Рад быть для вас проводником в мир восточной культуры и очарования. – Оба коротко переглянулись.
– Только я не понимаю… Как разобраться в библиотеке, если нет никаких указателей по разделам?
О конечности микрорайонов книжных стеллажей можно было догадаться только посмотрев на стены и своды потолка.
– Мы не портим мебель стикерами, – Нирав совмещал хинди со сленгом и, казалось, гордился этим, – а для навигации пользуемся услугами библиотекарей. Вот и он. Добрый день, Готама. – Коротко поклонившись смуглой шеей, доктор Айчара дождался приближения своего служителя.
– Здравствуйте, господин, добро пожаловать, госпожа. Позвольте узнать, у вас здесь экскурсия? Если да, советую хорошенько осмотреться, ведь наша библиотека – храм знаний целого штата. А также она хранит множество книг привезённых из-за границы. Вам нужно моё сопровождение?
– Ключ, будь добр, дай мне ключ ведущий через главную залу. – Остальные вопросы остались без ответа, только рука Айчара вопрошающе потянулась вперёд.
Готама не сдержал удивление и лицо его вытянулось как у осла, для картинности не хватало лишь длинных ушей. О причинах подобной реакции можно было гадать, имей оно значение, но Аша по примеру Нирава – молчала, нежно осматриваясь по сторонам.
Через миг заветный ключ лёг в ладонь не менее искусную, чем резьба под потолком.
– Пожалуйста, господин Айчара.
– Благодарю, возвращайся к работе.
Обходя застывшего библиотекаря, Нирав жестом просил гостью пойти за ним, за сдержанными движениями скрывая трепет ожидания поравняться с нею, чтобы вновь почувствовать дурманящий запах её крови.
Предвкушение общения тет-а-тет усиливало его жажду, но Нирав предпочёл бы назвать это “исследование”, ведь он в первую очередь человек любознательный, а уже затем не человек вовсе.
– Птичка райского дерева, следуй за ветром из тесницы моей груди. – Обратился господин на диалекте, на котором юной путешественнице было сложно перевести фразу целиком.
– Я смогла понять только то, что вы обращаетесь ко мне. – Он рассмеялась, прикрыв губы рукою, отчего яркие браслеты игриво посыпались к её локтю. – Цитируете стихи?
– Сочиняю на ходу. Рядом с вами даже песни на ум приходят. Простите, буду выражаться понятнее.
– Нет-нет, продолжайте! Это отличная языковая практика для меня. Только бы ещё в субтитры подглядывать.
– Откройте тайну, куда вы хотите подглядывать. Что такое “субтитры”?
– Вы когда-нибудь смотрели фильмы на других языках?
За толкованием смысла слова, шёл их приглушённый разговор через читальный зал, украшенный самшитовой и плетёной мебелью, растениями в широких глиняных горшках, а затем через главную за́лу, куда не было доступа простым посетителям.
Помещение тускло освещалось наливом закатного солнца через широкое, во всю стену, витражное окно. Из-за цветных стекляшек каждый предмет в за́ле загадочным образом обретал свою “ауру”.
От увиденного, члены Аши холодели. Сколько здесь было собрано изящных и грубых произведений искусств: одних картин, казалось, стояло не меньше двух десятков. Рядом с ними соседствовали необычайные музыкальные инструменты, мозаичные вазы, причудливые статуи, подвешенные не по делу светильники – до конца не разглядишь всего многообразия. Непривыкший к такому количеству богатств ум, оказался в заложниках впечатлений.
Шаги изумлённой гостьи стихли и в застывшей тишине Айчара обернулся. Запах девушки заиграл острее, должно быть, рядом находился раздражитель струн её души, заставлявший кровь бурлить.
– Я, пожалуй, слишком привык к этому месту, – своей остановкой мужской каблук выбил облачко пыли из ковра. – что прошёл мимо.
– Пожалуйста, дайте мне пару минут рассмотреть все эти прекрасные вещи. Они принадлежат… принадлежали древу?
– Большая часть – да. Некоторые предметы передали сюда другие знатные семьи, так как губернатор велел обустроить за́лу под музей, но идея так и осталась нереализованной.
Пытливый гений сосредоточился на поведении гостьи, как казалось со стороны. На самом деле, он глубже внюхивался в яркое облако её запаха, вычленяя из амбры прочих предметов сладкие медовые ноты.
– Скрывать такую роскошь просто кощунство! – Негодовала желтоглазая дева. – А можно мне подойти чуть ближе к этим вещам? – Голос её перешёл во взволнованный шёпот.
– Только на минутку. – Согласился мужчина. – Признаюсь, Аша, ваша любознательность напоминает мою, а моя детскую.
Грация подвижного женского тела дымкой скользнула к вороху скарба, неаккуратно поваленного на столы и тумбы. Нирав доброжелательно улыбнулся, в четыре шага догнав спутницу. Ему не хотелось тратить ценное время до закрытия библиотеки, но крайне важно было понять что послужило триггером её бурному интересу.
Внимание пары привлёк сферический аквариум на причудливой металлической подставке в виде обнажённой женщины с рыбьим продолговатым хвостом. Освещённый тусклым солнечным светом из витражного окна, шар казался заполненным желтовато-маслянистым раствором, подчëркивающим возраст стекла.
– Интересуетесь аквариумистикой?
– В детстве у меня был похожий. – Точёный подбородок девушки дрогнул улыбкой. – Только с пластиковой русалкой, чуточку попроще. Представляете, первый подарок отца на Рождество. Отчётливо помню как он вошёл в дом, осыпанный снегом и поставил аквариум на тумбу, пообещав что завтра мы купим золотую рыбку. – Аша скрестила руки на груди, чтобы заземлить сердечную рябь, продлевающуюся в конечностях.
– Яркие события навсегда остаются с нами. – Нос Нирава начинало закладывать от переливов пыли, он деликатно отстранился на целую ступню назад.
– Простите за излишнюю откровенность. – Теперь она опустила взгляд, будто в разглядывании ковра находила утешение своих мироточащих ран.
– В этом ничего зазорного нет. Возьмите часть моего мужества. – С беззаботной улыбкой, доктор по-мальчишечьи протянул жилистую кисть, как будто приглашая обрывать груши в соседском саду.
Простой жест оказал целительное влияние на настроение Аши и так рука в руку пара дошла до заветной господской читальни.
Ключ звонко провернулся в замке трижды вправо, один раз влево. Массивная дверь из молочного дуба поддалась с виолончелевым гулом, царственно неспешно раскидывая руки-створки. Из этой комнаты потянуло свежестью леса, невообразимо откуда-то взявшейся посреди жаркого Варанаси.
Пока глаза привыкали к густой темноте, гостья могла лишь догадываться что её окружает. Уютный низкий голос скомандовал:
– Сделайте два коротких громких хлопка.
По велению звука, зал залило светильниками-бра, повешенными по двое с каждой стены. От неожиданности, бабочки-веки Аши сощурились, защищая зрачки.
– Очень светло!
Тогда мужчина глухо хлопнул единожды и свет померк до приятной глазу яркости. Воздушным реверансом она подчеркнула своё игривое настроение, что в серьёзных кругах не почиталось за достойное поведение, но обоих забавляло.
– Так-то лучше, благодарю!
– Добро пожаловать в закрытый читальный клуб семьи Варма-Айчара. – Наследник попятился в центр ковра, от чего широкие ленты его курты стали переливаться на манер павлиньих перьев. – Здесь собраны ценные исторические издания веды, рукописи, толкования оригинальных текстов, поэмы, рисунки. И ещё, добавлю, что все книги, находящиеся здесь, существуют лишь в единственном экземпляре.
В этой обстановке ему легче дышалось куда легче от сверхизобилия комнатных растений, высоких, кустистых, цветущих и древесных. Богатая флора спасала обонятельные органы Нирава от несмываемого запаха пережитых томиками эпох.
– Многие из этих произведений вы прочитали, господин Айчара?
– Практически каждое изучил, непрочитанное стоит на той полке. – Три ветхих свёртка, созданных из самой пыли, покоились в указанном месте. – Документы эти непригодны к прочтению. Они такие хрупкие, что страницы осыпаются.
– Теперь я не могу представить всю глубину вашего образования. – Восхитилась Аша. Её нежная женская натура устремилась к познанию внутреннего космоса стоящей перед ней благородной наружности.
– Ну что вы, просто у меня было много времени для чтения. – Нирав блеснул сдержанной улыбкой. – Перейдём к делу. Я знаю, что вы заинтересованы в глубоком изучении вамачара и дакшиначара. У меня как раз есть писания от 15 века, вам же я дам толкование. Давайте вместе почитаем. Можете осмотреться и присаживаться на диванчики, пока я достаю всё необходимое.
Сапфиры его ясных глаз стали перебирать корешки, вместо сложенных на животе пальцев. Отвлекать разговорами увлечённого учёного не хотелось, хотелось лишь наблюдать за аристократической статью, которая, должно быть, дрессировалась в нём от рождения.
Пусть Аша и иностранка, но держалась в компании мужчины ничуть не хуже. С долькой зависти она расправила лебединые лопатки и прошлась вдоль украшенных лианами филодендрона стеллажей, давая полюбоваться нитью жемчуга свисающей на молочной спинке. Молодой господин не смог упустить подобной красоты из виду, выпустив поэтичный комплимент, в треть укоротив того содержание:
– Когда звезда упала в море, она собрала с илистого дна горсть жемчуга, перемешала драгоценность с песком и солнечными лучами и создала вас.
– Вы красиво говорите, а значит так же красиво думаете. Только не могу разобрать, какая же часть меня – песок из вашего комплимента? – Щёчек Аши коснулся маковый румянец, подчеркнув несметные богатства молодости под чёрными ресницами. Одновременно с этим движения женского тела замедлились, стан напрягся от интимности ситуации будто решая, готовиться ли бежать напрочь отсюда или же навстречу её удивительному спутнику.
– Ваш голос журчит подобно ему. – Он снова спустил с цепей своё оружие слов, а теперь ожидал суда пытливого взгляда. Никогда прежде сын Айчара не был так откровенен перед кем-либо, кроме невидимого доверенного лица – тишины. Та всегда понимаючи молчала.
На месте ожидаемого неприятия, Аша расцветала от услышанного:
– Разве красиво журчание песка?
– А разве нет?
– Никогда не обращала на это внимание.
Взгляд Аши заволокло пеленой, давая фантазии сфокусироваться на представлении.
– К слову, я нашёл нужные книги: себе оригиналы, а вам толкования. Держите ж вашу.
Развеяв сплетённую речами романтическую ауру, учёный и его спутница перешли на диванчики, а позже из-за интереса Аши к оригинальному тексту, сели вместе.
За активным чтением прошло чуть больше часа. Разговор часто граничил с не относящимися к делу темам, ибо градус взаимного интереса молодых людей друг к другу оказался достаточно высок.
Всё это время одурманивающий запах спелой девичьей кожи и медовой крови кружил у висков Айчара, как лекарственная мазь от насморка. Нирав томился, но уже не смог сдерживаться и поведал девушке о своей исключительности: что проживает он уже не 27, а 87 лет, при этом оставаясь в том возрасте, когда в молитве обрёл благословение Дэв – милость Кали исцелила его от пожирающего тела рака крови, взамен даровав жажду к питью чужой. С годами мужчина обратил свою потребность во благо, получив докторскую степень по гематологии.
Последнее он говорил уже в беззаветном волнении, вихрастые виски его вздулись венами и покрылись испариной.
– Признаюсь, находиться здесь так хорошо, от того что запах вашей крови необыкновенно сладок и я пылаю желанием её испробовать.
– Так не мучайтесь, – улыбнулась девушка краше прежнего, – я разделяю ваш учёный интерес. Только взамен, – ей потребовался всего один вдох чтобы произнести следующее, – дайте попробовать свою.
Сапфиры Айчара заблестели испугом и вздыбили брови.
– В этом есть риск, нам неизвестно чем это может закончиться.
– Но это моя просьба.
Огонь шакти Аши был твёрд и непреклонен, на взаимном обмене кровью они и условились.
Айчара благоговейно обхватил пальцами протянутое запястье и бережно царапнул по нему, кольцом с выдвижным секретным лезвием. Жизнь проступила из ранки повторяющимися влажными бусинками.
– Выглядит волшебно, согласитесь? – Спросил вампир-гематолог. – Словно сплетённое из бисера украшение. – Зов крови пробудил в нём выступление клыков вперёд, но пользоваться ими он не собирался. И хоть черты мужского лица хищно заострились, каждое действие его имело спокойное, уверенное течение. – Заранее прошу прощения, первые несколько секунд укус будет зудеть, но токсин в моей слюне сработает как болеутоляющая рану мазь. – В поклоне к кисти, глаза Нирав тронула улыбка.
Язык первым коснулся плоти, смешивая гипнотизирующую слюну с алым ихором, а затем губы скрыли кровожадный процесс. Тела их парализовал обоюдный катарсис, во время которого к девушке пришло сияющее видение о прошлом воплощении, где она и доктор – муж и жена, вечно непримиримые, сталкивающиеся лбами в бытовых вопросах. В ссоре с ним погибла она от пожара.
Из под прикрытых от страха век, на щёки Аши хлынули струйки обжигающих слёз.
– Мой солнцеликий Шива…– Заветно шептали её губы. – Остановись же, пока не убил меня и во второй раз.
Сквозь озверение, ему пришлось собрать всю человеческую волю в кулак, чтобы смочь оторваться от волшебного вкуса крови Аши.
– Умоляю Вас, простите. – Удовольственно раскрасневшийся Айчара отстранился на бархатные подушки. Глаза ему заволокло голубоватыми росинками, любовно промоченными хлопковым платком Аши. – Оставьте, я не заслужил…
Стыд за звериную несдержанность распинал гвоздями горящее сердце, но женская забота, в своей доброте и принятии, уравновешивала беспорядок его духовных потрясений.
– Как же я не поухаживаю за моим мужем? – Наклон её головы переменился. Уже по-другому Аша смотрела на почтенного мужчину. С большим уважением чем прежде и из ниоткуда взявшейся нежной любовью. От такого взгляда бури любой силы примиряются. – Ваш укус открыл мне видение о венчании наших душ.
Ей пришлось в долгих подробностях рассказывать о своём видении, но с интересом слушал новый-старый супруг. Детали событий грустной истории вызвали в нём испуг и одновременное чувство стыда.
Шутка ли богов его болезнь, становление вампиром, а затем врачом? Не зная любви ни к одной женщине после смерти жены, служил Нирав богине Кали в разных храмах, до самого этого вечера. И всё, наконец, стало правильным, осмысленным.