6
― Здравствуйте, мама, ― Хлопотов поздоровался с тещей. Пока Надежда целовалась с матерью, он разулся и проверил, не нанес ли на подошвах грязи.
– Витя, очень хорошо, что ты пришел, давно вас не видела вместе. Я уж подумала, не случилось ли у вас разлада.
– Что ты, мама, ― Надежда потрепала Хлопотова за щеку, вроде как любя, но наверняка до синяка, ― нас же сам господин Охальник сосватал. Разве можем мы его огорчить?
– Надя говорила, что у вас на кухне кран подкапывает, ― Хлопотов знал, для чего его позвали, и поспешил определить фронт работ. ― Кран шаровой, обычно такие не протекают. Видимо, заводской брак.
– Что же делать?
– Менять.
– Если сложно, может, мне лучше сантехника вызвать, ― теща сделала вид, что ей неудобно заставлять зятя утруждаться.
– Еще чего, мам, ― Надежда подмигнула Хлопотову, ― у нас ведь есть мужчина в доме! Правда, милый?
Хлопотов по дороге в магазин думал: «Хрен с ними, поковыряюсь с часок, а они пусть лучше между собой шушукаются, а то Надька за столом будет в глаза надо мной прикалываться. Сиди красней. Не велико удовольствие».
Мать Надежды держала дом в идеальной чистоте, дрожала над каждой пылинкой, но порядок этот, заметил Хлопотов, был показным: под раковиной было грязно и сыро. «Конечно, зачем тут мыть, сюда ведь люди не полезут, а для гуманоидов и так сойдет». Хлопотов вздохнул, вынул мусорное ведро и попытался открутить гайку, держащую кран.
– Сложно, Вить? ― крикнула теща из комнаты, дабы поддержать приличия и показать заботу о тесте.
– Справлюсь, ― ответил Хлопотов, но про себя подумал, что возни предстоит много ― на гайке были стесаны все грани.
– Может, чаю? ― предложила теща.
– Лучше водки!
– Не надо, мама, он и так последнее время не просыхает, ― ответила за него Надежда, ― даже работу один раз прогулял. Если дальше так пойдет ― вернется в свои цеха.
«С удовольствием, ― подумал Хлопотов, ― хоть ваши шашни с Охальником не буду наблюдать». Тещина сантехника подготовила еще один сюрприз: кран, перекрывающий холодную воду, закрывался не до конца. «В воскресенье воду в стояке никто не перекроет ― факт. В ЖЭК соваться бесполезно. Попробовать поменять под напором? А что, гибкие шланги накинуть ― пару минут. Много воды не нальется. Решено. Теща брызги подотрет, ей полезно поясницу размять».
Хлопотов принялся за работу. Во время физического труда ему всегда вспоминалось депо, и настроение улучшалось. Неудивительно, ведь когда он не работал с гуманоидами, душа его была полна надеждами на человеческую жизнь. Теперь, когда он познакомился с ней поближе, иллюзии покинули его.
«Мать растак», ― Хлопотов понял, что гайку ему не открутить, и решил перепиливать кран ножовочным полотном. Чтобы не устроить потоп, он поставил под мойку ведро и обложил плинтусы тряпками.
Монотонная работа успокаивала, вспоминались деповские будни, шутки Рейгана, водка, разлитая по стаканам в подстаканниках, хохот проводниц. Смех. Когда мы последний раз с Рейганом смеялись? Кажется, когда придумывали рекламное письмо для зазывания новых организаций в ряды «Космопрома». «Система СРО приближает российскую экономику к цивилизованной модели ведения бизнеса, когда профессиональное сообщество контролирует деятельность своих членов», ― диктовал тогда Хлопотов, а Рейган ржал, подмигивая секретарше Свете: «Разве может кто-то контролировать деятельность своего члена?» Все смеялись, даже увалень Макарцев и равнодушный футболист Зотов. Но это же было полгода назад, а в ремонтных бригадах смеялись каждую смену и в каждом вагоне.
Жизнь сама подкидывала повод для иронии. Чего стоила кампания по замене оконных стекол на плазменные панели, транслирующие пейзажи?! Теперь Хлопотов знал, что это была часть проекта СРО, а тогда он, как и все, думал, что делается это для защиты пассажиров от хулиганов.
Вспомнилось, как однажды Хлопотов, разобрав вместе с Рейганом вагонные рамы, принес их на помойку. «Продать бы их на парники», ― мечтал неунывающий гуманоид, но работа проходила под контролем мастера. Он посчитал подрамники, велел измельчить стекла и высыпать их в бак, чтобы на помойке все было «культурно».
Когда Хлопотов и другие работяги принялись молотить по стеклам совковыми лопатами, а потом забрасывать осколки в урну, около них остановились изумленные люди. «Командировочные шведы. Приехали покрасочную линию налаживать, ― кивнул в их сторону Рейган, ― не понять им широты русской души, у них ведь ни одной колонии в космосе, так что особо стеклами не разбрасываются». Смешно. Очень растерянно и смешно выглядели те иностранные специалисты.
Хлопотов перестал улыбаться, когда в лицо стала хлестать холодная вода. Пришлось энергичней водить полотном по латунному смесителю. Сняв, наконец, кран и подсоединив шланги, Хлопотов решил немного передохнуть, перед тем как начать крепить к мойке кран. На кухне стало так тихо, что слышен был гул в трубах. Способность водопроводных соединений проводить звук Хлопотов обнаружил еще в депо. Частенько он, ковыряясь в вагонном туалете, подслушивал разговоры проводниц, болтавших в рабочем купе. Ему вдруг сильно захотелось узнать, о чем Надя секретничает с матерью. Он прижал ухо к холодной трубе:
– Надя, ты несчастлива, брось все, ― трубы делали голос тещи инфернальным, ― лучше не будет, Охальнику ты не нужна, скоро он заменит тебя кем-нибудь помоложе.
– Оставим это. Я сама разберусь, ― отвечала Надежда так, будто ее речь искажал компьютер, как это делают по телевизору, когда показывают затемненные силуэты полицейских оперативников.
– Надя, я смотрю новости, радио всегда включено на бизнес-волне. Напрасно ты думаешь, что я не разбираюсь в играх корпораций. Я тебе не рассказывала, но на заре саморегулирования, в молодости, я долго работала в «Космострое».
– Тогда уже грек был у руля?
– В борьбе за кресло помогла ему я.
– Как?
– Ты знаешь, как это делается, не хуже меня. Я была его первой помощницей, у меня и сейчас остались акции.
– А папа?
– С папой он сам меня свел, сказал, что глава архитектурного надзора ― прекрасная партия.
– Ни фига себе. Я хоть папина дочь?
– Конечно, Макарий очень осторожно обращался со своим семенем. Видимо, идея прибегнуть к услугам суррогатной матери греческого происхождения сидела в нем с самого начала. А мной он пользовался, как лоббистским тараном. Как тобой теперь пользуется твой Охальник.
– Так вот откуда у тебя страсть к архитектуре. Мама, что ж ты раньше молчала. У тебя фото вместе с ним есть? Покажи быстро. Где они, в какой папке или на рабочем столе… Только распечатанные? Дай. Сканер работает?
– Не смей. Я же твоя мать. Ты не можешь сделать меня разменной фишкой.
Хлопотов стукнул ключом по трубе, чтобы не выдать себя тишиной. Трубы молчали, в комнате, по-видимому, происходила возня.
– Я все равно на телефон сфотографирую. Поздно, мама, такие разговоры заводить. Раньше надо было, когда я девочкой была, а не ждать, пока из меня подстилку сделают.
Хлопотов вытер пот со лба. Он по-детски испугался того, что услышал. «Люди, мать их! Это называется люди? ― думал он. ― Правильно мне отец говорил: «На машиниста метро учись, в темных тоннелях поменьше дерьма увидишь».
– Тебе все равно не поверят, скажут ― фотошоп, ― происнесла теща, и все стихло.
Хлопотов подтер пол и еще долго не решался войти в комнату. Потом все же собрался с духом и крикнул: «Готово». Надя с матерью вошли на кухню, улыбаясь так, как если бы все это время болтали о тряпках и курортах. «Ведьмы, ― подумал Хлопотов, ― или оборотни. Люди так не могут. Даже бабы».
– Молодец, Витек, ― Надежда погладила по голове сидящего на полу Хлопотова, ― чай точно не будешь?
– Чаем в Китае ноги моют.
– Ну, тогда мы пойдем, мам. Собирайся, брутальный ты мой!
– С Богом, ― теща перекрестила их, Хлопотов сильно сдержался, чтобы не поплевать через плечо.
7
На платформе Юру встретил внедорожник, стилизованный под колесницу. Открытая машина шла на приличной скорости, однако охранники, вставшие на приваренных козлах, всю дорогу ехали стоя. Они уверенно сохраняли равновесие, держась за поручни одной рукой, а второй крепко сжимая копья. «Каскадеры, а не секьюрити, ― оценивал Юра возможных противников, ― таким только попадись, проткнут и бровью не поведут». Через каждый километр колесница останавливалась на постах, и каждый раз старший поста уточнял паспортные данные и очень удивлялся, что в резиденцию Макария Аматидиса приглашен гуманоид.
Дворец располагался на Рублево-Успенском шоссе, в тех местах, где в годы реформ были построены целые гектары элитного жилья. Юра подготовился к визиту. Из статьи в электронной энциклопедии он знал: космическая колонизация сильно перетасовала российскую элиту. Выбившись в государственные фавориты, грек, не церемонясь, изгнал потомков бывших богачей с насиженных мест. Краснокирпичные замки с башенками были сравнены с землей, а на их месте вырос архитектурный ансамбль в древнегреческом стиле.
Юре казалось, что греки жили скромнее старой русской буржуазии. Пока встречались только панельные двухэтажки, смахивающие на бараки, вокруг которых были разбиты огороды. Чем дальше, тем плотнее становилась застройка. Вскоре он понял, что это еще не дворец, а его пищеблок, где трудились и жили гуманоиды, обслуживающие семью Аматидисов.
Машина встала, пропуская стадо баранов, мальчишка-пришелец в пастушьем брезентовом плаще уставился на Юру:
– Что, брат, провинился, пороть везут?
– Рот закрой, а то сам плетей получишь! ― пригрозил копьеносец.
«Ну, и порядочки, ― подумал Юра, ― гуманоидов лупят, как черных при апартеиде, совсем охренели».
Машина почему-то не свернула в кипарисовую аллею, ведущую к дому с колоннами.
– Разве нам не туда? ― с опаской поинтересовался Юра.
– Со двора зайдешь, не велика птица, ― охранник упер копье в пол машины, а рукой, которой до этого держался, достал платок. Второй поступил так же и прикрыл нос.
Колесница въехала на большой двор, устланный внутренностями и шкурами животных. У Юры подкатил ком к горлу ― вокруг стояла мерзкая вонь: смесь тухлятины и щелочи. Несло, похоже, из мыловарен или цехов по переработке продуктов жизнедеятельности Аматидисов.
«Если Антигона всегда на диете, кто же столько туш сожрал? Сам грек? Тогда он тонну должен весить. Возьмет ли его тогда пуля или, как от слона, отскочит?» ― у Юры кружилась голова.
Выйдя из машины и миновав хозяйственные помещения, он попал в огромный амфитеатр, где чернобровая пришелица приняла верхнюю одежду. Девушка еле заметно улыбнулась. «Кажется, она смеется надо мной, ― подумал Юра, ― наверное, прислуживать такому же гуманоиду, как она сама, ей еще не приходилось».
Копьеносец велел ожидать и принял отсутствующее выражение лица. Юра увидел расписную амфору, которая, судя по всему, служила хозяевам пепельницей, и хотел было спросить разрешение покурить. Нашарив в кармане пачку сигарет, он вовремя осекся, подумав, что никотин может разрушить образ духовного практика, который он разыгрывал перед Антигоной.
«Ничего себе прихожая, ― Юра осматривал роспись стен и потолочные фрески, на которых были изображены сценки из мифологии. ― Сколько ж они зимой за отопление платят? ― подумал и улыбнулся сам себе. ― Да что им отопление, у них весь космос в кармане. Надо гнать из головы все эти рабские сравнения. Помни, Юра, что ты ей плел: ты ― гражданин вселенной, для тебя деньги ― навоз, как и весь материальный мир. Помни и не сбивайся с легенды. Эх, планирую тут, мечтаю, а грек возьмет за шкирку, выкинет отсюда, еще и пендель вдогонку отвесит!»
От волнительных дум Юру отвлек гул шагов, раздававшийся из коридора. Повинуясь какому-то сволочному инстинкту, он, неожиданно для самого себя, поклонился. Когда Юра поднял глаза, перед ним стоял Мальков. Юра растерялся от неожиданности, Мальков подмигнул ему, развел руки, чтобы позволить служанке надеть на него плащ и, не сказав ни слова, вышел.
«Он же говорил, что в «Космопроме» работает, там же Охальник ― главный. Тогда как его сюда пустили в логово злейшего конкурента? Двойной агент? Шпик? Мама! Все ― это провал, он меня сдаст или уже сдал! ― Юра почувствовал острую нехватку кислорода и стал громко и быстро дышать, чтобы не упасть в обморок. Одолевало желание убежать, не дожидаясь приема, но он стоял и молча ждал дальнейшего развития своей судьбы.
В трапезном зале Юра поклонился чуть ли не в пояс, на этот раз уже не инстинктивно, а вполне осознанно. Ведь перед ним полулежали в шезлонгах высокопоставленные люди, которых до этого дня он видел только по телевизору. Стола не было. Участники пира указывали на блюда, расставленные на полу, а служанки подносили им яства.
Аматидис хозяйским жестом велел Юре сесть к Антигоне.
– Привет, ― Антигона была взволнована и несколько подавлена, ― я глупо выгляжу в этих старинных тряпках?
– Тебе идет, ― Юру несколько ошеломило, что хозяева и гости завернуты в простыни, ― у вас гостиная с бассейном, что ли, совмещена?
– Нет, это древнегреческая мода, папа решил закатить пир, чтобы испортить нам с тобой встречу: убил гору животных, позвал своих коммерсантов-срошников, сейчас придут музыканты, и гости будут изображать, что им по кайфу вся эта историческая реконструкция.
– А почему они все на диванах лежат, а мы с тобой на полу сидим?
– Возлежат за столом только свободные мужчины. А мы с тобой второго сорта: я ― женщина, ты ― гуманоид. Ой, извини, вырвалось. Я хотела сказать: переселенец.
– Ничего, я привык, ― Юра вздрогнул от неожиданности, когда одна из работниц стала стаскивать с него кроссовки, ― она, что, мне ноги будет мыть?
Некоторое время он не решался смотреть на Аматидиса, окруженного олигархами. Юра путал их фамилии и принадлежность к СРО, но знал, что они все они ― воротилы строительного бизнеса. Осуществить план в такой обстановке казалось ему невозможным. Даже если кинуться на грека с ножом, этот пол, уставленный жратвой, ему не перебежать. Борцы ― вон их сколько ― повяжут на полпути.
Вдруг Юра почувствовал, что Антигона сильно и уверенно сжимает его влажную ладонь. Он медленно повернулся, девушка спокойно смотрела отцу в глаза, как будто этой нежности между ними не происходило вовсе. Грек тоже выглядел спокойным и задумчивым. Юра вспомнил финал первой встречи с Антигоной и подумал: «Что ж, это уже шаг вперед».
Служанка поставила перед ними угощенье: два блюда с рубленными салатными листьями и графин с зеленым месивом.
– В салате семь видов трав, растущих на эгейском побережье. А рецепт зеленого коктейля я подсмотрела на сайте сыроед.ру. Там цуккини, огурцы, базилик, травки. Надеюсь, угодила, ― Антигона радостно улыбалась.
– Прекрасно, то, что нужно, ― Юра постарался сделать довольное лицо и не смотреть на остальные блюда: груды мяса, пирамиды сырных голов, стопки овсяных лепешек, горы маслин и оливок.
Юра закусил салатом и почувствовал, что еще больше проголодался. Коктейль, по вкусу напоминавший тертые огурцы, также не принес насыщения.
– Критика! ― вдруг гаркнул грек на всю залу. ― Плевать хотел на борзописцев этих!
Гости притихли, почувствовав смену настроения хозяина, и искали глазами того, кто задал неосторожный вопрос.
– Опять ничего? ― обратилась Антигона к отцу.
– Прекрасно просто, что писаки безмолвствуют насчет эскизов к космодрому. Ведь я, друзья, решил все переделать!
Гости стали наперебой интересоваться творческими планами Аматидиса, а Антигона шепнула Юре на ухо: «Журналы про папу не пишут, а меня каждый раз после его презентаций весь «Контакт» троллит».
– Давно заметил я, ― продолжал Аматидис, ― что милость Зевсова ко мне остыла. Все больше ощущаю я давленье рока злого. Чем прогневил я Громовержца? Так думал я, к оракулу идя. Посланник же Олимпа мне очи раскрыл: слепец, ты чтишь лишь Зевса одного и забываешь всех других олимпа квартирантов. Мудрец был прав, я был все эти годы недостаточно умен. Но я умею вывод делать из судьбы уроков. Сегодня жертвую Афине я целые стада, весь этот пир устроен в честь богини битвы справедливой. Виват же ей! Ура! И да сопутствует СРО «Космострой» военная удача!
Гости подняли бокалы.
– Пап, а что же с тем твоим панно, которое ты так долго ваял, все на слом? ― Антигона, похоже, была удивлена.
– Задумал я другое полотно, где будет место даже мелким божествам. Представлены там будут: Аполлон, Гермес, другие… Я вылеплю даймонов, пусть даже те и на вторых ролях у олимпийцев. Героям вылеплю я лики космонавтов: Гагарина, Титова, Гречко. А мойры будут улыбаться нам божественной улыбкой Валентины Терешковой.
Трапезная зала взорвалась овациями, Юра бы тоже похлопал, но дочь магната не отпускала его ладонь. «Бежим, ― шепнула она ему, ― сейчас будет пьянка, приведут гетер. Отцу будет не до нас». Юра на ватных ногах последовал за Антигоной.
Девушке впору было участвовать в соревнованиях по легкой атлетике, Юра же чуть не выплюнул легкие на финише. Оторвавшись от преследователей, они остались наедине в лабиринте остриженных кустов.
Антигона потянула было к Юре разрумянившееся на бегу лицо, но вдруг резко обернулась и с криком «ха!» метнула дротик в кусты. Там кто-то повалился и стал тяжело отползать.
– Нет, здесь нам не дадут помедитировать, ― дочь Аматидиса потащила Юру к дворцу, они влезли в окно к слугам и тайком пробрались в комнату Антигоны.
– Прости, ― Юра остановил повторную попытку поцелуя, ― на этом этаже есть туалет?
– Да, конечно, я провожу тебя.
– Не стоит, я сам найду дорогу, ― Юра шмыгнул за угол, достал и активировал навигатор, которым его снабдил заказчик-Быков. Тайник с оружием был совсем близко, и Юра без труда нашел нужное помещение. В сливном бачке унитаза, как и было обещано, покоился целлофановый сверток. «Дурак я, ведь это Малек все устроил, а я его подозревал», ― Юра быстро разорвал упаковку, распихал по карманам детали, отмыл руки от машинного масла и поспешил в объятья юной Аматидис.
Антигона положила Юре руки на шею, но тут же замерла, слегка оттолкнула его и стала следить за солнечным зайчиком, ползающим по потолку. Юра испугался, что она нащупала деталь оружия. Девушка подошла к окну и распахнула его:
– Я так и знала, ― Антигона перегнулась через подоконник. ― Папа, немедленно прекрати подглядывать. Ты не имеешь права вмешиваться в мое личное пространство!
– Во времена Гомера отцы имели право убивать детей за ослушание, ― ответил Аматидис дочери через громкоговоритель.
– Извини, мне нужно поговорить с отцом, ― Антигона сдула прядь волос со лба и выбежала из комнаты.
Юра выглянул в окно. Аматидис сидел в раскладном кресле и наблюдал за комнатой дочери через геодезическое устройство. «Сейчас она спустится, затеет скандал и отвлечет отца. Лучшего момента не представится», ― подумал Юра и принялся нервно собирать винтовку. Пальцы дрожали, пружина падала, ствол не хотел крепиться к затворной раме. Наконец все было готово.
Юра осторожно выглянул в окно. Во дворе грек ругался с дочкой, эмоционально жестикулируя. Юра занял позицию для стрельбы, выложил телефон, чтобы сразу же после выстрела вызвать вертолет-эвакуатор. Целиться мешала дрожь в руках, но электронная оптика сильно упрощала задачу.
Грек повернулся спиной к окну и навис над дочерью. «А не попаду ли я так в нее? ― мелькнула мысль, но Юра тут же отогнал ее. ― Слабак, не распускай сопли, ты сюда не влюбляться пришел». Он прижался щекой к прикладу, сосредоточился, но вдруг почувствовал острую резь в животе. «Твою мать», ― Юре пришлось отложить винтовку, так как следующий спазм был гораздо сильней и сопровождался громким урчанием. «Ой, мамочки!» ― в следующий миг он бросил винтовку на пол, пинком сопроводил ее под кровать Антигоны и, сломя голову, понесся по коридору.
Сидя на унитазе, Юра глубоко осознал смысл девиза сайта сыроед.ру: «Сыроедение ― путь к чистому организму». За несколько секунд из него вышло столько, сколько он не съел за всю свою жизнь. Юра проклинал цуккини, все семь видов салатов и все Эгейское побережье. Когда он вернулся, Антигона уже сидела в кровати.
– Что сказал отец? ― Юра вытер со лба холодную испарину.
– Сказал, что если гуманоид дотронется до меня, он бросит его в бассейн к крокодилам. Боишься?
– Да.
– Я тоже, ― сказала Антигона и влезла ему языком в рот.
До этого у Юры был разовый контакт с пришелицей-проституткой. Ее услуги были также оплачены из денег заказчика: нужен был хоть какой-то опыт, раз частью его работы является соблазнение дочери магната. Тогда, разумеется, пришлось обойтись без поцелуев. И только сейчас, обнимаясь с Антигоной, он оценил, насколько это сближает.
В коридоре уже гремели сандалиями копьеносцы.