Истории из параллельной вселенной

Настя понимает, что невнимательно смотрела кино, поэтому не пеняет на тех, кто снял этот фильм, за открытый финал или за малопонятный сюжет. Она итак довольна, просто счастлива. Ей необыкновенно легко и хорошо.

Саша, Теодор и Настя возвращаются домой. По одну сторону идет отец, по другую шагает Саша. Они держат Настю за руки. Самые главные люди в ее жизни.

– Странно, – шмыгает носом мальчик, отмахиваясь от комаров, – А ты заметила, что тетку из фильма звать-то прям как тебя.

Настя улыбается.

В розовом цвете

На столике лежат розовое зеркальце, розовый лак для ногтей. И даже пилочка розового цвета лежит на столике. И очки в розовой оправе сидят на переносице. Их хозяйка хмурится, но под большими темными линзами не видно ни глаз, ни скорбных морщинок на лбу. За столиком сидит довольная дама, пресыщенная, самовлюбленная. Возможно даже, под брюнеткой прячется блондинка, и ее темные волосы – блеф.

– Вы слышали про Закон Притяжения? – спрашивает она.

– Что-то слышал. Глупость, по-моему, – раздраженно заявляет собеседник.

– Вы фаталист? –  безо всякого перехода интересуется дама в очках, наклонив слегка голову набок. Собеседник не видит её глаз, и его это заметно раздражает.

– Нет. Отчего бы?

– Отчего бы Вам быть фаталистом? – молниеносно переспрашивает дама, подаваясь вдруг всем корпусом вперед. Благо, говоривших разделяет столешница.

– Д-да, – запинаясь от странных телодвижений женщины, соглашается мужчина на противоположной стороне.

– Если Закон Притяжения глупость по Вашему мнению, выходит, что люди не хозяева своей судьбы. Я правильно Вас поняла? – голова дамы в раздражающе темных очках по-прежнему была наклонена набок. И это раздражало тоже.

– Нет. Вы неправильно меня поняли. По Вашему закону притяжения человек может иметь Всё, что захочет. Вот это глупость по моему мнению.

– Ммм, – собеседница берет бокал, делает глоток. После чего в разговоре повисла пауза. Наконец, мужчина прощается, встает и уходит.

Девушка берет свою миниатюрную сумочку, вынимает из нее телефон и звонит мне.

– Да, – устало говорю я в трубку.

– Может, сходим в кино? – спокойно спрашивает она, потягивая что-то из бокала: я слышу как о стекло с едва уловимым звоном коснулись её зубы, и как в стеклянной ловушке зашелестел напиток.

Я ненавидел ходить с Дождем в кино. Особенно на фильмы ужаса. После мы шли по коридору, и все оборачивались на нас, так как моя подруга истошно… Вы думаете, рыдала?! И вы купились на этот приемчик? Хохотала она истошно! Ни один триллер, не говоря уж о сопливых мелодрамах, не брал Дождя. Она шла по длинному коридору от кинозала до выхода и истерически тряслась от хохота. Окружающие сторонились нас, шарахались в стороны, а я, раз уж мне некуда было деваться, в муках краснел. Поэтому я ненавидел ходить с Дождем в кино.

– Ну, пожалуйста, Солнечный Луч! – почуяв мою нерешительность, пролепетала она. И я сдался. Опять.

– Да, хорошо. Я узнаю, что сегодня идет, и позвоню.

– Ок!

На этом наш разговор был закончен. Я поднялся со своего рабочего места и принялся кормить рыбок в нашем офисном аквариуме. Это успокаивает. Правда, рыбки с такой диетой долго не живут.

Дождь – девушка яркая, неординарная, начитанная. Иногда у меня возникает мысль – не тех книг она начитанная. Надо было подсунуть ей любовные романы в мягкой обложке в свое время. А время это давнее, потому что знакомы с Дождем мы вечность.

Небольшие деревянные дощечки прибиты к крепкому стволу старого дерева, уходя высоко в крону. Там, должно быть, шалаш. Вы подходите ближе, вглядываетесь в густую листву, но не видите ничего. Только загадочные ступеньки увлекают Вас в высоту – туда, где дерево говорит с облаками и с синевой небес.

Вы не подозреваете, но из засады, оттуда, сверху за вами пристально наблюдают четыре внимательных глаза. Девочка с растрепанными косичками, ссадинами на коленках и локтях, в шортах и майке, больше похожая на озорного мальчишку, это Ветер. А тот мальчик с веснушками на лице и вечно шмыгающим носом в рваных джинсах и грязной футболке – это я, Солнечный Луч. Вам надоедает ждать неизвестно чего, Вы разочарованно вздыхаете и уходите. А вслед Вам задиристо улюлюкает вся молодая листва. Вы оборачиваетесь, вид у Вас озадаченный. И дерево заливисто хохочет детским непосредственным смехом.

Я заехал за Дождем в девять вечера, и мы отправились в кино.

– Какой-то экшн, – без энтузиазма прокомментировал я.

– Экшн, – повторила Дождь и улыбнулась. Её длинные темные волосы струились по плечам и спине. Она надела красное платье. Как всегда, накрасила только ресницы. Очень красивая, она сидит рядом со мной, и я в драных джинсах и простой футболке с распродажи веду свой Эклипс десятого года. Мы едем по сверкающим улицам города. Нам на пятки мягко наступает ночь.

– Как день прошел? – закуриваю и интересуюсь я.

– Пока я сидела в кафе, ко мне за столик подсел какой-то привлекательный тип. Такой уверенный в себе, знаешь, в безупречно выглаженных рубашке и брючках…

– И что же? – поддержал я разговор.

– Отвязалась, конечно.

– Отчего так? – усмехаюсь я.

– Он загораживал мне вид, – пояснила Дождь, хлопая своими длинными ресницами.

Когда к соседнему дому подъехала машина, и из нее выпрыгнула девчонка в белом кружевном платьице, с бантом на аккуратной головке, Солнечный Луч совсем сник. «Прощай, Орлиный Глаз», – мысленно послал он еще одно «прощай» своему лучшему другу, который жил здесь до недавних пор, а теперь обитал где-то на другом конце света, откуда слал короткие послания через интернет.

Мальчишки дружили с пеленок, на один горшок ходили. Они придумали себе эти индейские прозвища, построили шалаш на большом дереве за домами, где город граничил с бескрайней степью. И тут вдруг родителям Орлиного Глаза приспичило переезжать. Пролив немало слез, мальчики расстались, клятвенно обещая писать друг другу письма. Правда, писать и тот и другой не любили да и не умели еще (в силу своего малого возраста). Возможно, поэтому письма Орлиного Глаза отличали краткость и малая доля здравого смысла.

А тут еще этот сюрприз с девочкой. Как она могла явиться сюда, омрачить своим белым кружевным платьицем чудесную атмосферу вседозволенности и мальчишеской свободы.

Однако, когда девочка раз, а потом еще и еще раз появилась в шортах и майке, Солнечный Луч заподозрил в ней неплохие задатки. Прошло ни много ни мало дня два с момента приезда новой соседки, и Солнечный Луч подошел к ней с целью познакомиться.

– Привет, – протянул руку Солнечный Луч, – Я – Солнечный Луч. А у тебя какое будет имя?

Девочка глядела на странного соседского мальчика со странным именем и молчала. Солнечный Луч замялся – его начинало терзать сомнение. Девочка молчала. Её волосы трепал летний ветерок. Солнечный Луч шмыгнул носом, скривил губы, в задумчивости глядя на незнакомку.

– Я придумал! – воскликнул Солнечный Луч, – Тебя будут звать Ветер!

Девочка внезапно улыбнулась. И с тех пор они не расставались.

Дождь любит розовый цвет. Любит яркие вещи, тепло и комфорт. Она верит в Закон Притяжения.

Вот мы сидим в кино. И она демонстративно зевает и причмокивает. Я же предупреждал, придется краснеть.

– Дождь! – толкаю я ее в бок локтем.

Она смотри на меня невозмутимо и снова зевает, только теперь мне в лицо. Я качаю головой и делаю попытку досмотреть фильм. Но Дождь уже шуршит чем-то в сумочке и на нас шикают со всех сторон, на что моя подруга подает голос на весь кинозал:

– Не могу ничего поделать, – она невинно пожимает плечами и разводит ручками.

Я теряю терпение и выхожу. Дождь идет за мной. Мы молча идем на улицу, и по улице, и в какое-то кафе. У красивого Дождя глаза грустные.

– У красивого Дождя глаза грустные,– говорю, не глядя на Дождь, я.

Дождь передергивает плечами, словно ее знобит. И опускает взгляд, отводит куда-то в сторону. Смотрю на нее пристально, протягиваю руку, поправляю прядь непослушных волос, которая упала на лицо Дождю, защекотала нос.

Как-то весенним днем, когда Ветру и Солнечному Лучу было по шестнадцать лет, они возвращались домой из школы. Ветер задорно смеялась, Солнечный Луч любовался ею.

Разговаривая и смеясь, Ветер и Солнечный Луч повернули на свою улицу. Они увидели неестественное движение у дома Ветра и ускорили шаг и побежали.

Возле дома столпились соседи, стояла полицейская машина, а на крыльце сидела тетка Ветра, которая жила за тридевять земель отсюда. Она увидела девушку, встала и зарыдала.

– Где родители?! – закричала Ветер.

– Детка! – рыдания не давали тетке вымолвить ни слова.

Выяснилось, что родители Ветра попали в аварию на дороге. Они разбились насмерть.

Были похороны. Была гигантская пропасть в груди Ветра. И хоть Солнечный Луч всегда оставался с ней рядом, он не мог ничем залечить её раны, не мог заполнить пропасть боли в ее груди.

После похорон на пороге дома Ветра появились мужчины в выглаженных рубашках и брюках с важным видом и какими-то бумагами. Выяснилось, что у родителей Ветра имелись непогашенные задолженности, благодаря которым она лишалась не только дома, но и возможности получить хорошее образование. Также по достижении двадцати одного года Ветер обязывалась выплачивать долги и по другим кредитам своих родителей. Но Ветру были безразличны материальная ответственность и отсутствие крыши над головой. Она бы все отдала за жизнь родителей. Да вот беда, даже отдавать-то было теперь нечего.

Ветер погрузилась в сон. Сердце ее, что называется, покоилось на дне океана.

Ветер и Солнечный Луч сидят на ветке раскидистого тополя, где когда-то был их шалаш, и только импровизированные ступеньки в небо напоминают о нем теперь. Солнечный Луч молчит, покачивая ногами в воздухе. Ветер плачет. Что ей теперь все драмы и трагедии этого мира. Слезы нескончаемым потоком текут по ее щекам. Её черное платье намокло. Ветер смотрит на черное платье и вдруг в ярости кричит:

– Ненавижу черный цвет! Ненавижу!!! Никогда больше не надену черное! Никогда!!! Никогда!!! Никогда!!!

Она плачет навзрыд. Солнечный Луч придвигается ближе, крепко прижимает девушку к себе.

– Какой же ты Ветер?! Ты Дождь! – утирает слезы с лица её Солнечный Луч.

И вот Вы совсем скрываетесь из виду. Дети ловко вскарабкиваются в самую вышину, внимательно озирают местность. Не обнаружив никаких значительных объектов, за исключением пасущихся коров на облитой солнцем степи, они забираются в шалаш. Там припасены вода, хлеб, вареная молодая картошка и свежие овощи.

Дети хватают огурцы и принимаются хрустеть ими, набивая полные рты. Солнечный Луч внимательно наблюдает за Ветром.

– Почему ты всегда начинаешь есть огурцы с темной стороны? А если попадется горький? – с искренним любопытством интересуется вдруг Солнечный Луч.

– Значит, я узнаю об этом первая, – с улыбкой заявляет Ветер.

Шепчущая коробка

За окном дул сильный, холодный, бесприютный осенний ветер. Он гнул, низко-низко к земле пригибал тонкие садовые деревца. Он беспощадно срывал с них оставшиеся одеяния.

А в доме сидела хрупкая молодая женщина в серой вязаной кофточке, джинсовой юбке, и на коленях у нее свернулась калачиком голубая пушистая кошка. Молодая женщина наблюдала из окна за своим старым знакомым ветром. Как завороженная. Она провела рукой по мягкой кошачьей шерсти. Один раз.  Из-под ладони посыпались самоцветы. Они с шумом упали и раскатились по дощатому полу.

Была истоплена печь, поэтому тепло растекалось по комнате, и сидеть так, глядя на непогоду за окном, было уютно.

Минувшим вечером говорили о цинизме врачей.

– Вы только подумайте, – говорил кто-то, – с каким безразличием они сообщают вам о смерти, например

– Словно Вы и не человек вовсе, – поддакивал кто-то еще.

– Никакого сострадания, – негодовали в стороне.

– Нет! Вы только подумайте!

Женщина слушала их тогда, закрыв глаза. Она не различала, кто говорит – все голоса для нее слились в один – неуемный шелест.

– Так представьте себя на месте врача: как Вы сообщите человеку, что он умрет, что он обречен, а Вы бессильны ему помочь, – сказала молодая женщина, не утруждая себя открыть глаза. Повисла пауза.

– Н-н-ну… – попытался что-то сказать кто-то.

– Ведь… – как один быстрый звук выдохнул кто-то еще. И пауза затянулась.

А потом все дружно придумали себе новое развлечение, потом пили в гостиной чай, потом все разъехались по домам. Вот, собственно, и все.

А через неделю тема всплыла вновь.

– Да, конечно, лучше горькая правда, чем сладкая ложь, – сказал кто-то.

– Но ведь есть еще ложь во спасение, – возразил кто-то еще.

– Обоснуйте свое мнение, – напали на него.

– Говорят же, что случались чудеса исцеления. Когда сообщали человеку, что он здоров или идет на поправку, он так в это верил, что выздоравливал и впрямь, – с жаром повествовал кто-то еще.

– Так ведь и здесь есть немало подводных камней, – скептически цыкнул кто-то.

– В смысле?! – принял позу кто-то еще.

– Солги ты человеку, что он здоров. Ну, а дальше что? Человек станет постоянно замечать, что окружающие как-то странно на него глядят, как-то иначе себя с ним ведут. А тут еще недомогание и боли. Как Вы на это смотрите, друг мой? – с неменьшим жаром высказался кто-то и победно глянул на кого-то еще.

– М-да, – и на этом разговор затих. Потом плавно перетекли на чьи-то хобби и увлечения, потом пили чай в гостиной, потом все разъехались по домам.

Молодая женщина в вязаной серой кофте пребывала в том чудесном состоянии умиротворения, покоя и счастья, когда кажется, что все хорошо, когда уютно, сытно и тепло (как кошке), когда невольно веришь в чудо и чуда ждешь. Оно вот-вот произойдет.

Самоцветы поблескивали по углам, кошка перебралась поближе к очагу. Мужчина вернулся домой с работы. Его жена дремала у окна в красивой естественной позе в своей вязаной кофточке с заколотыми мягкими волосами. Он подошел, наклонился поцеловать ее, чтобы как-то особенно нежно разбудить. Но его молодая жена была мертва. Все закончилось. И ничего больше нет.

Это случилось шестнадцатого октября 2010 года. А на следующий день выглянуло солнце. И упрямо, настойчиво принялось согревать замерзающую землю.

Как ни старался вчерашний ветер, ему не удалось раздеть и разуть деревья в саду. И их задорно рыжеющая листва горела на солнечном свету до самого западного горизонта, до самого-самого края Земли.

Солнце поднималось все выше и выше. Вот оно заглянуло в окно. Голубая пушистая кошка пришла откуда-то с улицы, напилась теплого молока из своего блюдца, нашла взглядом хозяйку и прыгнула ей на колени. После чего свернулась калачиком и уснула, спрятав замерзший розовый нос.

Солнечные лучи тем временем скользили по кирпичной кладке печи, подкрадывались к стулу у окна и вдруг настигли цель, которую преследовали. Свет, упавший на предмет, выявил нечто, что не было замечено вчера. Например, тонкую ткань то ли алого цвета, то ли цвета бордо. Но не суть важно.Молодая женщина открыла глаза и потянулась.

– Мне кажется, – произнесла она вслух, – я спала мертвецким сном.

– Так и есть, – как будто произнес кто-то, но комната была совершенно пуста, и женщина подумала, что ей померещилось.

Она взглянула на пушистую кошку у себя на коленях. Она знала – у кошки очень мягкая шерсть. Ей захотелось погладить животное, и она провела ладонью по нежной шерстке. Из-под ладони посыпались камни. По-моему, янтарь. Не успела разглядеть: камни раскатились по дощатому полу, вспыхивая в солнечных лучах.

В комнату вошел мужчина, который намедни вернулся домой и обнаружил свою жену мертвой.

– Доброе утро, родная, – сказал как ни в чем не бывало он и поцеловал свою жену в губы. Она ответила на его поцелуй.

– Да ведь ты абсолютно здорова! – сказал мужчина и коснулся ее мягких волос. Волосы под его прикосновением все собрались, даже те пряди, что выбились за минувшую ночь. А в руке у него остался красивый рубин.

– Как сильно я люблю тебя, – произносит мужчина и целует губы своей жены с жадностью, которой позавидуют самые жадные из жадных скряг.

– Мне почудилось, что кто-то говорит, когда я проснулась. – молодая женщина смотрела на мужа.

– Наверное, коробка, – махнул рукой куда-то в сторону тот.

Женщина согласно кивает и пытается взглядом проследить, куда махнул рукой ее муж. День только начался.

История этой коробки совсем туманна. Черт ее знает, откуда она взялась. Но прижилась, как родная.

Она дает всегда очень дельные советы. И говорит, только если ей, действительно, есть, что сказать – по существу.

Ничего особенного внешне из себя не представляя: из светлого дерева, крашенного чем-то, вроде охры, без витиеватой резьбы, эта коробка (20 на 30 см.), стоило ее, к примеру, открыть, начинала шептать.

Внутри у нее лежали: слева – какая-то бечевка, справа, в углу, перстень с огромным янтарем. Смотришь на этот янтарь – и глаз не можешь отвести. А тут коробка шепчет тебе что-то очень важное, что необходимо знать именно сейчас, именно теперь.

– А-а-а, вспомнила, -говорит женщина, держа в руках чудесную коробку, – она появилась у меня в день нашей свадьбы.

– Только отчего это она молчала, когда нам нужен был хороший совет? – мужчина сердито глядит на коробку. Коробка на глазах краснеет.

– Тшш, – приложила к губам указательный палец молодая женщина и с улыбкой убрала коробку обратно в стол.

История этой коробки совсем-совсем туманна. Она сейчас молчит. И пусть. Оставим ее пока.