Сны

В отличие от него Земфира не теряла времени. Она уже готовила стрелу. Она выцелила Петра и нажала на спуск.

Стрела, попав в Петра, растворилась, а по воздуху во все стороны начала распространяться тревожная субстанция. От Петра она, медленно расползаясь кольцом, проникая сквозь стены, вышла на улицу. Она проходила сквозь людей, но те её не замечали. Она прошла насквозь соседние дома. Она искала. Она достигла стен школы и, не теряя в концентрации, приближалась к Марии.

Мария шла на урок. В руках у неё был учебник. Вдруг учебник выпал из рук. Мария подняла его и тут же развернувшись, убежала домой. Зайдя в квартиру, она увидела отца, лежащего на диване без сознания.

Набравшись сил от Марии, субстанция продолжила своё движение …

Волной, тяжелой волной прокатилось беспокойство по Наине. Она знала, что Пётр остался дома. Она набрала домашний номер. Трубку взяла Мария:

– Мама, папе плохо! Вызови скорую! – Мария бросила трубку и стала приводить отца в сознание. Она била его по щекам, трясла. Поливала и брызгала на него водой. – Папа, ну вставай! Ну, давай! – Щупала пульс и снова трясла.

Наконец, Пётр Петрович пришёл в себя. Он, пошатываясь, встал на ноги и пошёл в ванную. Его рвало.

Когда Наина приехала домой возле подъезда уже стояла скорая. Врач обосновал состояние Петра общим переутомлением, сделал укол, выписал лекарства и порекомендовал общее обследование.

Мария больше не пошла в школу. Наина у неё спросила:

– А ты как здесь оказалась? Ты же ушла в школу. – Наина держалась за виски. Ей было плохо.

– Я не знаю. Я прям, как будто почувствовала и побежала домой. Прибежала, а папа здесь лежит, на диване, бледный, а на лице пена.

Наине подурнело, и она опустилась в кресло. Пётр Петрович спал рядом на диване.

Шерлок проводил сеанс связи с Центром. Сеанс принёс ещё одну плохую новость.

– Золотой телефон! Теперь, когда у них есть золотой телефон, они могут догадаться по нему позвонить! – сообщил Шерлок.

Мень спросил:

– А мы не можем как-то забрать телефон?

Мень посмотрел на Земфиру. Она обречённо молчала.

– Нет, подождите! Нужно что-то делать. Что-то придумать …

Земфира развернулась и ушла к себе.

– Что мы можем сделать? Нужно лететь на Землю и сломать, или украсть этот телефон, – не унимался Мень.

– Мы ничего не можем сделать. На Земле могут жить только ангелы. Простым духам туда нельзя. Даже если ты туда попадешь, то заблудишься и погибнешь.

– Пусть ангелы нам помогут.

– Они помогают только людям.

– Ну, а что теперь будет? – спросил Мень.

– Смерть.

Мень понимал, что это смерть – это смерть. Не просто перерождение в нового духа, или какое-то другое перевоплощение, а смерть.

– И оставить всё как есть, мы тоже не можем, – продолжил Шерлок. – Это конец.

– Конец? Шерлок объясни нормально! – не выдержал Мень.

– Это конец! Мы подставили контору. Теперь нас превратят в зверюшек и отправят на Землю. А ещё лучше в тараканов, и попробуй, будучи тараканом, или, скажем, навозным жуком, принеси хоть какую-то пользу человеку, чтобы хотя бы в следующей жизни можно было рассчитывать на следующую ступень эволюции, стать, например, волком или собакой. – И после паузы он добавил. – Я же говорю, это конец.

– Это значит, что и Земфира не станет человеком?

Шерлок только кивнул головой, его мысли были уже далеко.

Они долго сидели молча и каждый думал о своём.

*

Задание нужно было выполнять. Шерлок и Земфира сосредоточились на последней части задания. Предыдущий сеанс был сорван. Земфира подбирала подходящие стрелы, настраивала оборудование. Шерлок готовил сеанс сна. Он несколько раз проверил маршрут Петра до квартиры молодых. К ночи всё было готово.

Мень работать не мог, да и не хотел. Он сидел за свободным телескопом и смотрел на Землю. Люди его больше не интересовали, и он решил посмотреть, как там живут животные. Настроение у него было плохое, поэтому и картины он подбирал грустные. Мень бессмысленно бродил телескопом по планете.

В городе глубокая ночь. Мень видит, как мимо уличного кафе пробегает стая бродячих собак. Они останавливаются и вытаскивают из-под лавки кошку. За лапы растягивают ее, и вожак переламывает её пополам. Её треплют. Какие-то люди кричат на собак, и те, испугавшись, отступают от неё, и кошка сильно хромая волочится в укрытие.

Мень на секунду отстранился от телескопа, и, желая забыть страшную картину, переместился на несколько часовых поясов вперёд, в город, где ещё день и где ещё светло.

Вот голубь. Он суетится, нервно бегает вперёд-назад, пищит. К нему подошли какие-то люди. Они смотрят на него, но ничего не предпринимают. А голубь кричит!

– Ну, вставай!

Он плачет – жалобно пищит. А второй лежит и не слышит, и видно, что лежит давно.

Он подбегает и бьёт его крылом:

– Ну, вставай!

Он подбегает к людям, пищит и трясёт крыльями. Он что-то просит у них, но они его не понимают. И он опять, опомнившись, убегает обратно и, подбежав к маленькому трупику, замирая, чего-то ждёт, потом пищит и в отчаянии бьёт его крылом. И так бесконечно.

Вот идёт человек, он слышит справа за забором шум, писк и несколько каких-то птичек. Он обернулся. Подлетела ворона, схватила что-то клювом, и снова писк. Перемахнув через забор, она села в траву. Человек пошёл за ней. В клюве у вороны был птенец. Она бесцеремонно его потрепала, потом взлетела и, пролетев несколько десятков метров, махнула высоко в крону деревьев. Она села на ветку дерева и птенец снова запищал.

Вот синица – деловая птица …

Неожиданно Мень спросил:

– Шерлок, а что лучше: синица в руках, или журавль в небе?

Шерлок не задумываясь, ответил:

– Конечно же, журавль в небе.

– Почему?

Шерлок ответил:

– Довольствоваться синицей – это очень мало. Ты сам потом будешь себя ругать за свой выбор. Ты пойми Мень, журавль, даже если он не твой, он хотя бы свободен. Он там счастлив, а ты можешь наслаждаться его полётом. И у тебя ещё остаётся мечта. Я точно знаю, что выберу журавля.

– Я тоже выберу журавля, – сказал Мень. – Спасибо Шерлок. – Попрощавшись, он вышел из аппаратной.

– Синица – это очень злобная, больно щиплющаяся птичка. Зачем она тебе? – продолжал бурчать Шерлок.

В тайне от всех Мень покинул астероид …

*

Пётр Петрович лежал на диване. После приезда скорой, он до вечера не поднимался. Немного оправившись, он смотрел телевизор. Наина возилась на кухне. Дети были в своих комнатах. Пётр Петрович бессмысленно щёлкал каналы телевизора, не в состоянии на чём-то сосредоточиться.

Вдруг, его зрачки закатились, и он отключился. Через секунду он очнулся. Его глаза были широко раскрыты, зрачки расширены. Пётр взял трубку телефона и набрал номер Аркадия Иннокентьевича.

Дальше всё было по плану. Пётр на такси доехал до нужного дома. Там он спас молодых. Земфира, всё это время, в угоду провидению, одну за другой отстреливала стрелы.

Шерлок был удивлён. Метеорит не только снёс несколько балконов, но и своим осколком разбил золотой телефон. Он отправился искать Мня, чтобы сообщить ему об этой новости, но не нашёл его. Его на астероиде не было. Шерлок вернулся в аппаратную, сел за мониторы и быстро его нашёл. Он нашёл то, что осталось от молодого духа. Мень, обращённый в камень, ещё горячий, лежал в прихожей Аркадия. Шерлок смотрел на него и ничем не мог помочь своему другу.

Оказалось, что Мень в тайне от всех покинул астероид, и, перескакивая с одного метеорита на другой, он зацепился за самый крайний к Земле. Когда метеорит пролетал напротив квартиры Аркадия, Мень обратился в камень и камнем влетел в окно. Со всей силы он ударил телефонный аппарат и тот, упав на пол, разлетелся на куски.

К монитору подошла Земфира, и Шерлок сказал:

– Вот тебе и Мень. Вот это характер! Не Мень, а КАМЕНЬ.

По щёкам Земфиры покатились слёзы, а Шерлок смотрел и думал: «Нужно будет снова попросить стереть себе память».

Когда Земфира ушла к себе, Шерлок переключился на Петра. Тот только что вышел из 23-й квартиры. Пройдя два квартала, он остановился. Было безлюдно, темно и сыро. Пошёл несильный летний дождь. Пётр поднял голову вверх и закричал:

– И всё это нужно для того, чтобы спасти чью-то любовь? Так мало?!

Он уселся на бордюр и обхватил голову руками.

– Господи, как я устал! – тихо сказал он.

Позади Петра, как из-за невидимой ширмы, вышел его ангел-хранитель и встал рядом. Он махнул крылом и дождь прекратился.

Дорогу осветил свет дальних фар. Возле Петра остановилась машина такси.

– Шеф, обратно поедем?

Шерлок отставил телескоп и погасил мониторы.

Алиса в стране дураков

Вечером 10-го августа, в магазине амуниции, Василий купил две пары наручников. В хозяйственном магазине он взял толстые цепи. Зайдя домой и захватив пистолет, он отправился на место предполагаемой трагедии.

Приехав, он отошел от моста на двести метров, туда, где ему казалось будет меньше людей, чтобы никто не мог ему помешать. Он выбрал место, сделал подкоп под рельсами с обеих сторон. Перекинул цепи и приковал наручниками себя так, что теперь, как бы он ни старался, не мог покинуть полотно. Рядом было совсем маленькое и неглубокое озеро. В него Василий и забросил ключи. Он решил, что нужно продержаться до утра, и если придётся, то он будет отстреливаться. Не по-настоящему конечно, только в воздух.

Внизу на площадке, уже скопилось много машин. Было ещё только 8 часов вечера. Чтобы не привлекать лишнего внимания Василий лёг. Он растянулся вдоль рельс. Ждал.

Через некоторое время он услышал шаги. Кто-то приближался к нему и при чём не один. Шаги были совсем близко, и Василий поднял голову. Он увидел собаку. Огромный лабрадор с любопытством смотрел на него. Лабрадор наклонил голову, как это делают собаки, рассматривая что-то любопытное. Василий тоже наклонил, передразнивая.

Снизу на железнодорожную насыпь кто-то поднимался.

– Ой! А что Вы тут делаете.

Василий услышал приятный женский голос.

– Я … лежу. Я жду поезд, – ответил он.

– А зачем Вы себя пристегнули к рельсам?

– Я должен его остановить, – твёрдо сказал Василий.

Девушке показалось, что он сказал это скорее себе, чем ей. Она ещё раз озадаченно посмотрела на Василия, но больше ничего не сказав, пошла по шпалам дальше, в сторону смотровой площадки.

Метров через сто, совсем недалеко от моста, девушка увидела двух чудаков, которые носили хворост из леса. Они подтаскивали большие охапки веток к склону и складывали. Веток было натаскано очень много, но молодые люди продолжали подносить новые охапки. Увлечённые работой, они не обращали на девушку внимания.

Она спросила:

– Вот тот мужчина, – она указала рукой. – Это не ваш приятель?

– Нет, – ответили они.

– Он зачем-то приковал себя к рельсам.

Ребята переглянулись, но тут же пожав плечами, развернулись и убежали в лес.

Девушка прошла дальше.

Начинало темнеть и на небе начали проявляться звёзды. Внизу праздник уже был в самом разгаре.

Василий был настороже. Он ждал поезд. Вдруг он опять совсем близко услышал шаги. И тот же женский голос сказал:

– Смотрите как уже темно. Вас не увидят с поезда! Он Вас может раздавить! Вы не понимаете? – у неё был наставнический тон.

Василий хмурился и начинал раздражаться.

Как Вас зовут? – спросила девушка?

– Василий.

– Очень приятно Василий, а меня Алиса. Василий, Вы понимаете, что я Вам говорю?!

Он ничего не ответил. В этот момент, в том месте, где возились с хворостом молодые люди, на железнодорожном полотне вспыхнул костёр. Он быстро разгорался и через минуту уже полыхал высотой в несколько метров. Ребята веселились и кричали.

Алиса подумала, что когда машинист поезда увидит такой костёр, и если не остановится, то хотя бы замедлит движение и увидит прикованного к рельсам человека. Она посмотрела на Василия. Тот, развернувшись, тоже смотрел на костёр.

– Василий, а где ключи от наручников?

– Не знаю. Я их выбросил.

– А куда?

Василий молчал. Она тоже села не рельсы. Они сидели почти рядом и смотрели на звёзды.

Время шло. Ребята уже сожгли заготовленные ветки, и костёр начинал затухать. Поезда не было. Ребята бегали в лес за ветками и приносили новые, но их было недостаточно и костёр уже почти не было видно.

– Костёр почти погас, – сказала Алиса.

Василий не ответил, он обернулся и покачал головой.

Алиса побежала помогать парням, собирать ветки. Она и Марк искали хворост, а Игорь работал топором, рубя сухие ветки и небольшие деревья. Но в темноте невозможно было разобрать какие ветки сухие, а какие свежие, и поэтому, как казалось Алисе, костёр горел слабо. Она остановилась и посмотрела на парковку.

– Я скоро вернусь, – крикнула она ребятам и покинула их.

Через некоторое время она вернулась с двумя бутылками бензина. Она показала Марку, где она оставила ещё несколько таких, а сама с Игорем принялась собирать новый костёр. Когда показался поезд, костёр запалили. Он взвился высоко в небо. Поезд загудел и остановился.

Василий, увидев, что дело было практически сделано, выбросил пистолет в озеро.

Откуда-то сразу появилась полиция. Марка и Игоря скрутили. Алису с лабрадором тоже попросили проехать в отделение. Вызванные путевые обходчики установили, что на месте, где горел костёр, сильно выгорели шпалы, и поездам двигаться по рельсам опасно. Они сильно испугались, когда, выполняя внеочередной обход, увидели на путях Василия, этакого Иисуса Христа, прикованного к рельсам.

Василия тоже отвезли в отделение. Там, в клетке, его ждали ребята и Алиса.

Марк попросил телефон, чтобы сделать звонок. Он был в хорошем настроении.

– Дружище, привет! Выручай! Меня в полицию забрали за хулиганство. Я в отделении. … Да. А? … Не-е-ет. За хулиганство! Мы рельсы подожгли. … Да, рельсы. … Да. … Когда? … Хорошо! Только я здесь не один, – он засмеялся. – Здесь ещё мои друзья. Игорь, Василий и Алиса. … Да. И ещё собака! … Да, и собаку тоже! … Собаку как зовут? Её Дин зовут. … Да, Дин. … Нет, кобель. … Ага. Выручай. Спасибо! – Марк включил громкую связь и на том конце трубки ответили.

– Да, Марк, я к тебе сам приеду. Давно не виделись.

– Окей.

Он положил трубку.

– Ну вот, – радостно сказал он. – Скоро мы будем на свободе.*

Через два часа вся компания в сопровождении своего покровителя и его юриста выходили из отделения полиции. Покровитель был человеком лет тридцати пяти. Он был хорошо одет. Он отпустил своего юриста и отозвал Марка в сторону. Они шли пешком и разговаривали.

– Как твои? Как отец? Служит?

– Да, проповедует.

– Как мать?

– Работает всё так же. Всё хорошо. Как твои дети?

– Хорошо. Спасибо.

Они ещё о чём-то поболтали. Вдруг человек замолчал, и они некоторое время шли молча. А потом он спросил:

– Марк, вот у тебя отец священник. Он тебя учит? Ну, как что устроено?

– Да. Конечно учит, – Марк улыбнулся. – Деваться некуда от его нравоучений. – А что тебе интересно?

– В чём смысл жизни?

Марк секунду подумал и ответил:

– Смысл жизни в самой жизни. Бог нам дал её, чтобы мы жили. Больше ни для чего. Чтобы мы строили счастье на этой планете. Мы должны радоваться и стараться дарить радость друг другу. Мы должны постараться построить рай на Земле. В этом смысл жизни. Нельзя грустить. Нужно верить, что у тебя всё получится. Нужно верить, что Бог вдохнул в тебя свой замысел. Он дал нам всё, чтобы мы смогли ВСЁ. И это зависит только от тебя. От твоей веры.

– Я хочу построить реабилитационный центр для больных детей. Скажи … Некоторые дети рождаются больными. Почему они такими рождаются? Это наказание? Наказание за что?

– Нет, это не наказание. Бог не наказывает. Это что-то другое. У Бога есть свои планы, но мы их не знаем. – Он немного подумал, посмотрел на него и продолжил: – Только никому об этом не говори. Тебе никто не поверит. – И он рассказал ему о том, как устроен этот мир.

Он рассказал такое, о чём не стоит писать на этих страницах, так как всё равно никто не поверит.

После разговора они попрощались.

– Ладно, спасибо Марк. До встречи.

– Тебе спасибо! Пока )

Человек в английском костюме сел в автомобиль и уехал.

А Марк, Игорь, Василий и Алиса отправились отмечать своё освобождение. Они сдружились, и уже на следующий день, они, новой компанией, проводили досуг.

С отдаляющегося от Земли астероида, на них внимательно смотрела Земфира.

*

Утром следующего дня Земфира, как только Аркадий и Жаннет увидели друг друга, запустила в них стрелу. Стрела поразила их обоих. Задание было выполнено и астероид нужно было покидать.

Земфира ждала Шерлока. Должна была состояться их последняя прощальная планёрка. Шерлок задерживался уже минут на пятнадцать. Наконец он появился в аппаратной. Шерлок был смущён и взволнован. Он ещё ничего не сказал, а Земфира уже вопросительно смотрела на него.

– Звонили из Центра.

Земфира продолжала молчать и не отводила с Шерлока внимательного взгляда.

– В следующей жизни он станет человеком.

Земфира посмотрела Шерлоку в глаза. Возникла недолгая пауза. Потом, предвосхищая продолжение, она с удивлением подняла правую бровь.

Наконец Шерлок, запинаясь, ответил:

– Вы – моё следующее задание.

В этой части, я рассказал тебе, как устроен этот мир. И теперь, когда ты так много знаешь, Он смотрит на тебя, и как минимум одна стрела направлена в тебя.

Часть 3 «Ребёнок солнца»

Особо впечатлительным лицам и беременным женщинам к прочтению не рекомендуется.

Жизнь – это величайшая цепочка случайностей. Звенья этой цепи, нанизываемые на внутренний стержень человека, формируют его личность. Человек сам выбирает, из каких звеньев она будет состоять. Кто-то торопится и нанизывает звенья из золота и дорогих материалов. Кто-то относится небрежно и не выбирает, цепляя всё подряд. Почти никто не выбирает радость и счастье, думая, что они приложатся сами. Кто-то выбирает любовь. Но звенья этой материи так непрочны, что разрушаются под весом нанизываемых поверх неё материальных ценностей и обязательств.

И вот, сгибаясь под тяжестью собственного жизненного опыта, человек оглядывается назад и понимает, что нужно что-то менять. Но невероятно трудно найти в себе силы сбросить с себя цепи. И, даже сбросив с плеч груз, оказывается, так сложно найти то, самое ценное, первое звено цепочки, с которого всё начиналось.

*

Они только что посетили больного отца. Было темно и тихо. Транспорт уже не ходил, а такси стоило дорого. Она держала сына под руку, и они шли по пустым улицам домой.

Отец мальчика и его родной дядя, этой ночью подверглись нападению бандитов. К счастью все остались живы. Отец отделался небольшим сотрясением. Дяде досталось больше, но и его жизни уже ничего не угрожало.

Поздно ночью, мужчина в английском костюме вышел из офиса спортклуба. Он не сел в машину, а, махнув рукой, показал охране, что пойдёт пешком.

Он только что купил футбольный клуб. После заключённой сделки он захотел прогуляться. Только что прошедший дождь разогнал прохожих, и на улице было пусто.

Он любил здесь гулять. Здесь он провёл своё детство. Он шёл и думал. Какое-то особенное чувство посетило его. Или только коснулось. Или показалось. И он начал размышлять вслух:

– Скажи, если ты меня слышишь … Я хочу знать ради чего я должен жить и работать. Нет, вот работать! Конечно, семья, дети – это всё понятно, спасибо, и я не ропщу. Но мне нужен стимул. Кому я должен помочь? Кого выбрать? Ради кого я должен работать? Дай знак прямо сейчас.

Прошло какое-то время. Ничего не происходило. Он добавил:

– Мне он очень нужен!

Но рядом никого не было. Пустая улица шла ему навстречу. А он шёл и крутил головой, искал знак.

Рекламные щиты. Слева решётка забора гаражного общества. Справа автомобильная дорога. По ней едет пара авто. И больше ничего.

Но вот впереди, вдоль забора кто-то идёт. Две фигуры. Как он их не заметил? Когда они приблизились, он, наконец, смог их рассмотреть. Женщина вела молодого человека, почти ребёнка. Он шёл и улыбался.

«Почему он улыбается? Он явно улыбается мне. Одновременно такой пустой взгляд и такая радостная и уверенная улыбка!» Люди прошли мимо, а он, обернувшись, посмотрел им вслед.

Он шёл дальше и думал: «Есть больные люди. Это их крест. Это я понимаю! Но может быть нужно сосредоточиться на чём-то другом? Наверное, это должны быть животные, но не люди! Они беззащитны перед человеком. И уж точно не грешны. Помогать людям – это какое-то неблагодарное мероприятие. Ты ведь меня понимаешь?! Да и вообще, хочется сделать что-то такое … Настолько значимое, как полёт в космос! Чтобы у всех на Земле перехватило дыхание! Пусть больными детьми занимаются их родители».

Он уже свернул с безлюдной улицы на более оживлённую, и прохожих стало больше. Он шёл и думал, как истолковать знак. Навстречу шли две женщины. Они о чём-то оживлённо разговаривали. Человек в английском костюме шёл им навстречу. Проходя мимо него, одна из женщин сказала:

– Но они ведь живые. Они ведь не виноваты!

Это фраза … Она была вырвана из контекста какого-то другого разговора, но она была сказана так отчётливо, как будто лично ему. Он сначала замер, а потом развернулся на месте, глядя вслед женщинам. По коже побежали мурашки. Больше вопросов он не задавал.

Он пришёл домой, сел за компьютер и набрал в поисковике: «дети солнца». Он решил построить для них реабилитационный центр.

Кунсткамера

Этот ребёнок смотрел на мир сквозь стекло банки. Приходили люди и смотрели на него. Приходили дети и взрослые, мальчики и девочки, взрослые высокие мужчины и красиво одетые женщины. Они приходили каждый день. В основном они приходили посмотреть на уродов. Они смеялись и показывали на них пальцем. Но иногда, проходя мимо него, кто-то останавливался и смотрел ему прямо в глаза.

Его банка стояла рядом с входом. Он с нетерпением ждал каждого нового дня. Он ждал, когда откроется большая дверь, и войдут люди. И они его увидят, а он увидит их.

Его часто убирали на склад, и он стоял там в темноте. И тогда время шло медленно. Но потом его доставали, и снова он мог видеть этот мир. Он смотрел на мир большими красивыми глазами. Он – экспонат номер восемьдесят восемь.

Но последнее время с ним стало что-то происходить. Он не знал что это. Постепенно, не сразу, но постепенно он начал ненавидеть тех, кто к нему приходил. Поперёк лба прорезалась глубокая злая морщинка. Он смотрел на людей и злился. Ему стало тесно в банке. Он не желал больше здесь сидеть, не желал, чтобы на него смотрели. Он стал завидовать людям и ненавидеть их. И память начала ему возвращать давно позабытое.

Он не умирал, и его не убивали. Двести лет назад, как только он родился, как только он чуть-чуть подышал, его взяли какие-то руки и опустили в банку со спиртом. Он так и замер с широко раскрытыми глазами.

Его душа не покинула его. Она не выполнила своего предназначения, и она осталась с ним. И теперь на протяжении двухсот лет он смотрел на мир через стекло банки.

И он очень захотел выйти. И вдруг в его голове появилась мысль – вопрос:

– Ты хочешь выйти?

Ненавязчивый, этот вопрос появился сам и некоторое время его не беспокоил. Потом он захотел ответить на этот вопрос. Он подумал: «А хочу ли я выйти? – Да! Хочу!»

И появился новый вопрос:

– Я дам тебе силу, но ты должен служить мне. Ты согласен?

– Согласен, – подумал он.

И снова вопрос:

– Договор?

– Да, – ответил он уже в надежде.

И однажды он проснулся. Была глубокая ночь.

Он, накопив силу двухсотлетнего заключения, ударом невероятной силы разбил банку. Он упал.

Оказалось, не так просто – передвигаться вне банки. Сначала он лежал и тихо копошился. Потом он закашлял, и лёгкие освободились от жидкости. Он облокотился на руки и кое-как приподнялся. Наконец он смог сесть и осмотреться. Он вдохнул полной грудью и его проспиртованный организм начал работать. Его мышцы налились силой. Захрустели суставы, и конечности удлинились. Он сразу стал выглядеть как годовалый, но невероятно крепкий ребёнок. Нужно было выбираться из этого музея.

Он соскочил с полки и подошёл к двери, через которую входили посетители. Дверь была заперта. Он огляделся. В окно светила луна. Он подбежал к окну и в один прыжок запрыгнул на подоконник. Он надавил на стекло, и стекло лопнуло. Эхом по комнате обернулся звон. Он надавил на второе, и оно так же легко треснуло и посыпалось. Он в последний раз оглянулся на комнату музея, в которой ему пришлось простоять так долго. Он впервые смотрел на мир не из банки, а снаружи, как другие люди. Он осмотрел комнату. Экспонаты, всё такие же мёртвые, распиханные по своим банкам, были безразличны к происходящему. Но где же ОНА?

Больше всего ему нравилась голова с синими глазами. Из всех экспонатов только у неё глаза были открыты. Взгляд, как у куклы. Нельзя было понять, куда они смотрят, но было совершенно понятно, что хоть взгляд и мёртвый, но кругозор у этого взгляда очень широкий. Глядя на неё, ему всегда казалось, что она его видит.

И он ещё раз оглянулся, взглядом нашёл её, посмотрел, как бы прощаясь, и спрыгнул вниз.

Он упал на асфальт, приземлившись на все четыре конечности одновременно. Упал, поднялся и изо всех сил побежал. Он бежал, постоянно спотыкаясь и падая, спотыкаясь и падая. Больше всего его сейчас беспокоило, не бросились ли за ним в погоню, не поймают ли его снова?! Он выбежал на дорогу.

«Бежать. Бежать. Бежать как можно дальше от музея».

Была зима, но ему не было холодно. Всю ночь голый, он бегал по улицам. Шарахался от людей, убегал от бродячих собак, прятался. И куда бы он ни направлялся, везде дорога заканчивалась или рекой или ещё хуже – бескрайней водной гладью. Ребёнок панически боялся воды. В ней когда-то умер он сам, и умерли все экспонаты выставки. Два раза он пересекал реки по мостам. Он понял, что по ним можно ходить, и шёл дальше, пытаясь выбраться с острова.

Ребёнок не знал, что ночью с острова выхода нет – все мосты разведены. К утру он выбился из сил. Он уже не бежал, шёл, когда понял, что снова оказался перед музеем. На втором этаже здания работник музея забивал разбитое окно.

И он снова побежал. Дома, заборы, заборы … Он старался не приближаться к домам.

«Люди!». Увидев людей, он перебежал через дорогу, кубарем скатился по лестнице на набережную, к причалу. Пробежал по причалу, вбежал обратно по лестнице наверх. Вдоль поребрика ещё несколько десятков метров, потом снова вниз. И снова кубарем по ступеням. Упал в воду. «Так же мокро, как в банке!» Он в панике вбежал по лестнице обратно наверх. Бросился на дорогу. Близко проезжавшая машина громко засигналила, объезжая его. Он метнулся назад, ударился о припаркованный автомобиль. Включилась автомобильная сигнализация. Он упал, закрыл глаза и накрыл их ладошками. «Страшно! Страшно! Страшно!»

Страшный автомобиль, горя красными огнями габаритов, уехал. Сигнализация через некоторое время замолкла, и стало тихо.

Из окна музея он видел, автомобили, но они были очень далеко и казались маленькими. Они передвигались по ту сторону огромной, жидкой массы, которую люди называли река Нева. Она ещё не успела замёрзнуть. Но именно там ему казалось и есть жизнь. На той стороне. Нужно как-то попасть именно туда, на ТУ сторону!

Он поднялся на ноги и пошёл вдоль дороги, удаляясь от музея. Он дошёл до моста. Ещё полчаса назад он ходил по этому мосту, но не смог попасть на ту сторону. Теперь что-то изменилось. Проход был открыт. Ребенок, сильно прижимаясь к покрытию пешеходной дорожки, помогая себе руками, бежал то гуськом, то на четвереньках. Перебравшись на ту сторону, он пересёк ещё несколько улиц. Двигаясь вдоль какого-то дома, он обнаружил тёмную подворотню, закрытую решётчатой дверью. Малыш легко пролез между прутьями решётки и пробрался внутрь двора. Там он нашёл мусорный бак и спрятался в нём. Наконец-то, он мог отдохнуть.

Отдышавшись, он, высунувшись из бака, приступил к изучению двора. Потом он вылез из бака. Исследовал двор и обнаружил незапертой дверь в подвал. Он спустился вниз. Кошки, обжившие этот подвал, в спешке его покинули.

Утром во дворе началось движение. Какие-то люди о чём-то разговаривали. Приезжали и уезжали автомобили. Кто-то ходил.

Сквозь щель двери, ребёнок с любопытством разглядывал только что подъехавший автомобиль. Из подъезда вышла молодая мама с полугодовалым малышом. Она уложила его в люльку на заднее сиденье автомобиля. Пристегнула карапуза и села рядом. Положила бутылочку с водой в люльку.

Он сразу догадался: она везёт этого ребёнка в музей! В Кунсткамеру! Нет, он, экспонат номер восемь, не позволит этой взрослой женщине издеваться над беззащитным малышом!

И он, выскочил из подвала и, разбежавшись, запрыгнул на багажник автомобиля. Он ударил в заднее стекло, но почему-то стекло не разбилось, выдержало, а он поскользнулся и упал рядом с автомобилем.

«Закрыл глаза. Закрыл глаза. Закрыл, закрыл, закрыл …. Меня нет! Нет! Я спрятался, спрятался, спрятался. Меня никто не видит!»

Малыш услышал звуки открывающихся автомобильных дверей. «Нужно накрыть глаза руками. Теперь точно не видно! Совсем!»

Из передней двери выскочил водитель, но молодая мама опередила своего мужа. Пока он обходил автомобиль, она рывком открыла дверь и, через мгновение, склонившись над ребёнком, ощупывала его. Первое слово, которое она сказала, после того как увидела ребёнка, было слово «Клещ!» Она смахнула рукой сонное насекомое с шеи ребёнка. Сзади подошёл муж.

– Какой грязный! – сказал он. – Я вызову полицию.

– Подожди с полицией. Нужно срочно отнести его в дом. – Она взяла ребёнка на руки. – Господи, какой холодный!

– Давай отвезём его в полицию. Пусть там разбираются. Или в поликлинику. Нам по пути. Там и оставим.

Она достала какую-то пеленку и завернула в неё ребёнка. Потом, в другую руку она взяла своего карапуза. Подошла к подъездной двери и скомандовала мужу:

– Открой дверь.

Муж открыл. Он ещё о чём-то её спросил. Она что-то ответила.

С детьми на руках мамаша поднялась на верхний этаж.

«Она сказала: Клещ. Значит я Клещ. У меня есть своё имя!» – думал малыш.

Открыла дверь и зашла в квартиру. Положила своего малыша в кроватку, а со вторым пошла в ванную. Там она сунула ребёнка под кран и начала проводить какие-то манипуляции с ребёнком. Это было так неожиданно! У него захватило дыхание. Он испуганно кряхтел, но терпел. Когда вода набралась в ванночку, она посадила в неё ребёнка. Она взяла мягкую губку и натёрла тельце малыша. Потом помыла ему голову. Ещё минут десять подержала его в ванной, потом вынула и обернула в тёплое полотенце. Перенесла его в комнату, и там одела. Сунула в руку малыша свой указательный палец. Малыш рефлекторно сжал руку в кулак, схватив палец, и с удивлением сам уставился на него.

– Хватательный рефлекс хороший, – сказала она улыбнувшись.

На всякий случай или по привычке она запеленала ребёнка с руками. Укутала его в одеяло. Сходила на кухню, принесла какую-то жидкость и насильно влила ребёнку в рот. Взяла его на руки и крепко прижала к себе. Сходила проведать своего малыша, пошипела на него. Найдёныша положила в кроватку, рядом. Ушла на кухню.