Тайная ячейка
В Хруще каждому найдется занятие по его способностям. Умеешь работать руками и хочешь приносить людям пользу – держи смену на заводе по производству бетона. Не хочешь – держи двойную смену. Любишь держать в своих руках жизни нескольких человек, словно кукловод – каптерка лифтеров ждет твоей заявки. Пишешь романы? Кабинет, заваленный книгами бухучета, в твоем распоряжении. Имеешь грозный взгляд, поставленную речь и твердое желание навести порядок в бетонном мире? Ряды уборщиков будут рады столь ценному кадру. А уж если не умеешь совсем ничего, то варианта целых два: либо ликвидаторский корпус, либо руководящая должность. Тут уж как повезет.
Николай Концентренко, инженер-аппаратчик 3-Г разряда, решил когда-то не идти против своей фамилии и устроиться на завод по производству зеленого концентрата. Профессия у него была ходовая, а должность – совмещенная. Так что трудодней и положенных продовольственных талонов у него всегда было в избытке. А это как нельзя лучше способствует добросовестному труду, особенно в цеху розлива пищевого сырья в тару.
Жилка изобретателя, которая билась в Николае с самого его детства, редко когда оставляла его в покое. Оказавшись в некомфортных условиях, он сразу же начинал их неумолимо менять. После перевода его в этот цех, бригада разжилась, например, радиусным ключом, сваренным из фрагментов труб и колеса передачи. Благодаря этому смена оснастки станков стала проходить гораздо быстрее! Из ржавых листов и разобранного электродвигателя был собран простенький канальный вентилятор – в цеху существенно понизилась влажность. Не то, чтобы все это можно было окрестить технологическими чудесами, но почему-то только Николаю было не лень облегчить труд себе и окружающим. Остальные же тащили лямку трудодней с вечным нытьем и ожиданием получки – чтобы тотчас спустить ее на подпольный самогон. Николай в пристрастии к алкоголю ни разу замечен не был.
В начале очередной смены, привычно фасуя свежесваренный концентрат, Николай выключил настольную лампу и потер уставшие глаза. Света в цеху не хватало. Чтобы сделать правильный загиб тубы по ГОСТу, приходилось щуриться и постоянно вглядываться до рези в глазах. Либо штамповать сотни изделий за смену, половина из которых возвращалась назад с участка приемки – количество брака было колоссальное.
– Мужики, вы как еще не ослепли? – спросил Николай, повернувшись к остальным аппаратчикам.
– А у нас тут текучка кадров. Полтора гигацикла работаешь и дальше собственного носа уже все «плывет». Зато отправляешься на пенсию и, вуаля, целыми сменами плюешь в потолок, – весело ответил кто-то из работников.
– Угу, а потом всю жизнь дорогу перед собой палкой простукиваешь, чтобы стены лбом не собирать, – пробурчал Николай. Ослепнуть на четвертом гигацикле жизни ему не хотелось. В его голове начал зарождаться план.
Спустя семисменок он забарабанил в дверь начальника производства перед началом смены. Открыли ему не сразу. Кряхтя и недовольно бубня, хромающий старик открыл ему дверь и указал на место у стола. Других работников он к себе не пускал, но из-за колиных побрякушек, у него были самые высокие показатели выпуска продукции в кластере. Так что проигнорировать такого сотрудника старик не мог.
– Давай, выкладывай. Что твой котелок сварил на этот раз?
– В моем цеху невозможно работать.
– Это я слышу от тебя каждый раз после перевода на новый участок, – хохотнул начальник производства и хлопнул себя по коленям. – Ладно, вещай.
– В помещении нет нормального света. Да и даже при хорошем освещении, глаза – не идеальный прибор. Из-за этого получается много брака. По моим наблюдениям, приемка возвращает назад около тридцати пяти процентов тюбиков. Пара аппаратчиков большую часть времени заняты только тем, что исправляют косяки предыдущей смены.
– Ничего. Научатся! За пять-шесть циклов все становятся профи, а потом…
– А потом еще через пять циклов они ослепнут к чернобожьей матери, – оборвал его Коля. – И всю оставшуюся жизнь будут сидеть на иждивении кластера вместо того, чтобы работать. А тем временем показатели производства вновь упадут, пока новое поколение не освоится. Угадал?
– Ну, знаешь ли… – старик почесал затылок и отвел взгляд. Все было в точности так. – Не все так драматично, но…
– Проблема, так или иначе есть. Правильно?
– Давай-ка я тут вопросы буду задавать! – разозлился начальник производства. Он чувствовал себя школьником, попавшимся на вранье. – Показатели – мое дело. Не твое. По делу скажешь че-нибудь?
Вместо ответа, Николай молча положил на стол большой лист бумаги. На нем был какой-то рисунок.
– И что это?
– Решение Вашей… то есть нашей, – поправил сам себя Николай, – проблемы. Вернее, эскиз этого решения.
– А конкретнее? Я руководитель, а не инженер. Тут без пол-литра не разберусь.
– Это тубонаполнительная машина. С помощью сжатого воздуха и электричества, она будет фасовать концентрат в автоматическом режиме. Мне нужны материалы, чертежи некоторых изделий из Вашего личного архива конструкторской документации и двадцать четыре семисменка времени.
– Сколько-сколько? Полцикла? Документы? Хренова туча материалов? И все это ради какой-то игрушки, которая заменит парочку людей? Иди ты к Чернобогу, Коль. Честно.
– Я прошу многого, знаю. Но, поверьте, результат Вас впечатлит. Я сделаю ее очень производительной.
– «Очень» – понятие, как говорится, эмпирическое. Сколько она в смену сможет нафасовать? У нас десять аппаратчиков, каждый делает по 500 туб за смену. Твоя железяка хоть одного заменить сможет?
Николай довольно усмехнулся и наклонился над столом, чтобы старик поймал каждое сказанное им слово.
– А вот здесь и начинается самое интересное: этот агрегат будет делать 2000 изделий в час. С учетом работы на нем неопытного аппаратчика.
Из кабинета начальства Николай бодрой походкой сразу же направился в заводской архив. Во внутреннем кармане у него лежал ключ от закрытых секций с документами и целая кипа подписанных разрешений на выдачу дефицитных материалов и изделий. Впереди было полцикла напряженной работы.
Шесть графиков изнурительного труда пролетели за один миг. Даже выделенных руководством материалов порой не хватало. Николай всячески выкручивался и докупал некоторые детали за собственный паек. Он постоянно ходил по цехам других предприятий, договаривался, убеждал и подкупал, чтобы ему выточили необходимые части механизмов. Ночами стоял за станком в цеху механической обработки, выпросив ключи у сторожа. С нижнего этажа ему пришлось протянуть линию сжатого воздуха прямо через бетонные перекрытия. Две смены ушли только на то, чтобы ради пары гибких трубок пробить железобетон в несколько метров толщиной. Работа затягивалась там, где должна была пройти гладко. Но идеей постройки машины загорелись даже работники завода. Многие оставались после своих смен, чтобы подсобить безумному изобретателю. Прямо перед завершением, выяснилось, что у завода не хватает подведенной мощности. Пришлось срочно прокладывать новый кабель от подстанции двумя этажами выше. Это удалось сделать всего за смену – на помощь пришел каждый аппаратчик цеха. Иногда казалось, что успеть воплотить задуманное в какие-то полцикла невозможно. Но, в жуткой спешке и нехватке всего, чего только можно, Николай совершил настоящее чудо. Его проектом вдохновился каждый, кто был рядом. И только совместными усилиями вчерашних разгильдяев и пьяниц, которые еще пару графиков назад мечтали лишь поскорее выйти на пенсию, агрегат был достроен в срок. В объявленную смену, посреди цеха, полного работников, одобрительно похлопывающих Николая по плечу, состоялось торжественное открытие установки автоматического розлива УАР-31Б «Старатель».
Под взглядом комиссии из руководства завода, Николай подошел к машине для ее первого запуска. Он повернул десяток вентилей, и по сотне гибких трубок, хитро проходящих сквозь стальные детали, с громким шипением заструился сжатый воздух. Стрелки манометров подскочили в красную зону. Открылся автоматический клапан сброса избыточного давления. Короткое громкое шипение, и приборы показали – давление системы стабильно. Оставалось только повернуть тумблер подачи питания на агрегат. Николай взялся за красный рычажок.
– А не ебанет? – крикнули сзади.
– Не должно, – отрезал Николай и щелкнул выключателем.
«Старатель» сильно дернулся. Индикаторы ожили, озарив цех разноцветным сиянием. Неожиданно громкий предупредительный гудок заставил всех вздрогнуть. Взревел компрессор, выводящий машину на рабочее давление. Со скрипом пришел в движение поворотный стол. «Забыл смазать». Посадочный стакан с тарой подъехал к дозатору, выровнялся ориентатором по фотометке и…
… получил впрыск дозы съедобного концентрата. Вслед за ним подъехал следующий тюбик, за ним еще и еще. Ни одна капля драгоценной массы не пролилась мимо. Скоростная фасовка началась успешно. Цех за спиной Николая взорвался овациями.
– Коля – голова! А котелок-то выварил! Вот теперь заживем! – слышалось отовсюду.
На плечо инженера легла тяжелая ладонь директора завода.
– Смотри только, чтобы работала без косяков. Завтра же запускай в штатном режиме. В жилячейке у тебя какая квадратура?
Услышав ответ, директор хохотнул и протянул Николаю руку.
– Обеспечим тебе человеческие условия, будь спокоен! И разряд тебе повыше дадим. Скажем, 1-Н, для начала. Чтоб посолиднее было.
Это была победа. Крепкое рукопожатие закрепило громкий успех. Под неутихающий гул работников, комиссия удалилась из цеха. Смущенно отмахиваясь от поздравляющих его коллег, Николай взял толстую папку с накопившейся документацией по проекту и положил ее в железный ящик рядом с аппаратом.
«Перед полноценным запуском проверю все еще раз. В свою писанину заглянуть лишним не будет. Тем более, все равно еще инструкцию писать, пусть пока здесь все полежит», – подумал Николай и запер ящик на замок, спрятав ключ во внутренний карман.
Для надежности.
* * *
Конец смены Николай встретил наедине со своим детищем. Кивнув на прощание приободренным мужикам, спешащим домой, он погрузился в настройку «Старателя». Аппарат получился отличным, но не без недостатков. При идеальной наладке он работал, как партийные часы. Но стоило сдвинуть на миллиметр подъемный стол или автоматические тиски, как проблемы возникали одна за другой. Вопреки своему имени, машина получилась капризной. Настроить ее мог только тот, кто буквально чувствовал интенсивность вибрации каждого элемента и мог подкрутить очередной винт не потому, что так написано в инструкции, а потому что «звучит он как-то странно».
«Ну, ничего, – подумал Николай и щелкнул тумблером включения «Старателя», – пока я на нем поработаю. А потом, глядишь, и обучу кого».
Машина уже знакомо дернулась и заработала. На этот раз гораздо плавнее, чем перед комиссией в начале смены. Шатуны перестали скрипеть и ходили без стука, щедро смазанные черной массой. Николай запустил машину безо всякой нужды, просто так, еще раз посмотреть на отточенные движения механизма. Загрузочный бункер был пуст, работала только механика. Синхронные движения штоков подачи, ориентатора, дозатора и выталкивателя завораживали. Точность, четкость и выверенность. Торжество логики и человеческого интеллекта. Праздник разума.
Громкое шипение сжатого воздуха при каждом смыкании прессов отсекало посторонние звуки. В цеху осталась гореть лишь лампа на столе рядом с аппаратом. Повсюду был мрак, в центре которого неумолимо, с математической точностью, работал сложный механизм. Николай опустился на пол и привалился спиной к гудящему «Старателю». Весь пройденный за эти полцикла путь он сейчас ощущал своей вздрагивающий спиной. В груди его разлилась спокойная радость. Теперь жизнь непременно наладится. И далеко не только у него одного.
Вдруг, краем глаза, Николай уловил какое-то движение. Быстро пробежавшую тень, которой не могло быть здесь в такой поздний час. Решив, что даже если это причуды его уставшего мозга, стоит проверить, инженер, не вставая с пола, подвинулся и выглянул из-за станка. Ящик с документами, еще в начале смены надежно запертый на замок, еле освещался настольной лампой «Старателя». Но теперь его не было видно вовсе. Чья-то спина закрыла обзор. Николай хотел было крикнуть незнакомцу, но осекся.
«А если из наших кто? Напугаю еще. Нехорошо получится».
Поднявшись на ноги, инженер собрался кашлянуть и привлечь к себе внимание, как вдруг его отношение к незнакомцу резко изменилось. С глухим металлическим стуком на пол, прямо под ноги фигуры в черном упал сначала замок, а затем и массивный болторез. Резко выдвинув ящик, непрошенный гость зашуршал бумагами и вытащил наружу толстую папку, столь знакомую и ценную. На ее обложке было большими буквами выведено: «УАР 31-Б СТАРАТЕЛЬ. ТЕХНИЧЕСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ».
Недавняя эйфория в груди Николая сменилась мгновенно вспыхнувшей яростью. Глаза его заволокло мутной пеленой. В голове тотчас родилось решение.
«Ворюга! За работой моей пришел?!» – захотел крикнуть в спину незнакомца Николай, но горло его перехватило от бешенства. Вместо этого, все еще стоя за «Старателем», скрытый от глаз вора, он схватил газовый ключ, лежащий рядом, и бросился вперед.
Все произошло быстро. Даже слишком. Понять разъяренный инженер ничего не успел. В два прыжка он приблизился к спине незнакомца. Газовый ключ был занесен над головой, готовый обрушиться на затылок обидчика. Вложив в удар всю свою массу, Николай начал движение, метясь в основание черепа. Но, в тот же момент, время будто замедлилось. Не то услышав, не то почувствовав опасность, незнакомец в черном плаще резко развернулся. Он сделал это с нечеловеческой скоростью. Лишь на мгновение инженер увидел перед собой горящие пламенем сквозь линзы рваного противогаза глаза. Стремительно блеснул клинок. Мгновенная вспышка боли погасила сознание Николая.
Громкий вскрик и стук газового ключа об пол утонули в шуме работы станка. Идеально работающий механизм невольно лишил своего создателя надежды на помощь.
* * *
Звуки сирены начали пробиваться в сознание с трудом, словно сквозь тяжелую вату. Вслед за ними возник резкий свет. Секунды медленно, как воск с горящей свечи, скатывались обжигающими каплями в небытие. Капля за каплей. Вокруг все становилось раздражающе громким. Неприятный свет уже резал глаза даже сквозь закрытые веки. Николай пришел в себя.
Заметив слабое шевеление пациента, встрепенулся дремавший до того хирург. Он ловко облачился в халат, незаметным движением надел шапочку и маску, протер руки спиртом и оказался перед пациентом в момент, когда тот только разлепил тяжелые веки.
– Не переживайте, вы находитесь в медблоке, – эскулап старался говорить тихо и вкрадчиво, но даже такой звук сильно бил по ушам инженера. – Я нашел вас под своей гермодверью перед самым самосбором. Уверяю, вам очень повезло! То, что вы остались в живых – чудо. Настоящее чудо!..
Николай попытался сесть. Попытка не увенчалась успехом.
– …и если бы ваш неизвестный спаситель не донес бы вас сюда, шансов проснуться у вас бы не было, товарищ! – хирург покачал головой. – К сожалению, раны оказались крайне опасными. Заражение крови, высокий риск гангрены…
Инженер напрягся и опять попробовал подняться. Вновь неудача.
– …так что у меня попросту не осталось выбора. Мне пришлось…
Николай предпринимал отчаянные попытки слезть с койки. Нужно было помочь себе. Взгляд его скользнул по собственному плечу. Внутри у него все оборвалось.
– …мне пришлось ампутировать ваши руки.
В стенах медблока раздался протяжный вопль, полный пронзительной горечи. Он бы перерос в истерический визг, но хирург отреагировал оперативно. Крики пациента затихли вместе с введением двойной инъекции морфия.
* * *
Человек – уникальное порождение мироздания. Он способен привыкнуть к чему угодно, лишь бы было время на адаптацию. То, что сегодня кажется ему адом, назавтра становится бытом и скучной рутиной. Пищевой концентрат превращается в жратву, о которой искренне мечтаешь целую смену, несмотря на гнилой привкус. Бетонные коридоры Хруща, лестницы, ведущие в неизвестность и переходы, замкнутые сами на себе в бесконечном фрактальном подобии, с легкостью заменяют дом.
Стоит человеку только свыкнуться с нормальностью происходящего вокруг и все: он встраивается в новый порядок вещей – покорно склоняет голову и взваливает на плечи ношу новой реальности. И груз этот вдруг становится не таким уж неподъемным, каким казался вначале.
В способности приспосабливаться заключается главная слабость человека. Но именно в этом и кроется его великая сила.
Спустя пять семисменков Николай принял свое положение. Перестал бросаться горлом на острые углы при любой возможности и успокоился. Но не смирился. В жилячейке с ним теперь обитал его давний приятель и коллега по цеху Дима Жижов. Его веселый гогот от собственных шуток, которые он рассказывал Николаю вечерами напролет, слегка рассеивал тоскливую тишину. Резал на лоскуты унылое одиночество и возвращал… Если не к жизни, то хотя бы к осмысленному существованию. Горе отступило под напором жизнерадостности Димки, который не давал своему другу времени на плохие мысли.
А горевать было из-за чего. От рук инженера – его главного инструмента и механизма – остались короткие обрубки чуть выше локтей. Вместе с руками изобретатель лишился всякой тяги к жизни. Но на ее месте, с каждой ночью, проведенной наедине с мыслями о будущем, все больше росла мрачная решимость.
Начальник производства оставил Николая в штате на должности мастера. Инженер приходил на завод на половину смены, руководя настройкой и переналадкой «Старателя». Теперь он был единственным носителем информации о станке. В ту злополучную смену вся документация была похищена. Чекисты, начавшие расследование, лишь развели руками – следы неизвестного человека в противогазе терялись на первом же лестничном пролете. Самосбор уничтожил большую часть улик. Прибывшие после него на зачистку ликвидаторы сожгли все остальное. Дело безнадежно заглохло и было передано в архив.
Когда Николай об этом услышал, то лишь тихо сказал:
– Теперь все в моих руках, – и горько-горько усмехнулся.
Свободное от работы время Николай стал тратить на обходы соседних гигаблоков. Вскоре жители всех окрестных ячеек привыкли к калеке в старом, наверняка доставшемся еще от деда, ликвидаторском кителе, выспрашивающему у каждого встречного о всякой несусветице. Большинство украдкой смотрели на него и качали головой с сочувствием. Потерявший все безумец, который утратил сознание в бесконечных коридорах – таким его видели теперь окружающие. Они искренне жалели его, но, втайне даже от самих себя, вздыхали с едва заметным облегчением – опять нечто ужасное произошло с кем-то, а не с ними. Когда увечья, помешательство и смерть напоминают о себе ежесменно, перестаёшь им ужасаться. Ты лишь делаешь жалостливую мину, потому что так принято, и незаметно радуешься, что беда вновь тебя миновала.
На расспросы о неком человеке в чёрном плаще и порванном противогазе, жители лишь разводили руками. Некоторые открывали гермодвери от жалости, увидев инвалида, некоторые – от настойчивости, горевшей в его глазах. Но все чаще ответом на громкий стук подкованного сапога инженера о металл служила гробовая тишина. С каждой сменой приходилось уходить все дальше от родного блока.