Он почувствовал, как его стало трясти.
– Ты не умрёшь?
– Нет. – ей было трудно говорить. Струйки крови обильно текли изо рта, кровь пузырилась из пробитой гортани.
Она с трудом произнесла:
– Третья…
– Что?
– Это… была … твоя третья смерть. Я успела, – она закрыла глаза, – опусти меня, очень больно.
– Сейчас, сейчас! – засуетился лейтенант, бережно опуская её на землю, – сейчас пройдёт. Ты полежи, моя хорошая.
Агния лежала на спине, тяжело и хрипло дыша. Было видно, что внутри неё что-то происходит – дыхание участилось, пальцы рук, подрагивая, сжимались и разжимались. Прямо на глазах вытекшая из её ран кровь стала сворачиваться, разбитая и обожжённая выстрелом левая ладонь стала быстро приходить в первоначальное состояние, рана на шее сначала перестала кровоточить, а через полминуты и вовсе затянулась. Агния продолжала лежать, недвижимая и побледневшая. Дыхание оставалось поверхностным, она вся мелко подрагивала.
Андрей стоял рядом на ватных ногах, и завороженно смотрел на неё, не забывая время от времени косить глазом на бричку, с лежащими на ней бандитами. Девушка, которую они спасли, сползла с брички, её била крупная дрожь. От пережитого ужаса её глаза были широко раскрыты, губы прыгали. Ноги у неё подкосились, она села у колеса, опёршись об него спиной и по-бабьи зарыдала. Чудилин, пытаясь унять дрожь во всём теле, на ватных ногах обошёл телегу, и держа ТТ наизготовку, обшарил одежду находящихся в отключке бандитов на предмет оставшегося оружия. Извлёк пару ножей, бросил их к лежащим на земле винтовке, «Вальтеру» и обрезу. Сменил магазин в своём ТТ. Присел к Агнии, погладил по голове. Она открыла глаза.
– Больно? – спросил он, с непомерной тревогой заглядывая ей в глаза.
– Очень. – мертвенно-белые губы её тряслись, по щекам бежали струйки слёз.
– Ты полежи, полежи. Или тебе лучше присесть? – засуетился лейтенант.
– Да, лучше… присесть…
Он осторожно приподнял её, посадил рядом со второй девушкой, прислонив спиной к тележному колесу.
Безумными глазами спасённая девушка смотрела то на лейтенанта, то на Агнию.
– Это как-же? К-как же? К-как же? – она была близка к истерике, – к-как же т-так? Разве так б-бывает? Её же ранили в… в… в… шею и руку?? Её же у… у… у…били!! – она переводила взгляд с Андрея на невредимые шею и руку Агнии.
– Успокойся, её не убили, – строго посмотрел на неё Чудилин, – она просто такой феномен. Медицинский. Раны у неё заживают очень быстро. Понятно?
– Н-нет… – она смотрела безумным взглядом на сидевшую рядом с ней смертельно бледную Агнию.
– Потом объясню. Но никому об этом не говори! Ясно??
– Я-я-я-сно.
– Ты кто, и откуда здесь взялась? – приступил к выяснению её личности лейтенант.
– Я…я…я… – её опять стали душить рыдания, – я с аэродрома… т-техник я… то есть из… из… хоз.взвода, – добавила она.
– В лесу-то что делала?
– Ря…ря… ря-би-ну со-о-о би-рала. А тут о… о… они…. – она часто всхлипывала, тело её судорожно дёргалось, – схватили… хотела вы-ы.. вы-рваться… из… из-били.
Она опять заревела.
– Снасилили? – строго спросил лейтенант.
– Не у… у… у-спели… старый ска… ска-зал: п-потом… – её буквально душили рыдания, от пережитого шока она запиналась на каждом слове, говорить ей было очень трудно, – повезли с… с… с… собой…. А тут вы-ы-ы…. Их всех…. Спа…спа…а-сибо….
– Так, понятно. С тобой понятно. А вот что с этими гадами делать – непонятно, – Чудилин глубоко вздохнул и судорожно выдохнул, – их бы надо как-то до особиста довезти. А мы с дороги сбились. Как отсюда до аэродрома-то добраться? А то заплутали, чёрт возьми… И телега эта ещё…
Он беспомощно обернулся по сторонам, и обратился к спасённой:
– Ты с лошадями-то обращаться умеешь? А то я городской…
Его сомнения разрешились очень быстро – из-за поворота дороги сначала послышалось натужное завывание двигателя, затем через некоторое время оттуда же показалась бешено несущаяся полуторка. Не доезжая до них пятнадцати метров, полуторка остановилась, из кабины легко выскочил уже знакомый ему особист26 (Чудилин видел его сегодня рано утром на КП), с пистолетом в руке. Из кузова спрыгнул автоматчик с ППШ. Ещё один автоматчик остался в кузове, положив ствол ППШ27 на кабину и наведя его на телегу. Водитель остался в кабине.
– Стоять, не двигаться! Руки вверх! Оружие на землю!
Андрей послушно положил пистолет на землю и поднял руки над головой. Особист подошёл ближе:
– Что здесь произошло, лейтенант? Чудилин, кажется? Так?
– Так точно, Чудилин. Напали бандиты. Вон их оружие. Вон ту девушку они избили и захватили в плен, везли в телеге. Отбили. Вроде всё.
Особист наклонился к девушке с разбитым лицом, присмотрелся:
– Ерофеева, твою мать! Какого чёрта ты здесь делала? Почему покинула расположение части?
– Я… я… я… – всхлипывала она. Больше ничего сказать она не могла.
– Понятно, с этими что? – он подошёл к телеге, – что, все готовы?
– Нет, вроде все живы были, только ранил. Чтоб не рыпались, прикладом добавил, всем по очереди.
– Хорошо же ты им по бошкам отоварил… – хмыкнул особист, и добавил: – от души. Да и стрелял метко. Лось-то этот тифозный, похоже, уже всё… – он схватил за плечо лежавшего ничком на телеге широкоплечего здоровяка, и перевернул его на бок. Точно посередине лба у того зияло круглое отверстие от пули.
Капитан НКВД ещё раз хмыкнул, дёрнул уголком рта:
– Холодный, как судак.
Андрей меж тем помог подняться Агнии и спасённой девушке. Ноги у обоих тряслись, еле-еле держа их в вертикальном положении.
– Кузьмин, ко мне! – подозвал особист автоматчика. – И ты, Федотов, сюда, – махнул он рукой оставшемуся в кузове, – этих вяжите и в машину, лошадь пока привязать к дереву. Ты их обыскал? – это уже к Чудилину.
– Да, вот ножи.
Особист обернулся к своим:
– Оружие собрать, телегу осмотреть: может там ещё чего осталось. Да, и это… перевяжите обоих, а то кровью изойдут, можем не довезти. А они мне ещё понадобятся, живыми.
Раздав указания своим подчинённым, он опять обратил внимание на раненых бандитов. Осмотрел их ранения, хмыкнул:
– Ловко ты их, лейтенант, молодец. Эти двое точно тёплые, должны выжить. Я так думаю, они нам много чего интересного расскажут, ведь так?! – он наклонился к пришедшему в себя молодому парню.
Тот, пытаясь отклониться от режущего до печёнок взгляда особиста, засучил ногами, пытаясь отползти по земле, и всхлипнув, натужно замычал:
– Волки позззорррные… Не хочу!28
Ствол нагана неумолимо упёрся ему в лоб, пригвоздив его затылком к мёрзлой земле:
– Девку значит, подловили, хотели изнасиловать? Не успели, да? Сучары! А третьего дня зенитчика в лесу подрезали? Ваша работа? Отвечай, сука!
Начальник особого отдела резко и с силой ткнул ему в рот ствол своего нагана, выбив стволом два передних зуба. Бандит утробно завизжал, дрыгая ногами и дико вращая глазами.
– Ну!!! – особист воткнул ему ствол ещё глубже, жестоко раздирая горло, по самый барабан, – колись сука!!! Будешь говорить?!
На губах бандита выступила кровь и тонкими дорожками заструилась по шее.
Ствол револьвера покинул кривящийся от боли рот бандита и ткнулся ему в ноздрю:
– Ну!!! Будешь говорить?!
Парень истерично и визгливо зарыдал, пуская ртом кровавые слюни, и мелко-мелко кивая:
– Ду-ба-ду… ду… да… дда-а-а… бу… б… уду!
– Говори!
Он судорожно и быстро кивал, скуля от боли. Но сказать ничего не мог, а просто таращился круглыми от ужаса глазами на ощерившегося капитана НКВД. Прошло несколько секунд, бандит продолжать выдувать изо рта кровавые пузыри и тоненько скулить.
Ствол нагана покинул ноздрю, и капитан дважды выстрелил в землю у самого уха бандита. Бандит заполошно завизжал от ужаса, суча ногами по земле.
– Ваша работа? Говори! – проорал особист ему в другое ухо.
– Да….да… да! Это мы… – глаза бандита стали совершенно круглые и бессмысленными, рот судорожно кривился в гримасе.
– Что ещё делали? Говори!
Но молодой бандит, выкатив зенки, продолжал бессмысленно таращиться на особиста, издавая невнятно-визгливое:
– Ы-и….ы-и-и…. ы-и-и…
Тот жёстко встряхнул его, и приблизив своё лицо вплотную, задушевно-угрожающе произнёс:
– Тебя, падла, вежливо спрашивают, так ты падла, вежливо отвечай!
Но тот только мычал, дёргал головой и пускал изо рта кровавые слюни.
– Гранату мы полчаса назад в лесу сняли, стальной струной к дереву была привязана, поперёк тропинки было повалено, – добавил Чудилин, – в километре отсюда.
– Их работа, – ощерился особист, – ну ничего, мы ещё с тобой поговорим, сучонок! – и обернувшись:
– Федотов! Грузи и этого! И перевяжи ему руку, чтоб не подох раньше времени.
Через три минуты, обращаясь к Чудилину и девушкам:
– И вы тоже в кузов!
Сел в кабину, бросил водителю:
– Трогай!
С трудом разместившись в кузове полуторки, они, трясясь и хватаясь за борта, ехали на аэродром. В кузове, помимо них, лежали двое раненых окровавленных бандита под прицелом одного из автоматчиков. Тело убитого Андреем широкоплечего бандита так и оставили в бричке, в которую сел второй автоматчик, и правя лошадью, потихоньку поехал на ней вслед за машиной.
Глава 9. На гауптвахте.
Через пару минут они были в расположении части. Сразу завернули к мед.части, где особист распорядился выгрузить захваченных бандитов и бросив через плечо Чудилину:
– Никуда не уходите, ждите здесь! – пошёл за врачом.
Раненых предателей солдаты сгружали с машины, особо не церемонясь, и постоянно держа на прицеле, во избежание всяких фокусов. Через некоторое время подъехала и бричка. Убитого здоровяка солдаты просто спихнули с брички на землю, как мешок с дерьмом. Чудилин спрыгнул из кузова. Помог спуститься девушке-технику, а Агнию же взял на руки и выгрузил со всеми предосторожностями. Поставил на ноги:
– Стоять можешь?
– Ага.
Они отошли на несколько шагов. Он обратился к девушке-технику:
– Слушай, Ерофеева, тебя как звать?
– Ш-шурка, – она смущённо посмотрела на лейтенанта, – т-то есть, Алекс-с-с-андра, – поспешно поправилась она, откинув прядь волос со лба. Она была среднего для девушки роста, на вид выглядела покрепче Агнии, имела небольшой, правильной формы нос, немного канапушек вокруг него, большие, испуганные глаза, всклокоченные светло-каштановые волосы.
– Значится так, Александра, слушай сюда. Про то, что видела, ничего не говори, – Чудилин строго посмотрел ей в глаза, – я имею в виду про Агнию. Поняла? А кровь на её одежде появилась так же, как и на твоей: когда я ранил бандитов, на вас обеих просто набрызгало. Лады?
– Л-лады, – ответила она, всё ещё запинаясь, и согласно кивнула.
Агния подошла к ней, взяла за руку:
– Шур, ведь ты же нормально до этого говорила, ведь не запиналась?
Александра молча кивнула.
– Понятно, это у тебя от нервного потрясения. – Агния покусала губы и сосредоточенно посмотрела на девушку: – сейчас поправим.
Она положила свою ладошку ей на лоб, что-то прошептала, провела по лбу, и как будто что-то стряхнула с ладони в сторону. Выдохнула, улыбнулась:
– Всё, теперь будешь говорить, как и прежде, нормально, не запинаясь.
Шурка несмело улыбнулась, оглянулась на лейтенанта, снова перевела удивлённый взгляд на Агнию:
– Что, так просто? Ой, а и правда! Говорю, как раньше!
– Ну, вот и славно. – вступил снова в диалог Чудилин, – а теперь скажи-ка мне: ты из хоз.взвода, или же всё-таки авиатехник?
– Я техник. Была, – она вздохнула, и помолчав пару секунд, продолжила: – а потом, а потом… в хоз. взвод послали… то есть определили…
– И за что же тебя туда определили? – сощурившись, и наклонив голову набок, Чудилин пытливо смотрел ей в лицо.
– Было за что, – она шмыгнула носом и отвернулась.
– Ты давай не юли, – лейтенант продолжал сверлить её взглядом серых глаз, – а говори всё, как есть. Ведь всё равно узнаю.
Она горько вздохнула, посмотрела в сторону:
– Это всё мыши. Проклятые…
– Что? Кто? Мыши?
– Ну да…
Особист, выйдя из мед.части, прервал их беседу на самом интересном месте:
– Так, пошли!
Протопав за ним полсотни шагов, они пришли к небольшому дому, в котором и вершил свои архиважные дела капитан НКВД Шелестов, он же начальник особого отдела полка.
– Так, красавицы, вы покуда сидите здесь, а ты, лейтенант, – он призывно махнул рукой, – со мной.
Коротко допросив их поодиночке об обстоятельствах случившегося, он, выйдя под конец уже с Александрой, объявил всем троим:
– Сейчас пойду разбираться с бандитами, думаю, что их там уже успели подлечить и привести в чувство, а вы все трое пока отправляетесь на гауптвахту. Так, ремни снять, оружие сдать! Федотов, сопроводи!
– За что на гауптвахту-то, товарищ капитан? – возмутился Чудилин, – мы же этих бандитов задержали!
– За бандитов отдельная благодарность. Эти гниды тут уже целый месяц тут гадят, никак подловить их не могли. А вы сумели. Молодцы! – капитан сухо улыбнулся, принимая их ремни, и оружие, – а гауптвахта вам, – в его голосе появились железные нотки, – за то, что покинули расположение части без разрешения.
Гауптвахта располагалась в сохранившемся маленьком, покосившемся сарайчике. Отомкнув навесной замок, сопровождавший их сержант Федотов сделал широкий жест рукой:
– Располагайтесь. Все удобства под рукой: нары в том углу, ведро в этом.
Чудилин хмыкнул:
– Хорошенькие дела. Ваш капитан нарушает устав.
– Это как же нарушает?
– Офицера сажает в одну камеру с сержантским составом. Да ещё и с женским полом. Уставом не положено.
– А шляться где попало положено? Ещё хорошо отделались. Да и вам ли, товарищ лейтенант жаловаться? Один, да с двумя девками! – сержант ухмыльнулся, – не понимаете своего счастья! Пользуйтесь моментом!
Дверь захлопнулась, клацнул закрываемый замок.
– Да, и ещё! Жрать вам принесут! – донеслось через дверь.
Усадив поудобнее Агнию, Андрей уселся сам, и сказал, глядя на Александру:
– Ну что, давай рассказывай, что там за история у тебя с мышами приключилось?
– А вам разве интересно? – Александра тешила себя надеждой, что лейтенант уже не вспомнит об этом.
– Конечно, интересно! Это – во-первых, а во-вторых, мне нужен техник. Но техник, – он поднял перед её носом указательный палец и максимально строго посмотрел ей в глаза, – которому я могу доверять, а не врунишка какой-то. Так что давай выкладывай. Или ты хочешь, чтобы мне эту историю другие рассказали?
Александра, насупившись, молчала.
Чудилин терпеливо подождал полминуты, затем, как будто приняв какое-то решение, хлопнул себя ладонями по коленям:
– Ладно, не хочешь – не рассказывай. Тогда буду искать себе другого техника.
Александра засопела ещё громче. Она сердито-недоверчиво посмотрела исподлобья на лейтенанта:
– А вы правда возьмёте меня к себе техником?
– Возьму. Отчего ж не взять? Ведь ты техник? Или нет?
– Я техник, – она глубоко вздохнула, помолчала, скосила глаз на Агнию, потом на лейтенанта, нервно почесала нос и начала свой рассказ:
– Это всё из-за мышей…
– Ну, это мы уже поняли, дальше давай, – подбодрил её лейтенант.
– Дальше, – она опять замолчала, и наконец, с видимым трудом, продолжила: – они залезли в самолёт, и он… сломался….
Она опять замолчала.
Чудилин улыбнулся:
– Краткость – сестра таланта. Это что, и всё? Давай, не стесняйся, здесь все свои, рассказывай всё подробно. В деталях. Как они сломали самолёт?
– Ну, они не сломали. То есть, может быть и сломали бы, – она поспешно поправилась, – но не успели, – она вопросительно посмотрела снизу вверх на лейтенанта. Пришлось снова ободряюще улыбнуться: «мол, давай дальше!»
– Не успели…. – повторила она.
И осмелев, продолжила уже увереннее:
– Надо было утром прогреть мотор, я его запустила, а тут мыши полезли из всех щелей…
– Они в самолёт залезли, что ли?
– Ну да! Ночью уже холодно было, в конце сентября-то, вот они по стойкам шасси и забирались в самолёт, и грелись там в бронекорпусе – там тепло от мотора. А как только я мотор запустила, они и побежали в разные стороны! А я их с детства страсть, как боюсь!
Александра, видя, что её рассказ вызывает неподдельный интерес, разошлась, стала размахивать руками, и вытаращила глаза:
– Я как заору, из кабины выскочила, а как выскакивала, ручку газа коленкой, наверное, задела. Ну, мотор обороты прибавил, и как поехал, самолёт-то! Я за ним, а он только скорость набирает, не угнаться! Я бегу, ору, а он, проклятущий, по кочкам скачет, и всё вправо да вправо забирает, ну, то есть, по кругу поехал! Техники, кто рядом был, видать поняли, в чём дело, и тоже вдогонку! Так и бегали за ним по полю, пока один из них не умудрился в кабину к нему вскочить, и заглушить двигатель.29 А потом выяснилось, что ещё и хвостовая стойка подломилась, когда дутик30 в ямку какую-то попал.
Чудилин от души хохотал, утирая слёзы, и хлопая себя по коленкам. Даже Агния, сидя в уголке на нарах, улыбалась.
– Да-а-а, вот вам товарищ лейтенант смешно, а мне знаете, как обидно! Надо мной весь полк теперь потешается, а теперь и вы туда же!
Она, заново пережив свой позор, чуть не плакала с досады:
– Меня потом так песочили! Готова была сквозь землю провалиться! А всё это – через мою боязнь мышей, будь они неладны! Потом меня в хоз. взвод и отправили. Воду таскать и дрова рубить. И на телеге ездить!
Она шумно шмыгнула носом, и вскрикнула с надсадой:
– Обидно! Я больше месяца техником при самолёте была – младшему лейтенанту Крылову 18 боевых вылетов обеспечила! А потом эти мыши… Сраные… Всё испортили… – она удручённо замолчала, уткнувшись носом в тёмный угол с паутиной.
Андрей положил ей руку на плечо и мягко развернул лицом к себе. Она, насупившись, сидела, уткнувшись взглядом в землю. По её чумазой щеке медленно катилась слеза, оставляя светлую дорожку. Андрей подцепил пальцем её подбородок и с лёгким усилием поднял её лицо вверх.
– Ну, и чего ты нос-то повесила? – Андрей доброжелательно смотрел ей в глаза.
– Так вы ж теперь ни за что меня к себе техником не возьмёте! – поджала она губы.
– С чего это? Конечно, возьму! – пожал он плечами.
Она, утирая нос, с надеждой посмотрела на лейтенанта:
– А вы не обманываете? Правда, возьмёте?
– А чего не взять-то? Я так думаю, что техник ты исправный, самолёт знаешь. А мыши… так нет сейчас мышей-то! Попрятались в норы на зиму! Так что не вешай нос. Зачисляю тебя в свой экипаж. Ты – мой техник. Агния – стрелок. Понятно?
– Здорово! – Александру распирало от радости, – а вот… вот… – она замялась, – я всё хотела спросить вас… – она посмотрела на Агнию, потом нерешительно на лейтенанта.
– Чудно как-то… – она закусила губу, и опять нерешительно посмотрела на Агнию.
– Хорошо, – спокойно сказала Агния, – я тебе всё расскажу. Но ты, боюсь, мне не поверишь.
– А врать и обманывать ты не будешь? – Александра недоверчиво косила на неё глазами.
– Я – не обману, – спокойно ответила ей Агния, – я вообще не могу обманывать.
– Почему? – искренне удивилась её собеседница, – все обманывают, и все врут!
– Я – не вру, и не обманываю, потому, что я – не совсем человек.
У Шурки сам собой открылся рот от удивления.
– Я – ангел, – спокойно, с мягким нажимом промолвила Агния, и сделала многозначительную паузу.
Шурка продолжала сидеть с открытым ртом.
– Я – ангел, в данный момент пребывающий в человеческом облике. Ранения, смертельные для людей мне не страшны – у данного мне человеческого тела активирована функция гипер-регенерации тканей. Поэтому так быстро на мне заживают раны. Ты сама это видела, – Агния наклонила вбок голову, и оттянула вниз воротничок гимнастёрки, тёмный от засохшей крови, обнажая свою шею с зажившим шрамиком от сквозного ранения.
– Гип… ги… генерация чего? – переспросила Шурка.
– Заживает на мне всё, как на собаке, и даже намного быстрее, – секунду подумав, простыми словами пояснила Агния.
– И ты при этом не можешь умереть? – округлила глаза Шура.
– В некотором смысле – да. И не перебивай, пожалуйста. У каждого человека есть свой ангел-хранитель, он даётся ему при рождении. У тебя тоже есть свой ангел-хранитель. Каждый из них, как может, выполняет свой долг. Кто-то лучше, кто-то хуже. У некоторых, как например, у меня, иногда совсем плохо получается, – она украдкой бросила взгляд на Андрея, – и тогда ангелу определяют наказание – отправляют на землю. Я – ангел-хранитель вот у него, она кивнула на Андрея.
– И тебя что ж, выходит, наказали, и сюда отправили? – Александра, казалось, ловила каждое её слово.
– Выходит, наказали. И отправили.
– И теперь ты здесь?
– Да.
– Навсегда?
– На месяц. Такой срок определён мне для наказания.
– А потом? – Александра слушала, приоткрыв рот, боясь пропустить хоть одно слово.
– Потом – обратно. И буду беречь его дальше, в обычном режиме.
– А как это – в обычном режиме?
– Ангел-хранитель, – терпеливо поясняла Агния, – имеет возможность корректировать линию жизни своего подопечного, уводя его от всевозможных опасностей, так как он о них знает заранее. Ну, или уводит от человека большую беду, заменяя её на малую.
– Это как же? – Шурка широко раскрыла глаза.
– Да очень просто: к примеру, должен на человека сегодня с крыши высокого дома кирпич упасть, а ангел-хранитель заранее знает про это, и сделает так, чтобы, к примеру, у человека этого живот прихватило, – Агния улыбнулась, – и он полчаса на горшке просидит. А кирпич тем временем с крыши просто так упадёт, и человек жив останется. А если бы ангел-хранитель его линию жизни в тот момент не скорректировал, то лежал бы этот человек на мостовой с пробитой головой. Вот так.
– Хм…. – недоверчиво прищурилась Александра, – а как же ангел может так сделать, чтобы у человека живот прихватило, а?
– Опытный ангел-хранитель ещё и не то может сделать, – с глубокой убеждённостью произнесла Агния.
– А ты, значит, стало быть, не очень опытный ангел, коли тебя сюда сослали?
– Значит, не очень… – удручённо подытожила Агния, и надолго замолчала.
Шурка тоже долго молчала, переваривая услышанное. Потом вскинулась:
– Так получается, что здесь тебе трудно приходится, да?
– Да уж несладко…
– А что, простыми какими-нибудь способами тебе его охранять не получается? – она неопределённо поводила в воздухе обоими ладошками, – ну, как ты только что говорила? Сделать так, чтобы у товарища лейтенанта, – она скосила глаз на Андрея, – живот вовремя прихватило, что ли? Так нельзя?
При этих её словах Андрей заворочался, недовольно засопел, всем своим видом показывая, что разговор зашёл в ненужное уже русло.
– Пока я здесь, я этого не могу – таких возможностей у меня здесь нет. Да и вижу я его смерть только за несколько секунд, не дальше. Вот и приходится…. – Агния зябко поёжилась, тяжко вздохнула – Ну, ты видела.
Шурка закусила разбитую нижнюю губу, и упёрлась подбородком в сложенные ладони, брови её изогнулись и поднялись домиком:
– Бедненькая! И мучиться тебе приходится, и умереть-то ты не можешь, но тебе всё равно очень-очень больно? Так же, как человеку?
– Да, очень больно. Но ничего не поделаешь, – Агния пожала плечами, – надо искупать свою вину.
– Во дела! – горестно выдохнула Александра, – это что же получается? Прям штрафбат какой-то! Только для ангела!
– Что такое штрафбат? – недоумённо спросила Агния.
– Ну, это…. – Шурка неуверенно посмотрела на лейтенанта.
Андрей, за всё время разговора не проронивший ни слова, кашлянул, помолчал, и коротко объяснил, обращаясь к Агнии:
– Штрафбат это – штрафной батальон. Подразделение, куда на определённый срок отправляют провинившихся солдат и офицеров, и где они и искупают свою вину.
– В чём провинившихся, и как искупают? – удивлённо спросила Агния.
– В чём, в чём! Да в чём угодно: подрался, к примеру, украл чего-нибудь, струсил, предал своих товарищей, нарушил приказ! А искупают кровью – штрафников бросают в самое пекло, где голову сложить проще простого. И гибнут они сотнями.
– А в чём же искупление? Если они погибают? – непонимающе захлопала ресницами Агния.
– В том и искупление – своей кровью они смывают с себя свою судимость. И родные его… уже не родственники предателя, а… – Андрей замялся, не зная, как сказать, но быстро нашёлся и продолжил: – а сын, к примеру, может всем говорить, что мой папка, мол, на фронте геройски погиб. Ну, и не все же погибают! Если ранило – то тоже считается, что смыл кровью. Таких обратно отпускают. И они дальше воюют. Вот так.
Некоторое время Агния сидела, как громом поражённая, потом тихо произнесла:
– Надо же! А я и не знала…. Оказывается, везде всё очень похоже устроено!
Все надолго замолчали, погружённые каждый в свои думы. Стало слышно, как капают капельки воды, стекая со среза крыши.
Под воздействием разговора на Андрея Чудилина нахлынул вал воспоминаний. Июнь 41-го, военкомат, лётная школа, лётное училище, присяга, первый вылет, первый сбитый фриц…
В реальность его вырвало громко произнесённое слово:
– Присяга!
Андрей вскинулся, поднял голову, посмотрел на Агнию – это был её голос. Она повторила:
– Андрей, присяга!
– Что «присяга»? – не понял он.
– Ты принимал присягу, так? – она сверлила его своими глазами.
– Принимал, само собой.
– И Шурка принимала?
Андрей пожал плечами:
– Ну разумеется, она же – военнослужащая.
Агния перевела взгляд на Александру. Та закивала:
– В ШМАСе31 принимала.
Агния закусила губу, некоторое время оценивающе смотрела на Андрея, потом на Шурку. У Андрея зачесалось-защекоталось в голове – верный признак того, что Агния в данный момент что-то пыталась там раскопать в завалах его памяти. Через пару секунд она нашла то, что искала – текст присяги.
– Так, давайте… – Агния встала и повернулась к ним лицом.
– Что давайте? – не понял Андрей.
– Присягу буду принимать!
– Да тебе-то зачем? Ты же…
– Что «я же»? – вскинулась Агния, – не Боец? Не ваш Товарищ?
Андрей от её напора слегка стушевался:
– Так не… ну не то что-то… Присягу принимают в торжественной обстановке, оркестр там, строй, знамя…
– Ты можешь это мне обеспечить?! Оркестр там… и всё прочее?
– Агнюш, ну осади ты назад! – Андрей начинал вскипать, – ну какой оркестр, ты же сама знаешь, кто ты и на каких основаниях здесь, ты же… ты же…
– В данный момент я – боец Красной Армии, я – ваш товарищ. Я – борт.стрелок. Член твоего… – она запнулась, и продолжила: – …нашего экипажа. И я должна принять присягу!
– Послушай, – схватился за последнюю соломинку Андрей, – присягу принимают с оружием в руках. А мы – сидим на губе, и пистолеты у нас отобрали… А надо с оружием в руках.
– Обойдусь и так! Моё тело – моё оружие! – она вскочила, оттянула воротничок гимнастёрки, показала свежий шрамик на шее, ткнула ему в нос свою ладошку с таким же свежим, синеватым шрамом посередине, – Забыл? Вставай, говорю!!
И было в её голосе что-то такое, что-то идущее из самой глубины души, с надрывом, «до косточки», что Андрей молча встал, да так и остался стоять, упёршись головой в низкий потолок. Шурка тоже вскочила, одёрнула гимнастёрку, и тоже, проникшись торжеством и важностью момента, застыла по стойке смирно.
Агния глубоко вдохнула, и, глядя прямо в глаза Андрею, начала:
– Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь…
Пока Агния читала текст присяги, Андрей смотрел ей в глаза. Знакомые слова, произносимые этой маленькой девушкой, его собственным Ангелом-хранителем, ложились на память, отпечатывались на подкорке. Только сейчас Андрей со всей полнотой осознал, насколько важно ЭТО было для неё. В данный момент для неё ЭТО было жизненно необходимо, это было подтверждением её нового статуса. Её голос напряжённо дрожал, пока она, чеканя каждое слово, дочитала текст присяги.
– … я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.
Агния выдохнула, обвела их обоих шалыми глазами, облегчённо улыбнулась. Вытерла тыльной стороной ладони бисеринки пота, выступившие у неё на лбу.
– Всё, товарищи… Я с вами.
Снаружи послышался шум шагов. Клацнул открываемый замок, и в дверной проём просунулась голова уже знакомого сержанта:
– Лейтенант Чудилин и сержант э…. Чудилина – на выход!
Шурка дёрнулась с надеждой:
– А я?
– Ты остаёшься.
Шурка с потерянным видом бухнулась обратно на лавку.
***
– Значит так, – капитан Шелестов сидел за столом, – принимая во внимание то обстоятельство, что это ваше первое нарушение, и то, что вы помогли задержать опасных бандитов, я вас обоих отпускаю, – он долгим взглядом зафиксировал сказанное, и веско добавил: – Пока. Идите, служите. Всё, свободны. Оружие и ремни можете забрать.
– А как же мой техник, Ерофеева? – удивился Чудилин.
– Разве она ваш техник? – поднял брови домиком особист, – вы ничего не путаете, товарищ лейтенант? Она в данный момент приписана к хоз.взводу. На лошади обед возит из столовой на поле.
– Ничего не путаю, товарищ капитан, – Чудилин твёрдо встретил взгляд капитана, – она – мой техник. Я беру её к себе в экипаж.
– Хм… это новость! – констатировал особист, – и что? Это сильно меняет дело?
– Меняет. Я и мой стрелок вчера прибыли в часть, и оставлены в резерве, ввиду нехватки техников. Пара самолётов при этом свободная есть. Хочу получить самолёт, и хочу воевать, бить врага! Мне нужен мой техник – освободите его, пожалуйста!
Особист задумчиво побарабанил пальцами по столу, над чем-то размышляя.
– А вы знаете, товарищ лейтенант, за что её послали в хоз.взвод?
– Да, она мне рассказала. Про мышей. И считаю это нелепым недоразумением, которое может случиться с каждым. Дайте ей ещё один шанс. Я уверен, что она меня не подведёт. Если хотите, могу взять её на поруки.
– Хм… на поруки… Ладно! – капитан хлопнул ладонью по столешнице, – иди к старшему инженеру полка, и если он твою инициативу одобрит, то я её выпущу.
– Разрешите идти?
– Идите.
***
На удивление, просьба лейтенанта Чудилина никакого особого недовольства не вызвала, инженер махнул рукой:
– Да бери ты её, ради Бога! Доложись старшему технику эскадрильи, скажи – я приказал. Вон там, на краю поля стоят два самолёта – он сам решит, какой тебе дать. А дальше уже все вопросы с ним и решайте.
Вернувшись, лейтенант доложил капитану Шелестову о результатах разговора со старшим инженером полка. Капитан отдал распоряжение сержанту:
– Ерофееву ко мне!
Через несколько минут Шурка, конвоируемая сержантом охраны, продефилировала мимо Чудилина и Агнии. Андрей успел ей ободряюще подмигнуть, мол, всё в ажуре! После недолгой душеспасительной беседы капитан её выпустил.
Вся сияющая, она подошла к ним, лихо отдала честь и выпалила:
– Товарищ командир, разрешите приступить к выполнению служебных обязанностей!