Длинные тени

Глава 10

Во время поездки за окном разворачивались живописные пейзажи, широкие пляжи, птицы, кружащие в небе, кондоминиумы в высотках и особняки с выходом к океану, затаившиеся за крепкими воротами и высокими стенами. И всю дорогу Декер игнорировал эти красоты, глядя в заднее стекло невидящим взглядом, а перед ним прокручивались образы, запечатленные у него в голове.

Его жена мертва, его дочь мертва, давным-давно в могиле. Буквально только что Мэри Ланкастер в отчаянии ушла от собственной руки. А очень даже живые Алекс Джеймисон, Мелвин Марс и Росс Богарт зажили дальше собственными жизнями.

«И вот я здесь с новой напарницей и… этим. Еще два убийства, головоломка, всегда приходящая с ними, допросы, расспросы, враки в ответ, еще вопросы и противостояния, и просто откровенная собачья чушь, которую несут и невиновные, и виноватые. А потом приходит решение, а я перехожу к следующей догадке».

От Флориды до Северной Дакоты со всеми остановками.

Обернувшись, Амос увидел, что Уайт смотрит на него с переднего пассажирского сиденья. Эта женщина видела срез жизни, узреть который Декеру было не дано. Несомненно, это закалило ее, научив биться в защите свирепо, но хитро и скрытно, с осознанием, что вынуждена играть по правилам, заведомо ставящим ее в невыгодное положение до такой степени, что это должно колоть глаза каждому, но почему-то не тревожит никого.

– Я не уверена, что у меня в банке хватит средств, чтобы предложить наличные за ваши мысли. – Она улыбнулась.

Декер отвел глаза, продолжая мысленным взглядом видеть, как Мэри Ланкастер поднимает дрожащую руку с пистолетом ко рту, вставляет ствол, закрывает глаза, и ее жизнь обрывается самым трагическим из возможных способов.

Потом вместо лица Ланкастер Амос увидел собственное лицо. Он смотрел на унитаз, на котором сидела его дочь. Отец и дочь в каком-то футе друг от друга. Один смотрел беспомощно, раздавленный свыше всяких мыслимых человеческих пределов, а вторая смотрела на него, но не видела, потому что мертвые не видят ничего. Он достал свой табельный пистолет и вложил в рот. Ствол «Глока» отдавал металлической горечью, ружейное масло сочилось на язык. Амос посмотрел на Молли и закрыл глаза. Палец скользнул на спусковой крючок, и потребовалась бы всего пара фут-фунтов^[5] силы, чтобы воссоединить его в смерти с дочерью и женой. Такое простое движение, проделанное тысячи раз в тире и несколько раз при исполнении служебных обязанностей в оперативных условиях…

И все же, в отличие от Мэри Ланкастер, он опустил оружие и дождался копов.

«Не проявил ли я чрезмерную трусость? Может, мне не хватило отваги, которой у Мэри было с лихвой? А ведь она оставила по себе дочь и мужа… Вариант, которого у меня не было и который я вряд ли избрал бы…»

– Декер!

Вырванный из своих мыслей, Амос увидел встревоженный взгляд Уайт, подействовавший ему на нервы.

– Долго еще? – грубо спросил он у Эндрюса.

– Уже подъезжаем к посту охраны на въезде.

– А тут кто-нибудь вообще живет без ограды и охраны? – спросил Декер. – Неужто здесь настолько опасно?

Эндрюс посмотрел на его отражение в зеркале заднего вида, словно хотел проверить, не шутит ли Декер, и сказал:

– В моем районе ограды и охраны нет. Наверное, маловато зарабатываю.

– Кто-нибудь уже беседовал с Дэвидсонами? – поинтересовалась Уайт.

– Местные копы. Просто, чтобы проинформировать о смерти Камминс. Остальное оставили нам.

– Необходимо установить алиби, – заявила Уайт. – Как насчет ордера на обыск кондо бывшего?

– Труп женщины нашли только сегодня утром, – отозвался Эндрюс. – Давайте двигаться шаг за шагом. И у нас нет основания для ордера на обыск.

– Пока, – поправил его Декер.

Пройдя пост охраны, они на лифте поднялись на четвертый этаж здания кондоминиума с шикарным видом на залив с задней стороны. Двери лифта распахнулись в небольшой вестибюль с одной большой деревянной дверью. Эндрюс постучался, и через несколько секунд послышались приближающиеся шаги.

Подросток оказался крупным, габаритами примерно шесть футов три дюйма и весом фунтов двести сорок. Одет в темно-синие компрессионные тренировочные шорты, белую майку и босиком. Оглядев его телосложение, Декер мысленно отметил бугрящиеся квадрицепсы и толстые икры, широкие плечи и длинные, тонкие мускулистые руки. Пожалуй, тело у парнишки уже студенческое. Если дополнить его достаточной прытью и солидной долей быстросокращающихся волокон в мышечной массе, получится неплохой раннинбек в колледже. НФЛ – дело совсем другое. Там воронка не шире угольного ушка.

– Тайлер? – спросил Эндрюс, показав юноше бляху и удостоверение. Представил Декера и Уайт. – Как мы понимаем, твой отец здесь?

– Он пьян, – пробормотал Тайлер. Декеру показалось, что он находится в неадекватном состоянии, хотя зрачки у него выглядели нормально. – В хлам. – Тряхнул головой со страдальческим видом и покрасневшими от слез глазами. – А мама правда?..

– Да, Тайлер, боюсь, это правда, – подтвердил Эндрюс.

– Убью на хер того, кто это сделал… – Парень сжал ладони в бугристые кулаки.

– Нет, Тайлер, – положил Эндрюс ладонь ему на плечо. – Разобраться с ними – наше дело, и мы с ним справимся. Мы найдем тех, кто это сделал, и воли им больше не видать. Обещаю. А теперь нам очень надо поговорить с твоим папой.

– И с тобой, – добавил Декер.

Эндрюс насупился, но кивнул.

– И с тобой тоже. Но отведи нас к своему отцу, пожалуйста.

Повернувшись, Тайлер повел их по коридору. Они миновали дорогой с виду электровелосипед, прислоненный к стене и подключенный к зарядному устройству.

– Славный агрегат, – заметил Декер.

– Папа завел для меня. Флорида довольно плоская, но когда гонишь двадцать четыре мили в темпе вальса на собственной тяге, мотор порой бывает кстати.

По пути Декер оглядывал минималистичную меблировку и декор, массу блестящего металла и стекла, с побеленными стенами, чтобы в полной мере использовать преимущества яркого флоридского освещения. Из задних окон открывался потрясающий вид на залив, где корабли, казавшиеся не больше детских игрушек, медленно одолевали водный простор или покачивались на волнах, стоя на якоре.

Толчком распахнув дверь, Тайлер жестом пригласил их внутрь.

В кожаном кресле-релакс сидел, очевидно, Барри Дэвидсон, облаченный в джинсы, белую рубашку поло, без обуви и носков, вялой рукой охватив покоящийся на своем плоском животе стакан с какой-то темной жидкостью. Глаза закрыты, даже не поймешь, бодрствует ли он вообще. Да и жив ли.

– Мистер Дэвидсон! – окликнул Эндрюс. – Нам надо поговорить.

Тот никак не отреагировал.

– Папа! – крикнул Тайлер, положив массивную ладонь на плечо отца, и яростно затряс его.

Стакан опрокинулся набок, пролив содержимое на рубашку и джинсы. Глаза распахнулись, спинка кресла поехала вперед, и Барри Дэвидсон свалился бы на пол, если б Декер проворно не подхватил его.

– Что? Кто? – промямлил Дэвидсон, тряся головой и часто-часто моргая.

– Это копы, пап. ФБР. Им надо поговорить с тобой!

Тайлер покачал головой с выражением отвращения на лице, поднял опустевший стакан и поставил на столик.

Оглядев комнату, Декер отметил, что она обустроена под домашний офис с деревянными картотечными шкафами, стеллажами, настольным принтером-копиром, франкировальной машиной и прочим офисным оборудованием и канцтоварами. На большом столе со стеклянной столешницей установлен большой компьютерный монитор с закрепленной на нем цифровой веб-камерой. Наверное, этот мужик проводит отсюда множество телеконференций по «Зуму». Распахнутое французское окно ведет на крытый балкон.

Дэвидсон потер глаза, дал себе пару пощечин и поглядел на Эндрюса.

– Я ва-вас знаю, т-точно?

– Дуг Эндрюс. Мы однажды вместе играли в «Харбор-клубе».

Не до конца очухавшийся Дэвидсон нацелил на него трясущийся палец.

– Точно, точно, нипочем не забуду, как играл этот мужик… Вы можете пробить на милю, но патт у вас дерьмо. Хватка напрочь кривая и чересчур сильный замах.

– Даже не помышлял бросать основную работу. – Эндрюс смущенно улыбнулся Уайт.

– Мы здесь, чтобы поговорить с вами о смерти вашей бывшей жены, – выступил вперед Декер.

Дэвидсон кивнул, мотнув головой, как будто его тошнит. Уайт попятилась на шаг, чтобы не оказаться на пути в случае чего.

– Точно, т-точно, – пролепетал он. – Она… мертва.

– Какой-то утырок убил ее, папа! – взвился Тайлер. – Кончай распускать нюни, а?

– Ладно тебе, Тайлер, – Эндрюс поднял ладонь, – на твоего папу многое обрушилось…

– Это на меня многое обрушилось. А большинство всего этого обрушилось на маму. Но не я же тут в хлам. – Он снова бросил на отца взгляд, преисполненный отвращения.

– Команда криминалистов подъедет чуть позже снять ваши отпечатки, – сообщил Эндрюс.

– Зачем? – не понял Тайлер.

– Для отсева. Твои отпечатки будут по всему дому, Тайлер, потому что ты жил там каждую вторую неделю. Но нам нужно идентифицировать твои отпечатки и твоего отца, чтобы мы могли сосредоточить внимание на чужих, которые могут там обнаружиться.

– Я… я не был в-в ее доме пару недель, – выложил Дэвидсон, закатывая глаза. – Когда приезжал забрать Тайлера.

– Нам всё равно нужны ваши отпечатки, – настаивал Эндрюс.

– Дж-жулия м-мертва… – Дэвидсон начал всхлипывать.

Декер положил руку ему на плечо.

– Мистер Дэвидсон, почему бы вам не принять душ по-быстрому и переодеться в чистое? Мы приготовим вам кофе и вольем в вас толику воды, чтобы гидратация выгнала алкоголь и мы могли потолковать, ладно? Это чрезвычайно важно. Первые сорок восемь часов наиболее критичны для всех расследований убийств.

Он помог Дэвидсону встать и посмотрел на Тайлера, глазевшего в окно, сплетя руки на порывисто вздымающейся груди.

– Помогите отвести его в ванную. – Декер перевел взгляд на Эндрюса.

– Принесите мне его вещи, – подал голос Тайлер. – Суну в стиралку, чтобы избавиться от вони бухла.

Декер и Эндрюс помогли Дэвидсону доковылять до ванной, включили душ и достали полотенца и туалетные принадлежности. Потом раздели его и поставили под душ, после чего Амос оставил его там с Эндрюсом, отдал грязные вещи Тайлеру и последовал за ним до прачечной, где парень забросил вещи в стиральную машину.

– Вот уж не знал, что придется прибирать за папой, – угрюмо проговорил Тайлер. – Свои-то вещи я и раньше стирал… Рано утром мы с парнями бегаем, и я прибегаю мокрый насквозь, сильно потею.

– Ага, я тоже. Но у нас куда больше кожи, чем у большинства.

– Пожалуй.

Включив машину, Тайлер прислонился к стене и вдруг начал всхлипывать.

Дав ему немного выплакаться, Декер спросил:

– Может, тебе принести чего-нибудь?

– Н-нет. – Тайлер утер лицо, взял себя в руки и вдруг окинул взглядом крупную фигуру Декера. – У вас видок, будто вы гоняли мяч.

– Огайский универ. И НФЛ, очень непродолжительно. Был на подхвате в «Браунс».

– Как раз университет штата Огайо уже предложил мне стипендию. И еще три предложения.

– Отличный вуз. Отличная программа. Кто еще?

– Алабама, Джорджия и Стэнфорд.

– Лучшие из лучших. Хочешь играть в НФЛ?

– Не тяну по уровню, – Тайлер покачал головой, – и никогда не потяну.

– Большинство молодых людей твоего возраста не способны к столь объективной самооценке. Обычно считают, что достаточно хороши.

– Я делаю объективные оценки всю жизнь. Хочу податься в бизнес. Кремниевая долина. Вот где творится масса крутых вещей.

– Ну, все эти вузы замечательные, но тебе самое место в Стэнфорде. И в нападении они играют как профи. Так что в роли тайт-энда будешь получать массу пасов в свою сторону.

– Откуда вы знаете, что я играю тайт-эндом? – Тайлер заинтригованно взглянул на него.

– Телосложение, рост, руки у тебя сплошь в мозолях и ссадинах, особенно ладони и кончики пальцев.

– Я мог бы быть квотербеком.

– Квотербеки бросают мяч, а не ловят. А настолько задубеть кожа может только от частых высокоскоростных столкновений со свиной шкурой дыни.

– Ну, тогда ресивером.

– Ты слишком накачанный для дальнего. Они ребята стройные, с ураганом в бутсах. А тренер старших классов ни за что не стал бы попусту растрачивать дарования парня твоих габаритов на этой позиции. С такой тушей ты можешь занять любую вакансию в линии. А на беговых прорывах тебя можно использовать как дополнительного лайнмена.

– Ага, примерно это я и делаю. А вы на какой позиции играли в колледже?

– АЛБ, – сообщил Декер, имея в виду аутсайд-лайнбекера.

– Великоваты вы для этого.

– С тех пор я поднабрал веса, и притом мне хватало прыти. Меня пробовали в линии защиты, но даже тогда эти пацаны сплошь тянули не меньше трехсот двадцати. А я был недостаточно атлетичен, чтобы удержаться со своими двумястами шестьюдесятью против лайнов нападения, а перед тэклами был как пятиклашка. УШО^[6] играет в большой лиге, а НФЛ – другая планета. В «Браунс» я выходил на поле по большей части в спецкомандах. Стартовый состав мне даже не светил.

– Парни, против которых мы играем в школе, рвут четыре-три, как бумагу.

– Что ж, не хотелось бы прерывать профессиональный разговор, парни, но… – встряла в разговор Уайт.

Обернувшись, они увидели ее стоящей всего в паре футов от них. Поглядев на нее, Декер спросил у Тайлера:

– Хочешь поговорить здесь или где-нибудь еще?

– Может, на пляже?

Уайт воззрилась на Амоса, построив брови домиком.

– Имеется в виду весь этот песок?

– Отлично, – подвел итог Декер. – Почему бы вам не обождать здесь, агент Уайт? И сообщить им, куда мы пошли.

Уайт хотела было запротестовать, но глянула на Тайлера и медленно кивнула.

– Само собой, я могу дать вам, футболистам, побыть наедине.

Двое великанов вышли, а Уайт оставалось лишь сесть в кресло и ждать, поджав губы и сверля взглядом удаляющуюся широкую спину Декера.

Глава 11

– Я… э-э, я сожалею насчет твоей матери, – сказал Декер, когда они добрались до песка и направились на юг. Амос разулся, снял носки и закатал брюки. Тайлер сбросил свои вьетнамки и понес их в руках. Декер при социальных контактах подобного рода всегда чувствовал себя неловко. В молодости, до травмы мозга, он мог быть чутким, участливым и даже говорливым. Теперь же, пройдя через околосмертные переживания, растерял все это напрочь.

– Мне все кажется, что я вот-вот проснусь и увижу, как она мне машет…

– Это я могу понять. Итак, когда же ты на самом деле видел свою мать в последний раз?

– На прошлой неделе я жил у нее, на этой неделе у папы.

– Трудно мотаться туда-сюда?

– Было поначалу, но потом вошел в колею. Ну, с мамой. Папа и колея – вещи почти несовместимые.

– Значит, в последний раз ты видел ее неделю назад?

– Нет, три дня назад обедал с ней в гольф-клубе. Там, где она живет.

– А разве она тогда не была в суде?

– Сказала, что после обеда свободна.

– Она выглядела нормально, не тревожилась?

– Не-а, в полном порядке.

– Ты хоть раз встречался с ее личным телохранителем?

– Нет. Когда я был с ней на прошлой неделе, телохранителей поблизости не было.

Эта реплика застала Декера врасплох, но он решил воздержаться от комментариев.

– Но когда-нибудь она говорила, что он у нее есть?

– Ага, упомянула за обедом. Я спросил, в чем дело.

– И что же она сказала?

– Сказала, что это из-за какой-то глупости, связанной с тем, что она судья, но искушать судьбу не хотела.

– Ничего более конкретного?

– Нет. Но она и раньше получала угрозы, и ничего.

– Тебя не тревожило, что тебе может угрожать опасность, пока ты там?

– Я уже большой мальчик, могу позаботиться о себе. Но за маму тревожился всегда. Психов хватает, знаете ли.

– Когда ты был там, не видел чего-нибудь странного?

– Не-а. Пока я добирался домой из школы, я был порядком измотан. Обычно ужинал, слушал музыку, делал уроки – и на боковую.

– У тебя круглогодичный график тренировок?

Тайлер кивнул.

– Мы стали вторыми по штату, так что за нами все гоняются. Команда, побившая нас, растеряла к выпуску половину своего стартового состава, а мы еще укомплектованы. Юниором я был в сборной штата. И хотя мне уже предлагают стипендии, я ставлю на то, чтобы быть еще лучше, чем в прошлом году. Тренажерка, кардио, схемы игр, муштра прорывов и блоков… Без остановок.

– Та же бодяга в колледже. А для профи это и есть жизнь.

– Может, заработаю достаточно денег, чтобы когда-нибудь купить собственную команду…

– Вот так-так! Значит, ты ни разу не видел и не слышал ничего такого, что тревожило бы твою мать?

– Кроме папы.

– В каком смысле? – встрепенулся Декер.

На лице Тайлера вдруг отпечатался страх.

– Нет, эй, я просто в смысле, ну, он типа маленький ребенок, который так и не повзрослел… Тут нет ничего плохого. Он просто любит жизнь, понимаете?

– Это я уяснил, но развелись они из-за этого?

– Ага. И еще какой-то дурацкой налоговой накладки, из-за которой мама очень расстроилась. Это было лет пять назад, когда она стала судьей. И подала на развод совсем скоро после того. Я толком не врубаюсь. В смысле, чтобы ставить крест на браке из-за налогов? У них обоих уйма денег. И вообще, маме не нравился папин образ жизни после развода, и она не хотела, чтобы его девицы были в доме, когда я с ним. Она считала, что это неправильно.

– А ты что об этом думаешь?

– Ну, должен признать, было приятно видеть девушек, бегающих по кондо в футболках и практически больше ни в чем, или загорающих на балконе или у бассейна, но через некоторое время это приелось. В смысле, это же мой папа! И вообще, их интересовали только его деньги. И хотя он поддерживает приличную форму, ему почти пятьдесят. Девушки двадцати с чем-то лет не клюют на таких без финансового подкрепления.

– Значит, ты был вчера ночью с отцом? Тут?

– Ага. Добрался домой часов в семь. Мы поужинали, посмотрели телик, и я закончил домашку. Потом лег.

– Во сколько?

– Где-то в пол-одиннадцатого. Вымотался.

– А папа?

– Я слышал, как он разговаривает в своем кабинете. Моя спальня с ним рядом. У него клиенты по всему миру, так что он действует в разных часовых поясах. То и дело меня будит, когда зумится. Он типа думает, что надо орать, раз они в Азии, и всякая такая хрень.

– Случаем, не смотрел на часы, когда проснулся?

– Да это было не раз и не два. И засыпал я не сразу. Один раз в районе часа примерно. Помню, что как раз подумал, что в шесть вставать на пробежку, и разозлился.

– Так…

– И еще раз после двух. Помню, посмотрел на часы. А потом снова ближе к трем.

– Так.

– А пока пытался уснуть, до того, слышал, как он расхаживает по кабинету и отрабатывает свою речь – ну, знаете, что скажет клиентам. Он все время так делает.

– Ладно… Позволь мне все прояснить: ты слышал, как отец либо говорит по «Зуму», либо расхаживает из угла в угол и отрабатывает свою речь – когда именно?

– Ну, смахивает на то, что от полуночи и почти до трех.

– Ты хочешь сказать, что так и не уснул?

– Лады, ага, уснул. Около трех, когда услышал, как он встал и смотался из кабинета. Так что он мог покинуть кондо после этого, хотя не думаю. Я слышал, как он прошел мимо моей комнаты, потом дверь его спальни открылась и закрылась. Она дико скрипит. Потом я услышал, как у него полился душ.

– Он принимает душ в три часа ночи?

– Я же сказал, он из-за бизнеса живет в каком-то своем времени. И потеет не меньше моего, особенно когда ведет дела с клиентами. Говорит, они очень требовательные. А душ помогает ему успокоиться, расслабиться перед сном. И обычно он перед сном пропускает за воротник.

Декер поразмыслил обо всем этом.

– Ладно, спасибо за это.

– Он любил маму. Очень. Это его подкосило. Он проплакал все утро и пил как сраная лошадь. – Помолчав, Тайлер посмотрел на воду. – По-моему, он еще и напуган – отчасти потому что теперь стал отцом-одиночкой. Больше ему не перевалить ответственность на маму. На самом деле это она все со мной делала. Подготовку к академическому оценочному тесту, уроки, визиты к врачу, позаботилась обеспечить меня всем нужным для выпускного, помогала выбрать колледжи, беседовала с вербовщиками, пилила меня за отметки… Не пропустила ни одного моего матча. А когда я был моложе, то занимался всеми видами спорта подряд, и она была тут как тут. Даже была тренером одной из моих команд малой лиги.

– Прямо суперженщина, учитывая, что она была адвокатом, а после судьей…

– Ага, мы все очень ею гордились, когда она стала федеральным судьей. Блин, да ее назначил сам хренов президент Соединенных Штатов! В смысле, разве не круто, а?

– Довольно круто.

– И что теперь будет? – Тайлер покачал головой.

– Ты окончишь школу и пойдешь в шикарный колледж, чтобы мама тобой гордилась.

– Но без нее я не уверен, что смогу не распускать нюни.

– Всякий раз, когда такое придет в голову, думай обо всем, что делала твоя мать, чтобы подготовить тебя к жизни. Для нее дело того стоило – значит, должно стоить и для тебя. Это выказывает уважение.

Тайлер странно на него посмотрел.

– Смахивает на то, что вы тоже кого-то потеряли.

Поглядев на парня, Декер отчасти увидел в нем юного себя. Абсолютно уверен в своих атлетических способностях, но больше ни в чем.

– Все мы теряли кого-то близкого, Тайлер. Важно то, как мы с этим справляемся. Потому что, если напортачишь в этом, все остальное особого значения не имеет.