Глава 15. Стрелок, твою мать…
Второй завтрак привезли (на лошади с телегой) прямо в «зал ожидания», он же, в интерпретации некоторых остряков «вокзал». Столовая располагалась в трёх сотнях метров от КП, и, как узнал впоследствии Чудилин, если в ближайшее время ожидалась постановка очередной боевой задачи, то лётчиков старались кормить прямо на «рабочем месте». Если первый вылет за этот день выдавался тяжёлым, то и аппетита особого, как правило, у лётного состава не было, особенно летом. Только бы попить. Сегодня же, ввиду успешно выполненной боевой задачи (и что важно: без потерь!) аппетит был хоть куда. За столами стоял весёлый гвалт, в воздухе витали весёлые шуточки и подтрунивания. Но некоторое напряжение чувствовалось все равно: день-то не закончился, и летать ещё придётся, и, может быть, получится всё не так удачно, как в первый раз, с утра.
Так оно и вышло….
Где-то часам к двум поступил звонок из дивизии, поставили очередную боевую задачу на день. Комэсков на КП на этот раз вызывать не пришлось – они и так там сидели.
Комэски, все трое, вошли в землянку, и капитан Миронов, подождав пару секунд, чтобы все заткнулись, окинул притихший лётный состав прищуренным взглядом и выдал:
– Разведка передала: южнее Житомира движется большая колонна бронетехники. Будем бить ПТАБами. Летят вторая и третья эскадрильи, первая – в резерве. На подготовку – 15 минут. Первой идёт третья эскадрилья, за ней, с интервалом в 15 минут – вторая, то есть, мы. Самолёты уже вооружают для вылета.
Лётчики вынули свои планшеты и принялись уточнять у своих комэсков расположение цели и маршрут следования.
Через 15 минут стартовала сегодня ещё не летавшая третья эскадрилья. Пилоты и стрелки второй эскадрильи, не в силах более торчать в землянке, выбрались на улицу, потолкались у «беседки» (или, как иногда называли это место: «в курилке»). А попросту это был стол, с парой скамеек, плюс старое ведро с водой для окурков рядом с одной из скамеек. Потом все пошли к своим машинам, наблюдать за вооруженцами, облепивших их самолёты, и принимать рапорты от техников.
У их «семёрки» возились трое вооруженцев: они набивали ПТАБами46 крыльевые бомбоотсеки, и уже явно заканчивали. ПТАБы в бомбоотсеки укладывали в кассетах, по 48 штук в каждой. Четыре РС уже висели на направляющих.
– А это что туда закладывают? – Агния посмотрела на Андрея снизу вверх.
– А? чего?
– Чего они туда укладывают? Бомбочки такие маленькие, что ли?
– А… ну да… ПТАБЫ называются. Противотанковые. Над колонной пройдём, сыпанём, как горохом, и – пишите письма! Одна такая бомбочка танк гарантированно уничтожает. Главное: попасть.
Подошла Шурка:
– Пока вы летали, я баньку затопила! Вечером, после ужина, пойдём? – она посмотрела на Андрея, перевела взгляд на Агнию, и, уточняя свою мысль, добавила: – в смысле, не все вместе, я хотела сказать, а мы с Агнией вдвоём, а потом вы, товарищ командир! Или… или… вы вдвоём пойдёте? – она растерянно посмотрела на Агнию.
Лейтенант смущённо кашлянул, потом ещё раз, и наконец, выдал:
– Мне лучше одному всё же… Или с мужиками потом схожу.
Подбежала оружейница Лушка:
– Товарищ лейтенант! Вооружение подвешено: 192 ПТАБа и 4 РСа. РСы – бронебойные, – добавила она, косясь на Агнию, – боекомплект к пушкам и пулемётам пополнен, у турельного УБТ – не пополняли. Расхода не было, – и опять стрельнула глазами на Агнию.
– Спасибо, – сухо ответил лейтенант.
– А…. товарищ лейтенант, разрешите обратиться!
– Разрешаю, – удивлённо посмотрел на неё Чудилин.
– А вы сегодня после ужина в клуб придёте? – и так кокетливо глазами – зырк! в его сторону.
– Они сегодня после ужина…, – начала было Шурка, но Чудилин её перебил:
– В клуб? Почему нет? Приду, – скосил глаз на стрелка, и добавил: – придём, – посмотрел и на надувшуюся было Шурку, и прибавил: – все вместе, втроём придём.
Лукерья ухмыльнувшись, развернулась, и качнув из стороны в сторону внушительно-габаритной попой, пошла к оружейникам.
– Ишь, задницей вертит! Так и накручивает! – негромко сказала Шурка и виновато посмотрела на Агнию. Та, в свою очередь, сердито посмотрела на Андрея. Он же счёл за лучшее сделать вид, что все эти женские страдания его никак не касаются…
Через пять минут прозвучала команда на старт, ушла в небо ракета и лётчики со стрелками разбежались по своим самолётам. Как только Чудилин оказался в кабине, пристегнул ремни и закрыл фонарь, все попутные мысли ушли и остались только ДЕЛО. Тщательно проверив работу всех систем, подвигал ручкой и педалями, проверил ход рулей, и проверив, наконец, связь со стрелком, он доложил о готовности к взлёту.
Взлетали по одному, учитывая небольшую ширину взлётки. Собрались на кругу, пошли, как и в первый полёт, правым пеленгом, на высоте 1200 метров. Первые двадцать минут шли тем же маршрутом, так же вышли на аэродром истребителей. На этот раз вместо четвёрки взлетела шестёрка Яков. «Похоже, ожидается противодействие истребителей противника» сама собой толкнулась логичная мысль, а иначе с чего бы это им увеличивать истребительное прикрытие?
Щёлкнуло СПУ:
– Андрей, а противодействие истребителей, это что значит?
– А это значит, что смотреть тебе надо в оба. Увидишь, что немец в хвост заходит – сразу мне докладывай!
– А стрелять надо?
– Лучше не надо, – он подумал, и добавил: – ну, только если уж совсем прижмут.
– А если не попаду?
– Всё равно стреляй – хоть отпугнёшь. И то хорошо. А вот если плотно навалятся, то на тебя одна надежда. Поняла?
– Ага.
Ровный гул мотора убаюкивал. Пересекли линию фронта. Одинокая реденькая трассирующая очередь протянулась к ним с земли. Прошла ниже и левее метров на 100.
– Ну что, семёрка, штаны сухие? – услышал Андрей в наушниках голос комэска.
Лейтенант щёлкнул рычажком тумблера и ответил:
– Пока сухие.
– Скоро мокрые будут, – комэск помолчал, и добавил: – смотри внимательнее по сторонам, – опять короткая пауза, и: – это ко всем относится! Нас там уже ждут.
Опять монотонный гул мотора. Андрей, оглядываясь назад, видит, как в кабинах остальных самолётов подобрались стрелки, прильнув к своим пулемётам.
– Разворот влево на 30 градусов, курс 270! – перекрывая шумы эфира, снова ворвался в наушники голос комэска.
Восьмёрка, повинуясь приказу командира эскадрильи, дружно повернула влево на 30 градусов, сохранив строй. Андрей бросил быстрый взгляд вправо, потом влево, назад. Чуть покачиваясь в полёте, сохраняя строй, на скорости в 300 км/ч, правым пеленгом, шла восьмёрка Илов. Справа и слева, на дистанции 200 метров, шли две пары Яков. Ещё одна пара Яков шла сзади и выше. «Плотно пасут» подумалось Андрею.
И тут же щелчок СПУ:
– Кто кого пасёт?
– Нас пасут. Как овец овчарки. От волков. Охраняют, короче.
– Волки – это немцы?
– Они самые.
Молчание. Опять щелчок:
– А они справятся? В смысле, смогут нас защитить?
– Тут уж как карта ляжет. Если немцев больше окажется, то всякое может случиться. Пока наши истребители рядом – можешь не беспокоиться. Отгонят фрица. А уж ежели не смогли – тогда на стрелков вся надежда. И на тебя тоже. Не подкачай.
– Постараюсь.
– Внимание! До цели одна минута! Цель слева по курсу, атакуем с разворота, – через 15 секунд: – увеличить дистанцию до 150 метров! Работаем с левого круга! Три захода!
Маршрут был проложен грамотно: восьмёрка Илов зашла на колонну немцев с тыла, с запада. Заходя в хвост колонны, выполнялись две задачи: первое – внезапность, и второе – атака бронетехники сзади, там, где у танков наиболее тонкая броня.
Колонна бронетехники из полусотни машин ползла по дороге. В хвосте колонны поднимались в небо столбы чёрного дыма – результат работы третьей эскадрильи, закончившей работу несколько минут назад. Часть бронетехники, сожжённой в результате атаки, так и осталась на дороге, чадя столбами бензиновой гари. Оставшаяся техника, перегруппировавшись, и объехав по обочинам горевших неудачников, которым сегодня не повезло, продолжила движение. Метрах в пятистах за последними машинами в колонне осталось километровое пространство, всё усеянное воронками от взрывов, разбитой техникой, и трупами фашистов на снегу.
До колонны было ещё несколько километров, но уже было хорошо видно, как тёмные коробочки танков и БТРов стали разъезжаться в стороны, рассредоточиваясь по полю, и заезжая в мелкий придорожный кустарник. «Заметили, суки. Испугались!» отметил про себя Чудилин, «учёные теперь, хорошо третья поработала» промелькнула ещё одна быстрая мысль. Восьмёрка штурмовиков, летя прежним курсом, подходила к воображаемой линии, параллельной дороге. Чёрно-белая панорама поздней русской осени с вражеской танковой колонной проплывала слева, хорошо видимая между капотом двигателя и левым крылом.
Все напряжённо ждали команды на разворот в сторону колонны. Из-под капота слева выплывали дымы от разбитой ранее техники.
– Разворот влево, 45 градусов! – прозвучала команда, и ведущий штурмовик, припав на крыло, левым виражом стал заходить в хвост колонны. Разворачиваясь за ним, Чудилин отметил, как ловко их комэск вывел восьмёрку в атаку: прикрываясь столбами дыма, как дымовой завесой, он сбивал прицел зенитчикам. И вправду – пока они шли в пологом пике, прикрытые дымом, со стороны колонны не было ни одного выстрела. Зато, как только первые Илы выскочили из клубов дыма, к ним устремились десятки трасс. Но было поздно: растянувшись длинной вереницей, штурмовики уже были на боевом курсе.
Голос комэска в наушниках:
– Вторая пара работает по зениткам!
Снизившись до 300 метров, самолёт ведущего открыл створки крыльевых бомболюков: из под пуза штурмовика как будто сыпануло ворох крупы – две сотни ПТАБов ринулись в свой последний путь к земле. С задержкой в пару секунд Чудилин рванул «сидор» (рычаг ручного сброса бомб), и успел увидеть, как долетели до земли ПТАБы, сброшенные командиром. Вся поверхность земли вспухла от взрывов, накрыв шапками разрывов несколько танков. Боковым зрением Чудилин увидел сноп несущихся к нему трасс, которые шли слева спереди от эрликона47, стоявшего на грузовике, съехавшего на обочину, и остановившегося метрах в трёхстах от дороги. Трасса со звонким гулом стебанула по бронекорпусу, высекая искры, лейтенант на мгновение инстинктивно зажмурился, и не заметил уже, как по грузовику ударил из пушек идущий за ним штурмовик из второй пары. Немецкая зенитка скрылась в облаке разрывов и надолго вышла из строя. А слегка оглушённый Андрей, раскрыв глаза, обнаружил, что переднее бронестекло покрылось трещинами от попадания снаряда. Треть лобового сегмента бронестекла слева стала просто матовой и непрозрачной. Пришлось усиленно крутить головой, ловя перемещения ведущего, ушедшего в левый вираж с набором высоты.
– Стрелок?
– Нормально, держусь.
Сделав полукруг за ведущим, Андрей бросил быстрый взгляд влево на колонну: избиваемая колонна дорого продавала свою жизнь. Тут и там были видны трассы зенитных автоматов. Они ожесточённо огрызались, сосредотачивая свой огонь на очередном штурмовике, заходящем в атаку. Завершив разворот, командир вышел в хвост последнему самолёту их восьмёрки, и замкнул круг.
– Чудилин! Работаем по зениткам! Пока не подавим – работать не дадут, суки!
Снова нырок вниз, как с горки на санках, под углом в 30 градусов, навстречу трассам. На этот раз – в лобовую на ближайшую зенитку. Большой палец правой руки на правой кнопке пуска РСов. Большой палец левой – на гашетке пушек. 800, 700, 600 метров. Огонь! Втопив гашетку до упора, Андрей видит, как устремились трассы его огня к зенитке. Ответный сноп трасс несётся навстречу, мотаясь веером справа налево («понятно – у немецкого наводчика очко тоже не железное, нервничает, гад!» – бьётся где-то в голове злорадная мысль). Фонтанчики разрывов его пушек вспахивают всё вокруг грузовика с зениткой. Не попал! Не прекращая огня, чуть-чуть двигая ручкой, загоняет цель в центр рамки прицела. 400, 300 метров. Пуск! Четыре РСа с рёвом сходят с направляющих, и через 1,5 секунды упираются в грузовик, накрывая его облаком разрывов. Через мгновение после взрыва Андрей вывел самолёт из пикирования, и, проходя в 100 метрах над колонной, причесал её из пушек и пулемётов. Вынырнув вверх, и уйдя вслед за комэском в левый вираж, услышал в наушниках его голос:
– Молодец! Хорошо попал!
Палец давит кнопку СПУ на ручке управления:
– Стрелок! Жив?
В ответ задорно:
– А что мне сделается?
Третий заход. В наушниках голос командира:
– Внимание, истребители противника!
Крутить головой уже некогда – самолёт ведущего снова ныряет в клубы дыма, навстречу сетке трасс. Время нырять за ним, стараясь при этом ещё и держать дистанцию. Глаз отмечает заметно ослабший огонь зениток – осталось всего три, да и отстреливаются как-то вяло, не сосредоточенно, вразнобой. Зато танки, расползлись по полю, как толстые жуки, и почти все дружно развернулись лбами к атакующим штурмовикам, подставляя под удар наиболее толстую лобовую броню. «Умные, суки» – а ну их нафиг! Теперь всё равно не прошибить. Чудилин лёгкими, точными движениями ручки подправляет траекторию полёта и атакует группку из трёх бронетранспортёров. Открыв огонь с 600 метров, и продолжая его до 300, он видит, как снаряды его пушек ВЯ-23 дырявят тонкую броню «Ганомагов»48, делая из них дуршлаг.
Вывод, вираж, и… страшный удар! Прямо перед носом из бронекорпуса выхлестнуло сноп ослепительных искр. Самолёт тряхнуло так, что показалось – вылетят все зубы. В кабине запахло пережжёным железом. От вспышки запрыгали в глазах огненные зайчики. Пытаясь вывести машину в прямолинейный полёт, лейтенант отчаянно работал ручкой, стремясь погасить шараханья машины. Когда выровнял, огляделся – высота метров двести. Колонны не видно. «Наверное, выбросило из строя», подумал на автомате. Оглянулся по сторонам. Дымы от горящей колонны были сзади справа, километрах в трех. В сторону от дымов оттягивалась вереница штурмовиков. «Ничего страшного, – билась мысль,– догоню!»
Дав газ на максимум, заложил вираж, разворачивая самолёт в сторону маячившей вдалеке его эскадрильи.
– Стрелок!
Молчание. Оглянулся – и не увидел головы девушки позади бензобака. Захолонуло сердце.
– Стрелок! Агния! Где ты?
– Я здесь, внизу.
– Почему внизу, что с тобой?
– Потому что я упала. Я сейчас.
Её голова опять появилась сзади.
– Ой, тут, это… немцы!
Поздно! Трасса слитным, огненным пучком прошла у самого крыла, едва его не зацепив. Андрей инстинктивно, по истребительному, бросил самолёт в скольжение в противоположную сторону. Потом резко – ручку от себя. Опять трасса – уже чуть дальше. «Фоккер!!» мелькнула мысль. Только он даёт такую мощную и плотную трассу. Если попадёт, то всё: суши вёсла. Шесть точек – два пулемёта и четыре пушки! Выхватив самолёт на высоте 50 метров, он увидел широколобый немецкий истребитель, выходящий вверх из атаки. «Точно Фоккер!»49.
Скинув газ, заложил крутой правый вираж, и не зря – трасса от второго, ведомого фоккера, ушла стороной.
«загоняют, гады!!»
– Стрелок!
– Я здесь… – как-то невнятно.
– Почему не стреляла? Почему не докладываешь?!
Пауза…
– Никак не смогла…
– Будут делать следующий заход – смоги! Чёрт тебя подери!
Фоккеры, заложив широкую дугу «в полнеба», заходили на него снова. Держа в поле зрения свою эскадрилью, до которой было не менее 2-х км, он дал максимальный газ. Отчаянно пытался выжать максимум скорости, чтобы их догнать на пересекающихся курсах.
– Я седьмой, я седьмой, атакован истребителями! Я слева от вас! – стараясь сохранять спокойствие, щёлкнув тумблером на телефонном щитке, он бросил в эфир короткую фразу.
Его видимо услышали, потому что группа штурмовиков стала разворачиваться в его сторону. Крутя головой, как волчком, он ловил движения прицепившейся к нему пары «фоккеров». Зайдя в хвост, с превышением в несколько сотен метров, они ринулись на него сверху. Опять пришлось виражить, уходить под них. «Хитрые, заразы, заходят так, чтобы не попасть под огонь стрелка». «Фоккеры» стрельнули, ушли вверх. Потеряв ориентировку, и суматошно оглядываясь в поисках своих, он их уже не увидел. «Куда же я улетел?» Зато увидел ещё одну пару «фоккеров», явно направлявшихся в его сторону. Плюс к этому ещё четвёрку, на всех парах спешащих куда-то на высоте. Проследив по направлению их полёта, он на пределе видимости увидел свою эскадрилью, вставшую в оборонительный круг, а вокруг него роящиеся маленькие чёрные точки. «Вот они куда спешат. Нашим сейчас не до меня! Бьют наших».
Пока первая пара разворачивалась для атаки, вторая пара уже пошла в атаку, опять же с хвоста.
Отчаянно бросая самолёт то в правый, то в левый вираж, ставя в полубочках самолёт «на нож», он пытался сбить им прицел. «Оторвёшься – сожрут нахрен!» билась в голове сегодняшняя фраза комэска. И ведь сожрут, суки!
– Стрелок, т-твою мать! – хрипя от перегрузок, он кричал по СПУ, – ну где же ты, стреляй!
В ответ – только невнятное мычание. И молчащий пулемёт. В этот момент Чудилин остро пожалел, что вчера не нашёл времени, чтобы толком объяснить девушке, какими конкретно должны быть её действия при атаке истребителей противника. Ничего, мол, будет время, подучу. Понадеялся, дурак, на то, что он не оторвётся от строя, где будет под постоянным прикрытием других воздушных стрелков. И что ничего страшного не случится. А вот, поди ж ты, – случилось! Теперь вертись, как уж на сковородке.
И ангела-хранителя нет! Ни там, на небе, ни здесь, под боком! Нет, здесь-то, он, конечно, есть, всего в полутора метрах за спиной, да вот только ничего для их спасения сделать не может – то ли пулемёт у него заклинило, то ли что-то ещё…
Трах! Самолёт дёрнуло, полетели щепки от киля! Опять ручку от себя – камнем к земле, задница отрывается от сиденья, секундное зависание на ремнях, красный туман в глазах, тошнота покатывает к горлу. Ручка на себя – вывод; в глазах темнеет от перегрузки. Мышцы всего тела ломит от непосильных нагрузок, градом катится пот со лба, заливая глаза, вся спина мокрая, хоть выжимай! Сбоку сверху, в полусотне метров, проскакивает первый Фокке-Вульф-190, за ним через секунду второй. Эх, чуть-чуть бы довернуть, да жахнуть вслед! Но не хватает скорости – вильнув хвостами, пара «Фоккеров» свечой уходит в набор высоты.
Обзор назад у штурмовика совсем никакой – только пара маленьких окошек справа и слева от подголовника, над головой – бронеплита из 6-мм стали с небольшим оконцем. Вертя головой справа налево, Чудилин умудряется не пропустить атаку другой пары. Бросая взгляд в маленькое окошко сбоку от подголовника, он их хорошо видит – вот они внаглую заходят почти прямо по хвосту – заднему стрелку идеальная позиция для стрельбы по ним. Чуть-чуть довернуть в сторону и стреляй! Движением правой педали Андрей подразворачивает хвост ещё на 10 градусов.
– Агния, стреляй!
В ответ тишина. Быстрый взгляд назад – так и есть: за бензобаком не видно головы девушки. Убили?! Ранена? Неужели?! Потому они и наглеют – видят, что за пулемётом никого нет! Снова рывок, сброс скорости, вираж, и …. Страшный удар сзади в голову! Ба-бах! И тишина…
….Сколько секунд он был в небытие, Андрей так и не понял. Как он не хряпнулся тогда, он тоже не понял. Может, руки работали сами, неизвестно. Но когда он очнулся и снова получил возможность видеть, то обнаружил, что летит, покачивая крыльями, на высоте метров 200, и … один! Фоккеров нигде не было! В разбитую правую форточку врывался поток обжигающе-холодного воздуха. Правый глаз заливали струйки крови. Заложив широкий вираж, он с трудом огляделся, и не увидел вокруг себя ничего: ни атакующих его Фоккеров, ни его вставшей в оборонительный круг эскадрильи, отбивающегося от наседающих истребителей. Только поднимающийся в небо дым от разгромленной немецкой колонны. И то – далеко-далеко, километрах в пятнадцати. И… страшная вибрация всего самолёта, буквально выбивающая зубы. Мозг совершенно отказывался работать – жутко болела голова, буквально разламываясь на куски. Звон в ушах…. «Что-то с винтом – разбалансировка» родилась в голове очевидная мысль. Скинул обороты, трясти стало чуть меньше. Попробовал рассмотреть показания компаса, и определиться с курсом. Не получилось – из-за вибрации показания приборов совершенно не читались, просто тонули в мутном мареве. Оставалось одно – набрать высоту и попытаться сориентироваться визуально. Но для этого надо было прибавить газу и увеличить обороты… Двинул вперёд ручку газа. Вибрация опять усилилась. Набрав метров 800, он наконец-то сообразил, где находится. «Вот река, вот её излучина, она была справа, идя сюда, мы пересекли реку на перпендикулярном курсе…. А сейчас я лечу вдоль реки….» лениво и как будто нехотя ворочались в голове мысли. «надо развернуться вправо, и оставить реку сзади…. А излучина должна остаться слева…». Он заложил правый вираж. Родилось сомнение «….или справа?». Он, немного подумав, переложил ручку на левый борт, разворачивая машину влево.
В шлемофоне неожиданно раздалось:
– Эй, горбатый! Ты когда метаться прекратишь? Давай уже, лети домой!
– Кто это?
– А ты не видишь? Посмотри назад.
Андрей попробовал, но не смог: сильнейшая боль пронзила шею.
– Не могу…. Я, похоже, тово, ранен…
– Лететь можешь?
– Вроде могу.
– Мы тебя доведём. Разворачивайся влево на 90 градусов.
Развернувшись под 90 градусов, и убрав обороты до минимума, потихоньку полетел на восток.
– Вот так и иди.
– Кто вы?
В эфире хохотнули:
– Ангелы-хранители, твою мать…
Андрей чуть довернул голову влево, и боковым зрением на расстоянии 100 метров увидел грязно-белый с красными звёздами Як-7Б50. Лётчик в кабине Яка в ответ махнул ему рукой и для верности качнул ещё и крыльями.
– Это вы Фоккеров отогнали?
– Ага.
– Спасибо.
– На здоровье.
Мотор гудел ровно. На самых малых оборотах вибрация всё равно была очень сильной. Но приходилось терпеть. Немного осталось…
Нажал кнопку СПУ:
– Агния, ответь!
Никакой реакции. Попробовал повернуть назад голову. Нестерпимая боль пронзила шею.
– Агния, что с тобой?
В ответ – долгожданный щелчок и невнятно:
– Я здесь…
– Жива?! – от радости бешено заколотилось сердце в груди.
– Да… Вроде бы….
– Слава Богу! – с облегчением выдохнул лейтенант.
– Что с тобой было? Почему не стреляла?! Заело?!
– Не знаю… Бе-е-е-э-э-а-а-а….. потом, через паузу: – меня тошни-и-и-т… бе-е-э-э-э-а-а-а…
Сглатывая подкатывающую к горлу тошноту, он ничего не ответил. «Понятно, укатали Сивку крутые горки…»
– Слышь, горбатый! Дальше мы тебя сопровождать не можем – у нас топливо ЁК! Сейчас будет наш аэродром. С нами сядешь, или дальше, к себе пойдёшь?
– Пойду к себе, всё нормально, долечу.
– Ну, давай! Мы передадим твоим, чтобы тебя встречали.