– Ага, особенно вон та, в костюме мексиканской куртизанки с планеты Вулкан?!
Рукой я указал на девушку, о которой я уже говорил. Та самая, что без нот что–то быстро, то ли проговаривала, то ли пела, уловить и проанализировать, это было сложно, даже учитывая то, что я лицом к лицу с ней стоял. Ничего дельного и интересного я так и не нашел.
– Это ты про…Линду что ли? Ты чего, она у нас тут местная звезда! Такая…как бы это сказать…горячая рэперша…парней меняет как цвет прядей волос… – посмотрел в сторону туда, куда указывал я, и прокомментировал меня Глен.
– Репе…кто? – повышая ноту своего голоса, слегка скептически спрашиваю я.
– Ну рэперша…через э!
– Это кто…это что?
– Типо музыканта… Помнишь, я тебе запись приносил?
– Ну?
– Там было такое пение–речитатив? Рэп… Ты еще возмущался…?
– А–а–а–а! Это то самое, отчего у меня очень долго была проблема с восприятием реальности…?
– Очень смешно…вообще–то это современно!
– Сказал человек, который слушает Битлз…рок–н–ролл группу 60–70 годов…из Британии… И ты еще к тому же сказал что в–о–о–о–т это…популярно?! Да это само оскорбление чувств музыкантов мира… И каких парней она меняет, эта малолетка? Ей же пятнадцать? Ладно парни в этом возрасте…но девушки…брр…
– Ты отстал от жизни…лет на....тридцать…восемь, мистер Хейли.
Можно было бы еще час спорить на тему поколений, но это неумолимо скучное и слишком грустное зрелище. Тем более, накал нашего спора становился все сильнее и сильнее, а с ним повысилась и громкость аргументов Глена. Трудно было уже, не заметить орущего в пустую стену человека. Поэтому максимально вежливо, я сообщил об этом Глену и спросил у него, также вежливо и спокойно то, что хотел узнать еще до спора – а какого черта тебе в от меня надо, чувак?
– Ха–ха! Мистер манеры из эпохи Кеннеди… Мне нужен был совет, какую музыкальную пластинку подарить Анне–Марии? – с юмором вначале, но позже сделавшись серьезным, спросил Глен.
– Что…н…не понял? – отвечаю я.
– Она очень классическую музыку любит, особенно фортепиано, а у меня парочка есть…Моцарт или Шопен? У моей мамы когда–то был старинный немецкий проигрыватель, но теперь он утрачен. Поскольку, куча записей концертов классических музыкантов простаивает, вот я и решил, сделать приятное девушке.
– Ты просишь меня выбрать?
– Да!
– Никогда не думал, что ты меня об этой теме спросишь… Как-то ты не очень любил со мной о музыке говорить до этого… – намекаю я. – Я бы рекомендовал Дебюсси…
– А–г–а! У меня есть…как раз одна…
– Гррр…почему именно пианино, почему не гитара… да я бы…о–о–о… – и тут, пока тихо про себя ворчал самому себе под ухо, в моей голове возник план, но озвучивать я его пока что не буду, мне нужно кое в чем убедиться.
Я ехидно взглянул на своего горе друга, осмотрел его с ног до головы, и только после небольшой передышки моего речевого аппарата, которого нет, я продолжил общение.
– Слушай…дружище, а твоя девушка любит звук фортепиано? – спрашиваю я, не особо скрывая своей подозрительной радости.
– Ты чем меня слушал!? То есть…твои…а–а–а–а…чтоб тебя! Да! Она любит этот инструмент, как я люблю рисовать… Большая поклонница пианино, это практически не о чем! Она считает этот инструмент лучшим, что изобрели люди… – когда он рассказывает какие–то факты про свою новую музу, у него очень сильно искрятся глаза, так, что стоять с ним рядом практически невозможно, но даже сквозь эти свои блестки он заметил мое оговорку. – И…моя девушка? Ну это ты конечно…загнул…еще ничего не понятно…
– По–моему, такого человека я уже где–то видел…ах…уж это дежавю… Давал ли ты ей послушать своего Джона Леннона?
– Ей нравится imagine… Эх…чудо, а не девушка…
– Вой–вой! Смотри сердечный приступ от любви не получи! Ага…значит песни под пианино ей тоже нравятся…
– Абсолютно так, она не очень любит современную музыку, отдавая предпочтение чему–то «винтажному»…романтическому…как в книгах и фильмах…
– Ой как тебя прошибает то с любви…! Друг мой, ты как–будто виски с шоколадными бисквитами смешивал…!
– А ты…то про виски, откуда знаешь…?
– Скажем так, у меня был очень веселый дядя…
– А–а–а–а! Хммм…
– В смысле не был, а есть…ну ты понял. И, скажем так…этот веселый дядя очень любил эксперименты, как у настоящего музыканта, его сердце стремилось к приключениям… Ну и вот… Однажды, вздумал маленький десятилетний Дэвид Хейли спросить у Луи, на что похожа любовь? Он не задумываясь, повернулся, будучи уже слегка под шафе, ответил – на огромный бокал…именно бокал…бурбона, который ты закусываешь шоколадными бисквитами.
Моя старая семейная байка чуть–чуть размягчила настроение Глена, он стал хохотать, прикрывая свой рот, чтобы не выдавать себя. Не знаю, как ему это поможет, так то, стоит лишь посмотреть на позу, в который стоит смеющийся юноша, и уже появляются вопросы. Ладно я дурак невидимый, но он то знает, что смеется с пустотой!
– Помнишь мелодию, что я тебе один раз наигрывал на пианино? – вернулся к своей инкогнито–идее я, поэтому, снова ехидно улыбнувшись, спросил у Глена.
– Ох да… Я так понимаю, это та самая песня, что ты посвятил своей девушке? – интересуется Ен.
– Именно так! Только…не девушки…а…ну…любви… Ты понял! Так вот, помнишь я тебе натурщиком бесплатным служил? Пора отрабатывать долг…друг…
– И что это ты хочешь этим сказать…ведь ты говорил…
Пока он пытался взглядом мне сообщить, что не совсем понял меня, я повернулся и взглянул на выходящих из помещения детей, которые будут с чем–то выступать. Его осенило очень быстро. Пожалуй, не сложно было догадаться чего хочу, делая вывод по моей хитрой роже, которую я в данный момент строю, глядя в глаза Глена, не моргая. И тут неожиданно он ткнул в меня пальцем, вскрикнув от возмущения – нет! На это действо, я стал медленно и злобно смеяться в такт метроному. Механизм, создающий такт как раз стучал за стеной, в каморке, видимо кто–то репетировал. Но яростные брызги из очей моего друга было уже не сдержать, это состояние не нужно поддерживать накалом даже.
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! И еще раз…НЕТ! Даже не думай! Я не собраюсь выступать на сцене, а уж тем более, петь…Нет! – резко стал кричать Глен, даже не обращая внимание на людей, которые давно заметили его странное, с их точки зрения, поведение.
– Глен ты бы потише восторгался…а то…тут люди ходят, и ты все равно разговариваешь с пустотой…получается… – пытаюсь сгладить конфликт я.
– Да ты…ты…ты! Как эта идея вообще пришла тебе в голову! Черт возьми…уговора на долг не было, я тебе ничего не должен, нет уж! Фиг тебе, потусторонний провокатор!
– Тихо–тихо! Позволь мне объяснить… Ты ведь, даже не знаешь, о чем идет речь!
– Не хочу ничего слышать! Я тебя знаю, ничего хорошего не будет…
Мне еще при первом споре, надо было уяснить одно, на этого робкого и пугливого художника не особо действует добрая просьба, но и крики с прямыми приказами, в том числе не дают желаемого результата. Тут нужен один очень провокационный подход, вернее, не подход, а прямая провокация, надо называть вещи своими именами. А посему, я медленно опускаю глаза в пол, делая безысходный и спокойный взгляд, чуть–чуть понижаю голос и делаю все, чтобы показать – мне все равно.
– Ну ладно…раз уж ты не хочешь очаровать девушку, чтобы окончательно приблизить себя к желаемому результату…то…да… Ты не обязан это делать, это лишь твое желание. – с таким упрекающим тоном, стал говорить я.
– На что это ты намекаешь? – заметил искру интереса в голосе Глена я. – И…ты так говоришь…желаемый результат…у меня чувства к этой девушке, а не спортивный интерес…
– Просто я подумал…раз муза любит музыку, то это удваивает твои шансы… Знаешь ли…
– Немного не догоняю…
– Дурак! Ты произведешь на нее впечатление!
– А–а–а…пффф…
– Подожди ты… Ты хоть осознаешь, какой это шанс, девушку покорить. – набравшись изрядным количеством пафоса, я похлопал по плечу своего друга и стал объяснять ему как мотивационный оратор, что можно сделать. – Представь! Ты…сцена…фортепиано…Анна–Мария смотрит на тебя из зала и ты начинаешь петь! А уж своим мастерством играть ты сразишь ее…наповал…!
Глен направил на меня свой осмысленный взгляд. Ох, по расширению его зрачков было видно, ему эта идея тоже была по нраву, буквально он загорелся этой идеей.
– Ты что актер или коуч?! – но мое мнение оказалось ошибочным, своим скептическим вопросом, он буквально сбил меня с небес моей уверенности.
– Да брось…! Ведь знаешь, что ей эта тема зайдет! – продолжал уговаривать я, отбросив пафосные излишки.
– Не сомневаюсь даже, но ты не учел одну малю–ю–ю–сенькую деталь…
– Ммм.......?
– Я! Не! Умею! Играть! Ясно тебе?!
– Вот сказанул…как будто я умею это делать, ох насмешил дружище, зачет по юмору!
– А–а–а? Это мне говорит человек, который сочинял песни, играя на пианино?! Что–то не очень вяжется с понятием "не умею играть"…
– Я? Во–первых… написал лишь одну единственную песню, если помнишь, в группе я исполнял партию соло и ритм гитары… А во–вторых, боже Ен…было бы что там сочинять! Пару обрезков из мелодии под Шопена и серия спокойных аккордов! Да мне ее исправить даже пришлось, потому–что тридцать лет назад она была примитивная…
– Imagine тоже примитивная…и что? Зато ее признают лучшей песней всех времен и народов…
Ух ты, как очень скоро я заметил, Глен защищает этой репликой мою идею, но не осознает этого. Из его уст это звучит словно "не важно, что играешь, важно, как и важно с душой".
– Что это ты на меня так смотришь? – заметил мою злорадную улыбку и взгляд Глен. – Что…погоди ка! Это я сейчас…выходит, согласился что ли… О, нет!
– Получается так…дружище! – радостно говорю я, хлопая в ладоши. – Браво! Поздравляем вас!
– Все равно нет, об этом не может быть и речи… Я и сцена – вещь столь такие же не совместимые, как соль с лимоном! Исключено…нет, не в этот раз! Можешь хоть по всей школы меня прокатить, захочешь – сожги! Но я не готов на это…
– Почему?
– Почему?! Почему…а… Я не знаю, наверное…боюсь, страх сцены…
– Слушай… один раз сплясать на сцене, возможно, это изменит твою жизнь к лучшему! Вряд ли ты что–то существенное потеряешь, злом это точно не обернётся. Ну ка, напомни мне сво план, что ты собрался делать после школы, м?
– Поступать в университет…
– В какой?
– Любой, подальше от Винсенса.
– Так вот тебе и ответ, ты все равно отсюда свалишь, так чего тебе вообще стесняться или боятся? Зажги всех к чертовой матери так, чтобы они всю жизнь помнили не Ена нытика, а Глена красавчика!
– Ты на календарь смотрел, м? 10 число…Эй! Уже поздно что–то репетировать! Уже и запись закончится скоро…
– Никогда не поздно изменить мир мой друг! …Да…я стою в позе супермена…ничего не говори! Плюс, если ты будешь готов, тебя утвердят! Можешь мне поверить…
Мотивация – это мое, и кто бы, что не говорил, но у меня есть опыт во всем. Я без колебаний подскажу любую фишку, и правда, зачем обращать внимание на что–то плохое, когда жизни без ошибок не бывает, а хороших сторон все равно больше. А их количество и частота зависит от нас. Думаете, чудес не бывает? Бывает, если бы мы только пожелали, быть может, не сейчас, а в следующий раз, но чудо случится.
– Ну здравствуй, Петти! – пока я пытался доказать Глену правильность победы над страхом, к нам подошел Уильям. – Что, рад меня видеть, друг?
– Что тебе нужно?! – слегка нервно спрашивает Ен, пока Уилл прижал его к стене, где стоял я.
– Черт…кхе…кхе…вот так всегда, в ответственный момент… А–а–а–а–а! Кхм…ч..б..рр…а–а–а… – бормочу я, находясь прижатым с одной стороны стеной, с другой стороны Уильямом, который вогнал в меня Глена. – Уильям, как почетный и единственный призрак школы округа Винсенс…кхе…кхе…штата Техас, я заявляю тебе…ты мразь!
– Давай ка поговорим…живописец! Пойдем туда! – со злобой говорит схвативший Глена за воротник и потащивший его куда–то Родс.
– Вот и правильно…отличная идея! Кхе…кхе…вытащи его уже из меня…дебил! – продолжаю на взрыть кричать я. – Глен…Глен…а…а…втащи ему!
Уильям потащил его к другому углу, где стоял фонтанчик для питья и снова слегка вдавил его в стену. Я быстро поспешил к нему, чтобы вмешаться, если потребуется. Пока что, все сводилось к не очень приятному разговору, но в моих правилах сначала выслушать сюжет очередного «школьного кадра», а уж потом пускать в ход левитацию.
– Мне не о чем с тобой говорить…отпусти меня сейчас же! – смело, хоть и, опустив глаза, сказал Ен.
– Правильно! Да! Дай ему понять, что ты тоже можешь сказать нет и он не властен над тобой… – поддерживаю я.
– А я думаю, что есть о чем! Ты знаешь о чем я… – настойчиво продолжает Родс.
– Понятия не имею…
– Ах ты понятия не имеешь… Ага…как же… Да уже вся школа в курсе…что ты с Анной Марией…живопись обсуждаешь у себя дома!
– Во–первых…отпусти меня! Мне больно! Во–вторых, я один раз показывал ей свое хобби и пару раз провожал ее до дома. И в третьих, что за претензия, дружок, она сама разберется что ей делать, а что нет…и я тоже… Так что будь добр, отпусти меня и уйди с дороги!!!
– Мужик…ой мужик…мое уважение! – подначиваю Глена я.
– Ты что это Ен, думаешь, мою девушку один раз проводил, так ты теперь не уязвим?! Ха! Ха! Ха! Так я тебе быстро уверенность уменьшу…сырье! – угрожающе, смотрит на Глена Уильям, говоря при этом свою фразу.
– Твою…девушку…? – перебил Петти, я думаю, он не смог удержаться, потому что он вел себя как наглец.
Расправе помешал проходящий мимо директор.
– О, мистер Родс, какая встреча! – говорит он.
В руках у него был планшет с десятком каких–то бумаг, поверх которых был список. Какой, я прочитать не успел, он вскоре его отмахнул и открыл другую страницу планшета, подошел к Уильяму и, поигрывая в своих руках снятыми очками, что–то ему сообщить хочет.
– Уильям…я говорю на частоту, тренеру не нравится, что ты стал пропускать тренировки. Он сказал…цитирую дословно…будь кто угодно на его месте, я бы давно его из списка вышвырнул, но только не Уильяма, он нам нужен… – рассказывает директор.
– Я же объяснял тренеру, что не всегда успеваю, у меня бывают дела, плюс учеба… – пытается объясниться Уилл, при этом он незаметно мешает Глену отойти в сторону от этого разговора.
Директор пожал плечами, тяжело вздохнул и продолжил – Уильям, не мне тебе объяснять в какой дружбе находятся мистер Бессер и твой отец… Не мне будет в следующий раз говорить о твоих пропусках тренер, а напрямую папе твоему, а ты знаешь как для него значит этот футбол… Пожалуйста, реши все свои проблему! Но ладно бы только это, неуд по биологии…преподаватель не очень доволен.
– Это будет исправлено, просто я не мог в последнее время сделать эти задания…
– В любом случае, иди, вот прям сейчас поговори с учителем и с мистером Бессером тоже!
– А…у…хорошо… До свидания! – Уильям стал заметно нервничать, его этот разговор расстроил его, но он не стал забывать, что перед ним стоит Глен и что ему лучше как можно скорее поговорить с преподавателями.
Родс в легкой панике за свою судьбу отпускает Глен со словами, сказанными очень грубо и злобно по отношению к последнему – ладно…никуда не уходи! Мы еще с тобой об этом поговорим, Петти! Пошел отсюда!
– Эй…Глен! Не забудь, тебе тоже надо записаться на выступление! – кричу в след, быстро уходящему Ену.
– Хорошо! – кричит мне в ответ парень.
– Дурак, ты чего кричишь то в пустоту! Забываешься! Идиот…ух… – тихо, про себя комментирую я действия Глена.
Я поздно спохватился, Родса уже не было, лишь только грохот его был слышен в дальнем уголке коридора, ведущего к лестнице на второй этаж. А его огромная тень будет возможно преследовать Глена со скоростью падения настроения этого юноши. Тут я себя на мысли поймал – так, Глена уже обработал, теперь Уильям, что ты скрываешь… Вы скажите, это умные книги стали давать о себе знать, и в сочетании с тем, что мне нечего делать, я решил раскопать все, что хранит этот антигерой. Это чистейшая правда, мне скучно, а какая жизнь человеческая не может быть интересной? Думаю никакая. Хотя очень быстро с этой идеей я перегорел и очень быстро выкинул ее из головы. Теперь меня волновало другое, что точно зависит от меня.
– Так…Г–Л–Е–Е–Е–Е–Н! Черт возьми! – со всеми этими шпионскими мыслями я забыл, что теперь мне придется учить своего друга на пианино играть мою же песню, ох, я думаю это будет непросто, но как прекрасно.
Господи, мысленно, я уже видел крики, стоны, пот и разбитые клавиши фортепиано. Весело, согласен, на это я и рассчитываю, на зрелище. Учитывая ужасающий фактор того, что друг не играет ни на одном музыкальном инструменте вообще. Этот парень хочет впечатлить девушку, он ее впечатлит. Такой неожиданный финал этой истории с любовью Глена должен быть закреплен приличной, то есть классной, концовкой. Моя песня вполне подходит, плюс мне нужен был тест–драйв, проверка моей песни на прочность, критика и оценка. Ну и запись, как же иначе. Правда, я еще не знаю, уже смирился, что запись песни пройдет без меня. Будем надеяться, что наступит такой момент, когда мой дорогой дружок приедет ко мне в школу, постучит в дверь знакомой каморки и скажет – эй, я тебе кое–что принес. Он достает из своей сумки небольшой сверток, а там запись моей песни, единственная в своем роде. Конечно, если эта песня принесет ему популярность, он ее продаст и она будет жить в чьем–нибудь исполнении тоже хороший плюс к этому и без того шикарному подарку. Помечтать, как говорится, не вредно. Ой, и даст Бог, он оставит мне свой плеер и парочку мелодий, а то на старый проигрыватель рассчитывать не придется, он умрет от старости где–нибудь через год.
Близится вечер, по счету, ой, вспомнить, к сожалению уже не могу. Сейчас, подождите, пока я копаюсь в своей памяти. Вспомнил, это 14223–ый вечер, который проходит совершенно незаметно, скучно и одинаково. Это может иногда и вовсе запутать, ощущение, что это один и тот же день, и ты с повторением проходишь по всем часам, минутам и секундам, из которых он состоит. Но как только ты решишь всмотреться в людей, которые проходят вокруг, ты точно поймешь – о, нет, это не один день повторяется, это повторяется фон, который у тебя за спиной. А на улице опять пошел дождь с каким–то мокрым снегом, напоминающем рис. И погода, которая огромным своим криком в виде теплого ветра словно говорит нет, зиме. Осень никак не может, сдастся, да и никогда этого не будет.
– Ух ты, черт возьми…опять забыл про Глена! – вскрикнул я, едва не упав со стула.
Моя походка движется по направлению к выходу, дабы успеть сказать этому парню, что ему необходимо будет сделать. Привычный громкий сигнал, старый добрый школьный звонок. Через пару секунд, здесь будет толпа маленьких детей, детей по–старше, подростков и уставших учителей, у которых на глазах синяки, хуже чем у призрака на портрете. Ой, это же я на картине, но не суть важно. Жаль, но это произошло быстро, сначала два, потом пять, а после десятки. И все так и нарывят ударить меня по ноге, но не тут то было.
– И чего эти дети так сильно носятся, куда–то спешат? Домой что ли так сильно спешат? Ну, спешит конечно можно, но мы рано или поздно с вами встретимся. – злобно комментирую я, но при этом мне очень весело и я улыбаюсь.
– Ты всегда такой сноб, или только вечером?! – вдруг из–за спины мне кричит Глен, кидая в мои ноги свою сумку, иронично думая, что меня это как–то заденет.
– А ты всегда такой мазила, или только вечерам? – глядя себе под ноги, делаю замечание я.
– Ты чего тут забыл…тут много людей…я не могу разговаривать с…растением при друзьях… – тактично шепчет Глен, подмечая, что я и правда стою около цветка.
– Друзья это вон тот Палмер, который несет твою куртку?
– Да, ты правильно угадал…
По привычке, вместе со своим собеседником шептать начинаю и я – где Анна–Мария, ты, горе художник?
– Она с Деборой осталась оформлять стенд к новогодней ярмарке… У нее много дел, сегодня провожать ее не буду… – прошептал юноша.
– У меня только один вопрос… – и тут я ловлю уже себя, собственно, меня то не слышно. – Ох ты…Господи! А я то какого черта шепчу! Это уже становится заразно! Тьфу ты…шептать вздумал.
– Может, ты уже скажешь, что за вопрос? Мне уходить пора…
– А? Что…? Оу…точно! Так вот… А ты, кстати, почему не с ней, мог бы помочь, что уж точно вас бы сблизило. Не подумал?
– Подумал, но я хочу домой…я и так сегодня целый час выслушивал наших так называемых организаторов, что как важны репетиции и что если мой номер будет плох, они меня не выпустят…
– Ой…за этим…собственно…я тебя и искал! Так все–таки записался!?
– А что, у меня был выбор?! Ты же заставил меня.
– Друг мой, если бы ты не захотел, ты бы не пошел. Ты просто хочешь впечатлить свою девушку…вот и все…
– Что ты там шепчешь?
– Ничего… А кстати, я жду тебя завтра, вечером…будем учить мою песню…
– Постой, завтра!?
– А чего ты так возмущаешься? Да завтра! Посмотри, какое сегодня число! Надо уже торопиться! Ладно, слова выучить можно за пятнадцать минут…на это закрыт глаза можно… Но партию фортепиано друг мой, надо учить… – пояснил я, расчесывая руками свои волосы. – Плюс…повторюсь: опять же, сегодня 9, а номер ты им должен показать когда?
– Точная формулировка… – показывает кавычки. – В пятницу мы ждем тебя и твой номер вечером, после всех… И дальше в том же духе, бла–бла–бла…
– Ясно…вот видишь…
– Ты разве за меня не сыграешь?
– Не понял…
– Ну, ты завладеешь моими пальцами, и сам будешь управлять всем процессом, я так думал. Ха–ха–ха!
– Очень смешно… Ха! Ха! Ха! Призрачный юмор, просто обожаю! Но…нет, завтра вечером…
– Но… у меня… А ты не думаешь, что у меня могут быть какие–то планы завтра после учебы?
– Честно…думаю, нет… Или ты завтра идешь на свидание со своей девушкой? Что было бы очень хорошим и уважительным оправданием!
– Нет! Не иду! А если сказал что иду, ты бы меня отпустил?
– А вот и нет, никаких причин… Ты, я, завтра, фортепиано! Все ясно? Вопросов нет? (пауза) Вопросов нет…
Пока мы расставляли точки над и, по поводу завтра, с вещами, наконец–то пришел Палмер. Он сегодня был довольно молчалив, настроение у него явно было не очень хорошее, по глазам видно. В его взгляде – был холод, а в его движениях – лишь автоматизм, механика, ничего больше. Хотя, я могу и ошибаться на его счет, кто знает. Но обычно, на этот счет я прав всегда.
– Ты чего такой грустный…? – мое предположение поддержал Глен.
– Эх…скучно…скучно… – вздыхая отвечает на вопрос друга Палмер.
– Это тебе то скучно! Ох…даже так! Тогда что же делать мне…ммм…понятия тогда не имею… Слышал, Глен? – огромным шквалом сарказма в адрес его друга привлекаю к себе внимание Ена я.
А Глен посмотрел на меня так, будто я что–то неуместное сказал. Своим взором он пытался меня заткнуть, что у него, разумеется, не вышло. Ухмыляющееся, ехидное, с дурацкой улыбкой выражало только беспокойство и страх по отношению к другу и явную враждебность моим словам.
– Думаю…что ли на озеро съездить… А то времени полно, а планов никаких… Поехали со мной? Завтра как раз после уроков закупимся для пикника? – внезапно предложил Палмер.
С лица его мгновенно исчезла вся прежняя притворность скуки и грусти. И я понял – он просто устал от учебы, от тренировок, практически эмоционально выгорел, ему нужен был отдых. Да уж, нашел, чем удивить, все люди этим делом болеют, всегда. Я каждый день подобное вижу. Только одно не дает мне покоя, почему Глен так остро реагирует? И если бы его друга не было в данный момент рядом с нами, я уверен, что он бы прикрикнул на меня, так говорят его зрачки. Понимаю, быть может его лучший друг, но все же…
Пока я думал про себя, гладя в окно, Ен снова посмотрел на меня уничтожающим и укорительным взглядом. Я понял это, когда почувствовал негативную энергетику, которая исходила в мой адрес.
– Ты чего так смотришь? – спрашиваю я. Что? Что я опять не так сделал?
– Прости Палмер, завтра…я не могу, у меня…хммм…ПЛАНЫ! – отвечает Глен, не отрывая взгляда от моих полупрозрачных призрачных глаз.
– Ах, да! У тебя планы! И не надо так смотреть, приятель… Будет время, еще столько раз с друзьями поиграешь… Да! Я говорю как твоя мама… Это я за тебя решил сказать, ты же не можешь…сказать в пустоту…
Очень скоро наша легкая конфронтация сошла на нет, Глен и Палмер не спеша переоделись, взяли свои вещи и ушли. Уходя из школы, вместе со своим другом, Глен проводил меня взглядом. А крикнул ему в след – не забудь песню, слова у тебя, учи давай, к понедельнику мы должны быть готовы…вернее ты!
На улице уходят тучи, начинает проглядывать солнце, погода стремительно становиться светлой и по–настоящему праздничной. И тут, стоя на крыльце, я решил обойти как хозяин место своего пребывания снова, пока закат еще не полностью погрузил солнце во тьму. Не обошел я стороной и Дебби с Эн Мари, что еще около двух часов сидели в учительской, подготавливая стенд, пока один из педагогов организаторов что–то заполняла, какой–то очередной документ.
Они смеялись, о чем–то мило разговаривали и Анна Мария, невольно обмолвилась словом об Глене, особо выделила его деятельность как художника. Дебору это зацепило и она стала спрашивать, что и как и где.
– Так–так… На это стоит взглянуть… – я присел за свободный стол, закинул ногу на ногу и стал слушать их разговор. – Эх, только чая не хватает теплого, была бы настоящая идиллия…
– И много Глен рисует? – спросила Дебби.
– Это еще мягко сказано! Ты даже не представляешь, сколько у него всяких набросков, карандашных…мелками, красками… много! И причем везде он старается, даже на карандашных рисунках видны детали, как–будто это фотография…все настолько реалистично прорисовано! – с неподдельным восхищением рассказывает Анна–Мария.
– Серьезно? Кстати…тебя Уильям искал в тот день, даже меня допросить успел… – говорит Дебора.
– И что ты ему сказала?
– Сказала, что ты с родителями уехала…
– Спасибо за помощь…в долгу не останусь!
– Ты же понимаешь, что рано или поздно, тебе придется отказать Уильяму? Ведь он упорно хочет пригласить тебя… А поскольку тебе нравится Глен, то это не имеет смысла… Ведь тебе же…нравится…Ен…?
– А вот это уже интересно… – прислушиваюсь я.
Девушка кокетливо улыбнулась, отвела взгляд в пол, а затем резко подняла глаза, задумываясь о чем–то. Он медленно сняла очки и закручивая прядь своих волос, медленно крутила очками в руке. Глазки стали блестеть и испускать легкое сияние.
– Я…даже не знаю… – улыбаясь, неуверенно произносит девушка. – Мне…нужно подумать…
– А чего глаза то забегали? Подруга, а ну ко признавайся! – упорно настаивает Дебби.
– Ну…что–то такое есть…
– Что–то такое…или все–таки нравится? Брось ты уже, я вижу что нравится. Ты ведь совершенно не умеешь это скрывать от меня…
– Все–то ты знаешь…
– Значит я права?
– Не то чтобы ты права, просто… Когда я нахожусь в его компании, мне кажется, что я нахожусь на своем месте. Ведь он…всегда меня понимает, он как тот самый персонаж из рассказа, о котором я мечтала. Правда…это…ну очень трудно объяснить это смешанные чувства. Я думаю, что это так, хотя есть опасения, что это не так…
– Значит я права, да кое–кто просто трусит… Тогда, у тебя появился отличный повод дать отворот Уильяму, а то он в последнее время какой–то слишком настойчивый и грубый… Даже для себя…
– Вообще да! Лена и Эмели тоже меня уже достали со своим…кхм…Уильямом…
– Ты хоть представляешь, какое лицо будет у Лены, когда она узнает, кто тебе нравится?
– Да это будет забавно. – подмечаю я, сидя уже час и наблюдая за смеющимися подружками. – Но какая разница, это мое дело…
Глену об этом разговоре я, естественно не скажу, он пока что знает все, что ему нужно знать. Плюс его перфоманс с фортепиано будет весьма кстати. Они и об этом успели поговорить.
– Что? Правда будет что–то играть? – удивленная, но радостная спрашивает Анна–Мария.
– Сама не пойму…более того, он петь будет! Представляешь?! – также воодушевленно говорит Дебора.
– Так он еще и играет…ух ты, как интересно… А откуда ты знаешь?
– Он сегодня пришел сюда и резко заявил, что хочет петь. У него есть песня, которую он может исполнить, подыгрывая самому себе на пианино. Организаторы его правда чуть не послали…но его уверенность и упрямство их убедило. Правда они все потребовали от него показать номер в понедельник… Не покажет, не допустят!
– А благодаря кому…эй! Кто его натолкнул…?? – сижу и кричу я.
Время и задание девушек подходило к концу, они готовились уйти. Поменявшись несколькими фразами между собой, девушки стали уходить из школы, оставляя все, что успели доделать на столе преподавателя, а часть объявлений и каких–то плакатов с информацией уже успели повесить на стенд. Да уж, на дворе почти семь вечера, а эти девушку только сейчас из школы уходят, я думал, такого уже давно не увижу, все больше детей домой спешат. Чего им там делать, сидят дома, как я в каморке, их жизнь от моего заточения, таким образом, не особо отличается. Один лишь пункт выделяет их положение, на фоне моего – они сбежать могут из рутины.
Но не только две девушки, слишком ответственные преподаватели и Фрэнк оставались еще в школе…
Обходя со всех сторон школу на улице, я услышал очень громкий разговор, практически крик, который трудно заметить, если ты из плоти и крови. Но мне глухота не свойственна совсем, поэтому я стал невольным свидетелем скандала в стенах школы. Как кстати, на улице стал дуть сильный ветер, от которого даже у меня возникло некое подобие дрожи. Воспев свое любопытство, я немедленно направился на громкие звуки. Точного места я не знал, поэтому пришлось очутиться в коридоре, который ближе всех к сильному жару звуковых волн. Найти это место, было расплюснуть, ведь холл, уже к тому времени практически обесточенный, когда Фрэнк выключал светильники, был освещён лишь с одной стороны. Очень сильно напоминает свет в конце тоннеля, только жёлтый и промышленный, а не ангельский и райский. Путь быть мне указан, и я просто дошел несколько метро до этого места пешком. Не зря я выбрал маршрут – разговоры становятся все выше и громче, пока, наконец, не достигли своего апогея, и я не оказался около распахнутой двери кабинета, который прилегает к спортивному залу. Там, из–за двери, я услышал парочку голосов, вернее, их там было четко три. На меня это очень не похоже, но я медлил с тем, чтобы в него зайти.
– Что–то…один из голосов очень знаком… Вот сильно знаком… Дак это же… – пока я не особо торопился войти, бормотал про себя, причем тихо, но владельца одного из голосов я уже знал. – …Уильям!
В помещении, которое указывалось на табличке как кабинет тренера школьной футбольной команды "Фаст–спиритс" было трое людей: сам тренер, Уильям и какой–то грубый мужик. Небольшое отступление, меня последние лет 20 смешит развание нашей команды (буквально – быстрые призраки). Мне вот интересно, его кто придумал, кто–то, кто явно знаком со мной, или с Эми? Думаю вряд ли, до 1970–ых футболисты звали себя просто призраки еще задолго до меня, а после одной крупной победы прибавили одно слово– быстрые. Веселая и ироничная ситуация. И тем не менее, в своем кабинете сидел мистер Бессер, тренер, и смотрел с каким–то лёгким и холодным удовольствием на то, как громкий мужик орет на Родса.