Правый, обстрелянный Агнией мессер тоже клюнул носом, но уже как-то мёртво-безжизненно, и медленно заваливаясь на правое крыло, последовал в свой последний и недолгий путь к земле…
– Ниже, ниже! Прижимайся к земле! Он разворачивается!
Андрей слышал, что кричала ему Агния, но он и сам понимал, что залог их спасения сейчас – в близости земли и в феноменальной маневренности трофейной машины. Он резко отдал ручку от себя – земля ринулась навстречу, отрицательная перегрузка на секунду оторвала всех от сидений. Перед самой землёй он выровнял самолёт, и понёсся, едва не задевая лыжами верхушки деревьев.
Не отрываясь от управления, Андрей быстро бросил Агнии:
– Завалила?
– Завалила. Один остался.
И немного погодя:
– Хотя нет… – она внимательно вглядывалась вдаль, туда, куда переместилась уже обогнавшая их группа немецких истребителей, – о-па! Ещё пара отделилась, идут к нам! Видать, этот гадёныш оставшийся по радио подмогу вызвал!
И через три секунды:
– Так, внимание! Он заходит, заходит! Слева, двадцать! Уходи под него!
***
Ведомый, унтер-офицер Карл Вебер, сбросив скорость до 250км/ч, загнал силуэт Шторха в сетку прицела «Реви», и сократив дистанцию до положенных 400 метров, нажал на гашетку.
Нос мессера окутался дымными вспышками, трассы со скоростью в 700 метров с секунду ринулись в свой последний путь к «Шторху», но цель ловко вывернулась из перекрестия прицела – увидев в последний момент прогалину в деревьях, пилот Шторха завалил его на правое крыло, и исполнив немыслимый кульбит, выровнял крен перед самой землёй, и сбивая лыжами снег с низеньких кустов, ушёл в противоположном направлении, скрываясь под капотом мессершмитта.
***
– Садист! Гад! Андрюха! Прекрати! Я сейчас… а-а-а… буэ-э-э-е-е-ааа! – но Андрею было уже не до Пашкиных воплей и проблем.
Впереди блеснуло льдом русло неширокой реки. Замёрзшая речка петляла меж высоких, местами обрывистых берегов, поросших лесом. Наподдав газу, Андрей выскочил на открытое пространство, и понёсся над самым льдом, чиркая на виражах кончиками крыла по серебристому льду. Вихрь из мириадов снежинок, поднятых винтом «Шторха» с поверхности льда, искрился на солнце.
Снова за спиной голос Ангела-хранителя:
– Внимание! Заходит, заходит! Справа!
Сзади заполошно затарахтел пулемёт. Андрей мотнул самолёт влево, повторяя в вираже изгиб реки. Дробь ударов по левой консоли, что-то попадает в один из левых подкосов крыла, разлетается плексиглас на левом борту кабины.
Резкий окрик сзади:
– Вираж вправо!
Андрей перебрасывает ручку управления на правый борт, но прямо перед носом вырастает стена леса. Ручка на себя, лёгкий самолётик послушно задирает нос. В то место, где только что был их самолёт, несётся сноп трасс, вспарывающих лёд.
Сзади в полный голос бессвязно воет от животного ужаса Антонина: «ы-ы-ы-ы-ы!» и хрипло, страшно, дико и забористо матерится блюющий Пашка.
Мессер со звенящим рёвом проскакивает вперёд. Левая нога до упора – разворот на горке, опять вниз, к реке. И – опять на восток! Тянуть, тянуть! К своим!
Время замедлилось. Андрей, как во сне, не чувствуя тела, на пределе возможностей борется со смертью. Сейчас всё зависит от него.
Из-за спины слышится изумлённо-отчаянное:
– Ёбтвоюандрюхавтригосподазапазухой!!! – в исполнении Паши.
Опять тарахтит за спиной пулемёт Агнии, перекрывая его отчаянные вопли, опять Андрей слышит голос своего Ангела:
– Внимание! Подошла ещё пара! Выходят на дистанцию открытия огня!
Очередной изгиб реки, а за ним ровный участок…
В голове гремит её голос: «так…так… иди ровно… ровно… не дёргайся… А теперь – влево!»
Андрей закладывает глубокий левый вираж, почти ставя машину на крыло. Трассеры уходят правее, едва не задевая машину. Пара мессеров с надсадным рёвом проносится мимо. И вдруг… ведущий взрывается снопом оранжевого пламени, разбрасывая обломки! Ведомый шарахается в сторону, но задевает и его: вторая трасса откуда-то сзади барабанит ему по левой плоскости, превращая её в дуршлаг, и лоскутами срывая обшивку. Сорванные листы дюралюминиевой обшивки рваными тряпками полощутся вслед за подбитым мессером, и тот, потеряв устойчивость, переворачивается через крыло и сорвавшись в штопор, врезается в лёд реки. Два краснозвёздных Яка, сделав победную горку, проносятся вперёд.
– Наши! Наши! – победно орёт Пашка, стуча Андрея по плечу. От избытка чувств он пытается повернуться к Агнии, но не может из-за сидящей на его коленях Антонины, и орёт ей, запрокинув голову назад:
– Пигалица, слышишь? Это наши!
Агния привалилась к задней стенке кабины, и выдыхая воздух, ответила:
– Да слышу я, слышу… – и после паузы: – а патроны-то всё… тю-тю.
Андрей, крутя головой, и следя за разворотом наших истребителей, бросил назад Агнии:
– У тебя же ещё три барабана вроде на стенке висит?
– Так пока разберёшься, что и куда, пока сменишь…
***
Пара Яков подлетела близко к Шторху, почти так же, как это сделали два мессершмитта несколько минут назад, но с той разницей, что один, сбросив скорость, пристроился сбоку, а второй остался выше, и стал ходить наверху змейкой, прикрывая своего товарища. Необходимо было разобраться, что делает над нашей территорией немецкий лёгкий связной самолёт, и почему его атаковали свои же?
– Слышь, Сашок, прикрой меня, я подлечу поближе, посмотрю, что здесь за цирк…
– Давай, командир!
Як-7Б с красными звёздами и в грязно-бело-буром камуфляже подлетел совсем вплотную к «Шторху», откуда ему махнул рукой пилот с подозрительно знакомой рожей.
– Ну что там, командир?
– Да наши, Чудилин, Андрюха. Штурмовик. Со второй эскадрильи. У него девка стрелок. Их вчера сбили, Славка Миронов говорил…
– Так значит, не сбили?
– Видать, всё-таки сбили, раз он на немецком «Шторхе» летит.
– А девка при нём?
– Вон, за пулемёт держится!
– Ну, значит, всё аллес-нормалес!
Пилот Яка помахал Андрею рукой, и Як-7Б отвалил в сторону. Поддав газу, он пошёл в набор высоты, и развернувшись, пара Яков пошла по своим делам.
***
Отдышавшись, и убедившись, что опасность миновала, Агния придвинулась к Антонине, положила ей руки на голову, и произнесла:
– Так, времени осталось мало, сиди смирно, мне нужно положить тебе кое-что в твою голову.
– Как это положить? И что положить? – тревожно спросила девушка.
– У Андрея в кармане твоя красноармейская книжка, свежесотворённая. Когда мы прилетим, тебе будут задавать разные вопросы, на которые у тебя нет ответов. Так вот, эти ответы я сейчас залью тебе в память. Поняла?
– Нет.
– Потом поймёшь. А сейчас просто сиди смирно, и не дёргайся.
Глава 26. Встретимся в Берлине!
Через двадцать минут Андрей сбросил обороты, и выпустив посадочную механизацию крыла, мягко и легко плюхнулся на заснеженное поле, недалеко от небольшого населённого пункта.
Шторх пробежал на лыжах по снегу два десятка метров, и остановился. Андрей распахнул дверь, спрыгнул, помог вылезти Антонине. Потом с усилием и надрывом отковыривал Пашку из чашки сиденья.
Наконец, Паша выпростался из самолёта, опёрся рукой о подкос крыла – его заметно шатало.
– Ну, Андрюха! Силён бродяга! А ещё сукин ты сын! Прокатил ты меня на аэроплане! На всю жизню запомню! Что б я ещё раз?! Да ни в жизнь! Уж думал я, что самая собачья служба у нас, у танкистов! А вот сейчас сомневаюсь… Там хоть броня вокруг… Как-то вроде и поспокойнее! А тут… с голой жопой на жёрдочке, как попугай сидишь… Не! Ну его к едрене фене!
Он помотал головой, рубанул воздух рукой, потом поднял глаза на Андрея, сделал шаг вперёд, и хлопнул того по плечу:
– Но вот что я тебе скажу: теперь я понял, как вы, летуны, в небе воюете. Тяжёлая работёнка. И ещё, самое главное: молодец ты, Андрюха! Сталинский сокол. Самый что ни на есть настоящий!
Агния, пошатываясь от усталости, спрыгнула из кабины на землю. Пашка посмотрел на неё, и добавил:
– И Пигалица твоя – тоже молодец! Вдвойне!
Он вздохнул, махнул рукой:
– Эх, какой из неё командир танка бы вышел! Ну да ладно! Давайте прощаться! Увидимся ли ещё?
– Увидитесь, увидитесь! – Агния звонко рассмеялась, как серебренные горошинки рассыпала.
– Когда? – повернулся к ней Андрей.
– Так после войны!
– А где? – с затаённой надеждой, затаив дыхание, спросил Паша.
– Ну как где? В Берлине, у Рейхстага! Где же ещё?!
– Точно! – расплылся в широкой улыбке Пашка, – после войны в Берлине! Приходи, не забудь!
– В Берлине? Да уже не забуду! – расплылся в улыбке Андрей, – приду! И ты не опаздывай!
– Не опоздаю, я ж на танке!
– А я на самолёте!!
Оба весело заржали, обнялись, похлопали друг друга по спине. Постояли, посмотрели друг другу в глаза…
Агния подошла поближе, легонько подталкивая впереди себя Антонину.
– Ну, Тонька! Давай прощаться! – Паша крепко обнял её и поцеловал в щёку, – не обижайся, если что… И это… держи хвост пистолетом!
– Да я не обижаюсь, Павел Иваныч, – по её щеке покатилась слеза, – вы ж меня… если бы не вы все… – она шумно всхлипнула, – спасибо вам, Павел Иваныч!
И не в силах сдержать слёзы, стыдливо отвернулась, и ткнулась Андрею в плечо.
Агния подошла к Паше, и серьёзно посмотрев ему в глаза, спросила:
– Ты всё запомнил, что я тебе говорила?
Пашка вытянулся по стойке смирно, и явно дурачась, оттарабанил:
– Так точно, товарищ главнокомандующий! Летом сорок пятого еду в Харьков, ремонтировать танки, на вокзале встречаю трёх девушек. Та, которую зовут Дарья – моя! Фамилия – Марфенко, отчество – Алексеевна. Женюсь! Сначала будет сын, потом – дочь!
Агния рассмеялась, хлопнула его по широкому плечу:
– Всё, вот теперь я спокойна. Всё, можем лететь.
Андрей шагнул к другу, и подал ему ладонь:
– Дойдёшь?
Пашка крепко, до боли, стиснул её своей лапищей.
– А чего не дойти-то? Тут уж недалече! Пара километров. В этом селе ещё вчера штаб нашего полка был.
– Ну, давай, – Андрей притянул Пашку к себе, они ещё раз крепко обнялись, похлопали друг друга по спине.
– Давай, брат! – Пашка развернулся, и решительным, широким шагом пошёл в сторону видневшегося вдалеке села.
Он размашисто шёл, постепенно удаляясь, а три фигуры так и стояли у самолёта, и смотрели ему вслед.
– Ну что? – Агния устало посмотрела на Андрея, – полетели, нас в полку ждут.
Конец второй части.