Снова загрохотали два ДШК за спиной, пытаясь смешать с землёй бегущие от подбитой машины фигурки людей, тащивших двух раненых пилотов. Им вторили десятки стволов в руках остальных бандитов, посылая сотни пуль в сторону бегущих людей – древние английские винтовки, ППШ, автоматы АК-47, даже длинноствольный немецкий маузер, с пристёгнутым деревянным прикладом, включился в общую огневую вакханалию. Бандиты так увлеклись коллективным забоем оставшихся русских, что за общим грохотом не услышали, что скрывшаяся было за недалёкой возвышенностью увернувшаяся от двух управляемых ракет выжившая «шайтан-арба», вдруг внезапно вынырнула! Машина сделала «горку», и напористо попёрла на караван, зайдя с тыла. С замиранием сердца, ликуя, Андрей следил за тем, как многотонная машина легко и изящно, с минимальным радиусом, выполнила крутой вираж и вышла на боевой курс.
«Ну! Ну! Ну же! Вмажь им по соплям!» – стиснув зубы, молил Андрей. «Басмачи» заорали, засуетились, принялись спешно разворачивать по горизонту стволы крупнокалиберных пулемётов, сыпанули туда из всей стрелковки, что у них была на руках, но – поздно!
В этот момент советская винтокрылая машина окуталась клубами дыма, и из под её коротких, склонённых вниз крыльев рванулась вперёд всесокрушающая стая ЭРЭСов. Несколько десятков длинных, смертоносных карандашей! Через пару секунд всё пространство вокруг каравана и рассредоточившихся бандитов вскипело от разрывов! Казалось, что взорвался сам воздух, сама земля! А стремительно приближающаяся машина ещё и щедро добавила из пары крупнокалиберных автоматических пушек. Уши заложило от оглушительного, валящего с ног грохота, в грудь и живот упруго толкнула взрывная волна, сложившаяся от множества взрывов ЭРЭСов, визгливо и погано просвистели осколки. Кувыркаясь, мимо пролетела оторванная нога и куча каких-то тряпок и ошмётков.
И над всем этим, уже почти прямо над головой, прибивая дым и порхающие в воздухе ошмётки нисходящим вниз тугим потоком могучего винта, неслась винтокрылая машина. Рёв двигателей машины и рокот её винта пригибал к земле, свист турбин выворачивал уши – машина пронеслась прямо над Андреем, сокрушительная, как Божья кара. Это был сгусток энергии, воплощение боевого могущества.
На пару секунд изображение остановилось – режиссёр его сна дал ему возможность рассмотреть чудесную машину во всех, самых мельчайших подробностях: Андрей увидел и нагар на стволах пушек, и щели на створках шасси, и всё-всё-всё, до последней заклёпочки!
Затем машина снова рванула вперёд, выпустила шасси и плавно приземлилась в десятке метров от груды камней, за которой укрылся экипаж первой, подбитой машины. При этом чудесная винтокрылая машина села совсем без пробега, вертикально! Погасив скорость перед посадкой до нулевой, она просто мягко плюхнулась на каменистое плато! Такого Андрей ещё не видел! Засевшие за камнями люди тут же рванули к севшей машине. У неё сбоку, в борту откинулись створки люка, и, сначала подав туда, в нутро машины, обоих раненых пилотов, все шустро запрыгнули внутрь машины. Пилот дал газ, и машина легко оторвавшись от земли, (опять же!) вертикально взлетела!
«Своих не бросаем! Наши парни, советские!» – ликовал Андрей.
Но что же это за машина? Которая может и взлетать, и садиться вертикально, без полосы? И которая одна мощнее, чем звено штурмовиков Ил-2? Да ещё и с отсеком для десантников?
Что это? На языке вертелись авиационные термины, но подобрать подходящий, отражающий суть увиденной машины, никак не получалось. Винтолёт? Винтокрыл? Вертоплан?
«Вертолёт» – где-то сбоку появился титр-подсказка от режиссёра его сна. И следом, не удержавшись, режиссёр сна дал некоторые нужные уточнения: «Ми-24 – боевой вертолёт, поднимется в воздух в 1969 году. Полётный вес – 11,5 тонн, боевая нагрузка – 2400 кг, прозвища: «крокодил», «полосатый», «горбатый», «вертушка». Место действия – Афганистан, 1985 год, и не басмачи, а душманы. Или проще – дýхи».
Андрей с блаженной улыбкой провалился в ещё более глубокий сон, без сновидений, и последней его мыслью в этом реалистичном сне было – «эх, мне бы такой вертолёт!»
Глава 7. Мамонт.
– А я тебе говорю, что шесть моторов! Шесть, Илья! – горячился старший сержант Коля Никишин, – и называется он Мамонт! Понял? Мамонт! Шесть моторов!
– Да я что, спорю, что шесть моторов? – спокойно парировал старший лейтенант Илья Кутеев, – да, шесть, никто не спорит. Да только не «Мамонт» он, а «Гигант». Понял, дурья твоя башка?
– Какой, к херам собачьим, Гигант, ежели Мамонт?! Ты его морду видел? Воооо, какая! – и Николай, разведя руки на полметра от своей головы, что-то старательно изобразил. При этом он выкатил глаза и надул, как мог, щёки.
Все, кто стояли вокруг, и слушали увлекательный спор двух приятелей, схватились за животы, и покатились со смеху.
– Что, вот прямо так? Так и выглядит? – еле уняв хохот, спросил Андрей Чудилин.
– А ты зря смеёшься, Андрюха! – засунув руки в карманы комбеза, спокойно ответил Коля, – ты не представляешь, какое мурло у этого мамонта! С сарай размером! И пулемёты во все стороны торчат!
– О чём спор-то? – спросил подошедший только что старший лейтенант Лёха Авдеев. Его забинтованная рука висела на перевязи – несколько дней назад он был ранен, и теперь, временно отстранённый от полётов, изнывал от тоски и безделья. А тут представился такой подходящий случай развеять свою грусть-тоску.
– Да Колька тут говорит… – начал было объяснять Илья, но Колян его перебил:
– Дай я скажу! Дай я!
Илья махнул рукой, мол, что с дурака взять… И Коля продолжил:
– Да приятель рассказал, из 135-го Шап. Они южнее воюют. Встренулись тут случайно… Так вот, появились, говорит, у немчуры такие гигантские шестимоторные транспортники, они, говорит, танк, как нефиг делать поднимают! И подробно так его описал! Крылья – во! – Колька-егоза широко, как только мог, развел в стороны руки, харя – во! – он опять изобразил, как выглядит «харя», надув щёки, и выпучив глаза, – и шесть моторов, представляешь! Мамонтом называется!
Он обвёл глазами присутствующих и победно улыбнувшись, добавил:
– А вот Ильюха не верит. Дурак.
– Сам ты дурак! – снисходительно ухмыльнулся старший лейтенант Кутеев, – я что, спорю с тобой что ли, насчёт шести моторов?
– А насчёт чего ты споришь?
– А насчёт того, что ты – чалдон! Слышал звон, да не понял, откуда он! Есть такой самолёт у немцев. Транспортный, шестимоторный. Но называется он не «Мамонт»!
– Вот те раз! – картинно поднял брови Колька, – ты хоть раз настоящего-то мамонта в глаза видел?
– Откуда? Они ж все передохли давным-давно!
– Во-о-от! – победно поднял палец старший сержант, и обвёл глазами улыбающихся слушателей, – Ильюха-то у нас откудава? – спросил слушателей Коля, и сам же себе ответил: – с под Курска он. А значит, в музее зоологическом не был. А я – Ленинградский. А стало быть, в музее том был, и мамонта того там видел. Понятное дело, что чучело, но ведь как живой! Лохматый, не то, что слон! Вот такая ряха! И бивни – во!
– Да причём здесь бивни и ряха того твоего мамонта?! – начал терять терпение его оппонент.
– Да при том, что вчера я этого мамонта живьём видел!
– Лохматого, и с бивнями? – уже в голос реготали все присутствующие.
– В небе! В небе я его видел! Мы, когда вчера эскадрильей от цели уходили, я его на юге заприметил! У меня ж зрение, как у орла! Тихохонько так, медленно, гад, крался! Над самыми верхушками деревьев! Но точно он! Морда толстая, шесть моторов, размашистый такой…
Я Славке говорю, вон говорю, смотри, а он мне: «и что? Боекомплекта-то нет, и топливо на исходе – только домой вернуться». В другой раз, говорит. Вот так! А ты, Илья, не веришь! У комэска спроси, он его тоже видел!
– Да верю я тебе, верю! – терпеливо, как ребёнка, стал его успокаивать Илья, – есть такой у них самолёт. Но называется он – «Гигант». Но и «Мамонт» у них тоже есть. Вернее был, – подумав, поправился его собеседник, – и не самолёт это был, а планер. Не получился он у них, не полетел. Говно, короче, а не планер. А «Гигант» этот – тоже попервой планером делали. Да что-то у них там не заладилось. Вроде, как таскать его нечем у них было, больно тяжёлый он получился, вот и наловчились они на него моторы ставить. И вот, поди ж ты – летает!22
– Тьфу ты, энциклопедия ходячая! – сплюнул Коля, не имея больше весомых аргументов в споре, – ладно, пусть будет «Гигант»… – он пожевал потухшую во время спора папироску, перекинул её языком справа налево, и задумчиво так подытожил спор: – ну, и что, теперь эта падла толстожопая будет тут вот так спокойно летать? Если встретим, то… что?
– Завалим! – уверенно кивнул Андрей, и слегка толкнул локтем стоявшую рядом Агнию, – как, Агнюша, завалим, или нет?
– Пусть только попадётся! – не моргнув глазом, подтвердил его стрелок.
Все дружно рассмеялись…
– Чудилин – на КП! – ещё издалека проорал бегущий к ним посыльный, – со стрелком! И эта… – посыльный перевёл дух, – вас тоже, товарищ старший сержант, – обратился он к Коле Никишину.
– Ох, ёлки… – встрепенулся Андрей, – ну, наконец-то… Агнюша, Колян, пошли!
Вся троица, провожаемая взглядами остальных, поспешая, быстрым шагом потопала на КП.
Пока шли, Андрей радостно потирал ладони:
– Похоже, весёлое дельце предстоит! Видать, что-то серьёзное!
После долгого перерыва в полётах ему хотелось проявить себя, он рвался в бой, словно стараясь наверстать упущенное.
Агния его восторгов не разделяла – она молча шла, хмурилась, и о чём-то напряжённо размышляла, словно решала какую-то архиважную задачу.
Проходя мимо группки вооруженцев, они услышали:
– Смесь в гидротормозе пушки у него, видишь ли, замерзает! Потому как бестолковкой своей подумать не хочешь, и делаешь всё, как по инструкции написано!
– А как же иначе? Инструкцию, чай, не дураки писали! Пушки новые, 37 миллиметров, не зря же новые машины с этими пушками к нам на войсковые испытания пригнали? Вот морозом и испытали. Стало быть, не додумали конструктора, пусть модернизируют, чтоб пушка и на морозе стреляла исправно, без отказов!
– Дак это ж когда ещё будет!
– А нам какое дело? Сами напортачили, сами пусть и исправляют!
– Да я ж тебе говорю: ты всё по инструкции делаешь, боишься шаг в сторону сделать, а вон, в первой эскадрилье, не далее как вчера, одну рацуху придумали, и уже пробные отстрелы сделали, и всё работает! Несмотря на мороз!
– И что они там, в первой, нахимичили?
– А и то! Взяли и слили из гидротормоза заводскую водо-глицериновую смесь, а залили спирто-глицериновую, и всё! Аля-улю! Работает, как швейцарские часы!
– И какой пропорции у них смесь?
– Известно, в какой: одна часть глицерина на девять частей спирта.
– Так это ж чистая спиртяга! Они ж спецом такую рецептуру сочинили, чтобы под это дело…
Разговор за расстоянием смазался, стал невнятным и затих вдали. Самое интересное осталось неуслышанным. Но Агнию и Андрея в данный момент занимали совсем иные проблемы… Николай было притормозил, напряжённо ловя новости по весьма близкой ему теме, но, вняв долгу, махнул таки рукой, и порысил за товарищами на КП.
***
– Вот здесь, – палец командира полка упёрся в точку на карте, – южнее Житомира, есть несколько удобных площадок, – он поднял глаза и обвёл взглядом присутствующих, – где-то на одной из них, а может, и не на одной, а на двух-трёх, у них организованы временные аэродромы подскока. Сесть, заправиться, и снова в бой. Радиус у Фокке-Вульфа небольшой; отсюда и отсюда, с основных аэродромов базирования, – палец комполка пополз по карте, – лететь им далековато. Да и долго. А они уже третий день появляются внезапно. То тут, то здесь. Вчера соседи передали – утром возвращалась шестёрка Петляковых23, всё спокойно было, тут выскочили эти черти из облаков – восемь штук! Один заход – из шестёрки только пара Пе-вторых и осталась. Да и те едва-едва до дома доползли…
– А прикрытие? – нахмурил брови комэск капитан Миронов.
Командир полка оторвался от карты, взял в руки карандаш, выпрямился:
– А что прикрытие? Бросились на них, да куда там?! Те по газам – и в пике… Второго захода делать не стали – зачем?
Командир эскадрильи поджал губы, и мрачно кивнул:
– Ну да. В пологом пикировании Фоккер от Яка завсегда уйдёт.
– Да там не Яки – там Кобры24 были. Да что толку?
Андрей, поймав на себе взгляд командира полка, согласно кивнул:
– Ага. Фоккер, если разгонится, да ещё в пологом пике, вообще тяжело догнать. А Кобры эти ещё на сопровождении были – скорости нет… пока раскочегарились, тех уже и след простыл.
– И сегодня утром эти гады уже успели отметиться. Вот здесь, – командир указал кончиком остро очиненного карандаша в ещё одну точку на карте, – и опять сбитые. Соседи послали Пешку с опытным экипажем в сопровождении четвёрки истребителей. На разведку. Вернулся только один истребитель. Потрёпанный, говорят, донельзя. Еле дотянул. Та же самая картина, говорит, четвёркой вывалились из облака, пока мы с ними сцепились, говорит, ещё пара снизу подобралась… – комполка раздосадовано стукнул тупым торцом карандаша по столешнице, вздохнул, и подытожил: – ну, и… финита ля комедия.
Командир полка молча и требовательно посмотрел сначала на капитана, потом на старшего лейтенанта.
Молчание нарушил командир эскадрильи:
– Задача ясна: вылет парой на разведку. Кровь из носу, а аэродром подскока этих самых Фоккеров найти.
Командир полка кивнул:
– Прокладывайте маршрут, загружайте боекомплект, вылет – через 20 минут. Пойдёте вдвоём, прикрывать вас будет звено Лавочкиных25. Весь маршрут идёте на бреющем, Лавочкины – выше. Они – ваши глаза и ваше прикрытие. При обнаружении аэродрома подскока ваша задача – произвести фотосъёмку. Это минимум. Если получится, то атаковать. Повторяю! – командир полка посмотрел в упор сначала на комэска, потом на Андрея Чудилина, – повторяю! Если получится. Ваша основная задача: обнаружить аэродром подскока и доложить по радио о месте его расположения.
Майор Беляев помолчал, как будто решая, надо ли договаривать то, что всё же надо было сказать… И поколебавшись, всё таки договорил:
– Район поиска немаленький, удаление от нашего аэродрома приличное – будут проблемы с радиосвязью, тем более, что пойдёте на бреющем. Дальность устойчивой радиосвязи будет ещё меньше. Поэтому, – комполка пристально посмотрел на обоих лётчиков, и закончил свою речь, чеканя каждое слово: – Хоть один. Должен. Вернуться. И доложить. Если получится сделать фотоснимки – вообще полный ажур.
Капитан и старший лейтенант молча и синхронно кивнули.
– Боевая загрузка – АО-25 и РС-132. Вылет, – комполка вскинул руку и посмотрел на часы, – через 18 минут. Всё.
Лётчики, козырнув, развернулись и пошли к выходу. Агния и Николай, стоявшие во время всего разговора на КП чуть поодаль, и не принимавшие участия в разговоре, тоже отдали честь, и развернувшись, вышли вслед за своими пилотами.
Вышли, капитан Миронов закурил.
– Слав, здорово, что вдвоём полетим! Слушай, а почему ты решил взять в пару меня, а не Ильюху Кутеева? – спросил Андрей, – он же намного опытнее меня.
– Всё просто, – пыхнув папиросой, филосовски изрёк командир эскадрильи, – летим не к тёще на блины, всякое может случиться…
Он помолчал, и добавил:
– А надо, чтобы на месте остался человек, способный повести эскадрилью вместо меня. Илья сможет, ты – пока не готов. Ясно?
– Так точно.
– Ну вот и ладушки. Пошли прокладывать маршрут. Фотоаппарат тебе на машину уже ставят… А у меня и так есть26. Пошли!
Глава 8. Их восемь, нас двое.
«Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас не важны.
Сегодня мой друг прикрывает мне спину,
а значит, и шансы равны».
В. Высоцкий.
Низкая зимняя облачность закрыла аэродром. Снежные заряды накатывались на взлётку один за другим. Гнулись от сильного ветра верхушки сосен, окаймлявших поле аэродрома. Температура упала до минус пятнадцати градусов. Дождавшись лёгкого просветления, с заснеженной взлётки стартовала пара штурмовиков.
Высоту набирать не стали, пошли, прижимаясь к верхушкам деревьев, и держась под нижней кромкой облачности. Мотор тянул уверенно, привычно низко рокоча на крейсерском режиме. Сильно болтало. Андрей привычно удерживал самолёт на курсе, держась правее и чуть сзади ведущего. Чтобы удержаться за ведущим, приходилось постоянно работать ручкой газа, то сбрасывая, то немного поддавая оборотов двигателю. Глаза время от времени быстро пробегались по приборам, привычно контролируя температуру масла и воды в радиаторе. Мерный рокот мотора убаюкивал, но проносящаяся прямо под крылом земля не давала расслабиться. Самолёт слегка потряхивало воздушными потоками. Тихонько побрякивали, распластавшись к отсеках крыла, длинные, клыкастые, 150-снарядные ленты к пушкам. Угрюмо насупившись, слегка колыхались в крыльевых бомбоотсеках 16 штук 25-килограммовых осколочных бомб АО-25.
Агния сидела на ремне, нахохлившись, как маленький воробей. Сбоку от неё, на левом борту, висел, притороченный парой быстро сбрасываемых хомутов (спасибо, тебе, Шурка!) пистолет-пулемёт ППШ, привезённый после того памятного рейда на танке. Её лётные очки были надеты, воротник поднят, но это не спасало от пронизывающего ветра, который задувался сбоку в кабину стрелка. Мерзло лицо, дубели руки в лётных перчатках. Она время от времени снимала руки с пулемёта, разминала пальцы, сжимая и разжимая ладони, быстро растирала себе побелевшие щёки. Что-то ей подсказывало, что сегодняшний вылет будет очень и очень непрост.
А для кого-то может оказаться и последним…
Сразу после взлёта она уже привычно перевела свою сферу восприятия информации на предбоевой сверх-режим. Сразу увеличилось потребление энергии организмом – полез вверх пульс, подскочило давление, расширился диапазон зрения, обострился слух, мышцы налились силой. Нащупав ауру Андрея, сидевшего спиной к ней в полутора метрах, и отделённого от неё бензобаком и 12-мм бронеплитой, она легко подключилась к его зрительному нерву, и вывела картинку с его глаз себе на внутреннее зрение. Теперь она визуально контролировала обе полусферы – переднюю и заднюю…
Медленно текли минуты…
Пара штурмовиков вынырнула из сплошного снежного марева, облачность стала выше, появились разрывы в облаках, кое-где даже стало проглядывать голубое небо.
«Привет, горбатые!» «Здорово, маленькие!» – услышала она короткий радиообмен.
Ещё раньше она протянула тоненькую незримую ниточку мыслесвязи к голове Андрея, и теперь, помимо снимаемой с его зрительного нерва видео-картинки, она также прекрасно слышала и всё, что приходило из эфира в его наушники.27
И точно, в нескольких сотнях метров от них нарисовались две пары советских широколобых истребителей Ла-5ФН. Одна пара присоседилась сбоку, вторая забралась повыше, и оттянулась назад, прикрывая их с задней полусферы.
Сохраняя радиомолчание, шесть самолётов, наматывая километры пространства на свои винты, упорно двигались по намеченному маршруту. Перед линией фронта ведущий плавно поддал газу и увеличил скорость до 360 километров в час. Линию фронта пара штурмовиков пересекла над обширным лесным массивом и держа скорость, близкую к максимальной. После пересечения линии фронта та пара Лавочкиных, что пасла их в непосредственной близости, ушла в набор высоты. Впрочем, не теряя пару Илов из виду…
Пара Илов опять сбросила обороты и пошла на крейсерских 300 км/ч, начав поиск. Истребители шли выше, на пятистах метрах, двумя парами, держа дистанцию между парами около 200 метров. Задняя пара шла чуть выше. Обе пары Ла-пятых шли, поддерживая скорость около 400 км/ч, и как борзые гончие, петляли зигзагами. Это давало им возможность не только уравнивать свою скорость с более тихоходными Ил-2, но и постоянно контролировать заднюю полусферу.
Медленно текли минуты… Уже десять минут самолёты шли над территорией противника.
Разворот. Пять минут полёта. Ещё разворот… Поиск…
Быстро проплывают под крылом поля, реки, и лес, лес, лес, лес…
Очередной разворот, и…
Смешиваясь с шумами эфира в голове Ангела прогудел голос командира звена Лавочкиных:
«Истребители противника! Слева, девяносто! Взлетают! Два, нет, четыре штуки! Атакуем!» И две пары Лавочкиных, как голодные хищники, почуявшие кровь, резко развернулись, и поддав газу, ревя 1850-сильными моторами, разгоняясь в пологом пикировании, решительно пошли в лобовую атаку навстречу взлетающим немецким истребителям.
За пару секунд до этого Ангел мгновенно, не теряя ни секунды, перешёл из предбоевого в максимальный гипер-режим. Скачком расширилась сфера восприятия, в голове появилась объёмная картина боя, с красными отметками своих самолётов, и с фиолетовыми – взлетавших немецких. Их было много, очень много… Маленьких, злых, вёртких, ощутимо опасных, по самую пробку заряженных смертью! И – одна толстая, жирная, медлительная фиолетовая муха, которая, поднатужась всеми шестью моторами, только-только оторвалась от земли, и сейчас медленно-медленно набирала высоту, готовая вот-вот показаться над верхушками высоких, вековых елей…
– Андрюша! Вот он, аэродром! – услышал Андрей в голове напряжённый голос Агнии. Но он уже всё понял и сам – слева, где-то в километре от них, из-за кромки леса, как пробки из шампанского, один за другим стали выскакивать вверх, резко набирая высоту, толстомордые, с худыми хвостиками, силуэты Фокке-Вульфов!
Один, второй, третий! Сколько же их там?! Четвёртый! Пятый!
Одновременно с этим через помехи эфира в наушниках раздался злой и весёлый голос комэска:
– Вот он, аэродром подскока, Андрюха! Мы его нашли! Они клюнули! Атакуем с ходу!
И самолёт комэска, поддав скорости, вошёл в лихой левый вираж. Андрей двинул вперёд ручку газа, облегчил винт28 – двигатель взвыв от радости, и с рёвом, наращивая скорость, потащил вперёд шеститонную машину. Ускорение вдавило в спинку сидения, в груди гулко забилось сердце, адреналин хлынул в кровь, мышцы налились силой.
Четвёрка Лавочкиных свалилась с высоты на взлетавших Фоккеров, сходу сбила двоих, но остальные, избежав первого удара, быстро и нахраписто набирали высоту с явным намерением завязать потасовку. Лавочкины, в первой атаке сбив пару Фоккеров, не ввязались в бой на виражах, а сразу свечкой ушли вверх, разменяв скорость на высоту. А пара штурмовиков, продолжая идти на бреющем, и держа направление на то место, откуда один за другим взлетали Фокке-Вульфы, уже почти вышла на свою цель. И тут… из-за кромки леса показалось ЭТО…
– Мамонт!! Славка, Мамонт!! Тот самый! Вали его! – услышал командир эскадрильи по СПУ голос своего стрелка, Коли Никишина.
Но он уже и сам всё видел: медленно-медленно, с натугой набирая высоту над верхушками вековых елей показалась аляповатая туша гигантского шестимоторного самолёта.
– Некогда! – отрезал он, – главная цель – аэродром!
Увидел этого огромного монстра и Андрей. Вид его был фантасмагоричен: толстый, ребристый, носатый фюзеляж с массивными обтекателями шасси, из-под которых торчала целая батарея колёс. Пузатая, уродливо раздутая, носовая часть плавно переходила в длинный, и относительно тонкий хвост, увенчанный размашистым стабилизатором и высоченным килем. Шесть кургузых звездообразных моторов, казавшихся крошечными на гигантском, распластавшемся крыле, хлопотливо вращали винты, с натугой тянувших за собой всю эту неповоротливую махину.
«Вот он, тот самый «Гигант»!» – пульнула в голове быстрая мысль.
– Андрей, не отвлекайся! – как выстрел, прозвучал в голове, отдавшись резонансом в черепной коробке, ультимативный голос Ангела, – через пять секунд выход на цель!
И точно! Ровно через пять секунд перед парой штурмовиков, идущих на бреющем, и едва не сшибающих верхушки с елей, пространство раздвинулось, и открылась большая и свободная от деревьев поляна. Самолёт комэска сделал короткую и резкую горку, набирая необходимую высоту и гася скорость. Андрей вслед за ним с усилием выжал ручку на себя, задирая нос самолёта.
Опять требовательный голос в голове, опять подсказка:
– Ты забыл включить фотоаппарат! Быстрее!
Левая рука тянется к тумблеру включения панорамного фотоаппарата, спешно поставленного техниками перед вылетом.
Под крылом проскочила опушка леса. Краем глаза Андрей заметил, как от центра поля, в сторону опушки бегом движутся несколько десятков фигурок немцев, таща за собой на каких-то то ли санках, то ли волокушах, вертикально стоящие на них деревья.
«Так вот оно что! – осенило Андрея, – вот почему этот аэродром никак не могли обнаружить! Немцы расставляют по полю эти волокуши с торчащими деревьями, и аэродром сверху кажется поросшей редкими деревьями площадкой, совершенно непригодной для взлёта и посадки! А когда надо, они оттаскивают их в стороны, освобождая взлётку! Хорошая маскировка!»
В голове, выметая из неё весь мусор ненужных сейчас мыслей, снова загрохотал голос ангела:
– Андрей, не отвлекайся! Атака!!!
Андрей энергично отдал «баранку» от себя – нос самолёта полез вниз, нацеливаясь на поляну, тело привычно оторвалось от чашки сиденья и на пару секунд зависло на привязных ремнях.
– Ох, ёлы-палы! Сколько же их тут! – ошарашенно воскликнул Андрей, увидев аэродром. На площадке стояли в два ряда несколько десятков Фокке-Фульфов-190. Многие из них стояли уже с работающими моторами, рядом с ними копошились крохотные фигурки техников. Несколько штук разбегались по полосе.
А прямо на них, метрах в восьмистах, взлетала четвёрка Фоккеров. Они уже несколько секунд, как оторвались от взлётки, успели убрать шасси, и сейчас, усиленно дымя моторами на взлётном режиме, энергично набирали скорость и высоту… Самолёт комэска, шедший впереди в сотне метров, уже сошелся с ними в одну линию, лоб в лоб.
– Фоккеры, идут прямо на нас! Атакуем! – услышал Андрей в наушниках выкрик командира.
И сразу за этим нос ведущего Ила окутался дымными вспышками – комэск бил в лоб ближайшего к нему взлетающего Фокке-Вульфа. Рванувшиеся вперёд трассы опутали толстолобый силуэт немецкого истребителя, мгновение, и он, разбрасывая крылья, объятый пламенем, кувырнулся вниз.
Второго срезал Андрей. Пилот Фоккера хоть и успел ответить, но пучок его трасс, рассыпавшись веером снизу вверх (стрелял-то, задирая нос!), так и не дотянулся до самолёта Андрея. Проскакивая мимо него, Андрей увидел, как переворачиваясь через крыло, тот стремительно падал на высокие, вековые ели. Третий и четвёртый благополучно ушли, свечой ввинтившись в небо…
Тут же проснулись несколько батарей зениток, обозначивших себя трепещущими огоньками вспышек. К самолётам потянулись веники трассеров…
А с самолёта ведущего, нацелившегося на один из рядов стоявших самолётов, уже вовсю сыпались вниз 25-килограммовые осколочные подарки. И тут же, с секундной паузой, необходимой для поправки прицела, последовал залп ЭРЭСов. Андрей довернул вправо, и зашёл под косым углом к правой стоянке, на которой в данный момент обреталось не менее дюжины Фоккеров. Секунда, другая, – ряд стоящих на земле истребителей противника растёт в сетке прицела, ещё секунда… первые в ряду самолёты скрылись под капотом его мотора. Пора! Сброс!
Мелко и дробно задрожал фюзеляж, освобождаясь от четырёх центнеров смертельного груза. Боковое зрение ловит в левое окно, как левая стоянка, атакованная командиром эскадрильи, вся покрывается вспучившимися разрывами сброшенных осколочных бомб и реактивных снарядов. Мелькает удовлетворённая мысль «у меня должно быть также!»
Впереди растёт в размерах, набегая на самолёт, груда 200-литровых бочек и штабеля каких-то ящиков, от которых стремительно разбегаются маленькие фигурки фашистов. Чуть довернув нос самолёта на эту кучу фашистского добра, Андрей вгоняет её в центр прицела и нажимает кнопку пуска ЭРЭСов. Четыре реактивных снаряда калибра 132мм, с тяжким рёвом срываются с подкрыльевых направляющих и наперегонки несутся вперёд, оставляя за собой четыре дымных хвоста. И через пару секунд все четыре огненные стрелы упираются в выросшую в прицеле массу бочек и ящиков… И вдруг! Прямо по курсу рывком вспухает огромное оранжево-чёрное облако, стремительно расширяясь, и выбрасывая в стороны огненно-дымные протуберанцы. Андрей подаёт газу, и что есть силы тянет «баранку» на себя, пытаясь перемахнуть эту чёрно-оранжевую стену из огня и дыма. В следующее мгновение самолёт резко бьёт взрывной волной, подбрасывая, как на гигантском ухабе! Несколько секунд, показавшимися ему вечностью, Андрей отчаянно работает всеми рулями, пытаясь удержать самолёт, который, как пушинку, стало кидать во взбесившемся пространстве.
По крыльям и бронекорпусу застучали какие-то массивные ошмётки, поднятые взрывом с земли. Справившись с болтанкой, и проскочив облако взрыва, Андрей выскочил на чистое пространство. И прижимаясь к верхушкам, втопив газ до максимума, понёсся прочь от аэродрома, стремясь как можно быстрее выйти из зоны поражения зенитного огня.
Поискал глазами ведущего.
– Слева, слева ведущий! – опять в голове гремит подсказка Агнии.
И тут же из наушников сквозь шумы эфира:
– Андрюха! Я слева от тебя, подтягивайся! Нехило так у тебя рвануло!
И повернув голову, Андрей видит, что действительно, слева от него в пятистах метрах, идёт, буквально прижимаясь к земле, самолёт ведущего. Выскочив после атаки аэродрома чуть левее, чем Андрей, командир эскадрильи попал на естественную длинную прогалину между двумя лесными массивами, снизился до самой земли, и теперь шёл ниже уровня деревьев, всего в нескольких метрах над землёй. За хвостом его самолёта на заснеженной земле вихрем вздымался длинный снежный шлейф. Его-то Андрей сначала и увидел, а уж потом разглядел и самолёт ведущего.
Андрей плавно довернул влево, с намерением пристроиться к командиру. Быстро обернулся назад через левое плечо – сзади поднимался к небу жирный столб дыма от их атаки. Не отрывая левой руки от ручки газа, щёлкнул тумблером «приём-передача»:
– Слышь, командир! Ловко мы их!
И тут же вспомнил:
– Чёрт, жалко этот жирный кабан от нас ушёл!
– Да никуда он не ушёл, вон он, в разрывах облаков ползёт!
И точно! Подняв глаза вверх, Андрей увидел, как буквально в километре от них, почти прямо по курсу, из большого низкого облака на чистое пространство медленно выплыла аляповатая туша гигантского транспортника. Он делал судорожные попытки набрать высоту и скрыться в спасительной облачности.
Андрей нажал тумблер радиосвязи:
– Атакуем, командир?
– Атакуем!
И самолёт ведущего довернул на цель и полез в набор высоты.
– Андрюша! – сзади раздался требовательный и какой-то очень-очень тревожный голос Ангела, – ну его к бесу, пусть летит! Пошли домой! Целее будем!
– Агнюш, я не могу! – Андрей давно уже не нажимал кнопку СПУ, он просто говорил, и Ангел, сидящий за бронеперегородкой, его прекрасно слышал, – я не могу. Приказ!