– Все, не стану больше пить. С завтрашнего дня больше ни капли спиртного, ― дала себе уже в который раз слово бабушка.
Еще в молодости она пристрастилась к спиртному, только в такие моменты она погружалась в свой мир, в котором не было места мужу-тирану, побоям и насилию. С годами алкоголь перестал быть ее спасением, но отказаться от него уже было не в ее власти.
– Обещаю тебе, деточка, я уговорю твою маму забрать тебя к себе, ― прошептала она спящему ребенку, ― да только не знаю, будет ли это на пользу тебе, но знаю, как ты мечтаешь об этом. Может, твои ясные глазки растопят ледяное сердце моей дочери.
На этот раз бабушка была непреклонна. Она настояла на том, чтобы мать забрала Аду и отдала ее в школу. Нечего было делать, невестка тоже отказывалась терпеть и дальше присутствие Ады в доме, так что пришлось ее забрать.
Мать, поразмыслив и решив, что Ада уже не будет доставлять ей никаких хлопот, согласилась забрать Аду.
Наступила зима. Вопреки ожиданиям и мечтам ребенка, в ее жизни почти ничего не поменялось к лучшему. Хотя мать и забрала ее к себе, это их не сблизило. Они редко виделись, матери почти никогда не бывало дома. Иногда она приходила, но не одна, и тогда Аде было запрещено показываться на глаза гостям. Ада часто пропускала занятия в школе, потому что не могла отпереть дверь, когда не было матери, та запирала ее снаружи «для ее же безопасности».
В холодный февральский день Ада ходила по квартире в одиночестве, от холода она не могла найти себе места, да и есть хотелось, как обычно, из еды в доме были только макароны. Она включила печь, чтобы поставить воду кипятиться. На Аде было надето легкое платьице из вискозной ткани. Чтобы немного согреться, она разожгла вторую конфорку и стала греть руки над пламенем, руки постепенно согрелись, и она нагнулась ближе к огню, чтобы тепло достигало и лица. Приятное тепло разливалось теперь и по лицу. «Как же хорошо, ― подумала она, ― я как будто нежусь под солнцем».