Шаман

Глава 5. Танец с бубном

Первые две минуты я мечтала Изгу убить. Для чего понадобилась сцена с ведром и поход в уличный туалет, когда в шаговой доступности нормальный санузел? Даже два. Я ему это припомню. Не знаю когда и по какому поводу, но просто так не оставлю. Да я была уверена, что попала в бытовой ад самой отсталой таежной глубинки, а тут такое.

Нормальный дом. Не рублевский дворец, конечно, но и не бревенчатая хибара с торчащими отовсюду гвоздями. Бурлила я и кипела гневом ещё минуту, а потом успокоилась. Показал ведь, привел. Было бы хуже, реши Изга ради аутентичности шаманских обрядов оставил меня в том доме. Избушка на курьих ножках посреди сибирской тайги смотрелась уместнее, чем махина в два этажа с кожаными диванами. Тем более такая пустая и недоделанная. Вещи стояли в коробках и валялись в мешках, стены обшили гипсокартоном и ремонт прекратился. Нет, серьёзно, огромные серые листы, прикрученные саморезами и всё. Даже швы никто шпаклевать не стал. У шамана внезапно кончились деньги? Не рассчитал и сдулся в самом начале? Кредитов, поди, набрал на строительство и расплачивался до сих пор. А отделка уже постольку поскольку. Главное, что стены есть. Жить можно.

Мудрое решение, кстати. И дом, если приглядеться, хорошо сделан. Я поскребла ногтем срез бруса в недоделанном проёме двери и нехотя признала, что основные работы выполняли профессионалы. По уму всё. Без надежды на теплые зимы, но и без лишнего «запаса прочности». Рационально, надёжно, эффективно. Жаль, конечно, внутреннюю отделку. Сюда бы толкового дизайнера и бюджет раз в десять больше, чем первоначально заложено. Ух, Лена Бельская оторвалась бы. Заснеженные пейзажи за окном и охотничий стиль – ее тема. Камень, натуральное дерево, шкуры животных, много света и уютного текстиля. Такую бы конфетку слепила, что потом долго на выставках показывала.

Боль в животе улеглась до терпимой, а я пригрелась в мягком углу кожаного дивана и чуть не задремала. Практичная обивка. Ныряешь в неё, как в холодную воду, зато потом, когда нагреется, вылезать не хочется. Поспать, что ли, правда? Я натянула длинную сорочку на колени и закрыла глаза. Сонно причмокнуть не успела, как на пороге гостиной появился шаман. Чёрт, призраки громче ходят! Они хотя бы стонут и цепями гремят.

– Напугал, – пискнула я, хватаясь за край сорочки.

Изга упрёк, как обычно, проигнорировал. Сумрачный был и злой. Ещё раз с Сандарой пообщался? Она вернулась? Я сильно сомневалась. Скорее всего, что-то другое случилось. Шаман медленно положил бубен на комод, а костюм с медвежьей шкурой на противоположный от меня край дивана.

– Ты трогала мой верстак?

Блин, он меня спалил! В животе противно бултыхнулся айсберг и проскрежетал по борту подвернувшегося под руку «Титаника». Вот я дура. Нос в чужие вещи засунула, а вернуть всё как было, не догадалась. Ай, мамочки, до чего же глупо!

– Что? – пролепетала я голосом Машеньки, уснувшей в кровати медвежонка из сказки. Сейчас Шаман «включит» папу-медведя и начнет задавать неудобные вопросы: «Кто трогал мои бусы и раскидал их? Куда делись лягушачьи ноги и куриные потроха?» Ох, и стыдно, и страшно. Я в последний раз так дергалась, когда любимый паркет отца поцарапала. Смалодушничала и попыталась прикрыть ущерб половиком. Уши горели, язык заплетался. Не хватало только пальчиком в ладошке поковырять и промямлить: «Это не я». Детский сад.

Господи, ну что мне шаман сделает? Трогала и трогала, не украла же ничего.

– Хорошо, я спрошу по-другому, – холодно сказал Изга и подошел ближе ко мне. – В избе есть рабочий стол, прикрытый чехлом. Ты случайно его сняла и увидела занятные безделушки, так? Схватила, чтобы посмотреть ближе и положила обратно.

Мне ещё паршивее стало. Я не собиралась врать, а он заранее допрашивал меня, как преступницу. Очевидные факты, наводящие вопросы. Успокоилась, значит, придремала на диване.

– Да! И что? – с вызовом спросила я, приподнимаясь на локтях. Раздражение подстегивало, голос вибрировал. – Это запрещено? Там табличка висела «не влезай, убьет?» В чём дело?

– Ни в чём, – ответил шаман, но только разозлил сильнее. – Я должен знать, что именно ты трогала. Постарайся вспомнить, это важно. Амулеты – рабочий инструмент. Пока они на верстаке, к ним никому нельзя прикасаться, кроме меня. Настройка собьётся, всё пойдет насмарку. Мне придется начинать заново.

Мамочки, какой бред! «Чтобы игровые карты стали гадальными, на них должна посидеть нецелованная девственница, сплюнуть три раза через левое плечо и постучать по дереву», иначе имя суженного-ряженного тебе предскажут неправильно. Изга верил в подобную муть? Да, судя по тому, как буравил меня взглядом. У всех есть предел, у меня тоже. На работе прорва проблем, а я сижу неизвестно где, неизвестно с кем и бусинки перебираю. Камешки, деревяшки.

– Костяной череп, – призналась я. – Белый с рогами. Больше ничего. Да и череп просто ткнула пальцем. Это преступление?

– Нет, – серьёзно ответил шаман и смягчился. – Череп можно. Это украшение пока. Я не успел его зарядить. Но больше к верстаку не подходи, пожалуйста. Хорошо?

– Договорились, – выдавила я из себя и поджала ноги. – Ты за этим пришел? Снегоход уже отремонтирован? Можно ехать?

– Нет, я ещё не закончил.

– Тогда какого, – я запнулась, но всё-таки закончила мысль, – полового органа ты за амулеты беспокоишься? Тебе помочь? Давай я засучу рукава и пойду чинить снегоход.

– Сиди здесь, – отрезал Изга. – Ты поможешь мне, если скажешь, что почувствовала после разговора с Сандарой. От чего побледнела метка? Будем знать, станет легче думать, что делать дальше.

Он издевался. Проклятый шаман с навыками хирурга решил вывести меня из себя. Получилось. Затрясло так, что это стало заметно.

– Ничего. Мне плевать на то, кто к тебе ходит и о чём говорит. Я постояла рядом и ушла, что тебе ещё нужно?! Сочувствия? Похвалы, как правильно ты поступил? Молодец, девушка душу открыла, а ты… «Будут тут еще всякие вешаться, не спросив разрешения…»

– Ненависть? – перебил Изга. – Ты почувствовала ненависть?

– Да, ненависть! К тебе, к ней, к себе, ко всем сразу. К проклятому вертолёту, рухнувшему не там, где надо и не дотянувшему до Якутска. К боли в животе, слабости, операции…

– Не правда, – убийственно тихо ответил шаман. – Ты о другом думала. На ненависть и злость метка не реагирует.

Меня спустили с поводка, словно все барьеры рухнули за один вздох.

– Я тебя сейчас ударю. Сволочь, урод, как же ты меня достал. Катись в бездну! Убирайся к чёрту!

Я бросилась на него, насколько позволяло непослушное тело. Нелепо взмахнула руками и не дотянулась кулаком до головы. Пружина в груди распрямилась, злость вышла жаром. Мир перестал существовать, я видела его урывками. Яркими вспышками боли вокруг шва и белыми пятнами на рубашке шамана. Приятно бить того, кто не сопротивляется. Пока Изга пытался удержать меня, я молотила его по плечам и затылку. От души, со всей дури, пока кулаки не зазвенели от ударов. Силы кончились, ярость тоже. Я думала, что всё происходило долго, но на деле кончилось за несколько секунд. Я обмякла в руках шамана и позволила посадить себя на диван.

– Я сам узнаю, раз ты не хочешь говорить. Клянусь, если не увижу то, чего жду, просто отпущу тебя домой. Я тоже не железный. Мне даром не нужно всё, что сейчас происходит.

«Мне тоже», – хотела ответить я, но стало всё равно. Шаман взял бубен и достал из-за шиворота связку побрякушек. Сейчас танцевать будет? Ой, да ладно, пусть делает, что хочет. У меня живот горел огнём. Перестаралась с дракой. Как бы шов не разошелся. Я сползла по спинке дивана и закрыла глаза. В тишине раздался первый удар в бубен.

Он напоминал большой барабан или тяжёлый колокол. Низкий звук, богатый, резонирующий. Второй удар, третий. Волны заполняли гостиную, а я передумала открывать глаза. Боль откликалась на удары. Мембрана шаманского бубна раскачивала воздух. Ни тонких струн, ни замысловатый игры, однообразный и монотонный звук. Бом-бом-бом. Круги, расходящиеся по воде от броска камня. Ничего особенного совершенно. Скучно и глупо, как всё, во что верил хирург, внезапно ставший шаманом. Я поджала ноги, чтобы стало легче лежать. Боль закручивалась во мне спиралью и жгла нестерпимо. Мне бы укол или таблетку, а не представление на полчаса. Я диджеев не могла слушать на дискотеках, раздражало повторение одних и тех же звуков, а кого-то качало. Амфетамин их качал, а не музыка. Максимально тупая, отключающая мозги и дарящая счастье. Такое, какое должно было быть вокруг меня, но происходило что-то иное. Бом-бом-бом долбило где-то вдалеке, а волны накатывали невпопад. Их частота и амплитуда возрастала, звук уже заполнил всю комнату и добрался до меня. Первый всплеск качнулся в животе, я открыла глаза.

Изга слушал бубен. Стоял на месте, согнувшись, и сосредоточенно бил колотушкой в мембрану. Не считал интервалы, не отстукивал ритм, но чувствовал его так, будто проглотил резонатор и он колебался внутри него. Волны будоражили до щекотки. Я тёрла ладонями плечи и дрожала. Звук поднялся из живота и звучал уже где-то в горле. Хватит! Пусть он перестанет!

Но шаман только начал. Он опустил бубен ниже и пошел вокруг дивана. Колебания причиняли боль. Меня корежило и передергивало от судорог. Общий наркоз наяву. То само состояние перед падением в пустоту, когда ещё слышишь, видишь и соображаешь, но уже ничего сделать не можешь. Меня не стало, волны смыли моё тело и понесли к шаману. Я не понимала, где он. Только что колотил по бубну справа и вот он уже надо мной. Снова пропал и появился пульсирующей звездой. Такой безграничной, что невозможно осознать. Я не боялась, что войду в транс вместе с ним, я не достойна. Духи не принимали и гнули к земле, как жука подошвой ботинка. Чужой танец, чужая песня, чужая бездна, открывающаяся рядом со мной. Шаман черпал из неё силы и бубен звучал громче. Не стало вообще ничего, я оглохла и ослепла. Только чувствовала, как рыба боковой линией, колебания волн и направление течения. Боль в животе достигла пика и пошла на спад. От облегчения захотелось смеяться, а потом и это ощущение смыло волной звука. Бубен звучал во мне, перебирая каждую клеточку тела, как шаман бусины и деревяшки. Меня разглядели до самых глубин и оставили в покое, как я давно хотела, как мечтала.

Резонанс кончился так же резко, как начался. Тяжёлая плита исчезла. Я подняла голову и заново увидела комнату. В ней светило солнце. Размотало блестящую материю из окна по полу и накрыло шамана. Искорки горели на ворсинках его рубашки, кожа светилась. Я стерла с лица паутину оцепенения и подумала: «Охренеть». Прошептать не смогла.

Среди всех шарлатанов, ряженых циркачей и дешёвых актеров мне попался один настоящий шаман. Вера в это уже сидела внутри меня и не вызывала вопросов. Только один: «Как он смог?» Откуда он такой взялся? Родился и всегда умел или добрался до сегодняшнего состояния через миллион пройденных дорог? Не важно. Всё, что я чувствовала до этого, сжалось до размера маленьких бусинок и просыпалось на пол. Страх остался. Я боялась того, кто стоял рядом со мной. И тем сильнее, чем больше понимала, что мы одни в его доме. То, что качало воздух, всё ещё клубилось вокруг него, но медленно втягивалось в амулеты, висящие на груди. Теперь я разглядела их во всей красе. Черепа, кости и кричащие лица. Он достал их из бездны или они сами пришли?

– Почему черепа? – спросила я первое, что пришло в голову. Глупый вопрос, не требующий ответа. Но Изга обернулся ко мне и сказал:

– Потому что я – чёрный шаман. Я слышу голоса мертвых, бываю в царстве теней и лично знаком с Эрликом.

– Я больше никогда не прикоснусь к твоим амулетам, – прошептала я, чувствуя, как широко распахнулись глаза. – Клянусь. Близко не подойду.

«И ты стой, пожалуйста, там, где стоишь», – хотела попросить я, но осеклась. Аура страха исчезла, Изга стал обычным человеком, но я будто впервые его видела. Духи умели выбирать тех, кому согласны подчиняться. Как обманчивы его мягкость и спокойствие. Словно крышка ящика Пандоры, обитая бархатом. Внутри столько, что и словами-то описывать не хочется. Но самое странное – мне нравилось. Господи, да я от восторга едва дышала!

– Тебя как-нибудь называют вежливо? Особое обращение вроде «мистер» или «сэр», приставка к имени?

– Здесь нет, – тихо ответил он. – Не принято. Просто Изга.

Поскромничал. Наверняка, когда с подарками приходили, а не с тяжёлыми разговорами, как Сандара, то и кланялись, и смотреть в глаза боялись. Теперь я до самой последней точки и запятой понимала, почему. Человеку, голодному до веры в чудо, его только что показали. Это как в детстве узнать, что Дед Мороз существует. Или уже во взрослой жизни увидеть единорога, скачущего по улицам столицы и выбивающего цветы копытами из асфальта. Уже за одно чувство эйфории стоило сказать «спасибо». Давно я не ощущала мир таким настоящим. Не фальшивой копией с картонными декорациями и гнилыми людьми, а чем-то большим, чем просто улицы, дома, деревья, птицы.

Крыша ехала, да. Но пусть уж она едет в эту сторону, мне здесь комфортно. Просто сидеть и ничего не делать, считать пылинки в солнечных лучах. Можно я побуду с этим ощущением ещё чуть-чуть? Ну, пожалуйста. Да? Спасибо.

***

Ирина улыбалась, как ей стало хорошо. Вышел черный сгусток из груди. Изга его тянул с такой силой, что боялся сломать девушке рёбра. Чувство вины под руку толкало. Страх хирурга, случайно задевшего на операции крупную артерию. Фонтанчик крови, падение давления у пациента и несколько мгновений, чтобы всё исправить. Лишь бы не услышать от анестезиолога: «Асистолия. От стола». После крушения вертолёта шаман вытащил Ирину из царства теней, а проверить, не прицепился ли к ней кто-нибудь, уже не смог. Вышел из транса в глубокий обморок и проспал на полу до утра. Как очнулся, бросился проверять, в порядке ли тело и не вспомнил про дух. Редкостная дрянь прицепилась. Жижа густая и чёрная, как смола, прямо возле сердца. Она и обостряла реакции до предела, будила агрессию. Вместо прекрасной принцессы в избе проснулся огнедышащий дракон. И ничего Изга не заметил. На характер Ирины списывал. Воспитание, проблемы с отцом, враждебное окружение, зависимость от зоны комфорта и десяток других причин. Всё это влияло, да, но до драки не могло довести.

Изга в шоке был. На мгновение захотелось махнуть рукой на строптивицу и отпустить, куда просилась. Домой. Пешком через тайгу. И пусть бы кто-нибудь другой рассказывал ей про угрозу жизни, заказчиков убийства и банальное обморожение. Шаман верил, что если он заглянет в Ирину и не обнаружит толстой нити привязки предназначения, то сможет проводить её за дверь и не броситься следом. Чужая женщина – чужие проблемы. Но красота узла, завязанного не без помощи воли Вселенной, заключалась как раз в том, что женщина своя. Та самая, кого ждал так долго, превратившись в мужской вариант Ассоль. Просто сидел в избе и ждал, когда на горизонте вспыхнут алые паруса и счастье само приплывет к нему в руки. А появилась Ирина. Упала прямо с неба на голову. «Вот она я, смотри, какая досталась».

Слабая, уставшая, больная, злая, несчастная, одинокая, недолюбленная настолько, что хотелось обнять и не отпускать. «Где ты была столько лет? Что ты делала, чем дышала, как тратила свою жизнь вдали от меня? И я тоже хорош. Где я был? Как я мог допустить, чтобы тебе стало так больно? Что ты пришла ко мне израненная?»

Била она сильно. Голова гудела, пока пытался войти в транс. Казалось, что все духи сговорились и разом набросились, чтобы что-то объяснить и показать. Он увидел. Не только связь и сгусток возле сердца, но и острую боль в животе. Последнюю удалось снять, но долг врача требовал посмотреть, что случилось. Изга чувствовал себя вторым женским персонажем за пять минут. Скарлетт О’Хара с её: «Я подумаю об этом завтра». Он обдумает всё. Обязательно. А сейчас нужно позаботиться об Ирине.

До саквояжа с медикаментами шел на деревянных ногах. Бубен долго прижимал к бедру и не знал, куда положить. Вспомнилась шутка о том, что когда страдают близкие, часть мозга, отвечающая за медицину, отключается напрочь. Для шаманов подобное тоже справедливо. Себя не видишь совсем, а связанных с тобой друзей, знакомых, родственников, как через кривое зеркало. Пытаешься отстраниться и работать – забываешь, что рядом живые люди. Вспоминаешь, кто именно нуждается в помощи, и не можешь работать. Глупости делаешь, из рук всё валится. Внутри один стылый ужас, что ошибешься и навредишь. Как новичок, впервые взявшийся за бубен. Идиотом себя чувствуешь, язык заплетается. Какой там транс? Просто бы по лесу пройтись и не провалиться сквозь землю от стыда и неловкости.

Где перевязочный материал? Сутки прошли, повязку пора менять. И катетер снять, не нужен он больше. Изга вернулся с саквояжем в гостиную и замер на пороге. Ирина уснула. Обняла мягкий диванный подлокотник и ровно дышала, чуть приоткрыв рот. На бледные щеки вернулся румянец, морщинки на лбу и переносице разгладились. Проклятая метка смерти едва мерцала, но никуда не делась. Вселенная не собиралась отдавать шаману его счастье легко и просто. Поманила издалека, но по-прежнему крепко держала жизнь Ирины в зубах. «Хочешь? Попробуй отбери».

А нужен ли он ей? В столице совсем другая жизнь. Не слишком замечательная, но она гораздо привычнее глухомани, где обитал шаман. Что скажет Ирина, узнав, какая связанная душа ей досталась? Половину он уже слышал. «Шарлатан, наркоман, псих». Она больная собиралась сбежать, здоровая точно не останется. Фыркнет, закатит глаза, развернётся и уйдёт. Не ремнями же её к дивану прикручивать. А чем удержать? Чувствами? Они, если появятся, то очень не скоро. Старыми легендами? Ирина посмеется над ними. Супом с говяжьими рёбрами, льняными сорочками, бревенчатой избой?

Да что ж одни женские мысли в голову лезли? Не слышал ни разу о таком побочном эффекте после камлания. Не мог же он настолько глубоко нырнуть в Ирину? Или смог? «Зацепил» в трансе и нечаянно «выпил»? Она поэтому спать легла? Да нет, что-то не то.

Изга сел на диван и поставил саквояж под ноги. Будить не хотелось. Она так умиротворенно улыбалась, что язык не поворачивался позвать по имени. Пусть отдохнет немного. Эффект от шаманского лечения примерно такой же, как после укола сильнодействующего препарата. Жаль, что грубое тело гораздо податливее тонкой души. Сгусток он убрал, бросаться на него с кулаками Ирина больше не должна, но проснется прежней. Со всем недоверием, скепсисом и нежеланием слушать.

Нет, он не станет рассказывать ей про связь. Он после всего, что узнал, будет тщательно выбирать слова. И думать. Очень много думать. А начнет прямо сейчас.

Глава 6. Чёрный шаман

Проспать до утра не удалось, я отдохнула и открыла глаза. Диван вспомнила не сразу, гостиную тоже. Пока привыкала к темноте, всё казалось чёрным и бесформенным. Солнце отдыхало на другой стороне планеты, а Луна, видимо, уменьшилась до состояния огрызка и стыдливо пряталась за облаками. Хотелось играться словами: «Не видно ни зги. Изги тоже нигде нет». Он укрыл меня одеялом и ушел. Я попыталась встать, и тут что-то зашуршало в углу.

Мыши?! Мамочки, я не выносила мышей! Кто ещё мог шастать по дому? Вот и живи на природе. Чёрт, мыши! Серые, мерзкие, гадят везде, в комнате воняет.

– Фу, господи!

– Ирина? Что такое?

Невысокий холм одеяла зашевелился, и я увидела шамана. На коврике спал, под диван забился. Рядом со мной место было, а он выбрал «половую жизнь». Постеснялся? Тогда почему в спальню не ушел? Мне, конечно, приятно, что он берёг мой сон, но было неловко.

– Ничего, – выдохнула я. – Испугалась.

Он встал, зажёг свет в комнате. Сразу весь. И я надолго зажмурилась. Дурная врачебная привычка. В больницах так делали. Я лежала в детстве на обследовании ещё когда платной альтернативы не было. Медсестра заходила в палату на десять человек и врубала лампы. Орала: «На анализы!» Ни один звонок будильника после я ненавидела так сильно, как её противный квакающий голос.

– Как себя чувствуешь? – сонно пробормотал Изга. – Живот болит? Покажи.

Спасибо воспоминаниям, отреагировала я на автомате. Вытянулась на диване, откинула одеяло, и, когда ткань сорочки поехала вверх по голым ногам, сообразила, что раздета. Стесняться шамана я за это время меньше не стала. А после того, как видела его с бубном, дистанция стала ещё больше. Настоящий шаман, почти небожитель, а тут я с отросшей щетиной на всех местах. Да, на всех. Зону бикини я эпилировала до гладкой кожи. Привыкла так, нравилось. А за три дня вынужденного отпуска неухоженность стала бросаться в глаза. И так лежу нечёсанная, неумытая и противная сама себе.

– А можно я оденусь сначала? – пролепетала я, прижимая сорочку к ногам. – Ладно, шуба могла после аварии пострадать, и ты её выкинул, но бельё-то целое. Верни, пожалуйста.

Отреагировал он странно. Я приготовилась упираться рогами и отстаивать своё право не светить голым причинным местом перед посторонним мужчиной, а Изга сгорбился, отвернулся и уже на ходу ответил:

– Сейчас принесу.

Что с ним? Муха-девственница укусила? Тоже стесняться начал? Хирург? Как-то слабо верилось, но задавать вопросы я не стала. Теперь Изга в моих глазах мог выглядеть настолько чокнутым, насколько ему самому нравилось. Представить страшно, как далек его мир от привычного мне. «Чёрный шаман» – звучало круто. Почему-то гораздо солиднее, чем белый. Это как чёрный маг, да? Тот же смысл?

Он вернулся с комком ткани в руках и протянул мне. Тонкий хлопок брендовой маечки я узнала наощупь. Раскрыла и на колени выпало остальное бельё. Чистое. Бережно выстиранное и высушенное так, что на ткани не осталось заломов. Я покраснела. Останься бельё несвежим, я хотя бы была уверена, что Изга его не трогал. А так – сколько раз прикоснулся? Это было интимнее и бесстыднее, чем все врачебные осмотры вместе взятые.

– Отвернись, пожалуйста, – попросила я, едва ворочая языком, но шаман уже встал ко мне спиной.

Пальцы перестали гнуться. Я неуклюже ворочалась и пыхтела, не обращая внимания на вспыхнувшую боль в животе. Перетерплю. Главное, быстрее одеться.

– Слушай, а можно вопрос? – спросила я, лишь бы не молчать. Вынужденная пауза напрягала и нервировала. Спина шамана тоже. – Чёрный шаман вроде чёрного мага?

– Нет, не вроде, – отозвался он, даже не пытаясь обернуться. – Смысл разделения на белых и чёрных в другом.

– В чём? Расскажи, пожалуйста, мне интересно.

Бюстгальтер я сначала хотела надеть под сорочкой, но проталкивать лямки в узкие рукава оказалось неудобно. «Верх» пришлось снимать полностью.

– Миры делятся на верхние, где живут боги, средние, где живут люди, и нижние, принадлежащие мертвым, демонам и Эрлику. Белые шаманы потому белые, что они путешествуют только по верхним мирам. Служат богам, приносят им жертвы и никогда не спускаются на нижние миры.

– А чёрные шаманы не поднимаются на верхние?

Я не врала на счёт интереса. Подозревала, что Изга специально для меня упрощал объяснения, но он говорил. Не задирал нос, как принято у всяких гуру, не отвечал снисходительно: «Ты вряд ли поймёшь такие сложные истины, девочка», он рассказывал.

– Нет, поднимаются. У нас нет запретов. Я могу обратиться к богам, а потом спуститься в царство теней. Богам обычно нет дела до проблем людей, зато Эрлик и его слуги принимают в нашей жизни самое живое участие. Когда человек долго болеет, считается, что его душу забрал Эрлик. Это не всегда так, но если я вижу, что душа ещё живого человека уже в царстве теней, то могу её оттуда вытащить. Иначе она останется там.

– Человек умрёт? – я начинала понимать. – Царство теней – загробный мир, а Эрлик кто-то вроде Харона?

– Скорее Аида, – потеплевшим голосом ответил шаман. – Ты оделась?

– Да, я готова к осмотру.

Он обернулся, а я послушно задрала сорочку до груди. В положении лёжа живот проваливался к позвоночнику, и любая девушка выглядела чуть стройнее, чем она есть, но я всё равно заметила торчащие рёбра. Чёрт, один килограмм из своих пятидесяти я точно потеряла. Нет, ну а что? При ускоренном метаболизме за мной не заржавеет. Три дня строгой диеты а-ля коматозник и можно заработать сочувственный взгляд доктора.

– Сейчас живот болит?

– Чуть-чуть, – приуменьшила я степень своих страданий, – внизу.

Пальпировать Изга начал от желудка, периодически спрашивая: «Здесь? Здесь?» Пока не прошелся по всем здоровым органам, до места удалённой ранее селезёнки не добрался. Вокруг белой повязки давил с особой осторожностью. Я млела от того, как он задерживал дыхание и прислушивался к ощущениям на кончиках пальцев. Хороший хирург тоже немного шаман со сверхспособностями. Видит и чувствует то, что другие и представить не могут.

– А духи тебе сейчас подсказывают?

– Нет, – улыбнулся Изга так широко и открыто, что я не удержалась и по-детски скопировала улыбку в ответ. – Я слышу их голоса только в трансе. Вне измененного сознания они тоже, бывает, толкают под руку, но это редкость. Обычно они живым не докучают. Половина рассказов о домовых, барабашках и полтергейстах – выдумка.

– А вторая половина?

Шаман добрался до кишечника, и сохранять невозмутимый вид стало сложнее. Я морщилась, сопела и проклинала каждый неприличный «бульк» в животе.

– Вторая – нет, – ответил он, на мгновение оставив меня в покое. – Бывает, прицепится какая-нибудь сущность и мешает жить. Со стороны человек выглядит нервным, дёрганым, злым без причины. Не до фильмов об Эмили Роуз, конечно, но приятного тоже мало. Тогда родственники идут к шаману.

– И ты становишься экзорцистом?

Он задумался. Мои аналогии ставили его в тупик. Да, я плаваю в мат.части, но нужно как-то встроить новые знания в старую информационную матрицу. Это единственный способ усвоить их. Соотнести непривычное с привычным.

– По сути да, – кивнул он, – я изгоняю злых духов. Мелких проказников выдёргиваю бесцеремонно, а с ребятами посолиднее приходится договариваться.

У меня, наверное, глаза горели ярче потолочных ламп. Всегда заводилась, наблюдая, как работают профессионалы, а тут два специалиста в одном.

– Здесь болит? – спросил Изга и как-то особенно глубоко надавил.

– Нормально, – пискнула я, стараясь не стонать. – Терпимо.

Спорить и ловить меня на лжи он не стал. Я давно привыкла к своему экстремально низкому болевому порогу. Любой осмотр причинял дискомфорт, даже если я совершенно здорова. А после операции должно быть больно. К тому же синяки на животе никуда не делись. Не до бикини пока и пляжных фотосессий.

– Хорошо, ничего серьёзного нет, – подтвердил Изга мои мысли. – Сейчас повязку поменяю и катетер уберу.

Захотелось его поддеть. Не как в прошлый раз, а мягче.

– Я думала, ты меня всё время будешь, как шаман, лечить.

Есть такой бзик у людей, увлеченных духовностью. Потусторонние силы казались всемогущими, а традиционная медицина ерундой. Таблетки – химия, прививки – зло, всевозможные терапии при онкологии – попытка злых докторов сократить жизнь. Только травы, только медитация.

Изга замер на мгновение, а потом дотянулся всё-таки до саквояжа под диваном.

– Я бы хотел, но раз взялся за скальпель, то появились нюансы, которые нужно проверять постоянно, а не только в трансе. Как заживает шов, например.

Супер! Адекватность у нас на месте. Я окончательно расслабилась и позволила шаману побрызгать мою повязку бесцветной водичкой без запаха.

***

Повязка прилипала намертво. Не сползала с тела даже после душа, поэтому отклеить её от кожи был тот ещё фокус. Изга размочил края хлоргексидином и осторожно поддел ногтем уголок. Ирина терпела ровно две секунды, потом зажмурилась. Не стонала, но шаман видел, как ей больно. Что-то не так. Руки сами замерли, прекращая пытку. Под повязкой в том месте, где к коже прикасался клей, появилось раздражение. Вчера ещё не было, а сегодня характерная краснота и припухлость.

– У тебя аллергия на препараты есть?

– Нет, – мотнула головой пациентка, – я всё переношу нормально. А что там?

С другой стороны пошли пятые сутки, признаки аллергии должны были проявиться гораздо раньше. Раздражение от мелких механических повреждений? Перевязка травмировала кожу, как ни крути.

Ирина не вытягивала шею и не пыталась скосить глаза. Да, её волновало, что происходит, но она ждала ответа от него. От Изги. Признала в нём врача и хотя бы своё здоровье, наконец-то, решилась доверить.

От осознания по телу разливалась эйфория ещё большая, чем когда Ирина спрашивала про Эрлика. До чего же примитивная реакция, а как приятно. После всех споров, ругани и швыряния посудой, словно мёд на краюшку хлеба налили. Душистый, ароматный, сладкий.

– Кожа у тебя нежная, – пробормотал Изга. – Раздражение появилось от перевязок. Я возьму пластырь другого размера. Ещё пару дней придется потерпеть. Извини, но если не закрывать шов, в него может попасть инфекция.

– Хорошо, – кивнула она. – Делай, что нужно.

Шаман заменил узкую повязку на широкую, но экзекуцию с отрыванием пластыря пришлось продолжить. Катетер тоже фиксировался на руке специальной «бабочкой». Изге не понравилось причинять Ирине боль. Не правда, что все врачи немного садисты. Когда хирург делает скальпелем разрез, пациент уже давно спит и ему хорошо. А ещё никак не удавалось отделаться от шаблона специфических отношений. Двадцать лет запрещал себе воспринимать пациенток, как женщин, и вот теперь нужно, а никак. Заклинило в голове. Не теми глазами он смотрел на предназначенную ему вселенной пару. Что-то шевельнулось, когда попросила бельё вернуть, и опять шов, перевязка, катетер.

Моложе был, легче переключался. Снимал белый халат, выходил на улицу и улыбался хорошеньким девушкам. Сейчас тоже было хорошо, но не так. Просто спокойно, что она рядом, жива, относительно здорова и ей пока ничего не угрожает. Может, в этом дело?

Она уже у него дома. Они уже вдвоём и рядом больше никого нет. Конфетно-букетный период сгорел в рухнувшем вертолёте. Изга сварил Ирине суп, постирал её одежду и думал, не посмотреть ли вместе фильм, подключив планшет к телевизору? Тихая семейная идиллия без семьи или длительных отношений. Он потеряет даже это, если Ирина соберёт вещи и уедет в столицу.

– Я обещал, что мы поговорим, когда тебе станет лучше, – Изга вынул катетер, приложил к сгибу локтя ватный шарик и заставил Ирину согнуть руку. Всплеск адреналина взвинтил нервное напряжение. – Я готов.

***

А я нет. Я так долго жила в состоянии критической нехватки времени, сорванных графиков, дедлайнов и жёстких сроков, что впервые вывалившись из системы, чувствовала себя так, словно упала на дно колодца и растеклась амёбой. Сначала слабость не позволяла встать и куда-то пойти, потом отсутствие мобильного под рукой. Я видела десяток кошмарных снов о работе, но не могла сказать даже какой сегодня день. Что произошло в строительном холдинге «Альянс», пока меня не было? Но лежать нельзя. Пора собирать себя в кучу. Есть множество дел, завязанных на меня так крепко, что они не решатся без личного присутствия. Никто банально не включит рабочий компьютер, не зная пароля. Подчиненные, конечно, примут на себя ответственность и разрулят самые срочные моменты, но чёрт, накуролесят сгоряча так, что я за голову схвачусь, когда зайду в офис.