Героиня нашего времени. Том1

Влад

– Мелкая, отдыхай… – Влад провел нежно рукой по Любиной голове. Так он ее называл. Он гладил и ласкал, целовал шею, грудь через кофточку. После той ночи она стала приходить в «будку» к Владу и проводить с ним время. Только он знал про все случившееся, и только с ним она делилась всем, что терзало ее душу. Никто, кроме него, не знал всех ее тайн.

Мать совсем запретила ей куда-либо ходить, кроме школы. А на уроках, конечно, нужно было постоянно писать и писать, а рука болела так, что это было просто невозможно. Еще до начала учебного года Люба стала тренировать правую руку – переписывала любимые стихи классиков в свою тетрадь, попутно их заучивая. Вскоре по всей школе пошла новая мода – писать левой и правой рукой попеременно. Так лучше развиваются способности и работает мозг, как учительница однажды сказала, заметив старания Любы. Пришлось с ней согласится, не рассказывать же всем, что произошло. А когда выпадали уроки, где надо было много писать, Люба их проводила с Владом в будке.

Он слушал ее и почти всегда молчал. Иногда нежно гладил и целовал, но не в губы. Почему-то Люба этого не позволяла. Она считала, что ее губы – для поцелуев Сергея. Он поил ее сладким чаем с баранками и заплетал ей волосы в косички – даже это ей не удавалось делать самостоятельно. Включал ее любимую музыку и делал массаж, это очень расслабляло. Ей было спокойно с ним и одновременно скучно. Она приходила в будку почти каждый день, иногда даже не по одному разу, но по выходным они никогда не виделись. Поэтому мать Любы и не догадывалась о его существовании. Он был красивый, но не в ее вкусе, не был похож на Сергея. У него были небесно-голубые глаза, курчавые волосы и как будто впалая грудь. А еще он иногда давал Любе покурить, немного, чисто чтобы расслабиться. «Пару тяг», как он сам говорил, и даже специально для нее вынимал из отдельной пачки ароматизированные сигариллы. А потом докуривал сам, и вся комната наполнялась волшебным дымом. И становилось действительно легче, и не так уже сильно ныла рука. Люба лежала на его диване, и было не так уж и грустно.

– Мелкая, тебе пора, – Влад всегда казался пунктуальным и следил за временем – ей надо было снова бежать в школу.

Еще первого сентября классная руководительница посадила Любу и Татьяну на разные ряды. Почему? Никто не понял. Но Любе это было на руку, она не хотела объясняться с Таней по поводу своих проблем и запретов. А та быстро подружилась с новенькой девочкой, которая перевелась к ним из другой школы, и как будто забыла про их дружбу с Любой. «Как знала, что подруга она ненадежная!» – подумала тогда Люба и смирилась с этим обстоятельством.

Вскоре у нее возобновилась старая дружба с другой одноклассницей – Светланой, которая в прошлом году училась в деревенской школе, куда ее увезли родители. Но жизнь в деревне у них не задалась – работы там родителям не удалось найти, а на одних выращенных в огороде овощах долго не протянешь. Вынужденно, но им пришлось вернуться в город. Да и в сельской школе была жуткая ситуация с учителями – все сбежали в город за лучшей участью.

Как-то Люба пришла к будке, а забор, ведущий к ней, оказался закрыт. Уже выпал снег и никаких следов на нем не было. «Странно…» – подумала Люба, – «Где же Влад?» Она прошлась туда-сюда, но так его и не дождалась.

На следующий день она снова пришла, но следов по-прежнему не было. «Может, он простыл…» – подумала Люба и пошла домой. Дома она написала записку для Влада и заклеила конверт, а на следующий день положила его в отверстие забора. Чтобы Влад мог ей ответить, она указала свой адрес.

Выходные тянулись долго и скучно, на улице постоянно шел мокрый снег, который размазывали по дороге вяло едущие машины. Люба крутила «барашек» радиоприемника и ловила новые станции, иногда там попадались хорошие радиопередачи. Особенно ей нравился вечерний чат с поздравлениями и новинками популярной музыки. Она даже подумывала отправить туда свое сообщение для Влада, мол, Влад, тебя ищет Люба, откликнись, приходи тогда-то туда-то… Но до дела так и не дошло. Видимо она ждала такого шага от него и поэтому каждый вечер в одно и то же время включала приемник.

В понедельник она снова пришла к будке и уже издалека заметила долгожданные следы. Много следов. Люба прибавила шаг, а потом побежала. Уже около будки она увидела закрытый забор и позвала:

– Влад, Влад! Это я, Люба!

Никто не открыл, и никто не ответил. Люба стала трясти забор – тщетно, на нем висел на цепи амбарный замок. Осмотрелась – кругом следы, и внутри тоже, так много… И отпечатки шин… Люба пригляделась, и стало понятно, что оттуда вывезли мебель. Она опустила глаза и заметила среди грязного снега свой конверт. Подняла, он был не вскрыт. Значит, Влада тут не было, или он просто не увидел. К горлу подступил ком, слезы навернулись на глаза.

– Влад… – простонала Люба и зарыдала. Она медленно шла и рыдала, вытирала нос перчаткой, и ей не хотелось жить. Единственный человек, который ей был близок и с которым было хорошо, пропал. Она не знала, где он живет, не знала его фамилию, сколько ему лет – вообще ничего, кроме имени и его любимых песен.

Дома Люба снова открыла свой дневник и долго-долго писала в нем. Записывала на память тексты его любимых песен, гадала, куда он мог исчезнуть и почему, строила планы поиска его дома, вспоминала фразы, произнесенные его лучезарным голосом… А именно таким – светящимся и радостным, словно лучи весеннего солнца, казался его голос, всегда добрый и успокаивающий. Только теперь, в разлуке, она поняла, насколько привыкла к нему, а может, даже полюбила. Без него, без его светлых глаз и нежных губ весь мир был не мил. Но она все же надеялась, что они снова встретятся, обязательно встретятся! И очень скоро. Иначе и быть не могло – Люба верила в это всей душой. Глубокой ночью глаза стали слипаться от усталости, и только тогда, запрятав понадежнее свои записи, девушка легла спать.

Саша

– Нет, это звучит как «инфляция», «деноминация», «приватизация» … Это приличное слово! – не унималась Саша. Она приехала погостить на новогодние праздники к Юрию Михалычу, своему деду, пока ее родители уехали в отпуск, покататься на лыжах. Она уже полгода училась в экономическом институте и узнала много «умных слов».

– Саша, но тут ни о чем таком речь не идет! – Люба трясла перед лицом прошлогодним номером газеты «СПИД-ИНФО».

– Ну, пойдем, у твоей мамы спросим! – не унималась Саша.

– Пойди, спроси! Я так точно не пойду! – протестовала Люба.

Родители Саши вместе с ней привезли целую стопку наполовину цветных газет, которые выписывали. Юрий Михалыч попросил привезти их ему для растопки, поэтому ненужные газеты были небрежно брошены в прихожей, и все на время о них забыли. А Люба как-то чистила селедку на одной из них и, пока чистила, зачиталась. Статейки были там недетские, но, тем не менее, никто не обращал на это внимания. Потом Люба взяла из стопки пару номеров и заинтересовалась, да и коротать вечера как-то надо, пока библиотека была закрыта. Сашу привозили к деду редко, чаще она гостила у родителей своей матери – те жили у моря в Краснодарском крае. Хотя Саша была на несколько лет старше Любы, но она еще никогда не была на дискотеке и ни с кем не целовалась. Они вместе читали журналы и устраивали вечера «гаданий на женихов». Люба как раз читала о таких вечерах у Жуковского.

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, бросали…

Саше нравились такие девчачьи развлечения, и они до поздней ночи могли засиживаться за тем или иным гаданием.

А тут встретилось им в одном, потом в другом журнале незнакомое слово – мастурбация. Люба не знала, что оно означает, но по тексту было понятно, что это что-то неприличное. Саша же придерживалась другого мнения. Они искали в других статьях это слово, чтобы понять в контексте, но все больше запутывались. Все, о чем они знали, не попадало под это значение. Несколько дней они мучились в догадках.

В один из выходных дней к Марии пришла ее подруга Людмила, и они пили чай на кухне.

– Пойди вон, спроси! – подначила Люба Сашу. – Может тетя Люда знает, она бухгалтером на заводе работает.

Саша встала и пошла в кухню:

– Теть Люд, теть Маш, а что такое мастурбация? – Саша стояла в дверях и смотрела на двух женщин. Одна подавилась чаем, вторая просто оробела.

Тетя Люда прокашлялась и сиплым голосом проговорила:

– Ты где это такое услышала?

– В журнале прочитала… – Саша попятилась назад, догадавшись, что подруга оказалась права.

Люба почуяла неладное, побежала в комнату и махом забросила журналы под кровать.

В комнату вошли все втроем:

– Где? Где ты такое прочитала? – не унималась тетя Люда.

Люба сидела на кровати с невинным видом.

– Так… А ну, показывай! – тут уже Любина мать вышла на первый план.

– Я ж тебе говорила… – цыкнула Люба на Сашу.

Журналы были изъяты и припрятаны в комнате Юрия Михалыча, а потом и вовсе свезены на дачу.

Люба же поняла, что Сашка хоть и старше, но жизни не видала. Видимо, еще и с интуицией совсем беда. «Вот откроется библиотека – пойду и поищу это слово в энциклопедии!» – подумала девушка. – «Только вот в какой? Наверное, в медицинской…»

Новенькая

Новенькую звали Вероника, ту, что недавно перешла в их школу и теперь водила дружбу с Татьяной и Светланой. Впрочем, дружила она со многими, а может, просто делала вид. Оказалось, вместе с матерью она недавно переехала в город, так что теперь всячески пыталась освоиться в новой обстановке и обзавестись друзьями. Это была яркая молоденькая девушка с уже округлившимися формами, крашеными в рыжий цвет волосами и непременно ярким маникюром. Макияж она носила всегда, кажется, даже наносила очередной слой прямо перед сном. Все мальчишки из класса до одного были влюблены в нее. Поговаривали даже, что кому-то из них она многое позволяла, хотя, чего только не болтают мальчишки пубертатного возраста. Как-то Вероника, в компании двух одноклассников Любы, буквально ввалилась посреди урока в класс, весело хохоча, сорвав тем самым занятия. Капроновые колготки ее были в стрелках, а на шее нельзя было не увидеть следов от засосов. После этого за ней закрепилась дурная слава. Но по иронии судьбы такие «оторви и выбрось» девчонки и мальчишки зачастую пользуются популярностью и своим поведением притягивают к себе людей.

Накануне своего шестнадцатилетия новенькая пригласила одноклассников отметить его к себе домой. Люба была в числе приглашенных. Когда кто-то отказывался от приглашения, Вероника строила обиженную гримасу, а потом быстренько вычеркивала из списка, составленного в блокнотике с постером Ди Каприо на обложке. Люба вначале тоже хотела отказаться, но при виде того, как та вычеркивает фамилии в своем списке, почему-то решила все же пойти.

– Что тебе подарить? – вместо отказа произнесла Люба.

– Да ничего не надо. Хотя, раз уж ты спросила, что-то из косметики… И можно мусс для волос, только не «Прелесть» там какую-то, а из европейских марок! – и она весело расхохоталась.

«Да уж…» – подумала Люба и пошла прочь. – «Позвоню ей позже и откажусь от приглашения по телефону».

Вечером она позвонила Светлане и попросила передать Веронике, что не придет, но та стала упрашивать пойти хотя бы ради нее, чтобы она не чувствовала себя одиноко на этом празднике. Люба долго отнекивалась, но потом все же согласилась. Вот только где взять мусс, она ума приложить не могла. Придется просить денег у матери…

– Мам, тут новенькая девочка на день рождения приглашает… – начала Люба издалека, подойдя к матери.

– Ну… – мать стояла, согнувшись в ванной и полоскала белье в тазу.

– Просила в подарок мусс для волос.

– Что это? Бальзам, что ли? – не поняла мать.

– Нет… Ну, пенка для укладки, – уточнила Люба.

– А-а… – протянула мать. – И сколько эта пенка стоит?

– Рублей шесть.

– Ого, а задница у твоей одноклассницы не склеится от такой пенки? – иронично выразила свое недоумение мать.

В назначенный час Люба ждала Светлану, которая должна была за ней зайти. Светлана купила в подарок колготки «Левантэ», на которых затяжки не образуются, как говорилось в рекламе по ТВ. По дороге на вечеринку девчонки обсуждали приглашенных и весело хохотали при упоминании им обеим известных событий, связанных с тем или иным одноклассником. Между ними как будто укрепилась дружеская связь, которая было почти разрушилась в последнее время.

В доме у Вероники было шумно и душно, звучала музыка из магнитофона. Столы уже были накрыты, и на них красовались разноцветные тарелки в восточном стиле со всякими блюдами азиатской кухни. Люба и Света прошли помыть руки, и по пути с удивлением разглядывали небедную обстановку дома. В сравнении с их жильем здесь было просторно и уютно. Свежий ремонт и новая мебель – все сияло чистотой.

Мать Ники бегала туда-сюда и носила все новые и новые блюда. Гостей было много, помимо одноклассников здесь были еще какие-то парни и девушки, которых Люба и Света не знали. Они прошли к столу и заняли свободные места на диване. Вскоре явилась сама Вероника: на ней было явно сшитое на заказ платье из струящейся ткани, высокая прическа из «буклей», нить жемчуга в несколько рядов и длинные серьги – весь ее облик производил на подруг впечатление неотразимости. Всеобщее внимание было направлено, конечно же, на именинницу. Все начали поздравлять и вручать подарки, Светлана и Люба тоже подарили свои – Ника без особого интереса отправила их пакеты в общую кучу на кресле. Далее все приступили к ужину. Нельзя было не отметить, что все было приготовлено на высшем уровне. Гости с удовольствием уплетали за оба уха, а мать Вероники и ее подруги то подносили очередные угощения, то подавали графины с напитками, то уносили грязные тарелки, заменяя их чистыми.

Наевшись, а в этом возрасте бывает сытости достичь трудно, молодежь стала бегать покурить во двор и непроизвольно разбиваться на малочисленные компании, периодически сменяя участников. Светлана тоже тайком курила то с одними, то с другими. Люба же не находила в этом ничего интересного, и вскоре пошла побродить по длинному коридору – ей хотелось осмотреть дом.

Она мягко ступала по ковру с высоким ворсом и почти уже дошла до окна первого этажа, как вдруг боковым зрением увидела кого-то через приоткрытую дверь комнаты. Она остановилась и решила вернуться в гостиную.

– Постой… – парень с короткой стрижкой окликнул ее.

Люба повернулась и узнала в нем одного из приглашенных.

– Тебя как зовут? – спросил он и посмотрел на нее глазами, похожими туманное море.

– Любовь, – смело ответила Люба.

– Витя, мы тут с братом. Хочешь познакомлю?

– Давай.

– Малой, иди сюда.

Из комнаты вышел парнишка помладше и представился:

– Я Юргис, а ты не Витя, а Вилкас!

– Ладно, чеши давай, – и он по-братски шлепнул парнишку по плечу.

– Какое странное имя, вы?.. – поинтересовалась Люба.

– Имя обычное, мы литовцы.

– Ясно… – протянула Люба, не зная, о чем говорить.

– А ты тут как оказалась? – Вилкас говорил и словно сахарной пудрой посыпал воздух.

Люба почувствовала странное волнение, ей захотелось поскорее уйти.

– Люба! Ты куда подевалась!

Она вздрогнула. За спиной стояла Светлана.

– Ты домой идешь? Нам уже пора…

– Да… Да… сколько времени? – как бы приходя в себя, проговорила Люба,

Щеки ее налились пунцовым цветом.

– Мне пора! – сказала она Вилкасу и поспешила за Светланой по мягкому ковру. Она чувствовала себя кошкой… Кошкой, а уже не котенком.

Кошка

Еще летом соседские дети притащили домой уличного котенка. Их родители какое-то время противились, но потом отмыли его, обработали от блох и приняли, а скорее смирились с его присутствием. Назвали его Барсик. Это был послушный и воспитанный, вероятно, своей матерью котенок: ходил строго в лоток и не таскал со стола. Дети с ним часто играли, а иногда выводили погулять на улицу. Вскоре Барсик подрос, и стало ясно, что вовсе он не Барсик, а Кассиопея – так переименовали кошку дети, а та приняла эту кличку и стала отзываться и на нее.

Кассиопея иногда приходила к Любе, запрыгивала к ней на колени и требовала ласки, мордочкой подлезая под ладонь. Девушке нравилось умиротворяющее кошачье урчание, а ее согревающая нежная шерстка так и манила себя погладить. В ответ Кассиопея разворачивалась вверх брюшком, становясь доступной и податливой, давая понять, что прикосновения пришлись ей по душе. Взамен она забирала боль и уныние – многие отмечали за ней такие целебные способности.

Однажды Люба увидела, что кошка стала вести себя странно, когда она ее гладила: начинала странно мурлыкать, иногда даже покусывать Любины пальцы, а потом спрыгнув на пол – крутиться и валяться.

Как-то Мария отпихнула трущуюся об ее ноги кошку, а та оцарапала ее:

– Каська, а ну брысь, шалава! – прикрикнула та на кошку.

– За что ты ее? – Люба с заботой взяла кошку на руки, посадила на колени, погладила по спине.

Кошка извивалась и терлась о Любу, выпускала когти. А потом внезапно больно укусила и убежала.

– Мам, что это с ней? – Люба встревоженно посмотрела на мать.

– Да брось ты ее, кота ей нужно. Руки после нее иди лучше помой.

Люба не совсем поняла смысл сказанного, но пошла в ванную.

– Люба, Люба-а! Света пришла! – кричала на всю квартиру мать.

Люба домыла руки. Подруга ждала ее в прихожей.

– Заходи, чего стоишь?

– Может, погуляем? – Светлана смотрела на Любу просящим взглядом.

– Меня не пустят…

– Давай я попрошу.

Света прошла в кухню и поздоровалась:

– Здрасьте, теть Маш. Можно мы с Любой погуляем?

– Она ж наказана…

– Да она помнит, но немного хоть, мы недолго, чесслово! – на одном дыхании проговорила Светлана.

– С какой это радости? – противилась тетя Маша.

– Ну чего дома-то сидеть… – не прекращала свои попытки подруга.

– А чего шляться по улицам?

– Да мы не по улицам, мы к Веронике в гости зайдем…

Мать уже была довольно наслышана о новой однокласснице, об этой семье и о том, как там можно всегда досыта поесть.

– Ладно, только ненадолго и … Уроки ты приготовила, а, Люба?

Люба, предвосхищая события, вошла на кухню со стопкой тетрадей с выполненным домашним заданием и дневником, венчавшим стопку, водрузила все на обеденный стол.

– Ладно, в комнате оставь, потом проверю. Иди, только чтоб по темноте не шлялась, и часы надень!

Она молча метнулась в комнату, чтобы поскорее одеться и выйти из дома. Про часы мать пока так и не догадывалась, не подвернулось случая. Люба же все это время практически никуда не выходила.

Бутылочка

У Вероники собралась компания парней и девчонок, уже ставших ей друзьями. Люба заметила среди них Вилкаса, но сегодня он был без брата. Все собрались в комнате, включили музыку, мать Вероники принесла угощение – пироги с картошкой и повидлом, чай в большом чайнике с азиатскими орнаментами. Гости тут же накинулись на еду и в миг опустошили блюда. Наевшись, все расположились на ковре и стали травить байки, смеяться над анекдотами и, словом, общаться.

Вдруг, словно из ниоткуда, появилась бутылка, и в чашках из-под только что выпитого чая забулькало ароматное молодое вино. Все с удовольствием попробовали и оценили винодельческие традиции семьи Вероники, Люба тоже пригубила немного – вино оказалось несколько терпким, но в то же время сладким и совершенно точно натуральным.

– А давайте в бутылочку! – вдруг раздался голос Вилкаса.

– Давайте! – весело подхватили остальные.

– Что это? – Люба посмотрела на Свету.

– Сейчас узнаешь! – кокетливо ответила подруга.

Вилкас положил пустую бутылку на ковер и резко крутанул – бутылка сделала пару оборотов вокруг своей оси и горлышком указала на Веронику.

– Ну что ж… – Вилкас приподнялся и потянулся к Веронике, чтобы ее поцеловать. Та явно была не против.

– У-у-у-у-у! – загудела молодежь, и раздался громкий смех.

– Теперь моя очередь! – один из парней схватил бутылку и закрутил ее посильнее.

В этот раз горлышко повернулось к Светлане. Она покраснела, но не отпрянула от парня. Тот смачно ее «засосал».

Люба в недоумении наблюдала за происходящим:

– Это что ж тут такое? Все друг с другом целуются? – спросила она у Светланы.

– Ну, да, игра такая… – Светлана наблюдала за бутылкой озорным взглядом.

Горлышко указало на Любу. Опять раздалось задорное «У-у-у-у-у…» и к Любе через центр потянулся один из парней в надежде получить поцелуй. Она встала и вышла. Вслед за ней вышел Вилкас.

Вилкас

Люба шла по длинному коридору в сторону выхода, ее колотило от злости. Какой-то едва ей знакомый парень лез к ней целоваться без позволения, да еще и у всех на глазах. За кого они ее держат? Нет, так не пойдет! Люба дошла до прихожей, стала нервно натягивать ботинки на ноги, раздался треск – лопнул шнурок.

– Блин! – выругалась она и стала привязывать обрывок на торчащий из отверстия остов шнурка.

Подошел Вилкас и стал ей помогать – присел с ней рядом на корточки и ловко скрутил чудный плоский узел:

– Тебя проводить? – спросил он.

– Нет, – брякнула она.

– Тогда я с тобой пройдусь немного, покурю… – и он быстро обулся, накинул куртку.

Сначала они шли молча. Люба чувствовала какой-то таинственный аромат от него и пыталась понять, на что он похож, но он не походил ни на что знакомое– это был какой-то его личный, пробуждающий в ней инстинкты, запах.

– Ты куришь? – наконец-то заговорил он.

– Нет… Пробовала как-то, но мне не нравится!

Они дошли до ларька с сигаретами, он купил пачку, и тут Люба увидела на противоположной стороне отчима.

– Ладно, мне пора, – шепнула она и поспешила побыстрее скрыться в соседнем дворе.

Дома она раскрыла свой дневник и начала новую страницу такой фразой: «Мы познакомились на дне рождения Вероники…». Мысли лились на бумагу, но почему он взволновал ее сознание, Люба не понимала. Ей хотелось снова его увидеть. И она решила наладить дружбу с Вероникой, чтоб только снова иметь возможность встретиться у нее дома с Вилкасом.

И она стала чаще бывать в гостях у Вероники под предлогом помощи с домашними заданиями – та училась из ряда вон плохо, как-то даже осталась на второй год, поэтому была старше всех ребят в классе. Вместе с ней приходили другие ребята и девчонки, в основном чтобы поесть, а при возможности выпить вина. Они слушали музыку, иногда, погасив свет, танцевали, а во время танцев целовались. Веронике это было на руку – ей было обеспечено прикрытие от зорких глаз родителей, так ее не могли заподозрить в непристойных манерах. Люба приходила после школы, делала письменные уроки за себя и за Веронику, потом они вместе обедали, а вскоре начинали подходить остальные ребята и девчонки. Вилкас приходил нечасто, чаще бывал в гостях у Вероники его брат. Юргис, хоть и был младше Вилкаса на четыре года, но пользовался популярностью среди подружек Вероники, некоторые из них с удовольствием танцевали с ним и даже целовались. Люба же ждала всегда только Вилкаса и танцевать соглашалась только с ним. Хоть получалось у него так себе – он топтался на месте или по кругу, зато целовался отменно.

Их первый поцелуй случился в один из вечеров, когда они сидели на ковре возле окна, скрестив ноги, и о чем-то болтали. Вилкас внезапно повалил Любу на пол и прижался губами к ее губам. Сердце у нее заколотилось, она предприняла неловкую попытку оттолкнуть его, но скорее это было похоже на игру: она просунула руки под его плечи, и они слились в жарком поцелуе; Люба снова ощутила бабочек в животе, и ей хотелось целоваться с ним бесконечно. Но он не спешил, и после непродолжительного, но столь одуряющего поцелуя встал на ноги и подал руку. Люба поднялась и пошла за ним. Пробираясь сквозь темноту и танцующие парочки, следуя за Вилкасом шаг в шаг, она вышла вместе с ним из комнаты и отправилась на улицу, покурить. Он курил часто, а иногда и сразу две сигареты. Люба наблюдала за ним, кутаясь в наброшенную наспех кофточку.

– Ты классно целуешься! – сказала она. Ей хотелось, чтобы это повторилось снова.

– А тебе есть, с чем сравнивать? – он посмотрел на Любу оценивающе.

– Конечно! – вспыхнула она.

– Ну, конечно… – он засмеялся, глядя на нее недоверчиво, – ты ж девочка!

– В каком плане? – не поняла Люба.

– Ну, парня у тебя не было, значит…

– Почему? С чего ты взял?

– А что, был?

– И сейчас есть! – гордо заявила Люба.

– Ну и где ж он сейчас?

Люба хотела сказать ему про Сергея, потом про Влада, но она замялась и ничего не ответила.

– Вот и я про то, – Вилкас смотрел ей в глаза, – что нет у тебя парня. И не было!

Люба пыталась придумать, что ответить, но мысли смешались, словно в кипящем потоке, подогреваемые гневом, и она выпалила:

– Даже если нет, что из того?

– Ничего. Просто тебе не с кем сравнивать. А целуюсь я действительно круто! Все так говорят, – он потушил окурок о жестяную банку из-под «Пепси» и зачем-то сунул его обратно в пачку с сигаретами. – Пойдем, а то ты совсем продрогла.

Он бережно обнял ее за плечи и повел обратно в дом.

Люба не могла понять, чем так сильно влечет ее этот парень: он кружил ей голову одним своим присутствием. Она ждала его появления в доме Вероники каждый раз, как только оказывалась там. Выдумывала различные поводы, чтобы и в выходные прийти, в надежде встретить его там, а если не обнаруживала – спешила поскорее уйти под предлогом того, что ее отпустили только на полчаса. Мысли о Сергее и о Владе все реже посещали ее голову, и все больше в ней поселялся образ Вилкаса. Сказать, что он ей нравился – нет, совсем нет, точнее, кое-что: только глаза цвета зимнего неба, мягкие, неровно очерченные губы и запах – он ее пленял, кружил голову и мутил сознание. При каждом удобном случае Люба подставляла свои надутые губы, и он нежно ласкал их: проводил по ним своими, слегка покусывал, обводил языком, а потом, когда они приоткрывались навстречу ему – проникал языком и томно ласкал ее язык… Они могли целоваться целый час, а то и больше, пока кто-то не замечал их, таких увлеченных друг другом. Но никогда он не стремился к большему: не лез к ней под кофточку или под юбку, не хватал во время танца за ягодицы, хотя Люба была втайне не против. Одно ей точно не нравилось – он с такой же нежностью мог целоваться с любой из приходящих к Веронике девушек во время игры в бутылочку. Но Люба стремилась сделать безразличный вид, а в отместку стала тоже участвовать в этой игре и целоваться с кем-нибудь из парней.