Глава 12. Ночная политинформация.
Он бухнулся на кровать и почти тут же захрапел, а девчонки за занавеской ещё минут десять гремели ведром, плескались водой, и тихонько переговаривались.
Агния тихонько подошла к кровати, шлёпая босыми ногами по холодному полу, и юркнула под одеяло к Андрею. От толчка он проснулся.
– Грей меня.
Он опять, как и вчера, ощутил её холодные ступни, которые она настойчиво пыталась пропихнуть между его бедрами, там, где потеплее.
– Ну, холодно же, дай погреться! – тихонько прошептала она.
– Лягуха, – так же тихо и сонно он ей ответил.
Она еле слышно рассмеялась, и положила свои холодные ладошки ему на грудь:
– У лягухи и передние лапы замёрзли.
Как ни старался себя сдерживать Андрей, и как ни хотелось ему спать, но молодое здоровое тело, проснувшись, снова зажило своей жизнью. Почувствовав знакомое уже ощущение давления на свои коленки, и чтобы отвлечь его, она попросила:
– Расскажи мне об этой войне. А то я ведь ничего не знаю…
– Что же тебе рассказать?
– Ну, то, что Германия на Россию напала, я помню, ты это говорил, а больше ничего… когда они напали? Кто побеждает? Немцы, или мы, русские? Расскажешь? Только ты мне на ушко, чтобы негромко, ладно?
Она придвинулась к нему вплотную, и ткнулась ухом в его губы. Ощутив лицом щекочущее прикосновение её волос, он чуть не задохнулся от вожделения, но взяв себя в руки, начал свой рассказ:
– Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…. – он сглотнул. Справившись со спазмом в горле от дурманящего запаха её волос, он продолжил: – Киев бомбили, нам объявили, что началася война, – он замолчал.
– Это что, стихи?
– Песня. В общем, так и было. Без объявления войны, перешли границу, вероломно напали. И потом попёрли всей силищей.
– Их больше было, да?
– Больше. Это только на карте Германия маленькая, а народу там будь здоров! Да и всю Европу под себя подмяли. Польша, Румыния, Венгрия, Испания, Болгария, Чехословакия, Италия, Финляндия… и Франция тоже. С Норвегией. И все под ними.
– Это как, под ними?
– А так: кого победили сходу, и на себя работать заставили, а остальные, на это глядя, сами под фашистов легли. Вот и получилось, что их со всей Европой больше чем нас, почти втрое. И воевать они в сорок первом лучше нас умели… Сначала на поляках да на французах потренировались, как следует, а потом уже и на нас напали. Да и техника у фашистов – будь здоров!
– Лучше?
– В большинстве своём лучше, – убеждённо сказал Чудилин, – научились фашисты хорошо технику делать, это надо признать. Это факт. Оно и понятно – у них промышленность очень серьёзная, да и рабочие на заводах квалифицированные. А у нас на заводах сейчас кто работает? Женщины да дети. Мужики-то на фронте!
– Дети? – её лицо опять, как и в прошлую ночь, светилось в темноте мягким, спокойным светом.
– А ты думала? Они самые. Вот и получается, что наш самолёт с завода приходит, смотришь, а у него обшивка на крыле хлопает, или радиооборудование работает через пень-колоду, фонарь заедает, да много чего. А фашистский мессершмитт взять – заклёпочка к заклёпочке, движок мощный, у всех – радиосвязь отличная.
– А ты их что, вблизи видел?
– Приходилось….. – Андрей вспомнил тот мессершмитт на льду Ладожского озера, схватку с немецким пилотом, и погрузившись в воспоминания, затих.
Агния опять затеребила его:
– А дальше что?
– А что дальше? Попёрли они на нас, ломая нашу оборону, всё дальше и дальше, и никак их не остановить было, пока в Ленинград и в Москву не упёрлись. Там то они зубы себе и обломали. От Москвы немцев отбросили, а от Ленинграда не смогли – фашисты вместе с финнами его в кольцо взяли.
– Ленинград – это что?
– Как что? А, ну да… ты же не знаешь… Ленинград, это – бывший Петроград. Переименовали.
– Зачем?
– Хм… зачем! – он смутился, но тут же нашёлся: – значит, надо было, вот и переименовали! Петроград же тоже когда-то был Санкт-Петербургом!
– Действительно… Слушай, а царь он в Петрограде…. Э… в Ленинграде сидит? Или в Москве?
Андрей посмотрел на неё, не веря услышанному:
– Слушай, я вот никак в толк не возьму: у вас там, у ангелов, что, совсем никто и ничем не интересуется, что в стране делается?
– А зачем нам это? – она мягко улыбнулась, – мы людей бережём. Это – главное. Остальное нам не важно. Что, царь уже другой?
– Хм… Другой…. Царя уже нет давно. И царской России уже нет. Давно….
– А что есть?
– Советский Союз, страна Советов,
– Это как? Кто-то кому-то всё время советует, что делать надо?
– Да нет же, не так! Ну как же тебе объяснить-то?! – растерялся Андрей, – были богатые и бедные, но произошла революция, всех помещиков и буржуев выгнали, теперь власть народа. Богатых теперь нет. Вот так! – он победно поставил точку в своём объяснении текущего момента.
– И что, теперь все бедные? – глаза ангела, как драгоценные камешки, блестели совсем рядом от его лица.
– Ну, с чего ты взяла? Не бедные… – он подумал немного, и добавил: – но и не богатые. Да, слушай, это же не главное! Понимаешь? Ведь главное, чтобы люди счастливыми были! Верно? Главное, чтобы народ хорошо и счастливо жил! И ведь мы стали жить именно так! Такая жизнь впереди открылась! Столько нового надо сделать, много сделать! А тут эти фашисты… Не сиделось им, мать их! Сволочи!
Распаляясь всё сильнее и сильнее, он не заметил, что у него всё уже давно опало, и что он проводит свою политинформацию почти в полный голос.
А за шторкой, на другой кровати, лежала Александра, прислушивалась к их разговору, и тихонько хихикала в кулак, потешаясь над происходящим на соседней кровати между Андреем и Агнией.
Глава 13. Здоров ты петли крутить, чертяка!
Проснулись все одновременно, в 5.30. Короткая приборка. Привести себя в порядок – и на завтрак. Агния сонно ковыряла ложкой утреннюю кашу, Чудилин же заправлялся основательно: каша, булочка с маслом, чай. Может, это был жизненный опыт, а скорее всего, отголосок его прежней службы на Ленинградском фронте – там даже лётчиков особо не баловали.
С ними за одним столом сидел комэск второй эскадрильи капитан Миронов и его стрелок старший сержант Никишин. За соседним столом сидели лейтенант Георгий Горидзе со своим стрелком сержантом Алексеем Зыкиным. Оба здоровые, широкие в плечах, но с той разницей, что сержант был веснусчатый, белобрысый, и немного курносый, а Георгий, наоборот, был черняв, горбонос и крайне волосат. Что, впрочем, никак не мешало ему пользоваться бешеной популярностью у женской части полка. Девушки звали его уменьшительно-ласкательно: Жорик.
– Слющай, красавица! Наклонился к девушке Георгий, – ты пачиму так мало кушаешь? Надо хорошо кушать!
– Да не хочу я… – смущённо проговорила Агния, стрельнув глазами на Андрея.
– Правильна! На нэго смотри! На мэня смотри! Видиш, как мы кущаем? Пэрвое, второе, гарячее! Кампот, чай! Видиш, какие ми сильные? А ты как сильной станеш? А? Кушай давай!
Посмеялись. Уже допивая чай, комэск спросил Чудилина:
– Ну как, самолёт, отремонтировали?
– Да, вроде всё. Можно лететь. Осталось некоторые мелочи проверить. Шурка там сейчас у самолёта уже должна быть, она вчера с мотористами договорилась, что они с утра вместе мотор погоняют. Так что, если всё пройдёт нормально, то, – он скосил глаза на Агнию, – то мы готовы лететь.
Капитан одобрительно кивнул:
– Добро. Ты сейчас с нами на КП не иди, топай к самолёту. Всё там ещё раз посмотри, проверь. Только сам, слышишь? Сегодня погоду лётную обещали. Мы же идём на КП, ждём задачу. Закончишь с самолётом, подходи на КП.
– Хорошо, принял.
– Ну и ладушки.
Расправившись с завтраком, Чудилин направился в стоянке их самолёта. Агния, как привязанная, следовала за ним. Шурка вместе с мотористом прогревали мотор. Увидев командира, она заглушила мотор, вылезла из кабины, и приложив руку к виску, бодро оттарабанила:
– Товарищ командир, самолёт к вылету готов!
– Хм, сейчас посмотрим. Дай-ка фонарь, – приняв у неё аккумуляторный фонарь, он пошёл вокруг самолёта, придирчиво осматривая каждую мелочь. Проверил, сняты ли струбцинки с рулей, подкачаны ли колёса, проверил ход рулей, залез в кабину.
Агния любопытно заглянула следом…
– Интересно?
– Ага! Расскажешь мне, что здесь и как?
Андрей кивнул:
– Хорошо, но только вкратце.
Он скупо и сжато пробежался по основным органам управления, по основным приборам, и завершил свой краткий ликбез следующими словами:
– В общих чертах я тебе объяснил, а будут нужны подробности…– он на секунду запнулся.
Она подхватила его мысль, и засмеявшись, ткнула своим маленьким пальчиком ему в лоб:
– А подробности я вытащу отсюда!
Андрей усмехнулся, почесал озабоченно лоб:
– Да, вот ещё что, чуть не забыл! – он вставил вилку шлемофона в гнездо на микротелефонном щитке на правом борту, – у тебя на шлемофоне тоже такой разъёмчик есть, и ты его тоже втыкаешь, в такое же гнездо. Это СПУ – самолётное переговорное устройство. Если мне надо что-то тебе сказать, я жму вот это кнопочку, вот здесь, на ручке управления33. Очень удобно сделано: не надо отвлекаться от управления самолётом. Нажал, сказал и отпустил, понятно? Режим приём-передача. У тебя то же самое, пошли, покажу!
Он вылез из своей кабины и они перешли по крылу поближе к кабине стрелка. Андрей перегнулся через борт:
– Вот, видишь: на борту у тебя коробка, и в ней гнездо под вилку, а кнопка на передачу вот здесь, на лафете пулемёта. Тоже удобно: всё под рукой. Хочешь мне что-то сказать, жмёшь кнопочку, и говоришь. И сразу же отпускаешь. Усекла?
– Ага, – она кивнула, – я хочу залезть и попробовать, – и полезла через борт в кабину.
Вставила вилку шлемофона в гнездо, понажимала кнопочку, пожала плечами, соглашаясь:
– Удобно конечно, но я тебя и так слышу, без этих… без этого… СПУ.
– Ты то, может, меня и без СПУ слышишь, да вот беда: я тебя нет! – отпарировал лейтенант, – так что пользоваться придётся.
Он спрыгнул с крыла на землю.
– Шур! Я тебя вчера всё хотела спросить, вот этот хвостик у меня в кабине для чего? – послышалось в темноте из кабины стрелка.
Лейтенант обернулся: девушка всё ещё сидела в там и теперь крутила перед своим носом стальной тросик с карабином на конце.
– Сама ты хвостик! – назидательно из под крыла ответила Александра. Секунду спустя она оттуда вылезла и пояснила: – это чтобы тебя к борту пристегнуть перед вылетом, «обезьянка» называется!34
– Обезьянка? – заливисто захохотала девушка, – ну и ну! Сама, что ли придумала? Это чтоб я не убежала?
– Дура ты! – огрызнулась Шурка, – придумала не я. Уже давно так делают. Знаешь, сколько стрелков в полёте до этого с самолётов выпадало? Вот и придумали их тросиком пристёгивать.
А на востоке разгоралась заря – по всему было видно, что в этот день погода обещает быть хорошей.
На КП он пришёл полчаса спустя. Собственно сам Командный Пункт (КП) располагался в отдельной достаточно просторной землянке, а лётный состав находился не на самом КП: метрах в 20 была оборудована ещё одна землянка, ещё больших размеров, способная вместить весь лётный состав полка. Обе землянки были метра на полтора врыты в землю, и над уровнем земли выступали совсем невысоко, чуть больше, чем на полметра. Свет в землянки поступал из длинных щелевидных окон, расположенных на уровне головы. Снаружи они были где-то на высоте 30 см от поверхности земли.
Лётчики и стрелки свою просторную нору иногда в шутку называли «зал ожидания», а нары, сколоченные вдоль стен, не иначе, как «плацкартой». Бытовые условия были хоть и минимальными, но продуманными и функциональными: было сколочено несколько столов, вдоль которых стояли длинные лавки. Присутствовало также и несколько грубо сколоченных табуретов. В углу стояла жарко пышущая печка-буржуйка. Боевую задачу ещё не поставили, и лётчики, расстегнув комбезы, или сняв теплые лётные куртки (у кого они были), убивали время, кто как мог: кто резался в домино, кто в картишки. Двое, забравшись в самый угол, играли в морской бой, оттуда то и дело слышались звуки бумажно-морской баталии: «А 4-мимо, – В 10 – мимо, – Г 7 – ранил, – Г 8 – потопил.» Человек пять, из числа особо невыспавшихся, лежали на нарах, пытаясь добрать свои «минуток шестьсот».
Со стороны доминошников послышалось:
– А, Чудилин, иди к нам! – позвал ст.лейтенант Авдеев, командир 1 звена 2 эскадрильи, – сейчас доиграем, присоединяйся!
– Пойдём, – подтолкнул он Агнию. Она молча последовала за ним.
Несмотря на кажущуюся расслабленную обстановку, в воздухе витало некоторое напряжение – все ждали постановку задачи на день.
Наконец, обстановка более-менее прояснилась, комэск обвёл глазами лётчиков своей второй эскадрильи, и упёрся взглядом в Андрея Чудилина:
– Сегодня первой полетит первая эскадрилья. Мы – вторые. Как только первая взлетит, будь готов к взлёту – тебе надо послеремонтный облёт сделать. Минут 10, не больше, далеко не улетай. Как проверишь, сразу садись. Мотор глуши и жди: если с самолётом всё нормально, тогда идёшь в вылет с нами.
Через пять минут послышалось:
– Комэски на КП!
Трое лётчиков поднялись, и потопали в соседнюю землянку, где располагался КП.
Через минуту оттуда же:
– Лейтенант Чудилин – на КП!
Андрей быстро поднялся, и провожаемый удивлёнными взглядами остальных лётчиков, направился туда же, откуда уже слышались приглушённые голоса.
За спиной послышалось негромкое:
– Щас четвёртым комэском назначат, гы-гы-гы…– некоторые нервно зареготали.
– Лейтенант, слушай сюда, – начал комполка майор Беляев, – самолёты уже заправили, сейчас вооружают. Твой тоже. Но тебя я выпущу вместе со всеми только после того, как ты сделаешь послеремонтный облёт машины. Постановка задачи пока задерживается, поэтому у тебя есть на это некоторое время. Ты – не пацан сопливый, летать умеешь – вывозить тебя на спарке надобности нет. Лететь готов?
– Готов!
– Тогда иди. Связь с КП, как обычно. 10 минут на полёт, думаю, тебе будет достаточно. Заодно и посмотрим, как летаешь. Все, иди – вылет по готовности.
– Есть! – Андрей развернулся через левое плечо, вышел с КП, спустился в большую землянку с лётчиками, подхватил поджидавшую его там Агнию, и пробираясь через находящихся в комнате лётчиков, пошёл к выходу.
– Слышь, Чудилин, чего там?
– Дали добро на послеремонтный облёт.
– А-а-а…. ну, давай…
Чудилин почти бегом пошёл к стоянке, где техники уже вовсю прогревали моторы у машин. За ним, не отставая, как молчаливая тень, следовала Агния. Всюду, сновали озабоченные вооруженцы. В дальнем конце стоянки уже стояли три полуторки с бомбами. Машина, на которой подвозили к стоянке снаряжённые ленты к пулемётам и пушкам, уже стояла пустая.
Сорвавшись на бег, Чудилин через минуту оказался у своей «семёрки».
– Дали добро на вылет! – это уже Александре, – машина готова?
Выпятив грудь, и приложив чумазую руку к шапке, Шурка бодро отрапортовала:
– Товарищ командир, самолёт к полёту готов, двигатель прогрет! Но, товарищ лейтенант, загрузили пока только боекомплект к пушкам и пулемётам. Больше пока ничего…
– Отлично, больше ничего и не надо. Пока. Дали добро на послеремонтный облёт, – лейтенант обошёл самолёт, ещё раз всё проверил. Пока он делал предстартовый осмотр самолёта, Шурка успела метнуться куда-то в сторону, вытащила журнал, сунула его и карандаш Чудилину в руки. Он молча расписался, забрался в кабину. Парашют уже лежал в чашке сиденья. Шурка забралась за ним на крыло, и помогла ему надеть лямки парашюта и пристегнуться плечевыми и поясными ремнями. Запустил двигатель. Пока мотор прогревался, Чудилин воткнул вилку шлемофона в гнездо на микротелефонном щитке, правой рукой перещёлкнул расположенный на его торце тумблер из положения «ПРМ» на «ПРД» (приём/передача). Проверил связь с КП. Подтвердил готовность к вылету. Оттуда дали добро.
Агния забралась на крыло:
– А я?
– Ты ждёшь меня на земле.
– Нет!
– Я сказал – ждёшь меня на земле. – отрезал лейтенант.
– Я лечу с тобой! – она сердито топнула ногой. Металл центроплана жалобно загудел.
– Послушай! Это – не боевой вылет. Это послеремонтный облёт. Это недолго. Всё будет хорошо, не переживай! – попытался он её успокоить.
Агния не на шутку рассердившись, треснула ладошкой его по голове, залезла в кабину стрелка.
Шурка ей:
– Дура! Парашют надень!
– Отстань! – пытаясь перекричать бухтение мотора, выкрикнула Агния.
– Я тебе отстану! – Шурка спрыгнула с крыла, схватила второй парашют, полезла опять на крыло:
– Надевай, малахольная! – помогла одеть Агнии парашют, закрыла фонарь стрелка, щёлкнув замками, махнула Чудилину:
– Всё, готово!
Чудилин обернулся к Шурке:
– Пристегнула её?
– Да! – она спрыгнула с крыла.
Чудилин левой рукой потянул вперёд подвижную часть фонаря. 80-кг колпак из броневой стали легко скользнул по смазанным рельсам. Щёлкнул замок. Доложил на КП, что выруливает. Спокойно и плавно прибавил газ. Самолёт тронулся с места. Его сразу потянуло вправо. Дав немного левую ногу, лейтенант выровнял нос самолёта. Самолёт, подпрыгивая и покачивая крыльями на кочках, медленно покатился вперёд. Вот он вырулил со стоянки на взлётную полосу… Вырулив на старт, он остановился, ещё раз связался с КП и доложил, что к взлёту готов. Оттуда дали добро.
Прижал на ручке управления самолётом кнопку СПУ:
– Стрелок, ты как?
Через короткую паузу донеслось сердитое:
– Нормально.
Чудилин улыбнулся, подумав про себя: «вот ведь какая настырная!»
Тут же щёлкнуло в СПУ и послышался голос Агнии:
– Я всё слышу!
– Слышит она… Держись давай, сейчас полетим.
Привычно бросив взгляд на часы, и отметив про себя «7.55», Чудилин сдвинул вперёд ручку газа, потихоньку увеличивая обороты двигателя, пока самолёт не тронулся с места. Самолёт, набирая скорость, поехал по полю. Плавно двигая вперёд ручку газа, и парируя разворот носа вправо, он всё больше и больше давал левую ногу. Никак не получалось идеально выдерживать направление – самолёт с небольшой амплитудой водил носом на разбеге. Скорость быстро росла, вжимая тело в спинку сиденья – 60, 80, 100, 120, 140, 160 км/час, отрыв – тряска исчезла, самолёт стал уверенно набирать высоту. Левая рука нащупала рукоятку уборки шасси – плавное движение на себя и через 5 секунд лёгкий толчок подтвердил, что шасси убрано. Справа внизу на приборной доске потухли две зелёные лампочки и загорелись две красные. Скорость росла: 190….200…210…
Рядом с рукояткой уборки шасси рука нащупала похожую рукоятку уборки щитков35 – точно также были убраны и они. Самолёт заметно прибавил прыти и стал карабкаться вверх заметно быстрее. Набрав высоту 500 метров, Чудилин пошёл вокруг аэродрома по большому кругу, осваиваясь с самолётом. Сделал несколько мелких, а потом несколько глубоких виражей. Попилотировал минут 5, всё это время следя за приборами. Температура воды и масла была в норме. Все остальные приборы работали нормально. Поработал газом, увеличивая его до максимума и сбрасывая до минимума. Двигатель тянул нормально, урча, как сытый довольный кот. Лейтенант подтриммировал36 немного руль высоты, проверил результат, бросив ручку. Самолёт шёл, как по рельсам – Чудилин остался доволен. Посмотрел на часы «8.03»– полёт длился уже 8 минут. Пора домой: он стал строить заход на посадку.
Прижал кнопку СПУ:
– Стрелок, ты как?
Через небольшую паузу оттуда:
– Нормально.
– Нравится?
– Да. Здорово!
– Идём на посадку.
Он скинул обороты, бросил взгляд на тёмную, не освещённую ещё солнцем землю, прикидывая заход на посадку, как вдруг ожила рация:
– Внимание, семёрка! Сзади слева у тебя два фрица! Уходи! Повторяю – сзади слева у тебя два фрица, уходи!
– Твою мать! – лейтенант рывком открыл левую форточку и обернулся через левое плечо, выглянул из неё. Так и есть: пара истребителей, идут с востока. Идут со снижением, дымят на форсаже, быстро приближаются. Их было очень хорошо видно на стремительно светлеющем небе. Дистанция – километра три. Догонят быстро, рубанут, и – ищи их потом, свищи. Так просто не уйти. Он для них лёгкая цель – смахнут не глядя, как хлебные крошки со стола. Сердце заработало в бешеном темпе, мгновенно пробил холодный пот. Мозг, работая в сверхскоростном режиме, просчитывал сразу несколько возможных вариантов ухода. Ничего не получалось… Кроме одного, достаточно рискованного варианта. Ещё раз быстро обернулся – пара мессеров хищно и сосредоточенно шли на него – они уже выбрали жертву и шли, чтобы его сожрать. Быстро прикинул высоту – чуть меньше километра, метров 800…850. Должно хватить…
Прижал кнопку СПУ:
– Стрелок, держись!
Двинул ручку газа вперёд до упора, и через десять секунд, когда самолёт стал разгоняться, сунул ручку управления до упора к левому борту.
И – через левое крыло на спину. В голове пошёл отсчёт секунд: раз, два, три, четыре – тяжёлый штурмовик как бы нехотя перевалился на спину, и стал опускать нос к земле. Плавно потянул ручку на себя. Пять, шесть, семь, восемь – Чудилин уже обоими руками изо всех сил тянул «баранку»37 к себе, вытягивая самолёт из нисходящей полупетли. Мотор, ревя на максимальных оборотах, стремительно тащил самолёт к земле. Резко приблизившись, внизу, метрах в тридцати, стремительно промелькнула заснеженная земля.
Вышел!!! Не переставая тянуть обеими руками, и задыхаясь от навалившейся перегрузки, он задрал голову вверх: вот они! До них было уже метров 800…900, мессеры, клюнув вниз жёлтыми носами, шли прямо на него. Чёрно-белые спирали на крупных коках вращались, завораживая взгляд.
Девять, десять, одиннадцать, – он продолжал тянуть ручку на себя. Штурмовик, имея запас скорости после выхода из полупетли, всё выше и выше задирал нос. Дистанция сократилась до считанных сотен метров (метров 300…400). Ведущий немец, сообразив, что жертва мало того, что ухитрилась вывернуться, но сейчас ещё и огрызнётся, навскидку, неприцельно стрельнул, рассыпав трассы веником38, и резко поддёрнул вверх свой мессер, выходя из лобовой атаки.
Веер трасс прошёл левее и немного выше выходящего в лобовую атаку штурмовика, и как только задирающийся вверх нос закрыл немца, Андрей, удерживая обоими руками баранку ручки управления, большими пальцами рук втопил обе гашетки. Жахнуло из всех четырёх стволов – самолёт заметно тряхнуло, с грохотом харкнули длинные языки огня, ушли в зенит четыре огненные струи. Прорвавшись сквозь сетку опутавших его трасс, в полусотне метров перед носом штурмовика промелькнул худой стремительный силуэт, через секунду чуть сбоку – второй. Чудилин, обернувшись через плечо, и задрав верх голову, проводил их взглядом. Почувствовав потерю скорости, дал левую ногу до упора – машина послушно сделала разворот на горке. Не теряя их из виду, развернулся на 180 градусов, и опять оказался на прежнем курсе. Запоздало тявкнула одна зенитка, потом вторая. Оба мессера, не снижая скорости, на форсаже уходили прочь от аэродрома, прикрываясь тёмной стороной неба на западе. Пытаясь унять нервную дрожь и успокоиться, лейтенант заложил круг над аэродромом.
Щёлкнуло в наушниках:
– Андрей, что это было? Это были фашисты? Мы чуть-чуть не упали?
– Чуть-чуть не считается. Нас атаковали. Пара мессеров.
– Они улетели?
Он хрипло рассмеялся:
– Улетели…
В наушниках, смешиваясь с шумами эфира, ворвался голос командира полка:
– Семёрка, ты как, живой?
– Нормально, сажусь.
Сел, зарулил на стоянку, на негнущихся ногах спрыгнул на землю. Подбежала Шурка, приняла парашют, помогла выкарабкаться Агнии. Вытаращив глаза, возбуждённо тараторя:
– Ну, ты даёшь, командир! Мы думали – всё, капут! А ты такой – раз! И в дамки! Дай я тебя поцелую! Ну дай поцелую-то!
– На свой парашют, целовальщица… – Агния сердито сунула ей в руки второй парашют.
Отбиваясь от Шурки, норовившей от избытка чувств всего его облобызать, лейтенант поспешил с докладом на КП.
Бросив руку к правому виску, отрапортовал:
– Товарищ командир полка, при выполнении тренировочного полёта был атакован парой истребителей противника. Выполнил маневр уклонения, сорвал атаку. Мат.часть в норме, повреждений не имеет. Готов к выполнению боевой задачи.
– Здоров ты петли крутить, чертяка! Сразу видно: боевой парень, не растерялся! Да ещё и стрельнуть успел!
– Так не попал же… – удивился Андрей.
– Ещё как попал! Ведущий с дымом ушёл. Не сбил, конечно, но попал – факт. Миронов! – это уже к комэску – не жалеешь, что к себе в эскадрилью его взял?
– Думаю, сработаемся, товарищ командир! – отчеканил капитан Миронов, и уже к Чудилину:
– Сегодня полетишь в составе восьмёрки.
– Есть! – просиял Андрей.
Выйдя с КП, тут же наткнулся на поджидавшую его Агнию. Он взял её за руку:
– Пойдём к лётчикам.
– Подожди! Давай здесь немного вдвоём постоим.
– Ну, давай.
Они помолчали. Она прижималась к его боку, обхватив его правую руку своими обеими руками. Заглянула ему в глаза снизу вверх:
– Я сначала ничего не поняла, а потом так за тебя испугалась!
– Да я сам испугался, – попробовал пошутить он.
– Не, я серьёзно! – она требовательно затеребила его рукав, – это так страшно: знать, что тебя, Андрей, сейчас убьют, и понимать, что я ничем тебе не могу помочь! Понимаешь, ничем! – она жалобно смотрела на него, и сжимала свои кулачки. Он сглотнул.
– А ты что, почувствовала что-то?
– Да.
Где-то внутри противно заворочался липкий, гадкий страх. Андрей по своему опыту знал, что так часто бывает: сначала совсем не страшно – адреналин бьёт фонтаном, а вот потом….
– А как это было? Опиши.
– Ну, это…. Как тебе объяснить… Это как такой поток внимания к тебе. Чёрного такого, страшного. Я его вижу и ощущаю.
– За несколько секунд?
– Примерно так… – она замолчала. Держа её руку, он чувствовал, как часто бьётся её сердце.
– Но ты как-то сам смог вывернуться. Без меня, – она судорожно вздохнула, – я тебе в этот раз ничем, ни капельки, помочь не могла. Считай, зря с тобой полетела. Толку с меня ноль, – мрачно закончила она.
Чудилин сосредоточенно о чём-то размышлял. Прищурился, посмотрел на неё с ног до головы:
– Слушай, а сколько в тебе кило весу?
– Кило – это что? – широко распахнула она глаза.
– Вес у тебя какой?
– Не знаю… – она смутилась от неожиданного вопроса, – Может, фунтов 100. Было….. Может, меньше… а зачем тебе?
– Так, фунты… это значит…. килограмм 40…45.
Он наморщил лоб, делая в уме какие-то расчёты. Потом усмехнулся, взял её за плечи, и сказал, глядя в глаза:
– Дорогой ты мой ангел! Не зря ты в кабине сидела! Вот не было бы этих 40 кило в кабине стрелка, и приплыл бы я носом в землю! Диаметр петли, помимо прочего, зависит ещё и от центровки самолёта – чем ближе центр тяжести к носу, тем… ну, там, короче, много тонкостей… – и увидев её изумлённо-непонимающий взгляд, счёл нужным кратко пояснить: – если центр тяжести у самолёта ближе к носу, то его устойчивость в полёте выше, маневренность ниже, петля шире. Если центр тяжести смещается к хвосту, то всё наоборот – устойчивости меньше, маневренность выше, и петля получается меньшего диаметра. Теперь понятно?
– Нет, не понятно… – она отчаянно замотала головой.
– Не понятно ей! Не вышел бы я из петли! Носом бы в землю ткнулся, вот чего! Мы выскочили из петли где-то на 30 метрах. А будь у самолёта центровка чуть более передней, без тебя в кабине, и петелька бы не получилась такого небольшого диаметра. Вот и весь фокус! Аэродинамика! А ты говоришь, ничем не могла помочь. Выходит, помогла! Спасибо тебе.
– Из того, что ты сказал, я ничего не поняла! – бурно запротестовала она, – и это – не считается! Я ничего не делала!
– Ладно, не считается, – весело согласился Андрей.
И тут же поцеловал её в губы:
– Это, надеюсь, ангелу можно?
Она оттолкнула его:
– Дурак! – и вытерла губы. Посмотрела исподлобья: – лучше не надо, – и сердито: – всё, пойдём уже к остальным.