Czytaj książkę: «Война, погубившая Россию. Записки премьер-министра Великобритании», strona 2
Каковы важнейшие факты в создавшемся положении? Союзники не занимают теперь ни одного километра германской территории. Почти вся Бельгия занята немцами. Некоторые из богатейших областей Франции и России прочно заняты неприятелем. Немцы занимают теперь большие пространства союзной территории, чем когда-либо ранее.
Еще более серьезный факт: сохраняя занятые ими территории на Западе, они, наконец, добились полного военного превосходства на Востоке. Правда, после того как русские были изгнаны из Восточной Пруссии, они снова вернулись туда; но, как указал лорд Китченер, есть серьезная разница между тем, что происходило тогда и что происходит теперь… Тогда русские были в состоянии ввести в дело значительные резервы и таким образом разбить врага, а германские резервы не были готовы вступить в бой. Теперь положение обратное, в ряды германских войск вступили значительные резервы. Замечательный отчет голландского офицера, разосланный лордом Китченером, указывает, что, после того как немцы направили значительные подкрепления в Восточную Пруссию и северную Польшу, чтобы разбить русских, они все еще обладают большими резервами, которые могли быть введены в дело, но которые не были посланы на фронт, потому что им там нет места.
Таково теперь положение немцев. А как обстоит дело у русских?»
Я перешел затем к подробному рассмотрению серьезного положения русских в связи с недостатком винтовок, а также к анализу положения и перспектив союзников в отношении людских резервов. Я обращал внимание на то, что бесполезно принимать во внимание огромные резервы людей, имеющиеся в России, не учитывая вопроса об их вооружении. И я приходил к выводу, что до тех пор, пока мы не примем мер, чтобы вооружить русских, центральные державы будуг располагать большим количеством вооруженных бойцов, чем союзники.
«Принимая во внимание превосходное снаряжение германо-австрийских войск и то, что они – как мы имели возможность убедиться во время наших атак – великолепно окопались на союзной территории, безнадежно было бы рассчитывать на победу до тех пор, пока мы не обеспечим за собой значительного численного перевеса. Где можем мы найти силы для этого? Согласно сообщению военного ведомства, Россия не в состоянии выставить и содержать даже 12 млн. полностью вооруженных и снаряженных бойцов на всех своих фронтах…
Я очень настаивал еще в октябре 1914 г., чтобы мы приняли решительные меры и точно установили, в каком положении дело с военным снаряжением в России. Мы имеем право не только просить, но и требовать откровенности со стороны наших русских союзников. Россия вступила в войну не для того, чтобы помочь Франции, Бельгии и нам самим; Франция выступила, чтобы помочь России, когда ей угрожали; Бельгия выступила из-за Франции; мы начали войну, чтобы защищать Бельгию.
Итак, косвенно мы вовлечены в войну, потому что Россия подверглась нападению. Германия не только была в мире с нами, но чрезвычайно стремилась сохранять мир не только с нами, но и с Францией. Она начала эту войну, чтобы попытаться свести счеты с Россией, прежде чем Россия была бы готова напасть на Германию. Мы помогаем России людьми, военным снаряжением, деньгами. Франция и Англия уже предоставили России ссуду в размере 50 млн. или 60 млн. фунт. ст. и обещали дать еще 100 млн. фунт. ст. Мы поэтому имеем право требовать откровенности от России.
Германии известно все о силах России – об их численности, расположении и военном снаряжении. Мы требуем от нашей великой союзницы лишь того, чтобы нам была предоставлены сведения, которыми уже располагают ее враги».
* * *
Через два или три дня после того, как был разослал мой меморандум, лорд Китченер разослал свой ответ на него. Этот документ был образчиком того смешения проницательности и тупости, которые составили умственный багаж этого исключительного человека: «Я хотел бы сделать следующее замечание по поводу весьма интересной записки, канцлера казначейства о ведении войны.
Канцлер справедливо указывает, что русский колосс, как некоторые называли нашу союзницу – Россию, не имел того влияния на ход войны, какого ожидали оптимисты. Тем не менее, по моему мнению, Россия вела борьбу исключительно успешно и, по моему мнению, она спасет нам шесть месяцев из тех трех лет, которые, – как помнят мои коллеги, я указал в палате лордов, – может продлиться война.
Мы должны помнить, что с самого начала нашим главным союзником было время, и хотя немцы напрягли все силы, им не удалось нанести нам окончательного удара в течение семи месяцев войны. Правда, они занимают большие территории за пределами Германии, но из-за одного этого война вовсе не обязательно должна закончиться в их пользу».
Таким образом, я оставался беспомощным зрителем, который не занимал такого официального положения и не имел такого личного влияния на военных руководителей страны, которое позволяло бы мне действительно вмешаться в ход дел.
В то же время немцы обратили свое внимание на восток, решив не только помочь находившимся в тяжелом положении австрийцам, но и стремясь разбить русскую армию на протяжении всего восточного фронта и по возможности уничтожить ее.
Катастрофа в России
Великое отступление 1915 г., когда русские армии были в беспорядке и с небывалыми потерями оттеснены из Польши и Прибалтики до самой Риги, объяснялось исключительно недостатком у русских артиллерии, винтовок и снарядов. В моем распоряжении находятся относящиеся к тому времени донесения британских офицеров о России, где оии наблюдали эту кампанию; я также имел возможность познакомиться с некоторыми письмами русских генералов с фронта в военное министерство. И те и другие документы дают нам убедительное и живое доказательство, что поражение русской армии было вызвало недостатком военного снаряжения.
Еще в конце 1914 г. сопротивление русской армии угрожало прекратиться вследствие недостатка артиллерии л снарядов. В ноябре и декабре 1914 т. генерал Янушкевич, начальник штаба главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, посылал отчаянные письма с фронта военному министру генералу Сухомлинову.
Я привожу ниже несколько примеров, взятых из этих писем; при чтении этих извлечении может показаться, что мы имеем дело с истерическими выкриками, если бы не то, что эти донесения были вполне оправданы трагической действительностью.
Янушкевич – Сухомлинову.
«2/XI 1914 г.
…Буду бесконечно Вам благодарен за армию, если признаете возможным подтянуть Рузского для скорейшей выделки снарядов. Это мой кошмар. С уменьшением числа орудий и числа патронов стали выбывать из строя намного больше солдат». (Янушкевич заявил даже, что одно лишь появление снарядов на фронге, даже не взрывающихся, может поднять дух войск.)
«…Нельзя ли сверх всего увеличить число гранат (трубок не надо, а выстрелы будут). Все же будет поддержка духа войск. (Утопающий хватается за соломинку)».
Генерал Сухомлинов в ответ послал телеграмму, которой хотел несколько успокоить Янушкевича, но которая должна была произвести на него тяжелое впечатление. Сухомлинов делал все, что мог, чтобы увеличить производство военного снаряжения, но ему приходилось писать следующее:
«…Сам езжу по заводам и понукаю, но натыкаюсь на забастовки, отсутствие угля, недоставку станков из-за границы, – у нас их нет».
Приходилось винить рабочих, углекопов, железнодорожников и заграницу. Не виноваты были только одни царские министры.
Насколько пренебрегали вопросом о снаряжении несчастных русских солдат, явствует из более подробного письма Янушкевича Сухомлинову от 6 декабря 1914 г.:
«Знаю, что причиняю Вам хлопоты и тревогу своимп воплями, но что же делать. Ведь волосы дыбом становятся при мысли, что по недостатку патронов и винтовок придется покориться Вильгельму… Чем меньше патронов, тем больше потери. Если бы сразу влить тысяч 150–250, то можно было бы в 1–2 недели отбросить противника и сразу выиграть положение… Вот почему я считаю своим долгом бить Вам челом. Много людей без сапог отмораживают ноги, без полушубков или телогреек начинают сильно простуживаться. В результате там, где перебиты офицеры, начались массовые сдачи в плен, иногда по инициативе прапорщиков. «Чего нам дохнуть голодными и холодными, без сапог, артиллерия молчит, а нас быот, как куропаток. У немцев лучше. Идем».
Казаков, отбивших атакой 50 наших пленных, последние изругали: кто вас, ироды, просил: опять голодать и мерзнуть не желаем. Правда, это отдельные случаи, но они грозны. Вот почему я теперь так кликушествую.
Англичане предлагают помочь выполнить заказы у себя, в Америке и в Японии. Будьте милостивы приказать заказать все, что возможно (подковы, патроны, ружья). Лишнего не будет. Все проглотит армия, как ненасытное чудовище.
Простите бога ради. Верьте, что не преувеличиваю, а говорю по совести…»
* * *
Шла война, которую в течение многих лет предвидело царское правительство. На этот предмет делались приготовления; по крайней мере французские крестьяне давали достаточно наличных средств через займы для царского правительства для этих приготовлений. Как же были затрачены эти средства?
Великий князь Николай, командовавший русской армией, был хорошим солдатом и честным человеком. Оп считал, что его коллеги и товарищи по армии были столь же честны. Его разочарование проявляется в письмах его начальника штаба. Привожу ниже еще одно письмо Янушкевича неподражаемому Сухомлинову.
«10/ХП 1914 г.
Чтобы Вас не тревожить, я по приказанию В. К. (великого князя) послал вопль по телеграфу генералу Вернальдеру, рисуя ему картину с патронами. Оба главнокомандующих (фронтами) прислали такие депешп, что волосы дыбом становятся. Патроны исчезают. У немцев уже появились статьи, что мы при последнем издыхании, так как почти не отвечаем на их огонь, что по показанию наших солдат (пленных) мы таем без пополнения, и артиллерии запрещено стрелять. Отсюда вывод, что победа близка. А дополнения, обещанные к 1 декабря, действительно не идут».
Янушкевич— Сухомлинову.
«Февраль 1915 г.
…По 2–3 раза в день фронты просят патронов, а их нет. Жутко на душе…»
Сухомлинов – Янушкевичу.
«24 февраля 1915 г.
…Восьмой месяц ожесточенной кампании дает себя знать истощением запасов снарядов во всех армиях, а у нас в особенности.
Решительно все возможные только меры принимаются, и вел. кн. Сергей Михайлович, теперь стоящий во главе этого дела, может убедиться, что постоянные заказы за границей не способствовали развитию у нас частной промышленности, а на одних казенных заводах далеко не уедешь, в особенности, если еще и средства на это надо было добывать чисто боевым способом – с риском потерять служебную позицию…»
Мы получали также донесения от британских офицеров непосредственно с восточного фронта. Оии сообщали по свежим следам сражении:
«Первая армия безнадежно слаба в смысле тяжелой артиллерии, Так например, первый туркестанский корпус был вынужден вести борьбу с двумя орудиями тяжелого калибра против сорока двух у неприятеля. В результате одиннадцатая сибирская дивизия почти уничтожена; германское превосходство в области тяжелой артиллерии создало, по-видпмому, нечто вроде паники».
Дело заключалось не в том, что русские не могли укрепиться для защиты. Русских теснили на территории, которая в течение 30 лет укреплялась с целью обороны высококвалифицированными техниками. Большие крепости, которые были искусно построены и укреплены с затратой огромного труда, были разрушены в несколько часов ужасным артиллерийским огнем германской армии. Русские с их более слабой артиллерией вследствие недостатка снарядов не могли отвечать на огонь немцев. Для того, чтобы спасги свои войска от окончательного уничтожения, русским оставалось только отступать. Им недоставало пулеметов, которые позволили бы вести арьергардные бои, задерживать продвижение неприятеля и наносить ему такой ущерб, который со временем ослабил бы его силы и заставил остановиться.
В этой неравной борьбе техники и людей потери приходились почти исключительно на долю русских, и эти потери должны считаться колоссальными. У них не было пушек, которые моглн бы выдержать более часа систематический обстрел беспощадного врага, а когда русским случалось воспользоваться немногими орудиями, то эти орудия либо приводились в негодность снарядами противника, которые падали в расположение русских войск подобно дождю, либо русские быстро расходовали свой ничтожный запас снарядов.
На другом участке фронта, где русские имели значительные успехи в борьбе с австрийцами, победоносные русские войска должны были отступать из-за недостатка военного снаряжения. Все те снаряды, которые могли быть пущены в ход, были необходимы, чтобы сдержать германское наступление. Побежденные австрийцы мстили тогда за свое отступление, чувствуя себя в полной безопасности в отношении к своему разоруженному противнику.
* * *
В цитированном выше донесении мы встречаем следующие указания (18 июня 1915 г.): «Так как русским приходится беречь снаряды, немцы могут безнаказанно расстреливать русских солдат».
В другом донесении говорится:
«Все попытки наступления в последнее время были простым убийством, так как мы нападали без достаточных приготовлений, имея перед собой врага, обладавшего большим количеством полевой и тяжелой артиллерии. Надо полагать, что потери, в обычном смысле этого слова, составляют около 1 500 тыс.».
Вот еще одно извлечение из донесения с другого участка фронта, простиравшегося на 900 миль, когда немцы все еще продолжали расстреливать беззащитных русских солдат на значительном расстоянии:
«Эта армия (3-я русская армия) превратилась теперь в безвредную толпу. Нам сильно недостает снарядов и пушек. Все понимают, как бесплодно посылать людей на фронт, пока между неприятелем и нами такое неравенство в аргиллерии».
Пока не явились на фронт немцы с их превосходной артиллерией и военной техникой, русские прекрасно справлялись с австрийцами. Но когда пришел Макензен со своими тяжелыми орудиями и превосходно обученными германскими солдатами, русские оказались совершенно не в состоянии выдержать напор германской армии. По словам одного английского офицера «на восемнадцатый день отступления русских войск в мае 1915 г. бои продолжаются и русские по-прежиему отступают. Я полагаю, что у них мало съестных припасов. Русская армия до сих пор была чересчур избалована тем, что против них сражались австрийцы. Русские не знали, что значит настоящее сражение… Возможно, что даже п теперь русские сохраняют численное превосходство, но дух третьей армии временно подорван».
В июне тот же английский офицер сообщал, что третья армия доведена до одной четверти своей прежней численности, а дух войск значительно ослаблен вследствие потерь от артиллерийского огня, на который русские не в состоянии отвечать вследствие недостатка снарядов и патронов. Русский генеральный штаб в своем официальном объяснении причин отступления указывал, насколько немцы превосходили русские войска в смысле артиллерии, и замечал по этому поводу, что все русские в зоне огня, которые не были убиты или ранены, были оглушены или контужены.
В этом поразительном документе содержится абзац, который напоминает слова одного выдающегося английского генерала, заметившего, что глупо баловать войска, говоря им, что они могут надеяться, что неприятельская армия будет разбита предварительной бомбардировкой, перед тем как солдатам придется напасть на врага. «Ясно, что вражеская пехота, которая была избалована подобной поддержкой со стороны артиллерии и привыкла атаковать только тогда, когда неприятельские войска испытали на себе всю тяжесть обстрела, будет вскоре принуждена сражаться в более тяжелых условиях».
Полковник Нокс, один из наиболее проницательных и осведомленных английских офицеров на русском фронте, заметил по этому поводу тогда же (30 мая 1915 г.): «Жаль, что бедные русские солдаты не могут быть точно так же избалованы».
* * *
Катастрофе русской армии способствовал не только недостаток артиллерии; у русских был недостаток также в ружьях и патронах. Из новобранцев, прибывавших на фронт для пополнения огромных потерь, только 25 % имели винтовки. На фронте не было ружей, чтобы восполнить недостаток в них. Один из английских наблюдателей сообщал 18 июня:
«Немецкая артиллерия повсеместно превосходит по численности русскую; конечно, у нас гораздо меныпе снарядов. Русская пехота не только принуждена идти в бой без достаточной артиллерийской подготовки, но многие из пехотных частей по численности значительно меньше, чем полагается по штату, так как нет достаточного количества винтовок для их вооружения; в довершение всего есть угроза, что не хватит ружейных патронов».
Когда русские сдерживали напор неприятеля, они могли воспользоваться для тех, кто не был вооружен, винтовками павших в бою: они снимали с убитых ленты ружейных патронов; но когда началось отступление, этот источник иссяк и недостаток патронов стал еще более ощутим.
Это было в начале июня, сражения продолжались до конца сентября. К июлю русские перестали надеяться на победу; их стратегические планы ограничивались задачей выбраться из положения, не доводя дело до уничтожения армии. Приходилось думать о том, чтобы не допустить огромного поражения наподобие седанской катастрофы. Искусное отступление – такова была высшая тактическая цель.
Другой английский наблюдатель писал:
«19 августа 1915 г.
Солдаты совершенно измучены непрерывным отступлением каждую ночь и рытьем окопов каждое утро; каждый день они вновь и вновь подвергаются артиллерийскому обстрелу, на который они едва могут отвечать… Потери огромны. За одно лето 1915 года во время отступления русская армия потеряла более 1 500 тыс. человек».
По словам одного русского офицера, «недостаток военного снаряжения угрожал обескровить русскую армию».
Вначале русские генералы утешали себя мыслью, что немцы исчерпали все свои запасы снарядов в первом наступлении, что они не в состоянии будут продолжать артиллерийский обстрел в прежнем масштабе и что лишь только они оставят позади склады, где они имели накопленные в течение многих недель запасы, как исчезнут преимущества, которые предоставляло им превосходство их артиллерии.
В конце концов им пришлось пережить горькое разочарование, так как в течение всего лета и до глубокой осени немцы возобновляли наступление теми же методами и в условиях артиллерийского превосходства, которое лишь возрастало по мере того, как русские теряли пушки и снаряды. В течение нескольких недель, после того как появился цитированный выше характерный документ относительно опасности избаловать войска чрезмерной артиллерийской подготовкой, избалованные немцы продолжали теснить русские войска через реки, через болота, уничтожая тщательно подготовленные укрепления и грозные крепости, до тех пор пока не пришла русская зима, которая когда-то погубила Наполеона и которая вновь помогла преследуемым защитникам святой Руси.
В Англии мы готовы были сравнивать огромную мощь России с паровым катком, который движется медленно, но который стирает все на своем пути. Французы сравнивали русских скорее с молотилкой, которая постепенно вбирала в себя все силы немцев и в конце концов перемалывала их.
Поражение 1915 года показало, что немцы были молотилкой, а русские – попавшими в машину колосьями.
* * *
Эти оглушительные поражения явились основой русской революции. Подлинное положение вещей нельзя было скрыть в течение продолжительного времени от русского народа. В одной небольшой деревне из 26 молодых крестьян, которые пошли на фронт, 24 были убиты. Когда искалеченные солдаты возвращались к себе домой п привозили известия о нескончаемых поражениях, о том, что эти поражения объяснялись недостатками подготовки к войне со стороны правительства, когда они рассказывали соседям об ужасных потерях, которые понесли русские войска в результате слабой подготовки, то результатом всего этого было вначале общее потрясение, а затем растущее возмущение.
Русский крестьянин думает медленно, но городские рабочие выразили свое возмущение в уличных волнениях, которые были подавлены полицией, стрелявшей в народ. Толпа кричала вслед полицейским: «Ироды, у вас нет патронов для немцев, но достаточно, чтобы убивать своих русских».
