7.3.
– Это не Фрида, – пробормотала я, облизав вдруг пересохшие губы.
Девочка продолжала молча смотреть, выжидая. Нехотя я высвободилась из объятий и встала, опираясь на плечо Евгения. Он тоже поднялся и перевел непонимающий взгляд с меня на нечто в обличье Фриды.
– Кто ты и что ты сделало с девочкой? – спросила я наконец.
Существо уставилось на меня, не только глазами – оно прислушивалось к мыслям. Неприятное ощущение, будто внутри головы хозяйничает посторонний. Значит, вот что чувствовал Евгений во время моего вмешательства!
– Мы призраки с Аскестена, – произнесло оно, сделало паузу и уточнило, пытаясь подобрать нужные слова: – Мы магия. Девочка здесь, просто без сознания. Как ты недавно, сестрица. Мы одолжили ее тело.
– Чего вы хотите?
– Ответить на вопросы. У тебя и чужака много вопросов, задавайте их.
Нежный и звонкий детский голосок звучал ровно, без тени эмоций и интонаций, отчего становилось жутко. Лицо тоже совершенно ничего не выражало, словно перед нами была говорящая статуя. Но у меня действительно накопилось множество вопросов, так много, что я не знала, с которого начать.
– Что такое Та Сторона? – опередил меня Евгений. – Откуда берется магия? Зачем появилась в этом мире?
– Место. Территория с энергией, в которой может существовать другая жизнь, не ваша. Появилась энергия – стали жить мы.
– Правда ли, что Та Сторона исполняет желания? И почему одним дает то, что они просят, а других убивает?
– Вы все что-то ищете. Если это здесь есть, находите. Главное точно знать, что именно нужно. Убивают, потому что это в их природе. Вы ведь тоже убиваете, даже друг друга. Мы на Аскестене ничего не даем, мы меняем одно на другое. Нельзя дать сверх того, что имеется, мы не должны нарушать баланс.
Меняют. Как для господина Йессена, который отдал им одну дочь, чтобы вернуть другую. Вот только почему ему пришлось поплатиться жизнью за эту сделку?
– Он пытался нас обмануть, – отозвалось существо в ответ на мой мысленный вопрос. – Чужаки любят обманывать. Цена была недостаточной. Но теперь он отдал то, что для него столь же дорого. Обмен состоялся.
– Кажется, я понял. Это как в игре: можно изменить навыки персонажа, но в пределах количества набранных очков, – задумчиво проговорил Евгений. Я не знала, что он имеет в виду, но лже-Фрида согласно кивнула. – А Ларс? Он тоже получил то, что искал? Или вы просто оборонялись?
– Братец Ларс хотел понять. Увидеть. Теперь он способен на это.
– Но по какой причине город не отпускал его? – спросила я. – И отчего сюда может попасть не каждый? Словно Та Сторона выбирает, чьи желания она готова исполнить…
– Никто не выбирает. Они приходят и берут то, что им надо. Братец Ларс не может жить далеко от энергии, он умрет, если уйдет. Ты сильнее, сестрица, и способна находится в чужом месте долго, но рано или поздно тоже зачахнешь.
Вот значит как. А я связывала дурное самочувствие во время редких поездок с непривычным климатом и тем, что меня укачивает на плохих дорогах. Я вспомнила цветы с Той Стороны, увядавшие, едва успев распуститься. Получается, люди в свою очередь не могли выжить на территории, искаженной магией. Но не все, у некоторых обнаруживалась устойчивость, и эти счастливчики получали здоровье, долголетие и исполнение желаний, если повезет.
Никакого сверхразума не существовало, Ларс оказался прав. Здесь не было ни мистики, ни чуда – только законы природы, пусть и отличавшейся от привычной нам. Но кто тогда жители Сёлванда? Я? Ларс? Неужели и мы часть Той Стороны, такие же зараженные, как земля за рекой?
Существо смотрело на меня все с тем же безразличием и молчало. Ждало вопрос, на который сумеет ответить. Я вдруг осознала, что оно не всесильно и не наделено высшей мудростью, и вряд ли вообще на Той Стороне найдется кто-то подобный. Разочарования не было, лишь бесконечная усталость. Я подняла глаза на Евгения, как бы спрашивая, не хочет ли он узнать еще о чем-то. Он понял и покачал головой.
– Выходит, вы не считаете нас врагами?
– Нет. Вы просто другие. Вы спросили обо всем, о чем хотели узнать?
– Да, пожалуй, – сказала я, рассматривая существо в теле Фриды. Пока мы разговаривали, оно не двигалось, разве что шевелило губами и изредка моргало. – Вот только… Почему вы решили встретиться с нами?
– Любопытство, – коротко ответило оно. Затем подняло руку и указало на дом. – Возвращайтесь быстрой дорогой. Дверь открыта. Не бойтесь, то, что сделал братец Ларс, в другом месте.
Евгений подошел к крыльцу и заглянул внутрь. Пожал плечами, сообщил, что там ничего не изменилось и вопросительно посмотрел на меня. Я шагнула было за ним, но замешкалась. Нельзя бросать Фриду, в каком бы состоянии она не находилась.
– Вы получили достаточную плату за свои услуги, отпустите девочку. Она должна вернуться домой.
– Мы не берем плату. Мы меняем одно на другое. Девочку отдали нам, мы о ней позаботимся. Чужакам она не нужна.
– Это не так! У нее есть семья, мать и сестра. Вы не вправе ее забирать – она не игрушка, а живой человек!
Сколь бы безумной Фрида ни была, она умела любить, пусть и по-своему. Достаточно было видеть, как она улыбалась Ханне, чтобы понять это. Даже если госпожа Йессен согласилась принести в жертву собственного ребенка, в чем я весьма сомневалась, не стоило лишать ее шанса искупить вину. Что же касается сестры… Как она будет жить, зная, какой ценой вернула здоровье?
Существо некоторое время стояло, склонив голову к плечу, и слушало мои мысли. Потом ответило, что согласно. Фрида вернется, но позже, не с нами. Я хотела бы поспорить, но не стала. Бесполезно. Вряд ли оно умеет лгать, а добиться своего силой у нас все одно не вышло бы.
– Идите. Дверь открыта, – повторило оно.
Евгений приблизился к Ларсу и молча взял его за руку. Тот послушно поднялся и побрел за своим провожатым, но взгляд его оставался все таким же бессмысленным.
– Вы уверены, что нам следует это делать? – спросил Евгений, когда мы взошли на крыльцо и остановились у порога.
– Думаю, лучше не спорить. Ларс что-то нарушил своей выходкой, возможно, это единственный безопасный путь сейчас. Я пойду первой, а вы не отпускайте его, пожалуйста. Хватит с нас смертей.
Я оглянулась. Нечто в теле Фриды все так же стояло и смотрело на нас, и в голове шевельнулась мысль, что надо бы поторопиться. Не моя, проникшая извне. Не медля более, я пересекла холл и зашла в комнату, которую пытался взорвать Ларс.
Изнутри она действительно напоминала чулан: узкая, полутемная, с единственным крохотным окошком под потолком. Загроможденная стеллажами, ящиками и коробками, пустыми либо заколоченными. Проверять, что внутри, не было ни времени, ни желания. Не понимая, что делать дальше, я прошла через всю комнату и возле дальнего угла, в проеме между залежами хлама, обнаружила маленькую дверцу.
Слегка потянула ручку – не заперто. Сквозь образовавшуюся щель ворвался сквозняк. Оглянувшись, чтобы убедиться, что мои спутники готовы, я решительно распахнула дверь. За ней виднелась все та же густая трава. Оно заставило нас пройти дом насквозь? Но зачем?
Никакой опасности впереди не ощущалось – обычная суета обитателей Той Стороны. Нагнувшись, чтобы не удариться о низкий проем, я выбралась наружу и осмотрелась. Дверь располагалась в неглубоком гроте, под аркой, сложенной из неотесанного камня, сплошь поросшей мхом и увитой колючими лианами.
Впереди виднелся просторный луг, за ним горы. Проход был проделан в крутом склоне холма. Отойдя немного, я узнала это место: высокий холм, гора и лес за широким полем. Здесь мы начинали подъем на Аскестен, в этом не было сомнений, вот только вместо полосы мертвой земли – сочная зелень, цветы и порхающие над ними бабочки.
– Мы ведь были здесь! – воскликнул Евгений. – Только сегодня все изменилось… Неужели Та Сторона так быстро восстанавливается?
– Существо сказало, будто то, что сделал Ларс, переместилось куда-то. Похоже, это поле вовсе не пострадало, а то, что мы видели… Я не хочу об этом думать теперь. Давайте лучше поедим, приведем мысли в порядок и поищем обратный путь.
Мы расположились на склоне, примерно там же, где отдыхали в прошлый раз. Ларса понадобилось снова тянуть за руку, чтобы усадить – если оставить его в покое, он просто замирал в том положении, каком был, и ни на что не реагировал.
– Я не голоден, хватит и воды, – сказал Евгений, когда я разложила свертки с провиантом.
– Знаю. Но вы потеряли очень много сил, хоть и не чувствуете этого. Прошу, поешьте, вам это необходимо.
Увы – большая часть еды стала совершенно неаппетитной. Хлеб зачерствел, ветчина испортилась, словно мы носили ее с собой несколько дней. Съедобными выглядели только сухой сыр, бисквиты и шоколад. Разделив все на три порции, я проследила, чтобы мой спутник съел все до крошки.
Ларса пришлось кормить с руки: он не обращал внимания на запах пищи и ронял то, что клали ему в ладонь. Боясь, что он подавится, я отдала ему обе порции шоколада – маленькие кусочки он недолго держал во рту, потом проглатывал, не жуя.
Смочив салфетку, я осторожно обтерла его лицо, стараясь не задеть пораженную глазницу. Кожа оказалась чистой – ни ран, ни припухлости, кость вокруг жуткого алого глаза наощупь была целой. На затылке, откуда выходил луч, пронзивший голову насквозь, не осталось никаких следов.
– Его бы в больницу, – пробормотал Евгений, глядя на Ларса с сочувствием.
– Физически он не сильно пострадал, разве что лишился зрения, но это вряд ли можно исправить, – отозвалась я, собирая остатки трапезы. – А душевные болезни в Сёлванде никто не лечит. Вывезти его не получится, если не найдем врача, готового приехать сюда – придется справляться самим.
При всех наших разногласиях мне было невыносимо видеть его таким. Ларс, деятельный, собранный, непоколебимо уверенный в себе, сидел напротив, глядя единственным глазом сквозь меня, и казался жалкой пародией на себя прежнего. Живой манекен, который самостоятельно не может даже ложку ко рту поднести.
– Полагаю, чем скорее он попадет домой, где получит надлежащий уход и покой, тем лучше для него, так что поспешим, – сказала я, помогая Ларсу встать на ноги. – Впереди спокойно, нужно воспользоваться этим.
Первый шаг на заросшее поле Евгений сделал с опаской, чуть помедлил, прислушиваясь к ощущениям, и только после повел за собой Ларса. Я следовала за ними, внимательно проверяя путь, но до самого леса нам встречались лишь бабочки, огромные, яркие, невероятно красивые, каких больше нигде не увидишь.
Почти дойдя до края, я вспомнила, что мираж, который мы наблюдали накануне, возник примерно здесь, и оглянулась. Я была уверена, что увижу нас, отдыхающих на склоне, но позади не оказалось ничего.
– И все-таки это были мы. Сегодняшние, – произнес Евгений, скользнув взглядом по моим волосам. Коса давно расплелась, и они свободно рассыпались по спине. – У меня вертится на уме какая-то догадка, но никак не выходит поймать ее за хвост…
– Вы можете обдумывать ее пока мы идем к реке, это поможет отвлечься от эмоций. Мы обязательно все обсудим, сидя на веранде с бокалом вина. Или за чашечкой кофе у камина. Главное, добраться без потерь.
– Нам многое предстоит обсудить. Надеюсь, в этот раз вы расскажете обо всем, ведь я теперь тоже вроде как местный.
– Воля ваша, только не уверена, что вы рады будете узнать… о некоторых вещах, – вздохнула я и спросила, заранее боясь услышать ответ: – Вы сегодня увидели достаточно странного и пугающего, теперь понимаете, куда попали?
– В сказку, – ответил он, обернулся через плечо и улыбнулся, сверкнув зубами. – Не пытайтесь меня напугать, Уна. Я вовсе не жалею о своем выборе.
Пора домой
8.1.
До реки добрались быстро: как я и предполагала, дорога оказалась легкой, Та Сторона оставалась спокойной, ничто не преградило нам путь. Искать больше было некого, потому шли напрямик, не задерживаясь. Даже Евгений не давал воли своей любознательности и не отвлекался на местные диковинки. Все его внимание было сосредоточено на Ларсе, которого он так и вел за собой до реки.
Еще не начало смеркаться, когда вернулись к лодке – она ждала на берегу, в том месте, где мы ее оставили, и вокруг было так тихо, что не верилось, будто все наши злоключения произошли наяву. Евгений сел на весла. Греб он споро, так что, хоть к ужину и опоздали, мы успели аккурат к вечернему чаепитию. Все, кто был в гостинице, вышли навстречу.
– Уна, милая! Наконец-то вы вернулись, я чуть с ума не сошла! – воскликнула Ханна, бросаясь меня обнимать. – Четверо суток, подумать только! Мы уже не знали, куда бежать… Ларс? Дорогой, что с вами?
– Несчастный случай, – уклончиво ответила я. – Ему нужен покой. Евгений, вас не затруднит отвести Ларса в номер? Я пришлю горничную позаботиться о нем.
Евгений ответил, что лично уложит больного в постель и побудет с ним до прихода врача. Ханна окинула его сочувствующим взглядом и возразила, что ему самому не помешал бы отдых, но тот и слушать не стал.
Я отправила Фредерика за врачом и сиделкой, и перед уходом он сообщил, что на имя каждого из нас пришла корреспонденция, которую он оставил в моем кабинете. Решив, что это далеко не самое важное дело сейчас, я велела подать нам ужин и отправилась приводить себя в порядок.
Вильхельм Крогг, старейший врач маленькой местной клиники, прибыл незамедлительно, вместе с Фредериком и сиделкой. Пациент не мог сам рассказать о случившемся, потому мне пришлось взять на себя обязанности его временного опекуна.
Полный, грузный пожилой доктор медленно поднялся на второй этаж, мельком взглянул на Ларса, лежавшего на кровати без движения, промокнул широкий лоб, который казался еще больше из-за залысины, и неторопливо начал разбирать свой саквояж.
Наблюдая, как его толстые короткие пальцы с неожиданной ловкостью перебирают хитрые медицинские инструменты, я описала тот несчастный случай и, как сумела, ответила на его вопросы. На то, как он осматривает пациента, я смотреть не стала, дожидалась в гостиной. Закончив, врач перепоручил несчастного сиделке, а сам расположился в кресле у камина.
– Вряд ли медицина способна помочь в данном случае, – раскурив трубку, заявил господин Крогг. – Как вам известно, я повидал немало увечий и травм, полученных на Той Стороне, и могу судить объективно, полагаясь на достаточный опыт.
– Скажите хотя бы, что с ним. Он придет в себя?
– Зависит от устойчивости его рассудка. Сейчас он пребывает в глубоком ступоре, вывести из которого, к сожалению, невозможно. Все, что сегодня требуется нашему пациенту – покой и постоянный уход. Я готов принять его у себя в клинике, если вы не сумеете обеспечить всем необходимым…
– Я бы хотела, чтобы он остался здесь. Думаю, в привычной обстановке ему будет лучше, нежели в больничной палате.
– Как пожелаете. Я оставлю Эву сиделкой, а после ее сменит другая сестра милосердия, вряд ли ваши горничные смогут… эмм… проделать необходимые манипуляции. Но вы, надеюсь, понимаете, что господин Ларс не простой посетитель, и кому-то следует известить его ведомство о случившемся?
Когда я заявила, что возьмусь и за это, он удовлетворенно кивнул и продолжил. Сказал, что причиной состояния ревизора могла быть внутренняя травма мозга, потому что внешних повреждений он не нашел. Тогда его будут лечить от контузии, если выживет, конечно. Или он впал в оцепенение от психического потрясения, увидев нечто, чего его разум не смог выдержать.
– Травматический невроз, такое случается у солдат, побывавших в бою, или у жертв катастроф, – пояснил господин Крогг. – В этом случае его придется перевозить в лечебницу для душевнобольных, в Сёлванде нет возможности для лечения расстройств психики.
– Это исключено. Ларс не покинет город, тем более в таком состоянии.
– Он может быть опасен для себя и окружающих, Уна, – со вздохом произнес он. – Вы не должны рисковать собой из чувства вины.
– Благодарю за заботу, но дело вовсе не в этом. Я действительно волнуюсь и хочу ему помочь. Тем более что… – я прикусила язык. Братец Ларс. О том, что у нас гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд, не стоило говорить даже врачу. – Лучше скажите, не потерял ли он зрение. Он вроде бы смотрит куда-то, но ни на что не реагирует.
Господин Крогг обнадежил меня, сказав, что уцелевший глаз наверняка здоров. Со вторым пока неясно, но Ларс точно не ослеп.
– Как я и говорил, физически ваш друг почти не пострадал. Постельный режим и хорошее питание – пока это все, что ему нужно. Я буду навещать его, если что-то изменится – посылайте за мной немедля.
Он докурил, тщательно выбил трубку, поднялся, опираясь на спинку кресла, и направился к выходу. Присоединиться к нам за ужином отказался, сказав в свое оправдание, что время уже позднее, а его ждут дома. Я проводила господина Крогга и вернулась к столу.
– Не томите – что с нашим ревизором? – спросил Эмиль, едва я успела присесть. – Евгений любезно рассказал нам о произошедшем, но, сдается мне, о многом умолчал.
Никто не расходился: постояльцы пили вино, слуги выглядывали из коридора, с любопытством прислушиваясь к разговору. Я решила на этот раз не отчитывать их за нарушение приличий: вряд ли кто-то на их месте удержался бы.
– Господин Фогг, мы все волнуемся за нашего дорогого Ларса, но дайте же Уне хотя бы отдышаться! – возразила Ханна, с укором глядя на него бархатными глазами. – Милая, поешьте немного, вы так устали, бедняжка. Как вы только выдержали весь этот кошмар, я боюсь даже вообразить его!
Я благодарно улыбнулась ей и принялась за суп – есть хотелось невыносимо. Наскоро проглотив всю порцию, я пересказала слова врача, сперва пропустив предположение о возможном безумии Ларса. Но оба собеседника выражали столь искреннее сочувствие, что я решилась признаться и в этом: в конце концов, им тоже придется терпеть такое соседство. К счастью, они всецело поддержали мое решение.
– Неужели вы думали, что мы способны вышвырнуть Ларса за порог, да еще после того, как он пожертвовал собой ради спасения его превосходительства и девочки? – укоряла меня Ханна. – Я готова сделать для него все, что в моих силах, и уверена, что господин Фогг тоже не откажет в помощи.
– Разумеется! В свое время мне приходилось сталкиваться с солдатами, пострадавшими от этого недуга, думаю, я смогу быть полезен, – заявил Эмиль. – Ларс должен оставаться здесь, это не обсуждается.
Им явно хотелось продолжить беседу, но я чувствовала себя такой усталой, что еще немного – и задремала бы прямо за столом. Евгений тоже еле сдерживал зевоту. Горячий ужин и вино разморили его.
Извинившись, я простилась со всеми до завтрашнего утра и поднялась, пожелав доброй ночи. Евгений вызвался меня проводить, я смутилась и хотела отказаться – был не самый удачный момент для того, чтобы намекать на наши отношения. Но вспомнила о письмах, которые Фредерик отнес в мой кабинет.
– Не представляю, кто мне мог написать, – рассуждал Евгений, пока мы шли ко мне. – Конечно, у меня в столице были знакомые, даже приятели, но ведь я даже адреса никому не оставил…
“А как насчет приятельниц? – подумала я, ощутив внезапный укол ревности. – Наверняка у него были подружки, на аскета не похож. Почему бы одной из них вдруг по нему не заскучать?”
Но опасения оказались напрасны. На письмах и телеграммах отправителем значился Третий особый отдел Департамента государственной полиции – тот самый, где Ларс состоял на службе, а сам Евгений подрядился внештатным фотографом.
– У вас есть телеграф? – спросил он удивленно, вертя в руках листок.
– Нет, но телеграммы из Нодеборга доставляют гораздо быстрее, чем почту из столицы. Могу я полюбопытствовать, что в ней? Если это не государственная тайна, конечно.
Евгений пробежал глазами несколько строчек. Лицо его приняло совершенно растерянное выражение.
– Мне, кажется, присвоили звание, или взяли в штат, я не особенно в этом разбираюсь. И просят срочно доложить обстановку. Видимо, потому что Ларс в назначенный день не вышел на связь, – он посмотрел на меня вопросительно. – Это что же, я теперь агент полиции? Ерунда какая-то получается!
– У вас есть какие-то предубеждения в отношении полицейской службы? – усмехнулась я и поспешно добавила: – В любом случае, вам нужно немедленно ехать в Нодеборг и телеграфировать в ответ! А пока прочтите письма, наверняка в них все подробно объясняется.
Вместо того чтобы распечатать конверт, он бросил телеграмму обратно на стол и развернулся ко мне. Мы стояли совсем рядом, и теперь оказались лицом к лицу. Он смотрел на меня, чуть прищурившись, и я не выдержала, опустила ресницы.
– Подождет, – произнес он вкрадчиво. – Вы обещали мне разговор, Уна.
– Он будет долгим, а я устала, – его близость волновала, смущала и путала мысли, но мне вовсе не хотелось отдалиться. – Завтра в нашем распоряжении будет весь вечер. Разумеется, после вашего возвращения из Нодеборга.
– Я не собираюсь утомлять вас. Собственно, поговорить я хотел только об одном, но… – он коснулся моего подбородка, провел кончиками пальцев по щеке, обрисовал контур губ, заставив непроизвольно их приоткрыть. – Вы правы. Сейчас это лишнее.
Подняв глаза, я увидела его лицо совсем рядом, и в следующее мгновение он поцеловал меня. Томительно медленно, нежно, словно дразня. Запустил пальцы в волосы на затылке, перебирая пряди, и я подалась навстречу, отвечая на поцелуй беззастенчиво и жадно, не сдерживая себя больше.
Мы прошли долгий и трудный путь, а впереди ждали разочарования, потери, тяжелый груз долга и ответственности. Но это время, лишь несколько часов до рассвета, пусть будет только для нас. Пока мы еще важны друг для друга. Пока еще есть надежда на счастье и любовь, что не угаснет до конца наших дней.