Солнце!
3.1.
– Доброго утра, Уна! Надеюсь, я не заставил вас ждать? – воскликнул Евгений бодрым голосом. Казалось, столь ранний подъем был ему привычен, по крайней мере, выглядел он выспавшимся.
– Не шумите, умоляю! Возьмите это и пойдемте, любезностями обменяемся по пути.
Я вручила ему увесистую корзину и огляделась, прислушиваясь. Гостиница стояла, погруженная в тишину. За темными окнами я не заметила никакого движения. Конечно, повар и горничные наверняка проснулись, но они привыкли к моему распорядку и не станут задавать лишних вопросов.
– Что здесь? – спросил Евгений, шагая со мной рядом по дорожке. – Пахнет клубникой.
– Это и есть клубника. Если хотите, можете попробовать.
– Откуда она у вас, не сезон же? – он приподнял краешек белой тряпицы, прикрывавшей корзину, выбрал ягоду покрупнее и с недоверчивым видом отправил в рот. На лице его отразилось разочарование. – Не очень сладкая, если честно. Так чудесно пахнет, а на вкус как вата. Тепличная?
– Угадали. Неподалеку от города есть теплицы, там ее выращивают почти круглый год. Увы – сладости ей и впрямь не хватает, слишком мало света. Но все же недостатка в заказах теплицы не испытывают, хотя цена для всех, кроме местных жителей, весьма высока.
Вскоре выложенная плиткой дорожка перешла в обычную тропу: территория гостиницы кончилась, правда, это стало заметно не сразу. Косили траву, подрезали кусты и боролись с сорняками далеко за пределами клумб и лужаек. Особенно в такой близости с границей.
Мы двинулись вдоль реки на восток. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, и краешек неба едва окрасился лилово-розовым, мягко отражаясь в тумане над водой. Стояла та особая тишина, какая бывает только ранним ясным утром, безветренным и свежим.
Евгений против своего обыкновения молчал, очарованный красотой зари. В полном безмолвии мы добрались до места: это был старый лодочный сарай с мостками. Несмотря на кажущуюся заброшенность, он содержался в порядке. Подойдя ближе, можно было заметить, что крепкие двери заперты на новенький замок, а мостки там и тут белеют свежими досками.
– Проходите, – велела я, открыла сундук в углу и достала брезентовый сверток. – Переоденьтесь, пожалуйста, я подожду снаружи, в лодке.
Я едва успела отвязать лодку и спустить ее на воду, как из сарая выглянул совершенно обескураженный Евгений. На нем были просторные штаны, кое-как подпоясанные широким ремнем, и сорочка. В руках он держал мятую льняную рубаху.
– Уна, скажите честно: вы решили надо мной подшутить? Зачем мне надевать эту ветошь? Вы только посмотрите, я похож на огородное пугало!
Волевым усилием я заставила себя смотреть ему в глаза, а не разглядывать очертания широких плеч и худощавого, но стройного и сильного тела под тонкой тканью. Теперь я смогла окончательно убедиться, что он прекрасно сложен, к тому же для человека, занимающегося фотографией, выглядит слишком хорошо развитым физически. Наверняка у него имелись и другие, более активные увлечения.
– Вовсе нет. Так надо, поверьте. Мы причалим к противоположному берегу. В этой одежде не раз ходили на Ту Сторону, поэтому будет лучше, если вы тоже наденете ее. Белье можете оставить, но часы, ремень, все металлическое и шнурки придется снять. Таковы правила.
Услышав о Той Стороне, он не произнес больше ни слова. Моментально скрылся за дверью, чтобы почти в тот же миг вернуться облаченным в выданный мною наряд. Признаться, выглядел он в нем действительно нелепо: рубаха без ворота висела на плечах, полностью обнажая ключицы (сорочку он тоже решил не надевать), рукава пришлось подвернуть, штаны болтались бесформенным мешком.
– Не смотрите на меня так, умоляю, – пробормотал он смущенно. – Я чувствую себя ужасно неловко, словно вышел к вам в пижаме.
– О, простите. Я лишь хотела убедиться, что все в порядке. Прошу вас, – я жестом пригласила его сесть в лодку, поставила корзину на дно между нами и оттолкнулась от берега.
Он хотел было отобрать у меня весла, но я велела вести себя спокойно и делать все, как я говорю. Евгений окончательно растерялся и сидел молча, глядя вперед. Мы плыли все так же на восток, и перед его взором сейчас открывался совершенно волшебный вид на реку, вода которой у горизонта сливалась с сиренево-розовым небом, а над берегами тянулась туманная дымка.
– Смотрите внимательнее и не делайте резких движений, – предупредила я, когда мы доплыли до поворота. – И не шумите.
– И что я должен… Обалдеть! Это же… Они настоящие? – он увидел их раньше меня и застыл, как громом пораженный. Я улыбнулась.
– Я знала, что вам понравится. Подождем немного, пусть они к нам привыкнут.
Я отгребла подальше от берега и остановилась, погрузив весла. За поворотом начинался очередной луг, сейчас, когда река разлилась от долгих дождей, совсем узкий. Они приходили сюда на водопой на рассвете и возвращались в лес, когда полностью вставало солнце. Всегда в ясные дни – никто не встречал их, если небо на востоке было затянуто облаками.
Единороги. Одни из редких существ с Той Стороны, которые подпускали к себе людей, не причиняя им при этом ни малейшего вреда. Добрые, кроткие, изумительной красоты создания.
Заметив лодку, они отпрянули от воды и замерли неподалеку, вытягивая длинные белоснежные шеи и с опаской глядя на нас влажными голубыми глазами. Сложением звери напоминали лошадей благородных скаковых пород, только меньше, изящнее. Все они были чистого белого цвета, от копыт до тонкого витого рога посреди лба, ни шерстинки другой масти.
– Откройте корзину, – шепнула я неподвижному Евгению. – Пусть почуют, что у нас есть гостинец.
Единороги не убегали, но и не приближались. Наблюдали, как лодка медленно причаливает, принюхивались, раздувая ноздри. Мы молча ждали.
Наконец, самый крупный фыркнул, переступая тонкими ногами, сделал первый несмелый шаг и склонил голову, будто пытаясь заглянуть через борт. Осторожно я взяла несколько ягод и вытянула руку. Зверь шагнул ближе и шелковистыми губами взял клубнику с ладони, обдав теплым дыханием.
– Вы тоже можете их угостить, если желаете, – тихо проговорила я. – Только не дергайтесь и не шумите. И держите руку так, чтобы можно было достать с берега, в воду они не заходят.
Евгений неуверенно вытянул ладонь, и тут же к ней устремилась узкая морда с бархатным бледно-розовым носом. Единороги сгрудились в стаю и ждали угощения, терпеливо, деликатно, не расталкивая друг друга и не пытаясь добраться до корзины.
Мы кормили их, пока ягоды не закончились, и после отчалили, а чудесные звери смотрели нам вслед. Солнце взошло уже наполовину, понемногу разгоняя туман и окрашивая реку золотом и багрянцем.
– Единороги. Единороги, которые едят клубнику. С ума сойти! – повторял опешивший Евгений. – Это самое удивительное, что я в жизни видел! Как жаль, что у меня не было при себе камеры…
– Не стоит, вы же видели, они совершенно неспособны себя защитить, – возразила я, разворачиваясь к причалу. – Вы первый приезжий, которому я решилась их показать, даже в Сёлванде не все знают. Я очень надеюсь на ваше понимание и сочувствие.
Он первым выбрался на мостки и подал руку, помогая мне, затем умелым движением привязал лодку к столбику причала. Достал весла, пустую корзину и улыбнулся.
– Не волнуйтесь, я никому не раскрою ваш секрет. И спасибо, что доверились, это для меня очень важно, хоть немного и неожиданно. Все же мы так мало знакомы…
– Считаете мой поступок легкомысленным?
– Вовсе нет, – он посмотрел на меня, щурясь от солнца. – Я считаю, что мне невероятно повезло.
В его глазах явно читалось, что он подразумевал не единорогов. Еще пару слов – и разговор перейдет на тему, совершенно сейчас неуместную.
– Переодевайтесь, Евгений. Нам следует поторопиться, чтобы вернуться незамеченными и избежать лишних расспросов.
Увы – когда мы добрались до гостиницы, все уже были на ногах. К счастью, им было не до нас. В солнечные дни становилась особенно заметна близость Той Стороны: она словно старалась проникнуть сюда, перебраться за реку, распространиться дальше, вглубь Империи. Понемногу, исподволь, пуская слабые ростки, засылая крошечных гонцов, непрочных, хрупких, эфемерных, но вновь и вновь настойчиво устремлявшихся на новые земли.
Казалось, что вот-вот они приживутся насовсем, и тогда не будет никакой Той Стороны. Точнее, не останется этой. У многих не выдерживали нервы при виде подобного зрелища, и у идей Ларса появлялись новые сторонники. Впрочем, к обеду мы обычно успевали бесследно очистить территорию, и все забывалось до следующего раза.
Вот и сегодня вокруг веранды царила суета. Ларс в широкополой шляпе с сеткой, какими пользуются пчеловоды, стоял возле розового куста, изучая крохотных существ, перламутровым облаком зависших над цветами. Перед собой он зачем-то держал лист плотной бумаги. Эмиль, перегнувшись через перила, неожиданно зычным голосом распекал бедолагу Фредерика, ковылявшего по газону с тяпкой наперевес.
– Вас только за смертью посылать! Право же, вы будто первый день работаете в этом месте. Почему до сих пор здесь все не убрали? Ждете, пока разбросают семена? – он перевел взгляд на Ханну, легкомысленно разгуливавшую по лужайке в открытом платье и шляпке. – Госпожа Халль, что за детские выходки! Немедленно вернитесь в дом и не вздумайте ничего трогать!
– Ох, Эмиль, право слово! Не будьте таким букой, вам не к лицу, – прокричала Ханна в ответ. – Только взгляните, какая прелесть!
Красивым, почти театральным жестом она показала на крупные яркие цветы вокруг себя. Буйная поросль Той Стороны, они на глазах распускались, торопились дать завязи, готовые вызреть в невиданные плоды. Стоило солнечным лучам коснуться бутонов – и те разбухали, лопались, лепестки рвались из них наружу. Как причудливые насекомые, распрямлялись с еле уловимым шелестом, наливались красками и тянулись к небу.
Честно говоря, выглядело жутковато, но не для Ханны. Она с восхищением смотрела на все это великолепие и определенно намеревалась собрать букет, но стебли казались слишком прочными, голыми руками не сорвать.
– Ради всего святого, отойдите! – с отчаянием воскликнул Эмиль. Тут он заметил нас с Евгением. – Уна! Наконец-то. Без вас здесь творится совершеннейший бардак. Умоляю, объясните ей, ведь растения вот-вот начнут выбрасывать споры!
– Евгений! Как вовремя вы пришли! – не обращая больше внимания на старого ворчуна, Ханна приветственно нам помахала. – Бегите же за своей техникой, скорее!
Он взглянул на меня вопросительно, и я кивнула в ответ.
– Если вам хочется сделать снимки, то действительно нужно поторопиться. Пока то, что не выкосит Фредерик, не сгниет самостоятельно. Растения с Той Стороны здесь плохо приживаются – едва успев отцвести, тают почти без следа.
Евгений бросился в свой номер, а я принялась наводить порядок. Господин Фогг с минуты на минуту потребует отвар от расстроенных нервов, Ханну следовало уговорить любоваться цветами с безопасного расстояния, и одновременно проследить, чтобы Фредерик и подоспевшая ему на помощь Аманда убрали все, что могло своим видом встревожить гостей.
Дни, когда после дождя выходило солнце, были в Сёлванде самыми хлопотными.
3.2.
Силами Фредерика, обеих горничных и официантки удалось быстро очистить все вокруг. Но это делали скорее для спокойствия постояльцев: цветы, принесенные с Той Стороны, бурно прорастали, но столь же скоро все это великолепие разлагалось в прах, а созревшие на нашем берегу семена и выброшенные споры не давали побегов.
Эмиль конечно же знал об этом, но относился к диковинным растениям с опаской. И всякий раз для него устраивали всю эту беготню, чтобы ни одного чужеродного зернышка не упало возле тропы, по которой он любил прогуливаться.
Увы, сегодня произошел случай, подтвердивший его правоту – Ханну укусил цветок.
– Уна, дорогая, я готова поклясться, что он сделал это осознанно! – потрясенно проговорила она, когда я прибежала на крик. – Я хотела сорвать его для фотографии, но едва коснулась, как он изогнулся и прямо впился в меня! А потом и вовсе закрылся, видите?
Она кивнула на полураскрытый бутон, напоминавший мак, затем продемонстрировала кровоточащий палец с двумя крохотными ранками, так похожими на след змеиного укуса, что я всерьез перепугалась. Но никаких змей поблизости много лет не видывали, и Ханна убеждала, будто змею она бы наверняка заметила:
– Я боюсь их прямо истерически! Даже теперь, от одного упоминания, вся дрожу. А уж увидев ее рядом, мигом бы лишилась чувств!
Тщательно исследовав ранку, я убедилась, что актриса не обманывает: укус, хоть и глубокий, был аккуратным, чистым, кожа вокруг не припухла и не покраснела. Словно кто-то проколол палец иглой. Или шипами.
– Посмотрите-ка на меня, будьте любезны, – сухо распорядился Ларс. Он протянул мне свой лист бумаги, а сам весьма бесцеремонно взял Ханну за подбородок и несколько минут внимательно всматривался в ее глаза. – Уна, окажите любезность, сожгите это. Все равно пока мы возимся они пропадут. Госпожу Халль я осмотрю – возможно, растение выделяет яд или вещество, вызывающее галлюцинации, мне приходилось сталкиваться с подобным. А чтобы не нарушать приличий, пошлите с нами Аманду.
Услышав собственное имя из уст предмета грез, глупышка горничная бросила все свои хлопоты и подскочила к нам, вежливо кланяясь. Она лепетала, что умеет оказывать первую помощь и непременно будет полезна. Брезгливо держа краешек листка, измазанного чем-то липким, я дала ей указания и велела звать при первых же признаках недомогания пациентки.
Я осматривала бумагу, когда подошел Евгений. Он тоже уставился на листок с любопытством: на клей, щедро нанесенный на поверхность, налипли несколько причудливых насекомых, похожих на крохотных стрекоз с матово-серебристыми глазами и загнутым колечком брюшком. Прозрачные крылья радужно переливались и подрагивали.
– Привет с Той Стороны? – спросил Евгений. – Вы позволите?
– Да, конечно, только осторожно, не испачкайтесь. Не бойтесь, они абсолютно безвредны – у этих созданий даже рта нет.
– Правда? А как же они тогда едят?
– Никак. Они живут всего один день, на нашей стороне и того меньше. Вылетают, чтобы оставить потомство и умереть. Ларс пытается их изучить, но ничего нового так и не узнал, слишком быстро они разрушаются.
К нам приблизился Фредерик, забрал у Евгения “эту мерзость” и сообщил, что здесь он закончил и ждет меня, чтобы отправиться на реку. Евгений живо заинтересовался нашими планами, и я рассказала ему об обязанности горожан следить за чистотой русла. И конечно он загорелся желанием меня сопровождать.
– Поверьте, вам это совершенно ни к чему. Обычная работа, довольно скучная к тому же, а иногда еще и грязная. Обед пропустите, – я попыталась его отговорить, но он стоял на своем.
– В самом деле, молодая госпожа, пускай ехал бы, – неожиданно вмешался Фредерик, не обращая внимания на мой недовольный взгляд. – А ну как в завал упремся? Лишние руки не помешают, ежели вы, господин хороший, работы не боитесь.
– А вам лишь бы переложить свою работу на кого-нибудь другого, – сказала я с досадой и обратилась к Евгению. – Ладно, если вам так угодно, едемте. Только переоденьтесь во что-нибудь более подходящее, может статься, придется запачкать руки.
Вновь мы отправились к старому причалу, на этот раз в сопровождении Фредерика. Недовольный тем, что пришлось трудиться больше обычного, он ворчал себе под нос, то ругая погоду, то сетуя на судьбу, то жалуясь на здоровье, пока я не выдержала и не велела ему помолчать. Остаток пути он лишь обиженно сопел и время от времени тяжело вздыхал.
Он сел на весла, я заняла место на носу, Евгений – возле кормы. Днем на реке все было иначе. Туман развеялся без следа, а вместе с ним и тишина. Щебетали птицы, стрекотали цикады, в местах, где берег Той Стороны зарос кустарником, что-то возилось в густой листве, шуршало и ломало ветки. Потревоженные плеском весел, тонконогие водяные пауки прыскали наперегонки, и загадочные твари ныряли под воду, поднимая облака ила.
Кругом кишела жизнь, таинственная и скрытная. Евгений напряженно озирался, силясь увидеть что-нибудь необычное, но загадочные обитатели Той Стороны были слишком осторожны, и ему ничего не удавалось толком рассмотреть.
– Мне кажется, кто-то идет за нами вдоль берега, – сказал, наконец, он. – Зверь какой-то. Слышите?
– Не берите в голову. Идет, и пусть себе идет, бояться нечего, в воду он не полезет, – добродушно отозвался Фредерик.
Грести было легко – шли по течению, русло пока было чистым, и настроение угрюмого ворчуна заметно улучшилось. Работа обещала стать приятной прогулкой.
– Получается, существа с Той Стороны не могут пересечь реку? – спросил Евгений, когда мы миновали луг, где утром смотрели на единорогов.
– По какой-то причине на воду ее влияние не распространяется, – ответила я, повернувшись к нему. – И даже то, что перелетело реку и попало к нам, долго не живет, вы и сами сегодня имели случай это наблюдать.
– Тем не менее вы чистите русло. Выходит, что-то все же может перебраться?
– Вероятность есть, – проговорила я уклончиво. – Вы наверняка обратили внимание, что в округе нет ни единого моста. Но мостом может послужить, например, поваленное дерево, поэтому жителям города поручено следить, чтобы ничто не соединило берега. Мы даже жалование за это получаем.
– И хорошо платят?
– Не жалуемся, – буркнул Фредерик и недовольно сверкнул глазами из-под мохнатых седых бровей.
Ему явно не понравилось, что я откровенничаю с пришлым о делах горожан. В общем-то, любой из старожилов Сёлванда отчитал бы меня за подобную несдержанность, здесь было не принято болтать обо всем подряд. Возможно, они были бы правы.
Я покосилась на Евгения, не подозревавшего, что ненароком сунул нос в чужие дела. Мне следовало прийти в себя: он такой же, как другие, просто один из бесконечной вереницы приезжавших в поисках чудес. Рано или поздно навсегда покинет город, не важно, найдет ли то, что ищет, или отправится восвояси ни с чем. Нельзя ни на минуту забывать об этом.
– А что насчет вас? Расскажите, как вы жили там, откуда пришли. Чем увлекались, как зарабатывали на жизнь, – я решила перевести разговор на другую тему, чтобы не провоцировать ссору. Да и к чему себя обманывать – мне хотелось узнать о нем больше.
– В общем-то тем же, что и сейчас, – немного подумав, ответил он. – Я художник и фотограф, без ложной скромности, довольно востребованный. Выставки, интересные заказы, мастер-классы… Моя семья никогда не нуждалась, поэтому я мог себе позволить заниматься тем, что люблю, даже когда это дело не приносило дохода.
– Изнеженный сынок богатых родителей, – прокомментировал Фредерик. Евгений ему не нравился, и он почему-то очень хотел, чтобы тот это понял.
– Я бы попросила вас держать свои выводы при себе! – одернула я его, в который раз замечая, что невыносимый старик не испытывает ко мне и малой доли того почтения, с каким относился к моей матери. Даже когда доживу до седин, для него останусь всего лишь маленькой хозяйкиной дочкой.
– Не стоит, Уна, в целом он прав. Мои родители – состоятельные люди, меня они любят и никогда ни в чем не отказывали, и я не вижу причин этого стыдиться. А если ваш подчиненный считает, будто съемки не настоящая работа, а так, ерунда, то в своем мнении он не оригинален. Правда, если заниматься этой ерундой умеючи, она приносит неплохой доход.
Я украдкой взглянула на него. Евгений сидел вполоборота и по-прежнему любовался окружающей природой. Выглядел он немного задумчивым, но совсем не злым. Слова старика и впрямь не задели его.
– Как я понимаю, вы смогли заработать своими талантами и в Империи. Если нашли средства на поездку сюда.
“Зачем рисковать собой, пытаясь найти выход, которого и вовсе может не быть, если вы можете неплохо устроиться и здесь”, – добавила я мысленно и тут же осадила себя. Нечего. Так я незаметно дойду до того, что начну умолять его не уходить.
Он встретился со мной глазами и будто уловил эти мысли. По его лицу пробежала неясная тень, то ли сомнение, то ли сожаление о чем-то – я не успела разобрать. Через миг он улыбнулся в своей обычной приветливой манере.
– Не жалуюсь, – передразнил он Фредерика, на что тот нахмурился и фыркнул в усы. – Если руки и голова в порядке, везде можно прожить. Но, видите ли, Уна…
– Вам здесь неуютно? – тихо спросила я, когда пауза затянулась непозволительно долго. – Чувствуете себя чужим?
– Нет, что вы! Ваш мир – неплохое место, и к чужакам почти везде, где я побывал, относятся хорошо, гораздо лучше, чем у нас. Мне даже нравится здесь, особенно теперь, когда… – он запнулся. – Но не в этом дело. Верите или нет, меня моя жизнь устраивала, и даже более чем. Я не собирался ничего в ней менять. У меня там было все, понимаете?
– Что – все?
Окинув меня в ответ пристальным взглядом, он покосился на Фредерика и снова замолчал. Все-таки его присутствие тяготило Евгения. Зря, наверное, я затеяла этот разговор именно теперь.
– Простите, не стоило надоедать вам неуместными вопросами. Я вовсе не собиралась предлагать бросить поиски и остаться здесь, – пробормотала я примирительно. Он вскинулся и посмотрел с живым любопытством.
– А вы хотели бы, чтобы я остался?
– Лучше бы по сторонам глядели, молодой господин, чем повесничать, – одернул его Фредерик. – К бамбуковым зарослям подходим, там частенько на воду падает что-то.
Я вспыхнула и отвернулась. Старик смутил меня настолько, что даже не нашлось сил поставить его на место. Выходит, он совершенно прав, что не признает за мной авторитет – я бы тоже не признавала. Веду себя как глупая девчонка, не зря он считает меня таковой.
А ведь он напишет обо всем матери. Как пить дать, напишет – зная ее, я уверена, что мой помощник посылает ей подробные отчеты обо всем. Не удивлюсь, если она поручила ему и за мной присматривать.
“Впрочем, оно будет к лучшему, – думала я, скользя взглядом по частоколу длинных гладких стеблей бамбука. – Пусть убедится, что у меня все еще есть поклонники. Главное, чтобы вздорный старый мизантроп не наплел ей лишнего”.