Когда Дэвид закончил есть, он встал из–за стола, сказал спасибо и просто ушел на верх, взять с собой гитару, чтобы отправится к Гордону. На лице не было ни одной доли радости, реплики отца его явно не утешали. И со всей своей апатией, юноша с гитарой отправился на улицу. Было необычно тепло, Дэйв даже начал думать, зачем он прихватил плащ: святило яркое солнце и было, очень тепло, на улице стояла практически летняя погода.
Дом Гордона располагался ближе к школе, за 10 минут можно дойти быстро и хотя, Дэвид шел слишком медленно, размышляя, снова и снова проворачивая в голове слова отца, он пришел к дому довольно быстро. Гараж был открыт, а Гордон капался в нем, что–то выискивая.
– Привет Гордон! Что это ты пытаешься найти? Неужели контрабас потерял! – с сарказмом поздоровался Дэвид.
– Очень смешно! Нет, отец пистолет потерял. – отвечает Гордон.
– А причем тут ты?
– Он говорит, что забыл его где–то в гараже! Да только вот ну не могу найти..
– Хочешь помогу?
– Интересно и как же!
Дэйв с улыбкой посмотрел вправо и влево, а затем указал на старую бочку с надписью US и с гордостью заявил – попробуй здесь!
– С чего это в этом старом куске металла…стоп! Откуда! Как ты…как ты…черт побери! – Гордон уже готовился отмахнуться от ответа Дэвида, но все же решил сунуть руку и обнаружил там то, что искал.
– Да все просто! Это единственное место, куда бы точно не полез. – смеясь отвечает Дэвид.
– Гениально!
– Да и просто один раз я видел, как твой отец туда что–то постоянно опускает…
– Ах ты, сукин сын!
– Не обращай на это внимание, мой друг…я просто очень внимателен к деталям. Тебе советую развивать свою наблюдательность, это пригодится…
– Это мне говоришь ты?
– Да я. – Дэвид уверенно кивал головой, с закрытыми глазами и чувствовал себя правым.
– Ой привет Эми!
– А, что…Эми…здравствуй!
Но никакой Эми не было, друг просто решил сбить гордую спесь с лица своего друга путем простой психологической шутки, на которую купился Дэвид. Оглянулся впопыхах, но девушки не было, был лишь смеющийся Гордон.
– Ах ты…сукин сын…
– Вот теперь ты меня понял. – смеясь сказал Гордон.
– Не смешно! Вы уже все с этой Эми…надоели…
– Так что…нам…еще делать, покуда ты в нее влюблен, а об этом знают все.
– Если бы Джо не шутил об этом громко…никто бы не узнал.
– Ну…а тебя тогда это волновало что ли, знают все или нет?
Дэвид мягко улыбнулся, посмотрел в небо и сказал – Хм…немножко больше чем сейчас, друг мой, немножко больше…
– Так мы…будем репетировать…иди философствовать на тему жизни? – спрашивает в пол голоса Гордон.
– С одним гитаристом и твоим контрабасом…ты что шутишь? – слегка с истерикой отвечает Дэйв.
– Ну так в чем проблема? – Гордон указал на старое пианино, что стояло у него в гараже. – Ты ведь знаешь, как играть… – продолжил Гордон.
– Я? Фортепиано? Шутишь? Это же скучно… Я что, Шопен? – пренебрежительно ответил Дэвид.
– Тебе же итак придется играть…
– Да но…(пауза) но балладу, а не рок–н–ролл…
У Гордона гараж был как театр в миниатюре, причем этот театр в плачевном состоянии. В его доме был белый рояль, а в гараже старое школьное пианино. Видите ли, дом Гордона один из старейших в Винсенсе, а семья Гордона весьма состоятельные граждане Америки, вот и хватает денег на прихоти их сын в виде контрабаса, или, нового пианино в класс, чтобы получить благосклонность для своих детей от педагогов.
– А кстати, где Милз и Джо? – спрашивает Дэвид.
– Один с отцом в городе, а другой вроде на свадьбе. – поясняет Гордон
– Чьей свадьбе?
– Не знаю…он не говорил.
– Будем надеется что он сам женился…иначе, он мне нужен.
– Тебе?
– Ой…то есть нам, я хотел сказать нам!
Все оставшееся время двое друзей лишь разговаривали на свои темы, порою играли, репетировали песни, но больше, конечно болтали.
Выходные насыщенными в городе не назовешь. Что можно делать практически в деревне? Даже кинотеатр работает с перебоями, не говоря уже о клубе. Половина семей отправлялись либо в город к родственникам или по делам, либо, в лес, на природу. Но поскольку все жители города через это проходят, каждый второй знает лес как свои пять пальцев, разумеется, кроме болота, что в 18 километрах отсюда раскинулось. Его посетить решаться далеко не все. Любят старые люди рассказывать про погибшего там ребенка, о призраках времен гражданской войны или всякую подобную чушь. Американский человек эту тему обожает, еще со времен Ирвинга. И, тем не менее, на болоте никого не было, выглядит оно всегда зловещи, да и опасное место. Но я не зря его упомянул, один раз Дэвид там бывал, как видите, жив и здоров, на спор с Гордоном, он отправился туда с фотоаппаратом, пофотографировать местных "духов". Ну что сказать, смешной и глупый поступок, но Хейли выиграл 5 долларов. Кстати о нем, выходные он планирует провести в библиотеке – читать, это он любил, погружаться в русскую литературу, которая была на полках. Его привлекала психология в этих книгах, в персонажах и в их поступках. Досконально изучить русский стандарт литературы у Дэвида не получилось бы, книг в библиотеке мало, особенно русских писателей. Однако ему это не мешало величать себя знатоком русской культуры и всем это демонстрировать. И плюс – в библиотеке всегда прохладно и удобные диваны.
Тот промежуток дня, вечером, между заканчивающимся воскресеньем и рабочим понедельником, думаю знаком всем. В это время ты ощущаешь одновременно и приятную усталость от проведенных выходных, отдыха или хобби, и тоску от того, что снова придется вставать с утра пораньше на работу, в школу или в длительную поездку. Разумеется, если вы не провели все выходные дома и не успели ощутить дыхание отпуска. Тогда вы очень сильно похожи на Дэвида. Он весь свой уикенд либо проторчал в гараже с Гордоном, либо дома, в комнате, с гитарой в руках или с книгой. Про библиотеку говорить не надо, читал он мало. Не удалось вот и все, провел в здании библиотеки час, может два, но в итоге его одолела жуткая апатия.
Последние часы 18 декабря, он провел с карандашом и бумагой в руках, в то время как все уже спали. Да, да, он пытался вновь писать, снова сочинить балладу в честь Эми. Но стоит сказать, продвинуться он смог далеко – он написал один куплет и придумал название – Forever in my dreams. Вы не представляете, сколько искр своей души он вложил в эту балладу. Что стоило переступить через себя и написать партию для пианино и гитары, плюс – это не рокабилли, а, повторюсь баллада.
Уснул он лицом в этой самой тетради.
– Дэйв! – сквозь сон доносился голос мамы, а значит пора вставать.
Утром юный мистер Хейли обнаружил у себя на щеке отпечаток фразы in my drea, лежал он не ровно, лишь часть надписи была на лице.
– Дэвид Хейли! Живо вставай! Опоздаешь. – настойчиво кричала мама.
– Правда приятель давай ты уже вставай, а то твоя мать сейчас до Вашингтона докричаться сможет…а слух у меня не стальной! – с большой долей сарказма крикнул папа.
– Итан! – ответила мама.
Дэвид как обычно спускался на кухню медленно, успевая сосчитать все ступеньки родного дома. С кухни доносился приятный аромат бекона, а на улице было солнечно.
Быстро собравшись, Дэйв направился в школу, встретив по дороге Гордона.
– Ты что…опять сочинял? – тот сразу же спрашивает у своего друга, глядя на тетрадный "шрам".
– О чем ты? – пытается скрыть Дэвид.
– У тебя на лице буквы…стер ты их не до конца.
– Что, сильно заметно?
– Бросается в глаза…
– Черт возьми…может мне стоит бросить это дело? Писать эту ненужную балладу?
– О чем ты говоришь! Если бы все великие так думали, они бы не стали великими!
– Да но…
– Никаких но! Даже если девушка это не сможет оценить, это оценят другие люди.
– Каким людям?
Гордон похлопал друга по плечу и указал ему на дорогу, ведущую от городка вплоть до границы штата, и сказал – Таким людям, как мы с тобой…Милз, Джо…в мире всегда найдется тот, кому понравиться твое дело, это всегда так происходило и будет происходить…
– А кто–то говорил мне, что это я излишне философствую… – с легкой иронией сказал Дэвид.
– Нет мой друг, ты просто слишком много читаешь русской литературы…это вредно, ведь там же один мрак…
– Тут я с тобой поспорю.
Друзья продолжили свою дискуссию по дороге в школу, заменив этим самым разговоры о жизни. Они смеялись, спорили и порой переводили стрелки друг на друга, но это не мешало им быть на подъеме, наслаждаясь этим замечательным днем. Ведь до рождества осталось 7 дней.
В школе чувствуется праздничная атмосфера, вокруг суета и многочисленный поток должников и двоечников строится в очередь к тому или иному преподавателю, чтобы получить соответствующую оценку. У Дэвида знака должника в кармане нет, он этой касте не относится. Хотя у него были проблемы с мистером Брауном, вышеупомянутым учителем музыки, но в худшую сторону этот факт учебу Хейли не повернул. Да и мистер Браун не торопился портить жизнь парню из–за одного оскорбления. Да, Гектор Браун был 67–летним скрягой, который, как всем кажется, кроме как со своими книгами ни с кем не общается. А вместо комплиментов и простого приветствия начинает критиковать. Но у него своя история, не будем строго оценивать человека лишь только за его социальную роль ворчуна.
Младшие школьники все с улыбками бегают по коридорам, со всех сторон доносятся разговоры о том, кто что подарит маме или папе, другу или подруге. Учителя торопятся подвести итоги, а директор, с приподнятым настроением флиртует с миссис Пул, используя порой очень смешные комплименты. Анализируя вышесказанное, можно смело утверждать – дух рождества уже вступил на порог маленького и старого Винсенса.
Всю эту неделю, а точнее, оставшиеся 4 дня, Дэвид не стал беспокоить себя учебой, а на уроке сидел и продолжал сочинять свою незавершенную балладу. Он делал это осторожно, сохраняя страх выговора в случае своего раскрытия. Но как не странно, у него начинает получаться. Словно в голову постучались нужные слова, нужные обороты и рифмы, вместе с нотами. Невероятно, но из воображения Дэвида буквально лились строки, а он только успевал ловить их своей ручкой.
Дело, с которым он бился несколько лет, внезапно было закончено на уроке биологии 21 декабря. Тогда он от радости, дописывая последнюю букву, подскочил и крикнул – наконец–то, есть!
– Не знал, что вас так порадует открытие учеными клетки, мистер Хейли… – с иронией прокомментировал ситуацию учитель биологии.
– Верно…простите сэр, слишком эмоционально! Но это же был прорыв верно?! – сориентировался и ответил Дэвид.
– Верно Дэвид, вы как всегда правы. Отлично сказано! – ответил, словно на равных учитель.
Преподаватель продолжил вести урок, а Дэйв тем временем молча, без какого–либо звука продолжал радоваться законченной песни.
На одной из перемен он немедленно побежал за Гордоном, чтобы сообщить ему о своей победе.
– Гордон! Я наконец–то написал ее? – говорит Дэйв своему другу.
– Я тебя поздравляю! А то ведь…бросить…бросить. Вот видишь теперь! – говорит Гордон.
– Да уж, это того стоило! И представляешь, я так крикнул…от радости, что мистер Петерсон меня чуть не спалил…
– Молодец конечно…смотри не испорти свой…в кавычках…сюрприз для Эми. – сказал Гордон, но затем его взгляд бросился на коридор, он дернул Дэвида и сказал – ух ты…смотри, кто идет…
– Заткнись… – пробурчал Дэвид, потому что Гордон указал на проходящую мимо них возлюбленную первого.
– В чем твой план? Тебе нужна помощь? – спрашивает Гордон.
– Мне нужен…эх…бр…грр…мне нужен гитарист… – с явным отвращением говорил Дэйв.
– А чего так не вежливо! Или ты думаешь в школе нет других гитарных маньяков кроме тебя? Хех, смешно.
– Был…мой дядя Луи. Но он в Нью–Йорке.
– А чего сам не хочешь играть?
– Я на пианино буду играть…
– Ты…?
– Да…
– Ты? Пианино…серьезно?
– Я обнаружил, что моя песня идеально звучит в сопровождении рояля Более лирично, романтично что ли… Это особенная песня, там только ритм гитара. Да и то…в качестве украшения…
– Давай я сыграю на гитаре?
– Нет. Исключено, мне нужен твой бас....ну да ладно, обойдемся фортепиано.
Дэвид пожал плечами и задумался над какими–то посторонними мыслями. Хотя идея исключить гитару из своего маленького рок–банда казалось ему непривлекательной, идти наперекор и отказываться от исполнения уж точно был он не готов.
– А все–таки, в чем твой план, а? – Гордон прервал мысль и спросил Дэйва действиях по отношению к Эми.
– Все просто…музыка, танцы, любовь всей жизни. Три столпа счастливых отношений. – пояснил Гордон.
– Как все просто у тебя…смотри, как бы не пришлось жалеть.
– Не в этой жизни мой друг! Нужно верить в лучшее…
Светлый день пятницы 23 декабря 1960 года в школе Винсенса вот–вот состоятся танцы. Вернее, в эту самую эпоху это называли танцами, один из немногих дней в учебном году, когда ученики могут быть самими собой, сбросив оковы скучных учебников и лекций учителей.
По традиции, все пройдет вечером, в школьном зале, для этих целей как раз подняли сцену. Согласно старому регламенту, слово, чтобы поздравить всех учеников предоставляется сначала директору, но ничего нового Найджел Кулидж не сказал, фразы избитые, только с добавлением свежих новостей и, конечно, цифра на огромном плакате над сценой менялась. После мистера Кулиджа, речь должна была произнести миссис Пул.
– Добрый вечер юные американские граждане, которые вот–вот вступят на порог взрослой жизни… – громче, за счёт микрофона, говорит тихая миссис Лиза Пул.
– Бла…бла…бла…как всегда одно и тоже – ворчит вслух Джо, стоя за сценой.
– Да ладно тебе, добрая женщина позволяет нам выступать… Да кстати, а где Гордон? Скоро же…выступать! – говорит Дэйв, вспоминая, что его друга нет нигде.
– Черт его знает…обещал быть… – тихо отвечает Милз, протирая один из своих барабанов.
Тем временем, учительница перестала говорить частые фразы, ее манера говорить изменилась на более резкую и веселую, чуть–чуть резкую.
– …Но кому все это интересно, верно? У вас есть еще время, чтобы как следует развлечься…так не слушайте скучные речи учителей…давайте, счастливого Рождества! – закончила свою речь миссис Пул.
В этот раз ей аплодировали с воодушевлением и с улыбкой на лице. Может быть, сама речь была не интересна, но вот середина и конец отличались и это главное.
– Где Гордон! Какого…его нет? Ну если он опоздает, я ему такое устрою…мало не покажется! – уже со страхом и злостью говорит Дэвид.
– Что ты мне устроишь? – неожиданно, из–за спины, Дэвид услышал голос своего друга.
Он повернулся, перед ним стоял Дэвид с контрабасом в чехле. Он наспех завязывает синий галстук, открывает старый потертый чехол и достает свой контрабас. Этим он заставил впасть в недоумение членов своей группы, ибо контрабас был белый.
– Ты…ты что ты со своим инструментом сделал, расист? – усмешливо подмечает наличие белого контрабаса у Гордона Милз.
– Ахахаха…клоуны.... – иронично отвечает на усмешки друзей Гордон.
– Не ну правда…ты что, теперь член Ку–клукс–клана? – саркастично говорит Дэйв.
– Между прочим, белый цвет, это очень даже красиво и элегантно, я специально свой старый и потертый поменял на этот, в лавке Ив. Он мне предложил…правда, пришлось доплатить двадцатку сверху…ну это ничего. – поясняет Гордон, словно он все сделал правильно.
– Ты хоть в курсе, что он твой старый…испанский…
– …Итальянский… – поправил хозяин инструмента речь своего друга Джо.
– Не суть…Ив твой итальянский контрабас продаст за цену, которая на целую кварту выше, чем стоит твое это белое недоразумение… – закончил свою мысль Джо.
Не выдержав издевок, Гордон повернулся к Джозефу и начал упрекать – а ты что, разве о белом рояле не мечтаешь? Значит ты тоже расист.
– Ладно, ребята, хватит. Скоро наш выход! – сказал Дэвид, дабы успокоить своих друзей.
Тем временем, на сцене появился нелюбимый Дэйвом учитель пения. Его пригласили, чтобы сказать пару слов, перед тем как начнет выступать группа Дэвида.
– Опять этот старик…будет заливать о вреде "молодежной музыки"… – ворчит про себя Хейли.
– Прежде всего, стоит сказать, что музыка это древнее искусство и у каждого она своя. Я считаю, что классическая музыка – лучшее творение человека и дальше поднимать планку уже некуда. Но раз вы все хотите чего–то особенного, для вас выступит Дэвид Хейли и его оркестр! – речь старого педагога удивила всех, не только Дэйва и друзей, но и даже тех учителей, которые согласны с мистером Брауном.
Тем не менее, под бурные аплодисменты на сцене появляются молодые ребята со своими инструментами, за исключением Джозефа, он лишь толкает старое пианино в сторону группы. У главного микрофона встаёт Дэвид и говорит – сегодня вы еще услышите виртуозное исполнение мелодии от нашего друга Джо, а пока…друг мой, уступите место. Для всех девушек звучит особенная песня!
Джо покачал плечами, улыбнулся и отошел в сторону.
Все–таки обещание, данное учительнице, было выполнено, молодой человек играет лирическую любовную песню, а в зале все с восхищением наблюдают за этим. Верные компаньоны Дэвида стоят пока что без дела, кроме, разве что, Гордона, создающего приятный басовый фон своим новым инструментом. Правда, восхищенными глазами он смотрел не на своего друга, а на одну девушку, на которую тоже положил глаз. Можно назвать это одним словом – мальчишки, но это практически не несет в себе никакой информации. Дэвид тем временем уже закончил играть, резко встал, крикнул в толпу в знак того, что ему это понравилось, и поклонился залу. Вокруг все аплодировать стали, но кто громче всех, мне кажется, это была именно миссис Пул.
– А теперь…ребятишки, будет рок–н–ролл! – прошептал он про себя, сделав слегка злостное выражение лица.
Дэвид подскочил, взял свою гитару и прыгнул к микрофону.
Не стоит останавливаться на этом моменте, но Лиза Пул была явно удивлена, увидел "элегантного молодого человека", как она это себе представляла, скачущим по сцене с гитарой. Про реакцию мистера Брауна я вообще молчу. Правда, школьным понравилось, они подпевали, хлопали и свистели. Тем не менее, реакция учителей угасла, когда он снова стал петь спокойную и медленную песню, особенно в моменте, когда он закончил петь.
– Сейчас…я бы хотел исполнить то, что написал сам…посвящаю всем влюбленным и одному особенному человеку. – сказал Дэвид в микрофон.
Юный мистер Хейли снова присел за фортепиано, чтобы сыграть свое произведение, которые было также полно любви, как и сердце его автора. Хотя мой рассудок не готов поверить в столь чистые чувства в таком юном возрасте, именно это, юношу, играющего на пианино, я бы представил как символ чистой любви. Но не следует путать символы и содержание, точно?
Исполнение песни поразило многих, даже Браун со своим снобизмом встал и начал легко аплодировать тому, кто еще неделю назад назвал его старым ослом. Еще бы, ведь он готовился к этому очень долго. Волновался, старался не испортить не единого фрагмента, а его пальцы порой отказывались слушать. Но совладав со своими мыслями, он продолжил усердно играть, до самого конца. И результат был очень внушительным, такого внимания Дэвид Хейли не испытывал с того момента, как первый раз на сцене не играл. А самому Дэйву после последнего поклона казалось, что он способен теперь изменить мир. Юношеский максимализм взял над ним верх и его вряд ли могло что–то остановить. Разве что, конец всего мероприятия.
– Чуваки....черт побери! – кричит на всю коморку, что за сценой, Дэвид.
– Это было круто! – восторженно скандирует Милз.
– Еще бы…а вы видели выражение лица старого Брауна, когда мы Элвиса играть стали! Я ради такого…хоть каждый год готов здесь играть. – подхватил Гордон
– Ух ребята…это еще что! Вот через год, два, это выступление в школе запомнят как наш первый звездный час! Восхождение группы Дэвида! Теперь ребята мы с вами точно мир изменим… – продолжает Дэйв.
– Звездный час? – с удивлением спрашивает Джо.
– Ну да. – отвечает Дэвид, но скепсис в голосе друзей его насторожил. – А что…?
– Дэйв…чувак, о чем ты, пора думать о будущем. А мы не можем всю жизнь играть…это не понесет нас на олимп счастливой жизни. – поясняет Джо. – Да, музыка это круто…но…не всегда прибыльно…
– Но…
– Что но, Дэвид? Не обижайся, но ты и Гордон богачи…вам терять нечего. – говорит Милз. – Вы можете поставить все на альбмом, а мы…
– Верно…мистер Хейли–шоп! – иронично сказал Джо.
Спор был неожиданным явлением. Целых пятнадцать минут молодые люди спорили по поводу будущего своей группе, с одной стороны были Гордон и Дэвид, а с другой стороны Милз и Джозеф. Последние, однако, одержали верх, и даже Гордон для себя решил, что более занятие музыкой не будет постоянным занятием в жизни. Дэвид был вне себя от злости, чувствуя себя преданным, он бросил гитару в коморке и выскочил из помещения, крикнув – ну и черт с вами…я буду один!
Уговоры друзей, доносящиеся из-за спины не повлияли на Хейли, но у него было еще одно дело. Эми, юная муза. Он спешил к ней в надежде довершить свой план и хоть как-то поднять настроение себе.
Покуда еще не все разошлись, он решил сделать долгожданный шаг. На период этого решения мысли о разногласии с друзьями покинули память парня, она заполнилась сценариями о том, как будет выглядеть процесс признания. В голове Дэвида мелькали эпизоды первого свидания, улыбку девушки и приятные взаимные слова.
К несчастью Дэйв был далек от реальности, его наивность его и подвела. По дороге он увидел Эми, в компании юного Джеральда Форда, такого же звездного парня, как и сам Дэйв, но только с одним исключением – он не любит музыку и мечтает открыть собственный бизнес.
Сердце Хейли стало быстро колотится от эмоций, что он испытывал в момент, когда видел свою возлюбленную в объятиях другого. Тот в свою очередь проводил пальцами по ее рыжим волосам, поглядывая ей в глаза, создавая неловкий момент для самого Хейли. Его охватила паника, он начал ронять слезы. Эми и Джеральд продолжали о чем то тихо разговаривать и смотреть друг на друга влюбленными глазами. У Дэвида появилось желание, тут же бросится и хорошенько побить этого напыщенного индюка, но чтобы окончательно не потерять контроль над собой, он хватил свой галстук и стал нервно играть им в руках, попутно поднимая воротник своей рубашки, что должно было смотреться как проявление гордости; но было нелепым. И стоять ему долго тоже не хотелось долго, он ловил себя на мысли, что в скором времени он увидит то, что ему самому хотелось бы испытать с Эми – поцелуй. И так произошло, нервная система мальчика не смогла включить защитную реакцию: он бросил свой голубой пиджак и синий галстук на пол и стал быстро идти в сторону выхода.
Он даже не особо понял, как дошел домой, он оставил и плащ, и гитару в школу. Это заметили родители и сказали забрать все завтра.
– Хорошо, я ....завтра утром…схожу в школу и заберу все. – сказал, ели сдерживая слез Дэвид.
Дэвид решил весь вечер провести в комнате: еще одного спора с семьей он бы не вынес. В голове у мальчика лишь мелькали эти двое и друзья, которые, по его мнению его предали. Долго с этими мыслями лежать на крове он не смог, он встал и побежал вниз. Был вечер, Итан и Марта сидели в гостиной.
– Мам, пап, а чего тянуть. Пойду сейчас и заберу вещи, пока там еще открыто. А то вдруг завтра никого не будет… – крикнул своим родителям Дэйв.
– Давай, только не долго…и возьми джемпер…на улице уже холодно. – ответила мама.
– Без проблем…будьте уверены…я не надолго.
Дэвид не стал даже переодеваться, пошел в своих белых брюках, рок–н–рольных ботинках, накинув лишь сверху синий кардиган. Но перед этим, он тихо заглянув в кабинет отца. Он знал, где лежит отцовский кольт 1911, ему не составило труда его взять.
Вече, тем не менее, не приносил нужных темных красок, с этим прекрасно справлялась тень Дэйва, идущего в направлении школы. У школы стоял старенький черный Форд конца сороковых, а из открытого салона машины доносилась громкая музыка. Проходя мимо Форда, он вспомнил хозяина этой машины, Оливера, он видимо ждал свою девушку, обычно они вместе уезжают. Joshua Fit the Battle of Jericho в исполнение любимого Дэйвом Элвиса Пресли – песня, игравшая в машине задавала определенный тон походки Мистера Хейли.
Школа была не закрыта, какой уж там, даже сам рождественский вечер не закончился, все были еще в школе, даже друзья Дэвида. Его самого интересовала лишь пара Джеральда и Эмели, которые, к слову, были около коморки, за углом перед входом в помещение. Мистер Хейли, с оружием в руке, подошёл к самой двери. Эми и ее новый молодой человек его не видели, зато ему самому открылся отличный взор на всю их любовную процессию, плюс – все было слышно. Оказалось, эти двое уже дней пять вместе, поначалу она его недолюбливала, он клеился к ее подруге. А теперь, вы видите сами, расцвет новой школьной любви.
Дэвиду не хотелось долго на это смотреть и слушать их разговоры; его переполняло отвращение, помноженное на злость к друзьям и всем людям в целом. А было похоже это на тяжесть, словно внутри тебя лежит гиря, которая постепенно увеличивается, давая о себе знать.
– В этом мире…ничто не достойно внимания…и даже любовь и даже дружба…Даже чертова музыка не приносит нужной радости! – пробормотал Дэйв, направляя пистолет отца на парня Эми.
Глаза Дэвида заполнились яростью, а желание спустить курок, но что–то его держало. Вероятно, его сдерживало то, что называется нашей совестью, но я так не думаю: он просто не хотел травмировать Эми. Хотя о чем это я, не могу он этого сделать. Не так–то просто убить человека, в особенности, если ты добрый человек. На секунду ты в ярости и с грозным взглядом пытаешься сделать ошибку, а потом злость сменяется отчаянием. Впав в это самое отчаяние, Дэвид вбежал в коморку, сел за пианино и начал рыдать. Даже играть было трудно, бить по клавишам или по самому инструменту, ибо там, в двух шагах – Эми и ее кавалер.
Как мне все это надоело, я так не хочу! Все отвратительно… Да пошло оно все к черту! – Молодой человек посмотрел на пистолет и, произнеся эту фразу, выстрелил себе в затылок, сидя за фортепиано.
Звук упавшей головы молодого человека издал неприятный и пронзительный скрип фортепианных клавиш. Это дополнилось грохотом упавшего оружия. На миг вокруг наступила абсолютная тишина, лишь только пробивавшиеся сквозь столбы мертвой тишины крики птиц за окном оттеняли один сплошной реквием. Ноты естественной мелодии смерти были столь медленными, что можно было, смело успеть их записать.
Жизни людей теперь могут измениться очень сильной. Но никто не знал, что будет дальше. А для одного из них, карта судьбы предоставила лишь одну дорогу, вокруг и позади которой огромная стена. И уйти с этого пути назад, или в сторону уже нельзя – только вперед. Там где раньше была тьма, теперь оказываешься ты и будь готов к этому.