За двадцать минут до этого шесть штурмовиков сели на свой аэродром. Из шести самолётов не было ни одного целого. Два были буквально изрешечены, один из них пришлось впоследствии списать. Самолёты по одному садились, заруливали на свои стоянки, и лишь один, самый последний, старшего лейтенанта Горидзе, наиболее повреждённый, у которого не выходила одна из стоек шасси, до последнего держался в небе и пошёл на посадку в самом конце, чтобы не перегораживать повреждённым самолётом посадочную полосу. Так оно и вышло – сев на брюхо, самолёт раскорячился чётко на середине ВПП. Хмурые лётчики с докладами подходили к командиру эскадрильи. Приняв доклады, капитан Миронов пошёл на КП.

– Товарищ командир! При выполнении задания зенитным огнём с земли был сбит самолёт младшего лейтенанта Марченко. На отходе от цели были атакованы истребителями противника. Зенитным огнём также был подбит самолёт лейтенанта Чудилина. Он вывалился из строя и на него насели два Фоккера. Больше мы его не видели.

– Колонна?

– Уничтожили.

– Раненые в экипажах есть?

– Из лётчиков – один легко. Стрелков – трое, – капитан помолчал и добавил: – один – тяжёлый.

***

Не увидев своей «семёрки» среди идущих на посадку, промаявшись, и подождав ещё несколько минут, Шурка не выдержала, и со всех ног побежала к четвёрке пилотов. Они только что доложились комэску, и стояли, хмуро смотря под ноги, нервно курили и сплёвывали в сторону. Одного легко раненного пилота вели под руки к машине, в которую уже грузили троих раненых стрелков.

– Мои где? Мои?! Где Андрей?! Агния?! – ещё подбегая, она кричала во весь голос. Лётчики и стрелки молча отворачивались, сосредоточенно затягиваясь. У многих дрожали пальцы рук.

– Что с ними? – Шурка кусала губы, стараясь заглянуть каждому в глаза.

Все виновато отводили глаза в сторону.

– Сбили твоих…

– Вы видели?!

– Видели, что подбили, а потом его фоккеры атаковали. Как упал, не видели – сами в тот момент отбивались. Пойди к Миронову, может, он больше нашего знает.

Кусая кулаки, и уже не сдерживая душившие её слёзы, Александра побрела на КП. Ревя в голос, как корова, она уже почти дошла до КП, как оттуда бомбой вылетел комэск Миронов, и побежал к стоящему недалеко командирскому виллису.

– Товарищ капитан, товарищ капитан! – Шурка в последней надежде бросилась к нему, – вы видели, как они упали, или нет?

– Кто?

– Так лейтенант Чудилин же!

– Вытри сопли! Летит твой Чудилин! Истребители передали. Сейчас садиться будет!

И точно: над кромкой леса, вдалеке, показался медленно летящий самолёт. Было слышно, что мотор его работает на самых малых оборотах. Самолёт шёл, покачивая крыльями и не выпуская шасси и посадочные щитки. Шурка не верила навалившемуся на неё счастью. Всё ещё всхлипывая, и улыбаясь сквозь слёзы, она со всех ног поспешила в сторону стоянок.

Всё на аэродроме пришло в движение. Люди поднимали головы вверх, вглядывались в небо, прикладывали ко лбу ладонь козырьком.

Один из техников сказал:

– Мотор не тянет.

Кто-то рядом авторитетно подтвердил:

– Да, на соплях идёт…

Движок у самолёта обрубил резко, на высоте метров 50, когда он уже почти перемахнул кромку деревьев на дальнем краю поля.

Все наблюдавшие замерли, но самолёт не упал камнем, а плавно клюнул носом – видно было, что пилот грамотно отдал ручку от себя, пытаясь сохранить скорость, и самолёт, чиркнув плоскостями по верхушкам 30-метровых сосен, планируя, перелетел прямо над головами зенитчиков, чуть не задев задранный в небо ствол их 37-миллиметровки. Пролетел, гася скорость, метров 250, выровнялся, и в последний момент перед касанием задрал нос, мягко спарашютировал, и с шумом плюхнулся в болото в километре от стоянки, подняв вверх фонтаны из снега и болотной жижи.

Виллис сорвался с места, и помчался к месту падения самолёта. Все, кто был в тот момент не при деле, помчались туда же.

***

Увидев, наконец, свой аэродром, Андрей стал строить заход на посадку, садиться решил с ходу, тем более, что движок стал сбоить, чихать. Попытка посмотреть на приборы ничего не дала – весь самолёт трясло, и показания приборов было просто невозможно рассмотреть: вместо приборной доски было сплошное марево.

Щелкнул кнопкой СПУ:

– Агния, слышишь меня?

– Да….

– Садиться придётся аварийно. Держись крепче! А как только сядем – сразу выскакивай, самолёт может загореться. Поняла?

– Да…

Когда оставалось метров двести до кромки леса, движок встал. Сразу пропала зубодробительная вибрация, одна из лопастей винта чёрным, широким веслом замерла перед глазами… Самолёт, теряя скорость, слегка клюнул носом. Андрей инстинктивно отдал ручку от себя, не давая самолёту потерять скорость окончательно. Шар-р-рах! Верхние ветки деревьев шумно шоркнули по крыльям, «хорошо, что не выпустил шасси с щитками, иначе бы прям щас гробанулся…» мелькнула мысль. Непривычно бесшумно самолёт пропланировал ещё метров 250, проскочил над самым стволом зенитки, и плюхнулся в поросшее низким кустарником болото. Перед самым касанием Андрей заученно подтянул ручку на себя до упора, выровнял самолёт, и не дал ему зарыться носом в воду.

Удар! Самолёт, спарашютировав, и окончательно потеряв скорость, грузно плюхнулся, подняв вверх фонтаны грязной болотной воды вперемешку со снегом, проехался на пузе метров тридцать, и остановился, паря мотором. Столб грязи, воды и снега, поднятый вверх падением самолёта, пару секунд спустя тяжёлым дождём обрушился на него сверху. Если бы Андрей не упёрся (как учили) ногами в приборную доску перед самым падением, то наверняка бы разбил себе голову. Очнувшись от удара, отщёлкнул вниз все тумблеры, дёрнул сдвижную часть фонаря назад. Фонарь открылся, но не до конца. Образовавшейся щели едва-едва хватало, чтобы вылезти из кабины. Он отстегнулся, приподнялся, встал ногами на сиденье, и кое-как пролез в образовавшуюся щель. Обернувшись назад, увидел, как откинулся вбок фонарь стрелка с разбитым остеклением, и перевалившись через борт, Агния маленьким, бесформенным комочком свалилась на центроплан, и тут же соскользнула по мокрому металлу в чёрную болотную жижу.

Чертыхаясь и матерясь, лейтенант выпростался из своей кабины, ступил на наклонный мокрый металл центроплана, тоже не удержался, и поскользнувшись, проехался вниз, и съехал туда же, в болотную грязь. Было неглубоко, чуть больше метра. Подхватив девушку подмышки, он рывком вытащил её наверх, вторым рывком забросил её на крыло, вылез сам.

– Жива?

– Что мне сделается? – она замученно и криво улыбнулась.

– Давай, поднимайся!

Он поставил её на ноги, сам с трудом выпрямился. Посмотрел сквозь жиденький кустарник в сторону аэродрома. Оттуда на полной скорости гнал виллис. За ним угадывалась бежавшая толпа из нескольких десятков человек.

Виллис на краю болота резко затормозил, из него выскочил комэск:

– Чудилин, чертяка! Жив! Давай, греби сюда! И девку сюда свою тащи!

Андрей спрыгнул с крыла вниз, и подхватив Агнию, как собачку, сбоку рукой, побрёл по пояс в тягучей и холодной болотной жиже к краю болота. Пройдя метров 30, до едва ощутимого берега, и схватившись за поданную капитаном руку, выбрался, наконец, на сухое место. Поставил Агнию на ноги, бросил правую руку к виску и доложил:

– Товарищ командир, при выполнении боевого задания был атакован истребителями противника, потерял ориентировку. Выручили свои истребители – отогнали фрицев, довели почти до дома. Движок встал, плюхнулся.

– Да видели мы, как ты плюхнулся! Долго жить будешь! Мы тебя уже похоронили. Да с аэродрома истребителей позвонили. Сообщили, что ты жив и летишь домой. Ждите, мол, сейчас прилетит! А тут и ты появляешься! Цирк! – он радостно хлопал лейтенанта по спине.

– Ага… Цирк. Как в воду глядели, товарищ командир, – стряхивая с комбеза особо крупные шматки заледеневшей и вонючей болотной растительности, досадливо произнёс Андрей.

– Ты о чём?

– Да я про мокрые штаны.

– А-а-а! – командир эскадрильи, вспомнив свою фразу перед боем, ещё раз радостно хлопнул его по спине, – это я про другое! Главное, чтобы они в бою мокрыми не стали! А всё остальное – чепуха!

А у Андрея мутилось в голове и всё плыло перед глазами.

– Андрей, Андрей! – стала дёргать его за рукав Агния.

– Лейтенант, да ты ранен?! – комэск махнул рукой водителю:

– Петренко, сюда! – вдвоём они потащили его к виллису.

Глава 17. Баня.

Дотащить не успели – подбежала задыхающаяся от быстрого бега Александра, и оттолкнув водителя, подлезла под правое плечо Андрея.

– Товарищ командир, вы ранены?

– Да ерунда! – храбрился Чудилин, – где я там ранен-то? Царапина! Пустите, я сам пойду!

Насчёт того, что «сам пойду», Андрей, конечно же, дал маху: как только на пару секунд ослабла поддержка со стороны сопровождавших, он тут же стал оседать на землю. Задубевших от ледяной болотной воды ног он просто не чувствовал, дико болела голова и ломило спину.

– Товарищ командир, да вам в бане согреться срочно надо! – затараторила отдышавшаяся немного Шурка, – вы ж всё себе отморозите! Да и отмыться вам надо – посмотрите на себя! Агния, а ты что стоишь, – она дёрнула за рукав стоящую с виноватым видом девушку, – и тебе в баню надо!

Насильно усадили Андрея в виллис. Командир эскадрильи бухнулся рядом с водителем, Александра подсадила с трудом двигавшую ногами Агнию на заднее сиденье.

– В санчасть! – приказал капитан водителю.

– Товарищ капитан, да вы посмотрите на них, – запричитала Шурка, – да если их прямо сейчас, срочно в бане не отогреть, они на пару недель с воспалением лёгких слягут! На лбу у него царапина! Я их сейчас в баню, я же с утра натопила, а потом сразу же я их в санчасть и отведу! Ну товарищ капитан!!

– Ладно, – уступил напору Шурки капитан, и к водителю:

– Довезёшь их до дома, где они квартируются, и обратно сюда!

Подъехала еще одна машина, ЗИС-5. Из неё вылез старший инженер полка. Шурка метнулась к нему, что-то там быстро доложила, он махнул рукой, иди, мол, и она запрыгнула на ходу в тронувшийся виллис:

– Сергей Никанорыч разрешил! Говорит, пока будем этого бегемота из болота тащить, в тебе, говорит, пока надобности никакой!

В прыгающем по ухабам виллисе Агнию опять замутило, и когда подъехали к дому, она вылезла из машины с бледно-зелёным лицом. Присела на корточки, наклонилась к земле.

– Что с тобой, милая? – Шурка участливо тронула её за плечо.

– Уйди, уйди, уйди…. – простонала девушка

– Замотало её, тошнит, – пояснил лейтенант, – и в полёте тошнило. Я как от немцев уворачиваться стал, так у неё и началось.

– Шурочка, миленькая, помоги пожалуйста, а то мне худо! – попросила девушка. Шурка бросилась её поднимать, – да не меня тащи, а Андрея! Я то как-нибудь сама дойду, – простонала она.

Шурка молча метнулась к Андрею, подхватила его, помогла подняться с брёвнышка, на которое он минуту назад присел, не в силах стоять. Потащила его в баню. Сзади, держась за живот, поплелась Агния.

Повозившись пару минут с Андреем, Александра всё же совладала с его мокрым, задубевшим на морозе, комбезом, кое-как его сняла. Дальше пошло легче. Она ловко и сноровисто сдёргивала с него холодную и мокрую, пропитавшуюся вонючей болотной жижей одежду. Раздев его догола, подхватила под плечо. И помогла зайти в парилку из предбанника, посадила на лавку. Вернувшись в предбанник, стала ругать Агнию:

– Ну, а ты чего, как барыня тут расселась, чего не раздеваешься-то? Тебя тоже раздевать надо?

– Ой, Шурочка…. Худо мне, – Агния в полном бессилии откинулась спиной на стену.

– Худо ей… – Александра стала снимать с неё комбез, – сидит она! Смотри: уже в ледышку превратилась! – ругаясь так, она продолжала стягивать с неё мокрую, успевшую заледенеть одежду.

– Как ты там его парить-то будешь? Ты сама, как треска мороженная!

– Ой, Шурочка, помоги мне, иди с нами. Я не справлюсь одна.

– Ага! Как же, иди! А потом взревнуешь меня, как дура! Дуться будешь на меня цельную неделю, за то, что я твово мужика голышом видела!

– Не буду…. Да ты его уже и так голышом видела.

– Ну, смотри! Ты обещала! – сказала Шурка, скидывая с себя одежду.

Весь этот разговор за дверью Андрей не слышал – в тёплой бане его изрядно разморило, и он сидел на лавке, откинувшись спиной на стенку и просто наслаждался тишиной, теплом и покоем.

И когда сначала появилась совершенно голая Агния, а сразу за ней такая же Шурка, он слегка опешил.

– Девчонки, вы это? Чего это? С ума сошли? – рука на автомате стала шарить по лавке в поисках веника, чтобы прикрыться…

– Ложись давай, Дед Мороз, синий нос! – весело приказала Шурка, – сейчас мы тебя парить будем! – она обернулась на севшую в уголок Агнию, и добавила: – я буду парить! Тебя, а потом её, – она показала веником на девушку, – а ну, ложись на пузо!

Андрей, охреневший от такого напора, послушно лёг, отвернулся к стенке.

Да….. в баню-то он ходить любил, но до сих пор это было с другими мужиками. Что было просто и естественно. А тут с девушками…. Да ещё с двумя…. Нет, он конечно, слышал всякие похабные разговоры, про то, как с бабами ходят в баню для «этого самого», но вот чего он точно не ожидал, что нечто подобное может вот так просто произойти и с ним… в смысле: в баню, и не с мужиками. А очень даже наоборот: с двумя девками.

Шурка между тем ковшиком из котла наплескала в большую шайку горячей воды, и замочила в ней пару сухих берёзовых веников. Терпкий и дурманящий дух от распаренных берёзовых листьев, распространяясь по бане, щекотал ноздри, убаюкивал и успокаивал. Андрей чуть довернул голову, и украдкой скосил один глаз: Агния сидела в паре метров от него, упираясь обоими ладошками в лавку, и бессильно откинув голову назад, упиралась затылком в стену. Глаза её были полузакрыты. Весь вид её говорил о крайней степени усталости. Шурка же развила бурную деятельность: что-то двигала, переставляла поудобнее, проверяла готовность веников, вынула и положила поближе мочалку и кусок мыла. Перед носом Андрея моталась туда-сюда её голая, розовая попа. По её спине и бокам бежали, оставляя мокрые дорожки, капельки пота. От такой картины захолонуло где-то «во внутрях», и активно зашевелилось прямо под ним.

«Чёрт… чёрт… чёрт! Ну попал! Ну, попал!! Чё дальше-то?!» – тоскливо толкалось в голове.

– Ну-у-у?! Готов? – Шурка повернулась к нему, помахивая веником, и стряхивая с него капельки кипятка. Андрей тут же зажмурился и торопливо отвернулся к стене.

– И-эх! – Шурка покрутила веником в воздухе и со всей дури хлестанула лейтенанта по спине. Потом ещё, ещё, ещё, и ещё! Снова взмах, пару оборотов в воздухе, и снова: Бац! Бац! Бац! В ноздри шибало пряным духом распаренных берёзовых листьев, на спину, плечи, задницу и ноги обрушился целый шквал сильных, беспощадных ударов. Боясь показать слабину, Андрей лежал смирно, молчком, не елозил, и тщательно закрывал оба глаза.

Но как он не зажмуривался, как ни отворачивался, но бег воображения сдержать не мог. Он живо представлял себе, что происходит у него за спиной, всего лишь в метре. Протяни только руку! Лежать на животе стало крайне неудобно – его мужское достоинство уже давно затвердело и оказалось между лавкой и животом как между молотом и наковальней. А по спине и по заднице с силой хлестал веник…. Пауза, веник остановился.

– Фффу, умаялась, переворачивайся! – Шурка отшатнулась назад, вытирая пот со лба.

«Ведь это Шурка мне говорит», – подумалось тоскливо.

– Командир, давай, не задерживай! Мне ещё твоего стрелка надо парить! – Шурка схватила ковшик с холодной водой и сделала три больших глотка.

«Господи, как же мне переворачиваться?! Срамота…» – с тоской подумал Андрей.

Агния, уловив его мысли, произнесла:

– Шур, он стесняется.

– Ну, коль стесняется, – смилостивилась Александра, – тогда пусть прикроется. Агнюша, дай сюда второй веник, – обернулась она.

И через секунду:

– На, командир, держи! Прикрывайся. Я пока отвернусь.

Ухватив веник, и повернув в её сторону лицо, дабы убедиться, что она действительно не смотрит, Чудилин, превозмогая боль в шее и спине, с кряхтеньем, как старый дед, перевернулся на спину, и прикрыл причинное место веником. Агния за всеми этими его манипуляциями наблюдала, не отворачиваясь.

– Ну, что, продолжим? – весело спросила Шурка, и экзекуция продолжилась.

Лёжа на спине, Андрей сначала старательно отворачивался к стене, потом стал скашивать глаза на весело лупившую его веником Шурку. Потом и вовсе, стал пялиться во все глаза. Зрелище, действительно, было завораживающее: войдя в раж, раскрасневшаяся, она задорно махала веником, стегая его то по груди, то по животу, то по ногам. Грудь её при этом колыхалась, розовые большие соски напряжённо торчали вперёд. Было видно, что эти действия доставляют ей немалое удовольствие. Она остановилась, откинула со лба прядь волос, повернулась в пол оборота к Агнии, и призывно махнула рукой:

– А ну, хватит сидеть! Иди сюда, помогай, а то я уже ухайдакалась! – она тяжело дышала, – давай, бери второй веник, а то сидишь там в уголке, замёрзла уже поди! Сейчас быстро согреешься! отдай ей веник! – это уже к Андрею.

– Я… – начал было Андрей.

Агния встала, стала мягко забирать у него веник, сказала:

– Ложись снова на живот.

Андрей сначала отвернулся к стене, потом за спину отдал ей веник. С обречённым видом лёг снова на живот. Шурка весело хохотнула. Два веника заработали в паре. Чтобы скрасить своё мучение, Андрей повернул голову в их сторону и уже внаглую пялился на их обнажённые тела, блестевшие от выступившего пота.

– Всё, хорош! – Шуркин веник в последний раз хлестанул по его заднице, – вставай, командир! Агнюша, ложись!

– Да не надо, я уже согрелась! – начала она вяло отнекиваться.

– Ложись, тебе говорю! – Шурка была непреклонна. – Да и командиру небось хочется тебя попарить! На, прикройся, коль тебе так хочется! – она забрала у Агнии веник и сунула его Андрею.

Андрей сидел в замешательстве, с глупой улыбкой глядя на двух голых девушек, и прикрываясь веником.

– Ну, и как же вы, товарищ командир, будете парить своего замёрзшего насмерть стрелка? Веник-то у вас другим делом занят! Не совсем по назначению используете вы его, товарищ командир! – ехидно сощурившись, и подбоченясь, спросила Александра.

Андрей перевёл беспомощный взгляд на Агнию, как бы прося у неё поддержки. Она легко прочитала весь тот сумбур, который кипел в эту секунду у него в голове, и вдруг выдала совет, который он от неё уж точно никак не ожидал:

– А ты, Андрей, не стесняйся. Встань-ка! – она легла на лавку, повернула к нему голову: – парь меня, и ни о чём не думай, – пусть смотрит, коль ей так хочется.

– Да ничего мне и не хочется…. Ой! – вдруг тихо ойкнула Шурка и отошла от Андрея, наконец убравшего веник, прикрывавший до сего момента его мужское хозяйство. Шурка села на вторую скамейку, подальше от Андрея, и шевеля губами, исподтишка смотрела в его сторону. Агния весело спросила притихшую Шурку:

– Чего замолчала-то?

Шурка молча сидела в углу, и по всему было видно, что в её голове шёл какой-то напряжённый мысленный процесс. Потом она вдруг встала, и пошла на выход:

– Я, в общем, пойду лучше…. Смену белья вам принесу, и всё такое, – хлопнула дверью.

Потом сунулась опять в дверь:

– Вы тут недолго – ужин скоро!

И исчезла окончательно. Подождав, пока она, повозившись в предбаннике с одеждой, наконец, ушла в дом, Агния прыснула в кулачок, и смеялась так заразительно, что Андрей не выдержал. И засмеялся тоже.

– Чего это она? Свинтила то? Неужто так испугалась?

– А то! – заливисто смеялась Агния, – это она только на словах такая смелая, да ещё и потому, что я рядом нахожусь: а так бы она ни за что в баню с тобой не пошла!

– Почему?

– Да боится она! Вот чего!

– Чего боится то? Она же вроде как не того…. Это… ну. С мужиками… уже вроде как….

– Да всего один раз-то у неё и было, да и не особо ей это дело понравилось тогда. А тут она чувствует, что я тебе воли не дам руки распускать, вот и расхорохорилась, осмелела.

Агния хитро посмотрела на Андрея, решая, посвящать ли его в подробности? И, наконец, добавила со смешинкой в глазах:

– Дело в том, – она сделала таинственный вид, и понизив голос, продолжила: – что штуку-то эту мужескую она в тот, единственный раз, что у неё был, толком-то и не разглядела, и пощупать ей тоже не удалось. Вот её любопытство-то и разбирает, но и боится она при этом ещё сильнее. А тут случай такой удобный! Вот и напросилась третьей в баню. Вроде, как помочь попарить! А я же вижу, что не ради этого!

– Ты что, и её мысли слышишь?

– Конечно! Я же – ангел! Любого человека мысли слышу. Особенно, если эти мысли на тебя направлены. Но только если он не очень далеко, – поправилась она, – ладно, давай парь меня уже, а то действительно, на ужин опоздаем!

И она легла на лавку.

Он пару раз махнул веником, хлопая её по попе и по спине, остановился на несколько секунд, потом постегал её ещё немножко, опять остановился, и… не в силах стоять, сел рядом – в голове мутилось, ноги подкашивались. Она вскинулась, соскочила с лавки, села напротив него на корточки, взяла его за руки, заглянула снизу вверх в глаза:

– Плохо тебе, да?

– Чёт поплохело мне… – выдохнул Андрей, – как-то так внезапно, – добавил он, борясь с тошнотой. Не в силах сидеть прямо, наклонился вперёд и опёрся локтями в свои колени.

Она вскочила, потянула его за плечи вверх:

– Так, плохо дело. Встань-ка! Давай, давай! На секундочку! И шаг вперёд!

Андрей послушно привстал, пошатываясь. Шагнул вперёд.

Она отодвинула лавку от стены на полметра, шагнула за неё, положила сзади ему руки на плечи :

– Теперь садись!

Он послушно сел, и почувствовал, как она, наклонившись, прикоснулась своей грудью к его спине. От этого по спине непроизвольно побежали волны дрожи. Она наклонилась, и поцеловав его в макушку, сказала:

– Сиди спокойно, я тебя сейчас немного полечу. Станет полегче.

Андрей глубоко вдохнул, успокоился, и почувствовал лёгкие прикосновения её рук к своей голове. Её руки гладили его, летали над ним, она что-то тихо шептала, покачивалась от движений, её живот и грудь время от времени прижимались к его спине. Но теперь уже не дрожь пробегала по его телу, а наоборот, разливались по нему волны спокойствия и какой-то благости. Стало хорошо и легко. Наконец, Агния наклонилась к нему, ещё раз поцеловала его в макушку, и спросила:

– Полегче?

– Да… как ты ЭТО делаешь? – изумлённо воскликнул он.

Она тихонько засмеялась:

– Я же ангел, – и добавила: – даже здесь, в человеческом теле, мне кое-что подвластно…

И потом озабоченно:

– Это ещё не всё. После ужина полечу тебя ещё немножко. Ну, пойдём, а то точно опоздаем!