Из пыли выплыла белая блестящая фигура. На свободное плечо Артамошке опустилась рука; он открыл глаза и поставил пищаль прикладом к земле. Секирщик бросил лучинку и притоптал каблуком. Белый человек подошел ближе и остановился у порога. На голове у него был клобук, до груди спускалась седая борода, а на плечах лежал зеленый, в желтую крапинку плащ. Артамошка и секирщик перекрестились.
– Отец Феодосий, благослови.
Белый человек не ответил и осмотрел дом. Взгляд остановился на купце.
– О Царь Христос, велико терпение Твое! Как опишу Тебе страсти, которые столько лет терпел православный народ от поганых сарацинов. Те ведь с земли нашей не уходили, постоянно со своим царем ее разоряя и захватывая пленных. Пожинали татары русских людей, словно пшеницу, и секли, будто траву. Не давали они христианам покоя и тишины от Батыевых страшных времен до наших дней.
– Я купец из Нижнего Новгорода, – повторил купец.
– Но исполнилось время, и пришел час сарацинам испить горькую чашу, – ответил отец Феодосий. – Уморим змея и место очистим. Зовите пушкаря.
Отец Феодосий посмотрел на секирщика и Артамошку, перекрестил их и скрылся в облаке пыли. На мгновение ратные звуки стихли. Секирщик захлопнул дверь, и прямоугольник света исчез. Купец поднялся, взял ковш и урну и подбежал к котлу. Он черпал и заливал кипяток в узкое горло; водяной пар обжигал руки.
За стенами появились звуки, будто кто-то снаружи их шоркал. Купец выглянул в окно-щель и увидел, как человек в черной шапке лепит на стены желтые вязкие куски и втирает их тряпкой. Вверх-вниз, влево-вправо – шорк-шорк, шорк-шорк. Купец поставил урну на стол, сел и стал ждать, когда чай заварится. Царапало и скреблось за спиной, потом за дверью, потом вновь у окна. На улице русские и татары избивали друг друга.
Крошечный язычок пламени замигал под стеной – он вспыхивал и затухал, выпрыгивал и прятался обратно под дерево. Запахло горелой шерстью, и купец оглянулся. Тлела бахрома тигрового ковра: шерстяные ниточки, поникшие, как маленькие грустные змейки, курились дымными кольцами. Пол вдоль стены засветился, купец встал и осмотрелся. Огонь шел от угла под столом, заходил за почерневший ковер и поднимался вверх.
В спину полыхнуло, купец обернулся. Желто-красное марево поглощало черные бревна, перестала различаться дверь – огненная стена выросла поверх стены деревянной. Треск отдираемого дерева – горящие угольки посыпали на пол. Пылинки от ковра волной взмыли в воздух, затрещали, обуглились и исчезли. На ковре появились фиолетовые растительные узоры, и тотчас сгорели.
Пламя прыгало со стены на стену, подбиралось к крыше. По полу вприсядку скакали длинные черные полоски; среди них неподвижным блином лежало пятно солнечного света. На столе стояла урна с четырьмя серыми рыбами с круглыми глазами и зрачками-точками. Пар тонкими лепестками отрывался от горла и мешался в воздухе с запахами горелой смолы и серы. Чай заварился, подумал купец.