Димка увидел, что Синицин его не слышит.
– Ну и ладно. – сказал он сам себе. – Главное донёс. А теперь ходу…
С высоты Димка выглядел так же как и с любой другой стороны. Корявенько. Жалко. Форма новая, картонная. И поле подсолнухов не любило Димку. Шёл он. Спотыкался. Останавливался. Пару раз упал, но рука у кого-то не дрогнула. Нажала кнопочку. На гранате Ф-1 был отличный жёлтый хвостовик 3д печати. И пошла лимонка точно вниз. Тот кто управлял коптером увидел на экране планшета как сизый дым взрыва растворился в зимнем донецком тумане.
Вспышка. Боль разгорелась. Вспышка. Раскалённый прут начал медленно ввинчиваться в тело. Вспышка. Слова поплыли. Кирпичные, знакомые и неожиданные. Постепенно, вместе с сознанием, они начали складываться в низкие и шерстяные фразы. А уже из них в ушах появился Михаил Круг. Тянучий, родной как кассета МК-60 или дачный рукомойник с утренней колодезной водой.
– Всё косы твои, всё бантики. Всё прядь золотых волос. На блузке витые бантики. Да милый курносый нос.
Синицин открыл глаза. Попробовал повернуться к радиоприемнику на тумбочке. Боль до хребта прожигала. Запах острый химический ноздри заполнил. Синицин сжал губы и захрипел, изо всех сил сдерживая кашель. Продышался и заплакал. Хорошо так и громко. На всю палату, не стесняясь.
Через дней 10 приехал в госпиталь майор. Командир части. Повесил Синицину на больничный халат медаль, руку пожал.