– Парню просто не повезло.
– Да,– признал капитан после долгой напряжённой паузы.
Взгляд его обретал прежнюю живость, в движениях появилась целеустремлённость. Он решительно развернул коня.
– Я никогда не бросал своих и бросать не собираюсь. Я не орк! Я возвращаюсь в Шандаару!
– Лаккэнану это не понравится
– Лаккэнан мной не командует.
– Но как же…
Успев отъехать на несколько шагов, Феранор обернулся.
– Я догоню вас. Найду по следам, если потребуется.
***
Капитан стоял посреди базарной площади, держа Джеслина на поводу. Ему хотелось выть рычать, царапать ногтями стены, а лучше кого-нибудь убить. Он посетил десятки лавок, опросил, наверное, сотню горожан. Спрашивал на эльдарском и на джаншухе который понимало большинство купцов Шандаары. В лучшем случае те просто качали головами, в худшем шипели оскорбления или делали вид, будто не понимают. Пожалуй, только одно упрямство поддерживало его дух, не позволяя признать поражение.
Когда солнце перевалило за полдень Феранор окончательно потерял веру в Чудо. Он поправил подпругу, вдел ногу в стремя, собираясь запрыгнуть в седло.
– Тот кого ты ищешь бежал в Оазис Куджала.
Феранор едва не упал, услышав за спиной незнакомый надсадный голос. Он обернулся, увидел и замер, изумлённо раскрыв глаза. Перед ним, опираясь на клюку, стояло нечто по самые глаза закутанное в старые выцветшие тряпки, с обмотками на руках и ногах. Маленький медный колокольчик тихо позвякивал на изгибе клюки. Так одевались люди, поражённые смертельной и очень мерзкой болезнью, безобразящей облик. И хоть эльдары ею никогда не болели, он невольно отступил на пару шагов.
– Ищи своего соплеменника там,– добавил незнакомец.
«Незнакомка» – поправил себя Феранор.
Говорила она на эльдарском, на том диалекте, что до сих пор использовали старики помнившие Риенлисет. Прокажённая повернулась спиной и к Феранору вернулся дар речи.
– Постой! Что за оазис?!
Вместо ответа та вытянула руку, указывая на что-то на другой стороне площади. Проследив за жестом Феранор увидел духан с пальмовой ветвью на вывеске. Это заняло не больше мгновения, но когда он обернулся перед ним не было никого. Незнакомка будто растаяла в воздухе, оставив явственный привкус волшебства.
– Ах, ты, орочья задница,– медленно и с расстановкой протянул Феранор, вновь возвращая взгляд к духану.– Помёт шакалий. Плевок верблюжий.
В этот духан он заходил и хозяин – круглолицый бедин с окладистой бородой, ответил ему, что никаких алялатов не видел.
Сделанная из тонких досок дверь едва не слетела с петель, раскрывшись от могучего пинка. Чёрный заросший вышибала очень удивился, обнаружив, что держит в руке жалкий обрубок дубинки. Меч перевернулся в руке, плашмя обрушиваясь на кучерявую голову.
Посетители покидали духан с завидной быстротой и проворством. Хозяин – низкрослый бедин в красном халате – пятился. Феранор наступал.
– Я вырву твой лживый язык. Я разобью твою пустую голову о мостовую!
Спина бедина упёрлась в завешанную ковром стену. Он вжался в неё, распластался и отвернул голову, стараясь смотреть на эльдара, а не на остриё его меча. Последнее было не просто, ведь оно практически упиралось дханщику в щёку.
– Я не понимаю, добрый господин!
Капитан понял, что говорил на эльдарском и перешёл на джаншух.
– Ты солгал мне о моём соплеменнике! Он был здесь!
В сердцах он швырнул бедина. Размахивая руками, человек пролетел половину зала, точно вписался в дверь подсобки и вышиб её спиной. Феранор двинулся следом. Хозяин пытался уползти на четвереньках. Заорал хрипло, когда Феранор наступил на его кисть сапогом.
– Сейчас я отрублю тебе одну руку,– буднично и очень спокойно сообщил он.– Потом второю. Потом поочерёдно отрублю ноги и то, что между ними болтается. Последней отрублю голову. Или нет. Голову оставлю, просто отрежу твой лживый язык. Твой шанс – сказать, где мой улан пока я замахиваюсь.
Феранор демонстративно примерился к плечу человека, широко размахнулся. Глубоко вздохнул, выжидая несколько мгновений…
– Не надо! – духанщик сорвался на визг.– Я вспомнил!
Феранор облегченно выдохнул. Очень тихо. Он не был до конца уверен в словах незнакомки и, осознавая цену возможной ошибки, уже на всякий случай придумывал, как быть, если человек не сознается.
– Я вспомил этого алялата. Он прятался у меня от толпы,– духанщик говорил очень быстро, Феранор едва его понимал.– Его забрал Омидан!
***
Кем бы ни был тот Омидан, дом его походил на маленькую крепость. Высокая стена окружала приземистую коробку с куполом крыши, над которой возвышалась башенка бадгира.26 Доступ в двор перекрывали массивные двустворчатые ворота.
Духанщик, гонимый впереди Джеслина, завопил, заколотил в створки связанными руками. Залаяли псы, недовольный лязгающий голос что-то спросил, духанщик ответил. Грохнул снимаемый засов. Пока одна из створок отворялась с противным скрипом, Феранор успел спешиться и встать рядом. Духанщика он пихнул в проём первым.
Привратником оказался верзила орк. Ну, то есть верзилой он был в своём племени, а так ростом вровень с Феранором, но зато шире в плечах. Увидев эльдара, его смуглая физиономия вытянулась. Капитан не дал ему время подумать, треснул кристовиной меча в плоский нос с белым кольцом. Орк отшатнулся, хватаясь за торчащий за поясом кривой меч, заорал. Из дома высыпали вооружённые слуги – четыре мордоворота с внешностью откровенных бандитов, одетые во что попало. Палицы, шестопёры и кистени они держали весьма сноровисто.
Взбодренный тычком в спину духанщик быстро залопотал на атраванском, показывая то на Феранора, то на дом. Несколько раз Феранор услышал в его речи словечки «омидан» и «алялат». Пока он говорил капитан украдкой разглядывал двор. Первым, что бросилось в глаза, был столб с кандалами, вторым – ряд железных колец с внутренней стороны забора. Рядом валялась длинная цепь. Появившийся на шум и крики хозяин окончательно подтвердил Феранору догадку.
Он оказался высоким худым чернокожим мужчиной с большим горбатым носом, лягушачьим ртом и широким подбородком. Волосы, завитые в десяток косиц, спадали на покатые плечи и голую грудь. Множество цепочек, колец и браслетов позвякивали на нём при каждом движении.
– Спроси где Бальфур,– приказал пленнику Феранор, не сводя с негра холодного взгляда.
– Я говорю на джаншухе,– сразу отозвался Омидан и добавил на талье, явно хвалясь.– Я мало знать даже язык, алялат.
– Я пришёл…
– Я слышать, – оборвал он.– Ты искать друг. Я взять на земля один алялат. Очень плохо алялат. Он ничего не сказать.
– Где он?
– Здесь. Ты прятать меч. Я показать.
С большой неохотой Феранор вложил меч в ножны. Человек довольно улыбнулся, поманил за собой пальцем.
С улицы по каменной лестнице они спустились в подвал. Лысый громила с кожаными браслетами сдвинул засов, распахнул массивную дверь. В подвале царил полумрак, наполненный мерцанием масляных ламп, шёпотом, шорохом, стонами и дыханием десятков людей. Чёрные и не очень, полуголые и в рваных остатках одежды, они сидели, лежали, иногда просто висели на цепях, прикованные к опорным столбам. Должно быть все они были рабами.
Омидан позвал за собой. Феранор уверенно переступил порог. Он уже разглядел в глубине подвала белёсое пятно, которое могло быть только раздетым догола эльдаром. Бедин встал слева от невольника. Лысый охранник снял со столба масляную лампу, встал слева.
Невольник сидел на полу, прикованный за руки к стене, понуро уронив голову на грудь так, что серебристые волосы закрывали лицо. Но открывали уши. Их кончики были слегка заострены, словно обыкновенное человеческое ухо перевернули мочкой вверх. Почувствовав, чужое присутствие он поднял голову. Ошибки быть не могло.
– Бальфур.
– Хеир?!
Тут что-то промелькнуло в его глазах. Игра света? Или…
Шею Феранора захлестнул ремень. Он среагировал поздно, вцепился в кожаную полосу, попытался вывернуться… Куда там! Затылок разорвало от боли. В глазах помутилось. Поплыли Бальфур, подвал и жёстко ухмыляющийся Омидан.
А потом наступила тьма.
Глава 9
История народа шенази полна трагичности и жертв. С момента своего возникновения и до сего времени, терпят угнетение со стороны иноверцв. Происходят из общего с бединами корня. В Конце VII века III Эпохи меж ними произошло разделение, когда после завоевания кочевниками часть бединов уверовала в Двенадцать Пророков, в то время как другая часть осталась верной почитательницей Исайи.
Каэль Арелин «Новые Народы»
Тянущиеся от горизонта до горизонта пески соединялись с небом. Глядя на чистый лазурный небосвод, лишённый привычной подпорки из лесных верхушек, Феранор ощущал себя жалким жуком. Казалось, вот-вот, на него обрушится вся небесная мощь. Но вместо неба на спину со свистом пал кнут.
Эльдар вздрогнул, прибавил шаг.
Сковав в цепи по-трое, их гнали куда-то на север, северо-запад, если судить по положению солнца. Бичами подгоняли медлительных. Между Феранором и Бальфуром поставили неразговорчивого мужчину, заросшего чёрной бородой до самых глаз. Подлый Омидан ехал впереди на верблюде. К его седлу были приделаны два шеста с полотняным навесом. По бокам и позади колонны, покачивались в сёдлах пятеро охранников и надсмотрщиков – уже знакомые мордовороты. Ветер тоскливо завывал на верхушках барханов, гоня под ногами песчаную позёмку.
– Что с нами будет, хеир? – впервые за время их единственного разговора в подвале спросил Бальфур.
Феранор не знал ответа на этот вопрос, а потому промолчал.
– Как вы думаете, нас будут искать? – спросил Бальфур пару минут погодя.
Раздался глухой стук копыт, злой свист палки и короткий выкрик.
– Сакта!27 – прикрикнул надсмотрщик и увёл верблюда в сторону.
Капитан поймал его взгляд, приложил палец к губам и покачал головой. Он уже думал об этом и пришёл к выводу, что Лаккэнан не станет возвращать караван из-за них двоих. Возможно, он зайдёт в Шандаару на обратном пути, но к этому времени они будут либо мертвы, либо очень далеко.
Проклятье, он ведь даже не знает какой сегодня день! Сколько он пролежал без сознания, а сколько потом просидел в подвале – сутки? Может, двое? Время, проведённое в плену, казалось ему целой вечностью. Сон превратился в пытку. Стоило закрыть глаза, и ему виделся отец Талиан, смотревший на него с глумливой ухмылкой Омидана, или возлюбленная, жарко обнимавшая Каэльдара. «Я стал героем вместо тебя! – смеялся он.– Теперь всё, что когда-то было твоим – моё!»
Спину ему обожгла плеть. Надсмотрщик орк выругался на атраванском. Феранор скрипнул зубами, глянул на него и невольно сглотнул. Надсмотрщик жевал вяленный кусок мяса с лепёшкой.
В Шандааре всего три раза в ним заходил раб с полным котелком каких-то отбросов, от которых отвернулся бы даже голодный тролль. Как итог – в желудке была пустота.
Вскоре Омидан объявил отдых, слез с верблюда. Невольникам дали напиться воды, раздали заплесневелые сухари. На время привала надзор за пленниками немного ослаб. Феранор оторвал кусок от исподней рубахи и намотал на голову – хоть какая-то защита от отупляюще горячего солнца. То же приказал сделать и Бальфуру. Молодой эльдар был подавленным и угрюмым куда больше самого Феранора.
– Это всё из-за меня,– сказал он.– Если бы я тогда не вмешался… но я не смог! Они обрушили на неё такой град камней. Со всех сторон. Она кричала… Если б я тогда ушёл – её крик преследовал бы меня по ночам…
– Зато теперь сон твой спокоен.
– Вы осуждаете меня?
– Бальфур,– Феранор ободрал языком пересохшие губы.– Что сделано, то сделано и довольно об этом. Мы оба сглупили и теперь расплачиваемся…
Юноша повертел в пальцах свою отвратительную пайку.
– А что если предложить им выкуп,– спросил он. – Может, тогда и кормить будут лучше?
– Выкуп? А у тебя есть чем платить? Может ты сын лорда?
– Нет.
– Но это идея… эй! Как там тебя… Омидан!
Бородатый мужик рядом испуганно вздрогнул и отстранился, насколько позволила цепь. Остальные пленники последовали его примеру. Невероятно, но между ними и эльдарами даже образовалось свободное пространство.
Бедин вальяжно подошёл. Капитан приосанился.
– Ты, пиявка, Омидан. Но раз уж сумел нас захватить, то должен получить награду. Учти, мы из благородных семей и стоим дорого…
Он задумался, сколько посулить варвару, чтобы предложение выглядело и соблазнительным и правдивым.
– Пятьсот ваших серебряных дихремов! Что выручишь ты за нас столько на простом торжище?
Конечно, платить он не собирался, рассчитывая хитростью добиться послаблений, и найти способ бежать.
Минуту Омидан смотрел на него, лениво постукивая плетью по сапогу. Соображал. Потом ударил – быстро и неожиданно, демонстрируя изрядный опыт. На щеке Феранора появился жгучий рубец.
– Ты очень глупа, алялат, если думать так говорить. И ты лгать! В твой кошель нет даже медной монета! Больше ты никогда не говорить, пока я не разрешать!
Капитан зарычал, рванулся вперёд. Короткая цепь дёрнулась, натянулась, ошейник впился в горло. Омидан этого не заметил, потому что повернулся к эльдару спиной.
– Отдых кончен. Вёбаханд!
– Клянусь светом Таэ, – прошипел Феранор, огненным взором сверля ему спину.– Этого я удавлю собственными цепями.
***
О приближении гостей предупредил столб пыли на Юге. Надсмотрщики забеспокоились. Орк поглаживал лапищей оголовье кривого меча. Омидан нервно кусал губы. Пользуясь тем, что внимание конвоиров отвлечено, невольники замедляли шаг, часто оглядывались. Вскоре уже можно было разглядеть десяток всадников на поджарых тонконогих конях. Солнце сверкало на жалах копий, золотом растекалось по островерхим гранёным шлемам, бликами играя на доспехах. Увидев их предводителя высокого воина с бронзовым полумесяцем на груди, Омидан облегчённо вздохнул.
Воины сходу окружили небольшой караван.
– Пакш-ми-джу, Азир! – купец приветствовал первым.
– Ващанъ! – воин с полумесяцем вскинул правую руку.– Как поживаешь, мой старый друг?
– Цены на рынке падают,– Омидан вздохнул, изображая на лице скорбную мину.– Рабы почти не продаются, я едва свожу концы с концами!
Они поехали рядом, но не стремя к стремени – лошади не любили верблюдов. Надсмотрщики вспомнили о своих обязанностях. Защёлкали кнуты. Невольники, загребая песок ногами, уныло потянулись дальше.
– Приходится раз за разом кататься в Альмадин, где за этот ослиный помёт дают хоть какую-то цену.
– Помоги тебе Алуит.
Десятник обернулся. Посмотрел на вереницу пленников, поглаживая растущие подковой усы, особенно задержал взгляд на эльдарах и отвернулся.
– Я смотрю у тебя в этот раз не просто навоз, друг. В нём есть самородки. Сколько ты отдал за них?
– Ни номисмы,– подбоченился Омидан.– Этих алялатов я нашёл буквально на улице. А ты, Азир, как всегда, патрулируешь караванные тропы?
– Как видишь.
– Ловишь Чёрного Ястреба?
– Вай-уляй, я похож на безумца?
На загорелом лице Азира сверкнула улыбка.
– Эмир Кайсиба послал на охоту за Ястребом целую армию, но он неуловим как дух Ночи. Два дня назад он разграбил караван на дороге в Альмадин. Так, что я решил быть со своим десятком подальше.
Омидан отлично знал географию и мог представить, где произошло нападение. Выходило, что не так далеко. Он обернулся, посмотрел на медленно бредущую толпу рабов, на жалкую кучку своих охранников.
«Разбойники на конях движутся не в пример быстрее».
– Их много?
– Никто не знает,– ответил Азир.– Но я слышал сплетни, будто у него пять сотен бешенных псов, один другого страшней. А сам Ястреб по тем же слухам, ростом в десять локтей, а одним ударом меча может разрубить всадника от макушки до седла.
– Сплетники любят приврать,– заметил работорговец и снова задумался.
А ведь в пустыне много разбойных шаек и не все из них служат Ястребу.
– Азир,– Омидан прикусил губу.– Тебе ведь всё равно в какую сторону патрулировать? Я хочу сказать… не мог бы ты проехать со мной пару дней? У меня есть отличное нарастанское вино, скоротаем с ним время за вечерним костром…
– Вино, говоришь? – десятник засмеялся.– Это хорошо, но ты видишь я не один, со мной воины эмира. Их присутствие обойдётся тебе в двенадцать дихремов.
– Это приемлемая сумма,– голос купца был кислее неспелого винограда.– Я заплачу им после условленного срока.
– Чёрный Ястреб отберёт у тебя всё, включая жизнь. Говорят, он любит торговцев рабами. Закапывает их в песок по шею, или снимает кожу на подошвах и гонит пешком по пустыне.
Он запрокинул голову, рассмеялся, довольный собственной шуткой. Смех поддержал кое-кто из его людей.
Омидан помрачнел ещё больше, полез за пазуху, вытащил маленький, но увесистый кошелёк и метнул в Азира. Тот поймал его на лету.
– Иншалу! Я с тобой, друг. А вечером я с удовольствием попробую твоего вина.
«Чтоб ты им подавился…»
Ноги верблюдов и копыта коней взбивали в воздух мелкую песчаную пыль, оседавшую на невольниках рыжим налётом.
***
Второй раз остановились они только на закате, выбрав для отдыха узкую ложбину меж двух змеящихся дюн. Это место было защищено от ветра и здесь легко было охранять сбившихся в кучу пленников. Им ослабили цепи, дали воды и сухарей. Воду Феранор с жадностью выпил, а от еды презрительно отказался, хотя голод выворачивал кишки на изнанку.
– Решить уморить ты голод?– поинтересовался Омидан.– Завтра ты умереть, алялат. Голодный не идти по пустыня.
Феранор ничего не ответил. Уснул, едва упав на песок. И проснулся, казалось в ту же минуту.
Упавший ночью мороз, казался в таком месте чем-то противоестественным. Ведь всего несколько часов назад они брели словно по раскалённой сковороде. Днём Феранору было дурно от жары и пекущего солнца, теперь он лежал скрюченным как зародыш, прижав колени к груди, обхватив их руками, выдыхая белые облачка пара. Рядом, свернувшись калачиком, спал Бальфур.
Он попытался повернуться, увидел чёрно-синее небо с яркими гирляндами созвездий. Опознал знакомые ковши Малой и Большой Медведиц, Небесного Креста, увидел маленькую, но яркую звёздочку называемую эльдарами Хайлаэнэ. Услышал треск костра и приглушённый разговор охранников у него.
Он попытался встать, мышцы отозвались болью. Не сдаваясь, Феранор стал их разминать постепенно – сначала вытянул одну ногу, потом вторую, потом разогнул спину и напряг руки, попробовал приподняться…
Чей-то оглушительный свист пронзил ночь, всполошив коней и верблюдов. Встревожено вскочили надсмотрщики и стражи. В следующую минуту воздух наполнил отлично знакомый Феранору низкий рассерженный гул пущенных стрел, перешедший в крики боли и ярости, стук копыт, ржание коней и звон оружия. Загребая пригоршни песка, в ложбину скатился труп в дешёвых ламмелярах. Проснулись, испуганно заголосили пленники, разбуженные лязгом и визгом. Бородатый сосед Феранора справа вскочил. Вскочил и тут же упал, поймав случайную стрелу. Попытался вскочить Бальфур – Феранор поймал, рывком повалил обратно. Взрывая песок копытами, над ними стремглав пронеслось лошадиное брюхо. Феранор перевернулся на живот, огляделся.
Возле огня метались кони, люди. Взлетал песок. Звенело железо. Кто-то ругался, кто-то громко призывал Алуита, или выкрикивал имя Исса.
Глянул на Бальфура. Приказал:
– Делай как я.
Вжимаясь в песок, волоча за собой на цепи труп, они поползли к телу уюитого шандаарца. Мертвец лежал раскинув руки, широко раскрытые глаза на смуглом лице уставились в небо, из горла торчала стрела. Феранор вынул кривой меч из его ножен, подтянул к себе Бородатого. Не вставая, несколькими точными ударами разрубил вместе с цепью деревянный ошейник.
– Тяни!
Быстро перебирая руками, они вытянули обрубки цепи. Феранор мельком глянул в сторону костров. Уцелевшие стражи пытались собраться и дать отпор. Меж ними неясными тенями метались всадники, кололи, секли, топтали упавших копытами. Стреноженные кони, оставленные без присмотра, неуклюже ковыляли прочь.
– За мной.
Они снова поползли, замерли, вжались в песок, мимо надсадно дыша пробежал кто-то из караванщиков. Следом проносилась тёмная тень, обдав затаившихся эльдаров песком и запахом лошадиного пота. Свист сабли, хрупающий треск, короткий вскрик…
Бальфур толкнул Феранора в бок, показал на что-то впереди.
Кьялин! Не они одни решили сбежать под шумок драки. Облюбованного Феранором коня пытался оседлать знакомый надсмотрщик. Его гладкая лысина отбрасывала лунные блики, заметные как свет маяка в ясную ночь.
Феранор вскочил, выпрямился во весь рост, рискуя получить стрелу в спину. Белая кожа, с которой ничего не могло поделать солнце, выдавала его даже в кромешной темноте. Забыв обо всём, он ринулся к Лысому, но тем уже заинтересовался один из нападающих. С высоким гортанным криком он развернул коня, устремился в атаку. Перед разбойником выросла фигура в остроконечном шлеме. Феранор не видел, что произошло, но конь вдруг споткнулся и полетел кувырком. Каким-то чудом всадник успел соскочить с седла и отпрыгнуть от агонизирующей лошади. Враги схватились в рукопашной. Феранор и Бальфур стали обходить их с боков.
Время будто замедлило свой бег. Феранор видел всё будто во сне. Лысый громила трясёт поводьями, неумело пытаясь развернуть коня, Бальфур бежит на него, раскручивая над головой обрубок цепи – единственное своё оружие. Взлетает, крутясь, кривой меч шандаарца, выбитый саблей разбойника. За разбойником медленно поднимается сутулая фигура. Потрёпанный золотой халат делает её почти не различимой на фоне песка. На спине сутулого алеет косой порез, по плечам рассыпаются длинные черные косицы, дразнящее звенят множество золотых цепей и браслетов. Намотав конец хлыста на кулак, он быстро накидывает его разбойнику на шею. Тот хрипит, роняет саблю, судорожно царапает пальцами шею, но не сдается. Откинувшись спиной на душителя, бьет наскакивающего стражника обеими ногами.
Феранор резко изменил направление бега.
– Омидан!
Бедин обернулся. Увидел. Широкий рот скривился в испуге. Взмах меча. Влажный хруст. Лохматая голова отделяется от увешанной амулетами шеи. Ударивший из обрубка кровавый фонтан окатил и Феранора, и разбойника.
В стороне заржала лошадь. Бальфур захлестнул цепью пытавшегося удрать Лысого и теперь стягивал его с коня. Обезоруженный стражник, скуля, карабкается по осыпающемуся склону дюны. Из тьмы выскакивает громадный всадник, щёлкает тетива. Не добравшись до верха, шандаарец вскрикивает, машет руками и падает, медленно сползая по склону.
И всё.
Битва закончилась. Несколько конных разбойников появились со стороны лагеря. Ещё трое вылетели из-за дюны, осадили коней. В мгновение ока эльдары оказались в окружении десятка людей одетых во что попало. Но почти у каждого в руках были луки, и в каждом лежала стрела. Под их прицелом Бальфур отпустил недодушенного надсмотрщика и поднялся. Надсмотрщик смотрел на бандитов, бледнея лицом.
Феранор медленно опустил меч, выжидательно посмотрел на того кому спас жизнь. Должна же у людей быть хоть кроха благодарности?
Разбойник не спеша и с достоинством отряхнулся, подобрал саблю. Он был из бединов или бала, невысокого роста, узок в плечах и худ. Чешуйчатый панцирь закрывал его торс, оставляя открытыми сильные жилистые руки с белыми отметинами шрамов. Лицо с полными губами, вздёрнутым носом, почти полностью отсутствующими бровями и причудливыми татуировками на впалых щеках. На голове круглый шлем, обвязанный платком так, чтобы его края закрывали шею и уши. Он шагнул вперёд и неожиданно сходу залепил Феранору в челюсть.
– Не смей смотреть мне в глаза, алялат!
– Катмэ! – капитан вытаращил глаза.
Голос у разбойника был высокий надсадный и совершенно точно женский, но удивило Феранора не это, а то, что говорил он (точнее она) на диалекте эльдаров Риенлисета. Совпадение?
Но нет, она не могла быть той прокажённой из Шандаары. Та была не такой хриплой, а эта будто всю жизнь выкрикивала строевые команды.
На всякий случай он махнул рукой Бальфуру, чтобы тот не наделал глупостей.
– Я спас тебе жизнь, людинка!
Новая зуботычина. Слева.
– Я Сагмира! Я – Чёрный ястреб! Я не нуждалась ни в чьей помощи!
Сморщила нос, бросив что-то на атраванском своим бандитам. Те загоготали. Остриё разбойничьей сабли возникло у Феранора под носом.
– Хочу чтобы ты знал. Я приняла его за мертвеца, потому он застал меня врасплох своим нападением. Только и всего. Я легко справилась бы с ними со всеми сама. А теперь брось меч, или разделишь участь торговцев.
***
Снова плен, но на этот раз куда более комфортный. Руки эльдаров связаны, но сами они ехали на лошадях, а не пылили пешком как раньше. Ещё их накормили. Грубой варварской пищей, но это была еда, а не отбросы. И теперь их везли на Северо-восток.
Феранору и Бальфуру достались почётные места сразу за атаманшей. Феранор думал о Талиан и о своём будущем. О том, каким бы оно могло быть. Бальфур угрюмо молчал, иногда тяжело вздыхал. Наверное, вспоминал расправу над уцелевшими стражниками и слугами Омидана. Их вкопали в песок по шею в ста шагах от бывшей стоянки. Сперва он принял это за милость – при крупном везении их мог обнаружить проходящий караван, но потом, когда разбойники бросили рядом несколько трупов, всё понял. Феранор тоже понял, но жаости не испытал. Услышав над головой хлопанье крыльев, он с чёрным сердцем пожелал им дожить до следующего дня, когда к падальщикам присоединятся солнце и жажда.
В арьергарде разбойной колонны ехали пятеро недавних невольников. Сразу после боя Сагмира объявила, что дарит уцелевшим рабам жизнь и свободу. Желающих пригласила присоединиться к её вольным людям. Условие было одно – продержаться пару минут против Багаутдина – крепкого здоровяка с хищным носом и широкими как паруса бакенбардами. Всех кто не смог, она оставила на караванной дороге, оставив им немного еды и воды. До Шандаары всего день пути, дойдут как-нибудь.
Эльдары были не прочь присоединиться к оставленным.
– Нет,– отказала атаманша. – На вас двоих у меня свои планы.
Но смотрела при этом почему-то только на Феранора.
***
День тянулся уныло. Унылым был пейзаж, где голые безжизненные равнины чередовались с дюнами, а дюны чередовались с равнинами. Редко попадались колючие кусты и причудливые кактусы, дрожал зыбким маревом горизонт.
На ночлеге не разводили костров, но выдали всем одеяла. Утомлённый переходом и длительной голодовкой Феранор уснул быстро. Снилось, что он бегает по поместью Эрандилов, выкрикивая имя Талиан, возлюбленная отвечает всё время будто из соседней комнаты, но стоит там оказаться, а она уже зовёт его из другой. Несколько раз сон прерывался крепким пинком и недовольным рычанием, но стоило ему закрыть глаза, как погоня начиналась вновь.
На следующий день, когда они вновь тронулись в путь, атаманша позвала его.
– Нам надо поговорить, алялат.
***
Они оторвались от кортежа, опередили дозор. Только тогда Сагмира сбавила скорость, выравнивая ход с лошадью капитана.
– Не хочу чтобы кто-то мешал,– объяснилась она.
– Откуда ты знаешь талью? – выпалил Феранор на опережение.
Ему этот вопрос не давал покоя последние двое суток. Очень странно слышать певучую эльдарскую речь из уст пустынной разбойницы.
– Это священный язык,– гордо ответила атаманша.– Мой народ читает на нём молитвы к Всевышнему, а мерзкие наглис используют для наведения порчи и чар.
– Твой народ?
– Исайриты. Неверные зовут нас «шенази» за то, что отказались предать Истинную веру. Но достаточно, алялат. Вопросы задаю я. Что ты делаешь здесь?
– Сижу в плену,– ляпнул Феранор первое пришедшее на ум и немедля получил по плечу рукоятью плети.
– Не смей шутить, когда я говорю серьёзно! Вас не было на этой земле триста лет. Откуда ты взялся? Как попал в плен? Отвечай!
– В пески привела любовь, а в плену оказался по глупости и излишней доброте.
– Любовь? – Сагмира по-птичьи склонила голову на бок, глянула на него, вопросительно приподняв бровь.– Ты подобно героям из песен приплыл в Атраван освобождать похищенную пиратами невесту? Это её имя ты выкрикивал ночью?
Феранор смущенно сглотнул. Кашлянул в сторону.
– Всё проще. Я приплыл сюда зарабатывать Славу, чтобы меня вообще пустили к ней на порог.
Разбойница фыркнула и неожиданно объявила:
– Ха! Сейчас по пустыне рыскает отряд сафуадов с наёмниками. Алялатами. Ты из их числа?
Феранор опешил от такой осведомлённости. Потом сердце его радостно подскочило – выходит его караван ближе, чем он думал?! Ничем внешне не выдав бурю эмоций, он сдержанно кивнул.
– Сколько вас было? Каким числом вы собрались ловить Чёрного Ястреба?
– До вчерашней ночи я понятия не имел о твоём существовании. Думаю и шахские сафуады тоже. Наша цель развалины Амаэля.
Атаманша резко повернулась, сверкнув на него глазами.
– Ха! Ты – лжешь! Двенадцать тарганов объявили меня кровным врагом! Мирзам трёх санджаков разослано повеление меня изловить. В сорока городах глашатаи выкрикивают на площадях мои приметы, суля золотой талант за мёртвую и десять за живую!
Она молниеносно выхватила из-за пояса кинжал, притянула к себе Феранора, прижав к его щеке остриё. Пальцы её побелели.
– Сознайся, что лжёшь, алялат. Или я вырежу твой змеиный язык!
– Будь оно так, мой меч снёс бы твою голову ещё той ночью.
– Ползучая тварь! Бледный паук! Охотясь за мной шахское войско разоряет исайритские поселения, чтобы я не могла найти в них приюта. Там не осталось ни одной души. Даже собак! Они так спешили, что даже не спалили дома, побрезговали зерном и медяками! Так они хотят напугать Чёрного Ястреба, но я лишь разозлилась!
Она ударила его кулаком, попав между грудью и животом, вызвав острый приступ боли. Но кинжал опустила.
Феранор судорожно вдохнул, попробовал разогнуться, превозмогая боль. Кажется то, что толпа воинов в пустыне может искать не её, людинка восприняла как личное оскорбление.
– Я буду думать, что с вами делать. Попытаетесь сбежать – убью.
***
Ночевали в пустыне, не разжигая огня. Видимо боялись таких же как они любителей лёгкой наживы. Ужинали лепёшками и жёстким вяленным мясом. Эльдары ели то же, что остальные. За ними приглядывали.
– Они думают, мы наёмники, хеир,– шепнул Бальфур едва конвоиры отошли подальше. – Вон тот, с глазами как у рыбы, говорил со мной. Рассказывал, как они поступают с воинами шаха и охотниками за головами. Говорил, что они видели наш караван. Интересовался, что мы ищем, зачем идём.
– И ты рассказал?
– Я придумал легенду, что наш лорд набожен и потому дал обет поклониться древней святыне. Люди сами часто так поступают. Как думаете, они поверят?
– Не знаю, но надеюсь,– Феранор прикусил губу, глядя перед собой в никуда.
Ему было совсем не по душе, что эти негодяи узнали о цели путешествия перворождённых. Но если бы они этого не сказали, то вряд ли бы вообще остались в живых.
Ночь прошла тихо. Путь продолжили сразу с рассветом. И вскоре внезапно сменили направление. Теперь банда выбирала дорогу по отлогим склонам дюн, где следы быстро зарастали песком.