До края. Звёздный романс

Глава VI

Королевство Нортфорт, княжество Розовое, Метаграфический институт им. Озагона, 1445 год, начало Веторя.

Утренняя походка Оливера не отличалась грациозностью, присущей ему каждый раз по приезде сюда. День был учебный, – все ученики были в своих аудиториях, согласно расписанию. Во всём здании стояла завидная тишина. Утомлённым недавним окончанием сна профессорам, что успели только навести марафет и дойти до рабочего места, не хватало сил на повышенный тон или строгую ругань. Во дворе остался только старый памятник. Канон всё так же смотрел в поля, как будто что-то видел сквозь южную стену Института. Распрощавшись с бычком дорогой сигареты «WW», Оливер двинулся к главному зданию. На его лице, чистом после бритвы, с мешками под глазами, словно от недельного недосыпа, как ни странно, не было усталости. Держа выражение по струнке, он поглядывал на окна верхнего этажа. Отринув всякие формальности, он положил руки в карманы костюма. Ещё у ворот он одарил сторожей таким взглядом, что те сразу почувствовали неловкость, а Оливер только повеселел в душе.

Лестница подняла его прямиком на четвёртый этаж – самый пустой на данный момент, если не брать во внимание присутствие здесь дежурного у самых перил. Он только подозрительно посмотрел на метамастера и, убедившись в том, кто это, вернул свой взгляд в пустоту. Развязным шагом Оливер двинулся по коридору. Впереди белели двойные двери того самого кабинета. За всю жизнь всего три раза удалось ему побывать в этом помещении: только самый первый он мог бы назвать хоть сколько-нибудь приятным. Пятьдесят футов по прямой. Он поглядывал вниз, на ноги, и ему казалось, что, чем ближе становились двери, тем сильнее его походка замедлялась. Вроде бы рано утром он успокоил и нервы, и мысли. В уме он уже не боялся этого кабинета, но подсознание запомнило весь тот букет чувств, который дарил ему каждый визит. Стоя у самых дверей, Оливер медлил. Оглянувшись через плечо, он сразу заметил прикованный к нему взгляд дежурного. Оливер играючи улыбнулся ему и поскорее отвернулся. Руки машинально покинули карманы и поправили лацканы немолодого костюма. Затем они поднялись к волосам, чтобы пригладить, но те уже были так коротки, что того и не требовалось. Прогнав с лица всякую дерзость и мрачность, он взялся за позолоченную ручку и вошёл.

Это была приёмная, сегодня без секретаря. По обеим сторонам широкого помещения окна: одно – во внутренний двор, другое – во внешний мир. Отсюда можно было видеть сразу обе стороны, что очень нравилось Оливеру, правда до сего момента возможности полюбоваться этим видом особо не было. Учитывая положение солнца и отсутствие искусственных источников света, приёмная пребывала в полутьме. Однако это не мешало разглядеть чернеющий на фоне окна силуэт. Широкие плечи, окутанные профессорской мантией, ровная линия соломенных волос и сцепленные за спиной в твёрдом жесте руки говорили о том, что это совсем не директор. Закрыв за собой дверь, Оливер, пока стоявший не видел, усмехнулся ему в затылок и поздоровался:

– Доброго дня.

Человек промолчал. Оливер пока осмотрел помещение, которое в принципе не изменилось за последние четыре года. Выбрав одно из трёх кресел, расположенных лицом к внутренним окнам, он ловко уселся. Вопреки правилам хорошего тона, левая нога легла на правую, и Оливер снова подал голос.

– Всё ещё злишься? Обиделся.

Плечи под мантией устало поднялись, опустились, и профессор басисто отозвался.

– Почему ты вообще ещё смеешь здесь появляться?

Хоть тот и не видел, Оливер многозначительно развёл руки.

– Звания профессора лишили, но это не значит, что я не работаю на Институт.

– У них странное представление о справедливом наказании, – хмуро сказал профессор.

– А его кровь на твоих руках – достаточное наказание, Жюль? – проницательно спросил Оливер, приподняв подбородок.

Резкий разворот головы всколыхнул соломенные волосы. В косых лучах света круглые очки ярко блеснули, бросая на стены солнечных зайчиков. Нельзя было сказать, что его лицо что-нибудь выразило, ибо на нём всегда было подобное выражение – злое и непримиримое. Но в глазах… в глазах Оливер видел всё. Синие и неприступные, они бросали вызов всякому, кто попытается притронуться к душе их хозяина. Жюль Вастур был величайшим из метамастеров современности, и мало кто осмеливался заговорить с ним даже на самую общую тему. Однако Оливер знал, кто он такой. И с некоторых пор ненавидел – в большей степени не Жюля, а своё знание.

Разомкнув руки, профессор указал Оливеру пальцем прямо в грудь, будто пытаясь пробить тому сердце.

– Не будь твоего неповиновения, Люк был бы жив.

– Не будь твоей упёртости, он тоже был бы жив, – язвительно отозвался он.

– Это называется «следовать приказам», – отчеканил Жюль. – Но тебе уже поздно признавать такие вещи.

– Тут согласен, – Оливер расплылся в безрадостной улыбке. – У меня и свои мозги имеются.

Ещё больше нахмурив брови, Вастур вернулся в прежнюю позу и попытался взять в руки хотя бы свой тон.

– Чего ты этим добиваешься? В профессиональной деятельности не существует ссор.

«А в твой жизни не существует ничего, кроме профессиональной деятельности», – парировал про себя Оливер. Поглядев в сторону дверей, ведущих непосредственно в кабинет, он ответил на вопрос другим вопросом:

– Разве я чего-то добиваюсь?

– Что тогда ты здесь забыл? – отрывисто произнёс профессор.

– Вопрос не моего ума. Вероятно, по тому же делу.

– По нему что-то ещё известно? – строго спросил Жюль, посмотрев на Оливера поверх очков.

– Я без малейшего понятия.

Оливер отвернулся в тот момент, когда его правый глаз чуть дёрнулся, натягивая кожу на лице. Он надеялся, что Вастур не видел это – его непроизвольный жест тяжёлых раздумий. Метаписец умолк ненадолго, а потом снова приподнял голову.

– Он не пришёл? – кивнул он на двери.

– Для нас – нет.

В приёмной повисло молчание. Оливер, опустивший глаза в пол, чувствовал, как сквозь округлые линзы его буравит недобрый взгляд. Два бешеных пса в одной конуре – преддверие безрассудной драки. Сколько бы они ещё могли выдерживать – минуту, две? То самое адреналиновое ощущение, приходящее в каждом бою, с каждой пулей, проносящейся мимо головы, зажурчало в груди, заставляя ноги нервно подрагивать. Барабанная дробь, которая грозилась окончится оглушительным гонгом.

Из глубин кабинета раздались шаркающие шаги. Дверь приоткрылась, и наружу выглянул человек с козлиной бородкой. Его учёные глаза посмотрели на одного, на другого, и директор наконец-то вышел. Из-за порога на пушистый ковёр встала трость из лёгкого металла с камнем авантюрина на набалдашнике. Морщинистое лицо мужчины давало ему не больше пятидесяти. Видно, будучи чувствительным к холоду, он не снимал длинное пальто. Но даже оно не могло скрыть крепкую, хоть и низкорослую, фигуру человека. Положив обе руки на трость, он выпрямился и задумчиво произнёс:

– Добрые люди вроде, а кричат, как погорелые.

Оливер наскоро поднялся с кресла и возложил правую руку на противоположное своё плечо, чтобы поклониться. Вастур сделал то же. «Вот и разрешилось, – мысленно вздохнул Оливер, поигрывая в своей голове картами, что были на руках. – И что же он скажет? Что знает? Интересное дело…» Уилбер Армотон был человеком, который не заслужил уважение статусом, а наоборот – статус уважением. Не считая того, что он был чуть ли не самым долгоживущим армейским метаписцем, он отличался великой мудростью. И даже авторитет Жюля мерк при появлении этого человека.

Тот пожевал губами воздух, будто что-то вспоминая, и махнул тростью, давая метаписцам волю. Когда те выпрямились, директор внимательнее всмотрелся в их лица.

– Метамастер Оливер Чинис, профессор Жюль Вастур, – своеобразно поздоровался он.

– Здравия и процветания, господин Армотон! – ровным голосом гаркнул последний.

Неодобрительно зыркнув на него, Оливер тоже пожелал «здравия и процветания» и в ожидании посмотрел на лысину Уилбера. «Время старику не подвластно, – подметил он. – А раньше казался таким монолитным… Кого время убивает, а кого закаляет.» Директор же тем временем развернулся, возвращаясь в кабинет, и на ходу пригласил мастеров:

– И вы идите. Дверь закройте.

Жюль поднял прямую ногу, но Чинис уже обогнал того и первым оказался в просторном кабинете. Внутри можно было почувствовать только запах бумаги, хотя все документы и немногочисленные книги были деликатно расфасованы по ящикам соснового стола. Снаружи на нём было лишь самое необходимое: ровная стопка чистой бумаги, закрытая чернильница и перо, тихие стоячие часы, отсчитывающие уже шестой час, полупустой стакан и рядом графин с прозрачной водой. Для Уилбера во главе стола, оставляя за спиной окно в раме из белого дерева, находилось кресло с как будто новой обивкой, куда он и сел. Два стула, казалось, специально приготовленные для гостей, ожидали метамастеров по обе руки перед директором. Сев, Оливер успел ещё раз окинуть взглядом стену справа, к которой был приставлен любопытный комод, – со множеством замочных скважин. На самом комоде стоял жёлтоватый глобус, развёрнутый известной стороной. По поверхности тянулись чёрные контуры Риверланда. Материк был также располосован границей Кодиматриса и Нортфорта, который уже, в свою очередь, делил свою территорию между двадцатью княжествами. За глобусом же, на стене висела картина. Безусловно, Уилбер Армотон был единственным во всём Институте, кому было позволено иметь у себя подобное произведение искусства. Хотя Оливер не замечал за Армотоном религиозности, сюжет картины явно отсылал к Веруму. На полотне, больше чем наполовину заполненным голубыми красками неба, изображался высокий мужчина в одной тряпке, спускающейся от поясницы до пят. Он театрально возносил руку к небу, снимая с него звёздный свет. Из-за краёв рамки к мужчине возносили бледные руки, из чего было понятно, что внизу смертные, а он – один из титанов, которые играли в мифологии Верума не последнюю роль. Любовь Уилбера к таким вещам Оливера не интересовала. Он и в художественном искусстве-то разбирался несильно. И понятно – почему. Всю сознательную жизнь для него существовало только одно ремесло.

Уилбер тем временем неспешно поднял стакан и промочил горло. Директор на удивление многих никогда не курил и не притрагивался к алкоголю. Возможно, в этом и был секрет его долголетия? Однако что все точно знали, так это мнение Уилбера о жизни – для него целью была не её долгота, а её продуктивность. И, видимо, Армотон до сих пор обладал неиссякаемыми амбициями. Поставив стакан, директор заговорил, ведя свою речь без пауз, запинок или раздумий. В эти моменты его нельзя было перебить, невозможно было отвлечься от потока мыслей, излагаемых им.

– Вы могли догадаться – речь идёт об операции пятилетней давности. Я не собираюсь поднимать судебные дела или что-то ещё. Меня, господа, волнует не то, что прошло, а то, что будет. Пусть мы вас в принципе не трогали после того инцидента, на то были причины. Вы знаете, я, если уж говорю, ничего скрывать не намерен. Велось независимое расследование, которое не включало в себя никого, кто был связан с операцией. Покажется недоверием? Так и есть. В таком важном вопросе риску нет места. Ещё в самом начале мы выяснили, что информатор был подставной. Ловушка Мартириса, – наконец остановив язык, он дал метамастерам время проанализировать услышанное.

Оливер показательно всколыхнул брови, словно говоря тем самым: «А я так и знал». Но в голове к нему пристала другая мысль. Больше всего его взволновали слова о независимом расследовании. Страха по этому поводу на лице не было. А что думал или куда смотрел Уилбер, узнать было трудно, – светящее в окно за его спиной солнце оставляло лицо старика в тени, протягивая его тень через стол и ковёр, заставляя гостей опускать глаза пониже.

– И откуда же вы это знаете? – Чинис закрылся от солнца рукой и взглянул в маленькие глаза старика.

– Мы провели ещё одну встречу. Кончилась она кровопролитно. И знаем мы это только потому, что послали туда писца, – отвечая на вопросительность в глазах Оливера, он продолжил. – Это выпускник Лирой Браун. На самом деле, выжил-то он чудом, – тихо усмехнулся Уилбер, – зато донёс важную информацию. Что такое? Его сообщение подтвердило, что то, что мы видели в тридцать шестом – далеко не рукотворное.

– Постойте, – приподнял руки Оливер. – Вы хотите сказать, Кодиматис снова…

– Нет, – Армотону хватило спокойного короткого ответа, чтобы перебить мастера. – Была использована небольшая метабомба. Теперь сомнений в том, что у Кодиматриса есть метаграфические ресурсы, нет.

«Отличная новость, – злобно хмыкнул про себя Чинис. – За семь лет только это. И сколько нам ещё понадобится, чтобы применить это знание на деле?» Директор же пока продолжал свою речь.

– Теперь любая попытка проникновения с нашей стороны ожидаема. Раньше мы не боялись войны. Теперь всё может закончится ещё до начала войны. Кодиматрис получил оружие, которое уравняло и к тому же повысило его шансы на победу, – не останавливаясь, он наливал в стакан ещё воды. – Зачем же я тут вас собрал? Не только ввиду вашего исключительного мастерства. Опасно привлекать к делу ещё большее количество людей, а то, сами понимаете, чем закончится, – Оливер нетерпеливо постукивал ногой. – И ими было принято решение начать поиски здесь, в Нортфорте.

Умолкнув, Уилбер перевёл внимательный взгляд на Жюля, который только что поднял правую руку, и кивнул, разрешая говорить. Оливер тоже посмотрел на него. Отражая солнце, очки полностью скрывали взгляд профессора, делая образ того ещё более жутким. Дело было в том, что такие горящие и безэмоциональные глаза Жюль имел даже без очков. «Не человек, а машина», – говорили другие мастера между собой. В отличие от них, Оливер видел его в деле.

– Разрешите задать вопрос, – говорил Вастур. – Что мы можем найти об оружии Кодиматриса на нашей земле, чего мы не нашли и за четыре года?

Директор кивнул, как будто одобряя такой вопрос, и двинул рукой – сначала, положил в карман, затем опустил под стол. Было слышно, как щёлкнул ключ и выдвинулся ящик. Снова заговаривая, Армотон выложил стопку каких-то исписанных листков на всеобщее обозрение:

– У нас информация об утечке. Некие данные о кодиматриском оружии просочились через границу, что очень удачно для нашего дела. Говоря напрямую, когда-то в Нортфорт попал человек, имеющий отношение к оружию. И он до сих пор скрывается. Вероятно, в княжествах второго света.

– И откуда же, – сразу спросил Чинис, – у вас такие сведения? Если будет так же, как с информатором…

– Информация то-очная, – не оставляя надежды на другие объяснения, отрезал Уилбер.

Веко под правым глазом дёрнулось после того, как Оливер спрятал его за рукой, притворяясь, что чешет лоб. Он сосредоточенно посмотрел на листы, которые достал директор, чтобы поскорее прочитать всё, что там было, несмотря на положение вверх ногами.

– Если возникли ещё вопросы, – никто не собирается заставлять вас переворачивать всё от Дрейфуса до Тромвиля. Человек, имеющий на руках знания подобной важности и сбежавший от страны, угрожавшей ему, не может не воспользоваться этим. И раз мы ни о чём не знали всё это время, он решил использовать знания сугубо в личных целях, не оказывая услугу ни Кодиматрису, ни Нортфорту, – всё это время читавший с листка директор оторвался и задал риторический вопрос. – И что же это значит?

– Хотите сказать, что лазутчик затерялся где-то среди властных эшелонов? – всё ещё прикрывая лицо, подал голос Оливер. – И хочет в будущем претендовать на ещё большую власть?

– Вероятно, – неоднозначно ответил Армотон.

В неприкрытом глазе метамастера зажглась радостная искра. Про себя же он подумал: «А не хочет ли верхушка таким образом провести операцию и по внешней, и по внутренней политике? Это было бы очень удобно для них. Но… Это касается меня? Есть забота поважнее». Думая так, он не прекращал слушать и вникать в слова директора. Его непрерывная речь натянулась упругой леской.

– Вам, господа метамастера, не нужно затруднять себя расследованиями. Привлечённые к делу военные уже собирают сведения о разных князьях. Просто логично предположить, что человек, имевший дело с метаоружием, и является метаписцем – метамастером. Не думаю, что у него будет много ресурсов для сопротивления. Институт бдительно контролирует все точки добычи скриптита. Ваша же задача сопровождать оперативную группу и заняться искомым субъектом при его нахождении. Вы, конечно, понимаете, что тот необходим нам живьём. Но. Отсутствие конечностей, раны торса, глаз не играют роли в способности субъекта отвечать на вопросы, – говорил он это так же быстро, без запинок, нарочито будничным тоном. – Вам придут телеграммы с распоряжением в ближайшие дни, а пока – свобода. Профессор Вастур, понятное дело, продолжает преподавание. А вот вы, Чинис, пока истинно свободны.

Ознаменовав окончания разговора, Уилбер с негромким хлопком опустил руку на листы и сгрёб их стопку в ящик. Затем и ключ щёлкнул в замке. Пока Оливер оставался сидеть, Жюль встал, поклонился и двинулся к дверям. «Какая морока, – пробормотал Оливер в мыслях, – заниматься ничем несколько недель. Точнее, работать на короля и его "великие" планы. А отказ будет для них подозрителен. Что же… Тогда стоит потратить оставшееся свободное время с пользой.» Тут Оливер заметил сверлящий, не сердитый, но чего-то ожидающий, взгляд директора. Морщины, исполосовавшие лицо, каждый раз, когда эмоции Уилбера менялись, показывали их направление. Сейчас Оливер мог только догадываться, что за выражение принял директор.

– Вас мучают какие-то сомнения, метамастер Чинис? – вкрадчиво спросил он.

– Никаких сомнений, – мотнул тот головой. – До свидания, директор.

Вылетев из кресла, он так же быстро покинул кабинет. Жюль уже бесследно исчез. Никого не было ни в гостиной, ни в коридоре. Оставшись один на один с институтской теснотой, Оливер встал у стены, стараясь что-нибудь придумать. Руки ещё мнительно щупали лицо, проверяя, не дёргается ли причинный глаз. Он всё ещё считал, что то, что он на себя взял так много, было бредом. Возможно, сейчас он слишком хорошо понимал покойного Тайвакурси и его волнения. Всё-таки он не такой особенный человек, чтобы делать особенные дела.

Внизу, возле одного из корпусов, ассистенты тужились с железными ящиками особой маркировки. Докуривая, Оливер водил глаза туда-сюда за грузчиками, проходящими мимо. Ящики клали на запряжённые повозки, перевязывая каждый новый ряд тугой бечёвкой. Когда очередной ассистент возвращался с пустыми руками, Оливер остановил его.

– Куда вы их? – спросил метамастер.

– Сказали вывести все метабомбы из Института, – с одышкой ответил ассистент. – Вокруг, – пространно показал он пальцем, – закончили установку печатей.

– А-а-а, – с пониманием протянул Оливер. – Барьер.

– Мы не знаем, чего он нам сдался. И без него как-то жили, – пожал плечами ассистент.

Оливер знал, потому промолчал. Грузчик вернулся к работе, а Чинис двинулся прочь. Каждая минута в стенах заведения стесняла его. За ним тут следили – следили за каждым в Институте. Данную истину он уяснил ещё в первые года обучения. Пока ты учишься, пока ты несмышлённый мальчик, профессора не спускают с тебя глаз. Каждый год кто-то пропадал из класса, – человек либо не делал больших успехов, либо вольно-невольно нарушал институтские правила. Но если такое происходило после третьего-четвёртого года обучения, бывший ученик не просто пропадал из класса. Его не встречала дома семья, они ещё долгие года не знали о судьбе ребёнка, и маловероятно, что правда вообще до них не доходила. Некоторых даже настигала судьба их же детей. Оливеру посчастливилось остаться в неведении того, что же с ними происходило. Однако догадаться, когда он был профессором, было нетрудно.

Нахождение на этом посту принесло ему осознание многих правд и неправд. Жестокая суть мира была как на ладони. И нередко он сам выступал в роли палача, который осуществлял эту жестокость. Ему хватало силы духа, чтобы принимать это. Хватит ли ему её, чтобы перевернуть всё? Правды же просто нет, пока ты её не установишь. Оливер знал, главное здесь – хладнокровность. Один раз он уже дал волю эмоциям и поплатился. Благо, удача подарила ему второй шанс. Пусть больше не профессор, но ещё метамастер, он имел превосходство над верхушкой Института. Пусть оно было маленькое, из любого семени может вырасти крепкий дуб. Была и другая сторона – любой дуб можно срубить. И сам дуб ничего не сделает. Ему нужен садовник и стражник.