Инженер не шелохнулся. Но пальцы его правой руки разжались, выпуская «оникс» на волю.
– Я повторять не буду. Отойдите от нее, если хотите жить. Вы бы мне еще пригодились, лгать не стану. Но ваша смерть тоже станем вполне удовлетворительной опцией, – Олдлейк поднял правую руку чуть выше, – несомненно, он был готов отдать приказ открыть огонь.
– А как вам такая опция, – прошептал Тео и прикрыл глаза.
«Оникс» выпорхнул из его ладони и распался на десятки тысяч крошечных частиц. Олдлейк открыл рот, но так и ничего и не сказал.
На краткий миг падающие капли дождя засветились ярким фиолетовым огнем. А уже в следующую секунду орудие «Окьюра» собралось воедино и воротилось к своему хозяину.
Первым на землю повалился Олдлейк. А за ним попадали и все фанатики. На спину, на живот, набок, – они шлепались на мокрую землю, словно больные нарколепсией, внезапно застигнутые врасплох своим недугом. Но, на деле, все они были мертвы. На их коже, вероятно, даже не было и капли крови, как не было и видимых ран. Но через тело каждого из них прошли тысячи частиц «оникса». Неразличимых для глаза, но твердых и смертоносных частиц.
Тео согнуло пополам. Он знал, что так будет, и был готов к этому. Но боль была невыносимой. Его выворачивало наизнанку. Голова разрывалась на части. В нее будто заливали жидкий металл.
– Папочка? Папочка! Что с тобой?! – Агата села на колени рядом с инженером.
Тео почувствовал во рту соленый привкус крови. Отвернувшись от девочки, чтобы не напугать ее, он постарался вытереть губы рукавом, но руки его совсем не слушались.
– Сейчас… пройдет, – простонал инженер и забился в конвульсиях от накатывающей волны боли.
– Папочка, я хочу помочь тебе! – Агата расплакалась и повисла на плече Тео, прижимаясь к нему изо всех сил.
Боль постепенно отступила. Стало спокойнее. Легче. Инженер осторожно приподнялся и с удивлением взглянул на девочку. В его глазах стояли слезы. Слезы боли и радости. Боль, конечно же, оставалась в его теле, с ней Агата ничего не сумела бы сделать. Но она повлияла на его восприятие боли. Переключила его жизненные системы на нечто противоположное этой боли.
– Тебе лучше, папочка? – с надеждой спросила Агата. Она явно не понимала, на что была способна.
– Да. Спасибо, милая. А теперь… теперь помоги мне дойти до машины. Она там, впереди.
Тео не без труда поднялся и, опираясь на крепкое плечо девочки, заковылял к своему автомобилю. Он почти не волновался о том, что вокруг могли остаться неизменные. Частицы «оникса» разлетелись во все стороны, как круги на воде. Но машину они задеть не должны были.
– Не смотри по сторонам, малышка.
Проходя мимо Олдлейка, инженер бросил на негодяя последний взгляд. На лице ученого читалась легкая тень изумления. Должно быть, он умер, не почувствовав боли.
– Мы дошли, папочка!
Инженер и девочка почти добрались до автомобиля, когда двери рядом стоящей синей машины внезапно открылись. Тео не успел среагировать. Раздался оглушительный выстрел, – инженера отшвырнуло от Агаты. Он поскользнулся, упал спиной на капот своей машины и сполз вниз. Прозвучало еще несколько выстрелов.
Агата загородила инженера свои телом. Три пули угодили ей прямо в грудь. Девочка не издала ни звука.
Тео закричал и взмахнул рукой. «Оникс», трансформировавшийся в двухметровое лезвие располовинил синий автомобиль, точно тостовый хлеб. Начисто срубленная крыша машины отлетела в сторону. Выстрелы вмиг прекратились. В открывшемся салоне инженер разглядел двух обезглавленных сектантов.
– Папа… – Агата бросилась к Тео.
Инженер переборол приступ боли, возникший после очередного использования «Окьюра» и взглянул на свою рану. Ему повезло, – в него стреляли не из плазменных винтовок. Судя по маленькому отверстию под его плечом, это было какое-то устаревшее оружие. Ничего удивительного, неизменные питали нездоровую любовь к старомодным и давно вышедшим из обихода вещам.
– Папочка… – обессиленно повторила девочка. Она понимала, что Тео ранен, но не знала, как ему помочь.
– Ты же хотела защитить меня? Вот… так и получилось! – инженер попытался выдавить из себя улыбку, но у него вышла, скорее, гримаса. – Ладно, помоги мне подняться, милая.
Оказавшись на ногах, Тео скомандовал автомобилю открыть двери.
– Как всегда рада вам, господин Тео!
Агата усадила инженера на заднее сиденье и, перебравшись через его колени, села рядом, на свободное место.
– Закрыть двери, – простонал Тео, как только «оникс» снова оказался у него в руке.
– Как прошел ваш день? – вежливо поинтересовалась программа, выполнив приказ.
– Ах… обычный вторник, – глядя на пулевое отверстие в своем плече, вымолвил инженер. Он покосился на Агату, – увы, перепуганная девочка его шутку не оценила.
– Куда мы едем, господин Тео? – спустя некоторое время уточнил навигационный компьютер.
– К Косте… маршрут должен был сохраниться.
Хотел бы инженер позвонить старому другу, но Костя отказался от дистанционных средств связи много лет назад.
– К Косте, – бодро повторил женский голос. – Пригород, Тихий Лес, дом номер пятнадцать. Время в пути – десять часов, двадцать минут. Подтвердите.
– Папа, – вмешалась Агата. – Тебе же плохо…
– Мы не можем рисковать и где-либо останавливаться, малышка. Подтверждаю. Скорость – на максимум. У нас нет десяти часов.
– Принято. Приятной поездки, господин Тео! – автомобиль резко и почти бесшумно сорвался с места.
Тео посмотрел в окно. Высоко в воздухе висели четыре спускающихся с холма делита. На них нетрудно было разглядеть несколько десятков размытых синих фигур.
– Попробуйте догнать нас, выродки, – прошептал инженер и зашелся в кашле.
__________
Первый час они ехали без приключений. Истекающий кровью Тео довольно быстро придумал способ остановить кровотечение: он превратил «оникс» в закупоривающую пластину и плотно приложил ее к ране.
«Жаль, что «Окьюр» больше ничем не может мне помочь. Или может? В любом случае, я не знаю, как…» – с сожалением подумал инженер.
На выезде из города их нагнал целый кортеж машин. Это наверняка были неизменные, Тео не стал тратить время на проверки. Эти машины попытались помешать им, – ничего другое не имело значения. «Окьюр» разобрался с ними в считанные секунды. После короткого контакта с «ониксом», от машин осталась лишь груда искореженного дымящегося металла.
Тео почувствовал себя идиотом. Как он мог забыть про передатчик, о которым говорил Олдлейк? С этим необходимо было разобраться. И немедленно.
Инженер остановил машину в тихом месте и попросил Агату помочь ему переодеться в городскую одежду, которую он всегда возил с собой. Тео выбросил окровавленную рабочую форму и взглянул на «оникс». Это было еще не все. Месяц назад все работники ИНТа прошли ежегодное оздоровительное чипирование. Тео не был сторонником этой процедуры, но выбора сотрудникам тогда не оставили. Должно быть, именно в тот день ему и вживили передатчик.
– Хорошо хоть это не нога… или шея, – успокоил себя инженер и оттопырил указательный палец на левой руке.
Он знал, что «Окьюр» не поможет ему аккуратно изъять микрочип, но все же попробовал это сделать. Ничего не вышло. «Оникс» не сдвинулся с места. Он не мог сделать то, что оператор «Окьюра» не мог до конца себе представить. А Тео уже и не помнил, как выглядел этот чип или в какую именно часть пальца его вживили.
Оставался единственный вариант.
– Отвернись-ка, милая.
Агата послушно отошла к машине. Она хотела, чтобы инженер поскорее вернулся в машину. Дождь продолжал лить, как из ведра.
Тео задержал дыхание. «Оникс» превратился в маленькое лезвие и метнулся к его указательному пальцу.
Через полминуты инженер вернулся к автомобилю, сел на свое место и приказал бортовому компьютеру продолжать движение.
– А что ты там… делал? – тихо спросила Агата.
Тео ей не ответил. От усталости и боли он потерял сознание. Девочка с подозрением поглядела на его левую руку, спрятанную в кармане куртки, и положила голову инженеру на плечо.
__________
У Агаты получилось привести Тео в чувство лишь спустя несколько часов.
Инженер храбрился до последнего и даже пытался развеселить девочку, но он чувствовал, как последние силы покидают его изувеченное, как снаружи, так и изнутри, тело.
Они проговорили с Агатой минут сорок, до тех самых пор, пока у Тео оставались силы выговаривать слова.
Наступила ночь. Дождь не прекращался. Машина неслась по пустым дорогам серебристым миражом. Вскоре инженер снова потерял сознание.
Когда Тео вновь открыл глаза, он обнаружил Агату за рисованием. Оказалось, что девочка нашла в старом отделе салона завалявшиеся там листы бумаги и две автоматические ручки. Этим листам было лет пятнадцать, не меньше. Глядя на них, балансирующий на границе жизни и смерти Тео понял, что должен сделать. Ехать оставалось еще несколько часов. До Кости ему не добраться. Во всяком случае, живым…
Однако поговорить со старым другом он должен был. Послание! Первой мыслью Тео было попросить Агату помочь ему с письмом, но он не хотел, чтобы она видела или слышала все, что ему нужно было сказать. Оставался «Окьюр». Тео даже понравилась эта идея. В конце концов, он воспользуется творением Эрика не для того, чтобы убивать.
Инженер задрожал. Его бил озноб. Желая согреть Тео, Агата прижалась к его груди. Именно это и дало инженеру силы совершить задуманное. Дрожь почти прошла. Ее место заняло медленно тлеющее спокойствие, вот-вот готовое перетечь в покой.
«Оникс» окольцевал пишущую ручку и затанцевал над последним чистым листом бумаги.
__________
Константин рано проснулся и только приступил к работе в своей мастерской, когда услышал предупредительный сигнал о том, что кто-то заехал на территорию его дома. Подобное в последние годы случалось нечасто. Ученый жил отшельником и уже давненько оборвал почти все контакты с внешним миром. Кому он мог понадобиться?
Константин отложил видавший виды рубанок в сторону, снял рабочие перчатки и направился к парадному входу. Открыть дверь он не успел, – его опередила странная девчушка лет семи, вся зареванная и перепачканная кровью.
– Эй, ты что здесь делаешь? Ты как сюда попала? Я с тобой… – взгляд ученого скользнул по платью девочки и увидел черные дырки от выстрелов. Через ткань платья и кожу пробивалась блестящая сталь. – Ты что, робот?!
Агата нахмурилась. Ученый собирался выйти на порог и осмотреться, чтобы понять, что происходит, но девочка преградила ему дорогу. Она протянула к нему руку, – в маленькой ладошке была какая-то бумага.
– Что это?! – с подозрением спросил ученый. Девочка не ответила, лишь требовательно встряхнула листом.
Константину не оставалось ничего другого, кроме как взять таинственное послание. Это было письмо, написанное чудным, словно полумеханическим-получеловеческим способом. Ученый достал из нагрудного кармана очки и принялся читать.
«Привет, дорогой друг. Очень надеюсь, этот клочок устаревшей бумаги нам с тобой не понадобится, но я должен написать его на случай если… мы не сможем выпить с тобой твоего легендарного янтарного чая. Ах, как я по нему соскучился. Прости, что не заезжал к тебе все эти годы… но меня не туда уносит. Девочку, которая отдаст тебе этот листок, зовут Агата. В честь камня, который ты подарил мне в тот день, когда мы закончили наш с тобой первый проект. Я до сих пор ношу этот камень у себя на шее. Имя хорошее, но я выбрал его, не посоветовавшись с тобой, и это было неправильно. Агата такая же твоя дочь, как и моя. Ты ее придумал, Костя. А я дал жизнь твоим идеям. Думаю, к этому можно ничего не добавлять, ты и сам знаешь, на что она способна. Скажу лишь, что она превзошла все наши ожидания. И сейчас она необходима человечеству, помешанному на прогрессе, но утрачивающему чувства и способность к эмпатии, как никогда прежде. Теперь о плохом… наш друг Эрик мертв. Его убили неизменные, когда ворвались в институт сегодня днем. Она нужна им. Нет, не так. Они хотят уничтожить ее. Я не знаю подробностей, но над ними точно стоят влиятельные люди. Неизменные наверняка лишь марионетки в их руках. Прошу тебя, Костя, позаботься о ней. Я хочу верить, что мы сделаем это вместе, но… я чувствую, что умираю. Не будь рядом со мной Агаты, я бы не осмелился себе в этом признаться, и бился бы в агонии… но, благодаря ей, мой разум чист и почти безмятежен. И я могу уйти достойно, почти без боли… она – настоящее чудо! В ее защите тебе поможет творение Эрика. Не сомневаюсь, ты помнишь, как он грезил приспособлением, способным дистанционно выполнять команды мозга в физической плоскости. У него получилось. Он был гением, наш друг Эрик, а мы когда-то над ним смеялись, помнишь? Он назвал его «Окьюром». Сейчас он на моей голове. Операционный шар, «оникс», ты найдешь в моей руке… наверное… ключ к выполнению команд – желание и стремления. А вовсе не мысли и фантазии. Но тестируй его с осторожностью, эта штука серьезно бьет по нервной и лимбической системе, да и не только по ним. Несложные команды не причинят тебе серьезного ущерба, но сложные могут вызвать в организме необратимые процессы. Я даже не уверен, от чего я умираю сейчас… от раны или от последствий использования «Окьюра». Хотел бы я сказать больше, но я не участвовал в его разработке. Все свое время я посвящал нашей Агате. Но мы с этой штукой здорово сегодня победокурили. Кстати, научи этому слову Агату, она любит такие словечки. Тебе это точно понравится… она такая… ну ты сам все увидишь и поймешь… надеюсь, у тебя будет больше времени и ты доработаешь изобретение Эрика. Что еще? Запускай своего старенького болванчика, дружище. Печугина или как там его? Все оставшиеся мысли – о твоем чае, представляешь?». Далее шли неразборчивые каракули.