Героиня нашего времени. Том1

Клятва

На следующий день Люба пришла в больницу к Ирине. Та лежала под простыней и немигающим взглядом смотрела в противоположную стену.

– Ир… – голос Любы оборвался, слезы предательски поползли вдоль носа.

Та не шевелилась. Все лицо было в царапинах и кровоподтеках, на руках не было живого места, на шее – страшные следы удушения, рот изуродован и разорван. Люба бросилась к подруге, попыталась ее обнять, но боялась повредить что-то. Она рыдала и задавала ей вопросы один за одним: кто так с ней поступил? За что? Почему? Почему именно с ней это случилось?

Ирина долго молчала, а потом хрипло сказала:

– Дверь закрой!

Люба бросилась к двери и закрыла ее как можно плотнее.

Ира медленно и отстраненно пересказала все подробности изнасилования и то, что они были вдвоем, насиловали по очереди и одновременно избивали, затыкая ей рот землей. Потом она почти приказала Любе поклясться, что та никому ничего не расскажет, кроме Алексея.

– Почему он не пришел, Люба? – Ира произнесла это с отчаянием. – Он меня предал?

– Нет, Ира, не предал… Он в больнице, с ним плохо… – Люба не знала, как сообщить, что у Алексея случился нервный срыв, и он в психиатрической лечебнице, а оттуда так быстро не выпускают. В палату вошла медсестра. Она загремела шприцами на металлическом подносе.

– Девушка, покиньте палату! Больной надо отдохнуть!

– Я все передам, Ира! Ты держись, – шепнула Люба подруге на ухо. Других слов поддержки она подобрать не могла.

– Поклянись… – прошипела Ира.

– Клянусь! Всем, чем хочешь! – заверила подругу Люба.

Она вышла из больницы, и ее вырвало прямо на газон. Страшная картина все стояла перед глазами. Люба пришла домой и долго писала в своем дневнике. Слезы (откуда они только берутся) капали на бумагу, оставляя разводы, она хлюпала, сморкалась и снова писала, пока в ручке не закончилась паста.

В их коммуналке воцарилась тишина. Все, не сговариваясь, общались шепотом и кивками. Но беда, как в народе говорят, не приходит одна.

Через несколько дней, так и не дождавшись Алексея, Иринка покончила с собой. За время пребывания в больнице она заметила, что одна из медсестер злоупотребляет медицинским спиртом, который выдают ей для проведения медицинских манипуляций: обработки кожи перед уколом. Но та разбавляла его и употребляла внутрь, а потом беспробудно дрыхла без всякого стеснения в сестринской на диване. Ночью пострадавшая пробралась в шкафчик с лекарствами и, съела их целую горсть. Она даже не пыталась себя спасти. Утром ее обнаружили с запиской в руке: «Леша! Я люблю тебя! Но с этим жить я не смогу. Мама, прости!» Хоронили ее в подвенечном платье, том, которое она так и не успела надеть на свою будущую свадьбу. Гроб подвезли к дому, чтобы все знавшие ее и помнившие могли проститься. Видеть ее изувеченное лицо было настолько больно, что случайные прохожие с ужасом отворачивались. Процессия длилась долго, проститься с Иринкой пришло много народа – одноклассники, учителя, друзья и соседи. Мать Иринки, убитая горем, уже не плакала, а только бормотала что-то, сложив руки в замок на груди. Алексея отпустили на похороны, и он долго стоял на коленях перед гробом и молил Господа вернуть ему Иринку.

На поминках Люба незаметно передала Алексею свои записи и, взяв его за руку, сказала:

– Я поклялась ей, что никому, кроме тебя, этого не расскажу!

Алексей сунул тетрадь под рубашку и с пониманием кивнул. Он не сомневался, что Люба стала единственным источником информации для милиции, потому что сама Ира ни им, ни матери, ни врачам ничего не рассказала. В нем зародилось зерно мести – он найдет этого ублюдка и убьет!

Татьяна

Когда Татьяна вернулась из деревни и узнала о случившемся, то сразу же побежала к Любе. Она не могла поверить своим ушам: неужели такое могло произойти с их подругой? Они сидели с Любой в обнимку и плакали. Но Люба, исполняя свою клятву, так и не открыла подруге того, что перед самоубийством ей рассказала Иринка.

Девочки стали чаще видеться и гулять вместе. В августе в парке открыли летнюю дискотеку, и Татьяна как-то позвала Любу посмотреть, что это там такое сверкает заманчивыми огнями. Они спустились с моста, обошли озеро и направились в сторону разукрашенного забора. Оттуда доносилась громкая современная музыка. Рядом стояли небольшие павильоны с напитками и коробочками, полными конфет, чипсов и жвачек. Как стали сгущаться сумерки, в парк потянулась молодежь: наряженные по последнему писку моды девушки на каблуках с ярким макияжем и не менее франтоватого вида парни. Посасывая спиртные напитки, они рассаживались на свободных лавочках. Билеты на входе продавала хамоватая толстушка с объемным начесом и броской боевой раскраской. Те, кто посмелее, становились в центр импровизированного танцпола и танцевали. В основном это были девушки в коротких юбках и топах, старшеклассницы или уже студентки, они складывали свои сумочки в центр ими образованного круга и кружились в танце вокруг своей оси, вульгарно виляя бедрами и вскидывая руки вверх. Парни же предпочитали наслаждаться зрелищем, сидя вдоль стен на лавочках и попивая пиво или коктейли. Свисающие ветки деревьев создавали купол над этим пространством, а это было именно пространство: пышущее, движущееся, живое и порой кипящее, здесь бурлили страсти, участники достигали экстаза и эйфории.

Громкая музыка, мигающий свет софитов, песни попсовых исполнителей создавали необычайно привлекательную атмосферу для молодежи. Вот и Люба с Татьяной, словно завороженные, засиделись допоздна, увлеченные происходящим, наблюдая за дискотекой сквозь сетчатый забор. Какие-то подвыпившие парни подошли к ним и предложили угостить пивом.

– Мы не пьем! – буркнула Люба и схватила Таню за руку. – Пошли, нам домой пора.

Парни захохотали им вслед.

– Это они над нами? – спросила Татьяна.

– Не знаю… Пошли, мать заругает.

На следующий день Татьяна предложила снова сходить в парк ненадолго. Люба согласилась, и они решили тоже нарядиться и подкраситься, чтобы стать похожими на тех девушек с танцпола. Так они стали ходить в парк ежедневно, просиживая там по несколько часов, рассматривая наряды, прически и прочие неизменные атрибуты происходящего веселья.

Иногда с ними пытались знакомится парни, угостить спиртным и даже покурить. Девочки отказывались, но с некоторыми (особенно настойчивыми) знакомились и, бывало, с интересом слушали их байки и анекдоты. Любе мать недавно подарила часы, чтобы та не опаздывала и возвращалась домой вовремя.

Как-то с ними заговорили парни из «будки» (так они называли помещение, в котором на ночь прятали колонки и диджейский пульт). Они предложили бесплатно войти на танцпол и потанцевать вместе со всеми. Девчонки согласились и даже обрадовались такому знакомству. Теперь они стали ходить на дискотеку с еще большей охотой, и даже иногда вливались в поток остальной молодежи, стараясь повторить их движения, хотя получалось пока не очень-то похоже. Песни звучали одна за одной, ритм словно объединял танцующих в единый организм. Быстрые песни через некоторое время сменялись «медляками». У парней появлялась возможность пригласить понравившуюся девушку, и в толпе, поплотнее прижавшись к ней, потоптаться на месте, изображая танец. И тут из колонок, как будто лично для Любы, зазвучало: «Крошка моя, я по тебе скучаю, я от тебя письма не получаю…»

Люба прислушалась, сердце заколотилось.

– Таня, пойдем, нам пора! – закричала она, стараясь перекрыть громыхающую музыку.

– Еще немножко, ну, Люб! – Татьяна тоже кричала ей прямо в ухо.

– Пойдем!

Люба тащила подругу на выход. Музыка гнала ее домой. В сердце поселилось странное предчувствие.

Тетя Нина

На кухне сидела незнакомая женщина и плакала. Мать гладила ее по спине. На столе стояли рюмки и стаканы.

– Здрасьте… – промямлила Люба, войдя.

Женщина подняла на нее глаза и зарыдала с новой силой. И тут Люба заметила в них явное сходство с Сергеем – те же глаза, брови, нос и даже губы как у него, только волосы длинные, крашеные. Это была его мать. «Но почему она плачет?» – Люба попила воды прямо из-под крана, быстро вышла и встала за стеной, затаив дыхание. Она хотела услышать, о чем говорят взрослые.

Отчим нажал кнопку магнитофона, откуда раздался треск, а затем: «Давай за жизнь, давай, брат, до конца, давай за тех, кто с нами был тогда…»

Он налил что-то в рюмки и протянул:

– Нин, выпей… Выпей – легче станет!

Страшный мысли роились в голове Любы. Нет, нет, она не сомневается – Сергей жив! Но почему плачет его мать?

Мария встала и направилась к выходу – надо бежать, пока ее не застали тут, в коридоре.

Люба на цыпочках засеменила в сторону их комнаты и успела, в такт шагам матери, достичь поворота. Там она развернулась и погромче хлопнула дверью, якобы выходя. Мать как раз подошла к комнате.

– Мам, это кто? – спросила она у матери.

– Тетя Нина… Сергея мать, – она вошла в комнату, достала из шкафа чистый носовой платок.

– Почему она плачет?

– Сергей без вести пропал.

– Как пропал? Где? – Люба аж села.

– Да кто ж знает? Она к военкому ходила, нет его нигде, и письма не идут два месяца.

Мать вышла, а Люба так и осталась сидеть в оцепенении. Нет, слез не было. И кома в горле не было. Все ее существо словно сжалось, и как будто навалилась внезапная усталость, плечи поникли, взгляд опустел. Она вздохнула и, не раздеваясь, легла, отвернувшись к стене.

Утром, проснувшись очень рано, она переоделась в привычное домашнее: штруксовую цветастую юбку и изношенную футболку и отправилась в ванную – надо было перестирать вещи. Включила воду, насыпала порошка и стала наблюдать, как шуба пены вырастает в тазу, потом опустила в нее одежду и пошла пить чай на кухне.

Следом за ней вошел Алексей. Он только вчера выписался из больницы и ждал прихода Любы вечером, но так ее и не застал. Ему многое хотелось с ней обсудить, но он не знал, с чего начать. Увидев глубокую печаль в ее глазах, он почувствовал, что сейчас не время для обсуждений и спросил, все ли в порядке.

– Сергей пропал без вести. – сходу выпалила Люба и одинокая слеза покатилась из левого глаза.

– Да, я слышал. Что у вас с ним? Было что-то? – он заглянул в ее глаза.

– Нет.

– Не ври мне, Люба, скажи – было?

– Что было? Не было ничего! – Люба раздраженно дернула плечом.

– Я слышал вас тогда… Ночью… Ты ходила к нему! – Алексей обошел стол и снова заглянул Любе в глаза.

– Нет, ничего не было. Я просто люблю его.

– Бли-и-ин, как же так… Как тебя угораздило? Он же старый для тебя!

– Никакой он не старый и… Тс-с-с! – Люба приложила палец к губам – кто-то из соседей шоркал тапками по коридору.

– Доброе утро! – одновременно проговорили они и стали отхлебывать чай, каждый из своей кружки.

– Доброе… Доброе… – проговорил Юрий Михалыч и пошаркал в сторону туалета.

– Пойдем в мою комнату. Поговорить надо, – сказал Алексей, и они, взяв свой чай с собой, направились в его комнату.

Новые знакомые

К вечеру Татьяна опять зашла за Любой, и они вместе пошли на дискотеку в парке. Мать рассказала Татьяне, что в молодости она и сама ходила на эту танцплощадку, а потом подолгу засиживалась с друзьями на лавочках, и как ее будущий муж (Татьянин отец) пел ей песни под Луной. Люба не могла разделить радость Татьяны от такого обстоятельства. Даже заикнуться о Сергее она не смела, да та и не поняла бы. Она хорошо знала свою подругу и поэтому помалкивала. Татьяна могла (чего доброго) и проболтаться Любиной матери, как уже случилось однажды по какой-то мелочи, за что Люба была наказана. Нет, не стоит ей ничего говорить…

Люба надела еще не успевшую до конца высохнуть, выстиранную только утром одежду и те самые кожаные босоножки, купленные матерью за успешное окончание учебного года. По дороге Татьяна приоткрыла сумку и подмигнула Любе:

– У родителей стащила!

– Что это? – удивилась Люба.

– Вино с завода!

Отец Татьяны работал на винном заводе и зарплату им выдали хозрасчетным способом: часть – деньгами, часть – продукцией.

– Будешь? – Татьяна улыбалась.

– Нет, я не пью, – как будто по привычке ответила Люба.

– Да ладно тебе, давай попробуем, это ж свое! Я уже пробовала.

– Ну, и как? – Люба посмотрела на Татьяну задумчиво.

– Весело! Жвачку купим еще, – девочка потрясла кошелечком. – Мне на билет денег дали, а мы парней попросим, чтобы они нас бесплатно впустили.

Влад и Женя, парни из «будки», уже «раскалили толпу» – это был их диджейский сленг. Они по очереди «крутили» музыку, попеременно отдыхая и потягивая коктейли, развалившись на пластиковых стульях.

Девчонки продирались сквозь толпу на входе – билетов у них не было, да и пускали уже не всех: внутрь набилось столько народу, что яблоку упасть было некуда. Тетка-билетерша своей широкой грудью закрывала вход.

– Куда прешь! Выйдут – впущу одного или двоих. Билеты пока покупайте!

Обилеченные и безбилетные смешались в одном потоке, каждый норовил протолкнуться поближе в надежде все-таки попасть внутрь. Лето подходило к концу, и молодежь «отрывалась» в последние теплые дни каникул.

Люба с Татьяной попытались подойти поближе к будке и позвать своих новых знакомых через забор, но за громом музыки и ором толпы их не было слышно.

Таня села на лавку:

– Да… Дела! Давай выпьем пока. Не тащить же обратно.

– Прямо тут? – Люба смотрела на подругу с удивлением.

– Ну, пойдем в кусты.

Они отошли подальше вглубь парка, сели на свободную лавку вдали от ярких фонарей. Татьяна достала пластиковую бутылку с разливным вином.

– Блин, стакана-то нет. Давай из горла! – нашлась Татьяна.

– Из горла винище хлыстать? Мы что, алкаши? – Люба недоверчиво смотрела на подругу.

– Девчонки, помочь? – из темноты послышался мягкий, словно кошачий голос.

Люба вздрогнула и замерла. Откуда ни возьмись, вырисовались фигуры двух парней.

– У вас стакана нет? Одноразового? – прямо спросила Татьяна.

– Есть! – и так же неожиданно появилась стопка одноразовых стаканчиков.

– Вы наши спасители! – как бы заигрывая произнесла Татьяна.

Парни громко захохотали, и от их нахального смеха по спине Любы побежали мурашки.

Татьяна налила себе и подруге по полстакана вина и предложила парням:

– Будете? – протянула початую бутылку Татьяна.

– Что это?

– Вино. Красное полусладкое.

– Не… У нас свое! – один из них достал из внутреннего кармана олимпийки бутылку с мутной жидкостью. – Самогон – вот это я понимаю!

Парень налил понемногу себе и другу. Они снова захохотали. Голос одного из парней был какой-то особенный и приметный, протяжный и как будто сладковатый. Второй был явно помладше и не такой физически развитый.

– Ну, за знакомство! – поднял свой стакан вверх старший. – Кстати, как вас зовут?

– Татьяна! – она повернула к Любе. – А это…

– Оля! – поспешила представится Люба.

Татьяна смотрела на подругу смущенно.

– Вы сестры? – спросил старший.

– Почему? – словно обиженно надула губы Татьяна. – И вовсе мы не похожи.

– Да я так просто спросил, – старший криво улыбнулся, и у него во рту блеснул золотой зуб. – Макар.

Имя-то еще какое дурацкое, подумала Люба.

– Никита, – представился второй и опрокинул свой стакан, широко распахнув рот.

– Ну, между первой и второй перерывчик небольшой! – сказал старший и снова налил в стаканы резко пахнущую жидкость. – Давайте я за вами поухаживаю, дамы!

Он протянул руку к бутылке с вином и подлил девочкам в еще наполовину пустые стаканы.

– А вы нас обма-а-анываетее-е… – протянул он. – Нужно пить до дна!

Татьяна весело захохотала и махом опрокинула свой стакан.

– Не, я вообще не пью… – напряженно начала Люба.

– А что ж ты делаешь? – захохотал старший.

– Действительно! – поддержал его друг.

– А пойдемте танцевать!

Татьяна уже захмелела, щеки залились румянцем.

– Вначале еще выпьем! – обрезал старший, наливая себе и другу самогон.

– Третий тост – за тех, кого нет с нами… – язык у Татьяны уже стал заплетаться.

– Нет, третий тост всегда пьют на брудершафт! – четко проговорил Макар и злобно зыркнул на своего друга. Никита от его взгляда заерзал на месте.

– Как это? – спросила Татьяна.

– А мы вас сейчас научим! – заявил старший и подсел поближе к Татьяне.

Он сплел их руки, подал ей стакан, быстро выпил из своего.

– Нет-нет-нет! Пей до дна, обманщица! – и он придержал стакан Татьяны, чтобы она допила. – А теперь – целоваться!

– Как – целоваться? – Татьяна опешила.

– Вот так! – сказал Макар, обнял за шею Татьяну и попытался поцеловать.

Люба вскочила, схватила Татьяну за руку и поспешила уйти.

– Вы куда, девчонки?

– Домой! – рявкнула Люба.

– А как же танцы? – Макар смотрел обиженно.

– Да, Лю…Ой… Оля, пойдем потанцуем!

Любу трясло. Никита к ней целоваться не полез, но это уже не производило сглаживающего впечатления.

– Я замерзла. Пошли быстрей. – проговорила Люба. Ей хотелось побыстрее удалится из этого места.

Парни пошли за ними.

Он

На следующий день Татьяна снова позвала Любу на дискотеку, и у нее в сумке весело побулькивала очередная бутылка разливного вина. Сегодня Татьяна подготовилась тщательнее – купила в ларьке одноразовые стаканчики, жвачки, спички и сигареты поштучно.

– Ну, Люба, ну сходим хоть ненадолго… – упрашивала Татьяна подругу. – Мне денег дали на билеты! Пройдем без проблем.

Люба чувствовала некоторое недомогание и не испытывала особенного желания куда-либо идти, но все же поддалась уговорам.

Погода была дождливая, и в парке было совсем немного молодежи, бродящей по аллеям, так как все лавки намочил дождь. Найти укромный уголок, чтобы выпить вина, было сложностью в этот день. В итоге подруги забрели в самый дальний угол, и тут их кто-то окликнул:

– Привет, девчонки!

Из окон заброшенного павильона (в нем во времена процветания парка развлечений продавали билеты на аттракционы) на них смотрели вчерашние знакомые.

– Вот мы и встретились! – Макар захохотал, сверкнув своим золотым зубом.

– Привет, – заулыбалась Татьяна, – вот это встреча!

– А куда это вы пропали? Мы не успели вас проводить.

Люба хотела поскорее уйти, но Татьяна уже вошла в павильон и звала подругу:

– Оля, иди сюда, спрячемся пока от дождя.

Ей думалось, что это идеальное место, чтобы выпить и прокурить перед дискотекой.

Дождь действительно усиливался, и к павильону побежали еще несколько парочек. Люба почувствовала некоторое облегчение и вошла тоже. Парни были уже, как говорится, «навеселе». Все расположились, где придется, но подальше от окон – в них не было стекол, и сквозь решетки попадал дождь. Макар составил из валявшихся повсюду кирпичей импровизированный стол. На него торжественно водрузили бутылку крепкого алкоголя и сок. Татьяна вынула из своей сумки бутылку вина и тоже поставила на «стол».

– От нашего стола вашему… – гостеприимно проговорила она.

Компания разлила по стаканчикам напитки и подняла первый тост за хорошую погоду. Выпили, и стало как будто и правда проясняться. Только Люба особо не испытывала радости: то ли сказалось ее плохое самочувствие, то ли погода, то ли тоска по Сергею. Макар спросил, почему она такая грустная, но она отмахнулась. Татьяна вела себя фривольно и хохотала, покуривая сигаретку с ментоловым фильтром. Люба курить не умела и пробовать напрочь отказалась. Вскоре бутылки опустели, а вместе со спиртным закончился дождь. Парочки потянулись к танцполу, откуда зазывно доносилась музыка.

Ну, где же вы девчонки, девчонки, девчонки,

Короткие юбчонки, юбчонки, юбчонки…

Татьяна купила два билета – себе и Любе.

– Вы внутрь будете заходить? – улыбаясь спросила она Макара и Никиту.

– Нет, мы тут посидим! – Макар ответил за двоих, залез на лавку с ногами, усевшись на корточки, достал что-то из внутреннего кармана, засунул в рот и стал сплевывать в стаканчик.

С мокрой листвы от дуновения ветра периодически стекали капли, норовя испортить девушкам макияж, поэтому все сгрудились в самом центре и танцевали среди луж. Люба, потанцевав немного, пошла к «будке» – поздороваться с диджеями.

Татьяна, натанцевавшись, решила выйти к новым знакомым. Ей явно понравился взрослый и смазливый Макар. Люба болтала с диджеем Владом – тот хвастался своими познаниями в области современной музыки и музыкальных направлениях, а также своими непревзойденными умениями «миксовать» и «сводить». Он пригласил ее войти в «будку» и посидеть там на диване, пока он заводит народ. Люба с удовольствием согласилась. Через какое-то время к «будке» подбежала перепуганная Татьяна, она стала кричать и размахивать руками, объясняя что-то диджею. Люба вышла и встретилась взглядом с Макаром – он о чем-то спорил с Владом.

– Что случилось? – она не слышала ничего из-за громкой музыки и пыталась понять, что происходит.

Тетка на входе орала что есть силы:

– Билет! Покупай билет! И тянула Макара за рукав.

Он развернулся и сильно ударил ее в лицо, женщина упала, вереща на всю округу. Откуда-то внезапно появился наряд милиции и вывел его за ворота.

Люба ахнула, Татьяна зарыдала и взмолилась:

– Пойдем домой! Я домой хочу… Он ко мне приставал… – Татьяна всхлипывала и подтирала слезы платочком, чтобы не растеклась тушь.

Люба выскочила из-за ворот и ринулась к обидчику, выкрикивая на ходу:

– Эй, ты! Ты что мою подругу лапаешь?

Макар и Никита о чем-то активно спорили с милиционерами. Он обернулся и долго посмотрел на Любу. Девочка подскочила к нему и, чувствуя себя в безопасности рядом с милицией, начала его обзывать.

– Отойдем, поговорим, – сказал он ей.

– Пошли, поговорим! – внезапно накрывшая смелость закипела у Любы в крови.

– Мы отойдем поговорим с девушкой, – сказал он милицейским и пошел в сторону павильонов с напитками.

Как только они завернули за угол, Макар внезапно подошел к Любе вплотную и прижал всем телом к мокрой и холодной стене. Люба попыталась что-то сказать, но внезапная боль в области солнечного сплетения повергла ее в шок. Смелость тут же улетучилась. Она пыталась вырваться, но от боли у нее сперло дыхание, и она, как пронзенный кинжалом, начала извиваться, пытаясь вырваться. Макар давил пальцем в какую-то болевую точку – Люба когда-то слышала о таких приемах и теперь четко поняла, что это такое. Она не могла ни вздохнуть, ни закричать. Безуспешно она топтала каблуками его ноги в попытках освободится, силы оставляли ее, в голове зашумело…

– Эй, ты что делаешь, отпусти ее! – из-за угла появился милиционер и кинулся ей на помощь.

– Мы целуемся… – и как бы в доказательство сказанному Макар попытался поцеловать Любу.

– Отпусти ее! – милиционер подбежал к Любе, высвободив из удушающего приема. Люба не могла идти, она пыталась отдышаться, но воздух как будто застревал у нее в горле. Макар с Никитой скрылись где-то в кустарнике.

Люба, как во сне, побрела к «будке», Татьяна была там. Влад пытался изо всех сил «разогреть толпу» и не обратил на нее внимания. Она вошла внутрь и села на диван.

– Ты чего? – Татьяна, уже успокоившись, но, еще хлюпая носом, смотрела на подругу.

– Пошли домой! – Люба так сухо это произнесла, что Татьяна снова зарыдала.

Они вышли из ворот. Макара и Никиты уже нигде не было видно.

– Вы куда? – обратились к ним милицейские.

– Домой… – Татьяна всхлипывала, утирая нос уже насквозь мокрым платком.

– Вам лучше пока тут побыть. Мы вас проводим попозже.

Люба посмотрела на часы – было без двадцати одиннадцать.

– Нам в одиннадцать дома надо быть.

Люба спешила уйти.

– Нет. Посидите тут. Они вас ждать будут! – повышая голос сказал один из патрульных.

– Где ждать? – Татьяна заскулила словно щенок.

– Возле дома. Вы же с ними встречаетесь? – уже сомневаясь спросил тот, кто освободил Любу.

– Нет, мы с ними не встречаемся! Мы с ними только вчера познакомились!

– Только вчера… Тогда вам тем более лучше подождать, пока мы освободимся.

Девочки пошли обратно на танцпол. Татьяна, ничего не понимая, рыдала, не прекращая. Люба не могла найти себе места и беспокоилась по поводу того, что они не успевают вовремя вернуться домой.

– Мы посидим внутри? – обратилась она к Жене.

– Да, посидите… Случилось что? – он кивнул в сторону Татьяны.

– Козел один обидел! Нам менты сказали тут пока посидеть, а они нас потом домой отвезут.

Время тянулось, Люба злилась и периодически выходила на улицу, чтобы спросить, когда их отвезут.

– Посидите еще, сейчас машина приедет и отвезем.

Женя сменил Влада и тот, войдя, задал все те же вопросы.

Люба не находила себе места:

– Мать прибьет! Фиг больше отпустит куда!

– Может, чаю погреть? – предложил Влад, не найдя больше ничего утешительного.

– Да, а сахар есть? – осведомилась Татьяна.

– Есть и сахар, и шоколадка! – и Влад гостеприимно высыпал на одноразовую тарелку дольки шоколада «Шогеттен», – С малиновой начинкой.

Татьяна просияла:

– Моя любимая!

Машина ППС привезла Любу домой только в час ночи.

– Я открою… – Люба полезла в сумочку за ключом.

– Нет, нам поручено передать тебя родителям лично в руки. Какой номер?

Люба сама нажала кнопку. Мать не спала и сразу подбежала к двери.

– Что случилось? Ты где была? – мать испуганно смотрела то на Любу, то на милицейского.

Люба виновато посмотрела на мать и стала молча разуваться.

– Ваша? – обратился к Марии сопровождающий ее дочери.

– Моя. Что она натворила? – мать взволнованно смотрела, не мигая. По ее красным глазам было понятно, что она долго и совсем недавно плакала.

– Пока, к счастью, ничего. Это мы ее задержали на некоторое время, провели разъяснительную беседу, – милиционер оглядел коридор. – А вам, гражданочка, надо бы получше задуматься о воспитании дочери. Сколько ей? Шестнадцать?

– Тринадцать… – мать сникла.

– Тем более! Вы куда смотрите? Тут в городе такое творится, а вы… В этом самом парке на прошлой неделе девочку изнасиловали. Вы бы детей своих постерегли!

Люба только успела снять босоножки и выпрямиться, как мать в сердцах влепила ей подзатыльник. Сопровождающий поспешил охладить ее пыл.

– Полегче, гражданочка! Избивать детей не надо! Ничего страшного не случилось, но дети не должны так поздно находится на улице одни. Десять часов – комендантский час. Всего доброго!

Он козырнул и вышел.

– Слышала? Слышала? Еще одну изнасиловали. А ты за каким туда поперлась?

– Танька позвала… – Люба пыталась оправдаться.

– Танька? Вот я ей дам, твоей Таньке! Чтоб ноги ее я здесь больше не видела! А ты наказана, месяц будешь сидеть дома! – мать погрозила пальцем.

– А гулять?

– Какой «гулять»? Я тебе говорю, дома сиди!

– И в школу не ходить?

– В школу пойдешь, а потом сразу домой. Спать иди.

– Мне в ванную надо… – с обидой в голосе произнесла Люба.

– Иди! А потом сразу спать.

Люба быстро разделась и юркнула под одеяло. Мать уже уснула. Отчим давно храпел. Хотелось заплакать, но не получалось. Повертевшись в кровати и так и не уснув, она потихоньку взяла свой дневник и вышла на кухню. Свет фонаря с улицы достаточно ярко освещал кухонный стол. Люба стала писать, и тут уже слезы полились из глаз ручьем – ей стало жалко саму себя. Она писала, писала, писала и мыслям не было ни конца, ни края.

В пятом часу утра проснулся Алексей.

– Ты чего здесь? – он сонно посмотрел на Любу.

– Наконец-то ты проснулся! Леша, мне кажется – это ОН!