Langoth
7.1.
Восхождение на Аскестен получилось совсем несложным. Склон, хоть и довольно крутой, не осыпался под ногами, редкие деревья вскоре сменились низкорослой травой и камнями, поросшими лишайниками. Самым крупным существом, попавшимся навстречу, оказалась ящерица длиной с ладонь, ловившая последние лучи заходящего солнца на замшелом валуне. Когда мы проходили мимо, она распустила ярко-красный воротник, зашипела и юркнула в какую-то щель.
До вершины идти не пришлось: господина Йессена мы обнаружили раньше. Точнее, то, что от него осталось.
Из неглубокой расщелины выпросталась толстая, как канат, лоза, рвались наружу сочные зеленые побеги, путаясь и заплетаясь сплошным ковром. Густая масса листвы будто вскипала, расплескивалась во все стороны. Все это колыхалось, извивалось и росло прямо на глазах, захватывая все новые сантиметры пространства.
– Назад, – скомандовала я, и тонкие усики длинного стебля, подобравшегося к нам ближе всех, дрогнули и повернулись на звук голоса.
– Оно расползается слишком быстро, – сказал Ларс. – Придется делать большой крюк, чтобы обойти.
– Не придется. Взгляните вон на тот камень, видите, в нескольких шагах от него?
Оба моих спутника как по команде уставились туда и, судя по выражению ужаса на лицах, сразу все поняли. Небольшой холмик, сплошь увитый зеленью, очертаниями напоминал человеческое тело.
Осторожно мы подошли ближе, насколько это было возможным, и сомнений не осталось: из-под листвы выглядывала холеная крупная рука. Запонка на манжете поблескивала брильянтом, как каплей росы. Один из пальцев украшал массивный золотой перстень – губернатор носил такой.
– Он мертв? – растерянно пробормотал Евгений, хотя иначе быть не могло. – Кажется, он еще… шевелится.
– Не он, это растения и насекомые, – отозвалась я. – Он был мертв уже тогда, когда мы начали поиски. Я не чувствовала его присутствие. Вернее, их – Фриды тоже наверняка нет в живых.
Листва чуть заметно вздымалась и опадала, отчего чудилось, будто губернатор все еще дышит. Но то вились побеги, расталкивая друг друга и стремясь добраться до кожи. Жизнь они уже выпили досуха, и теперь поглощали соки, оставшиеся в теле, жадно вгрызались в плоть, пускали корни. Мошки, личинки, жуки и черви слетались, сползались, выбирались из-под земли, чтобы присоединиться к пиршеству. Существа Той Стороны поедали останки неосторожных путников без следа, потому искать пропавших здесь было бессмысленно.
– Нам незачем идти на самый верх, – сказала я, отступая и оттирая о камень зеленый завиток, успевший прицепиться к носку сапога. – Но возвращаться той же дорогой слишком опасно. Обойдем вдоль склона и спустимся с другой стороны. Неподалеку должны быть купальни Мортенсена, я бы предпочла заночевать там, а на рассвете отправиться к реке.
– Но тела Фриды мы так и не нашли, – возразил Евгений. – Что если она все еще жива? Бродит где-то, одинокая и напуганная до полусмерти, или еще хуже – борется с чем-то вроде этой дряни?
Он пинком отбросил любопытный побег, подобравшийся совсем близко. Я взяла его под руку и отвела на безопасное расстояние – не хватало еще, чтобы снова подцепил какую-нибудь мерзость.
– Эмоции, которые вы описали, я бы услышала издали. Предвосхищая следующий вопрос: будь она жива, но без сознания, я бы все равно ее нашла. Нам незачем рисковать, Евгений. Здесь уже некого спасать.
– Признайтесь честно, вы просто сами хотите туда попасть, – неожиданно вмешался Ларс. – Надеетесь, что Аскестен исполнит ваше желание? Не пугает легенда о том, что взамен придется отдать нечто ценное?
– Я вовсе не собирался… – Евгений вспыхнул и потупился. – Я пошел с вами не поэтому. Уна, неужели и вы так думаете?
– Нет. Я верю в ваше бескорыстие, – признаться, я совсем забыла, что у него был свой мотив. Но рано или поздно это должно было случиться. – Что касается вашей цели… Полагаю, незачем забираться на Аскестен. Скорее, вам нужно как раз в купальни, говорят, двери охотничьего домика иногда выводят в совершенно неожиданные места.
– Так называемая дыра в пространстве, – проговорил Ларс, сузив глаза. – Я думал, это досужий вымысел. Как много вы от меня, оказывается, скрываете.
– Разве я обещала содействие? Впрочем, к чему теперь разговоры – у вас есть возможность лично исследовать этот феномен. Только не советую проверять на себе… Хотя дело ваше, я лишь предупредила.
– Когда вы перестанете видеть во мне врага! – с чувством воскликнул Ларс. – Я здесь не для того, чтобы навредить, а чтобы помочь вам и всем жителям Сёлванда.
– Вы здесь потому, что не можете уехать, – произнес Евгений холодно. – Дай вам возможность – не задумываясь уничтожите Ту Сторону и все, что с ней связано, и умчитесь в столицу, даже не взглянув на прощание на жителей Сёлванда.
В его словах была доля истины, но я не хотела, чтобы разгорелся спор, и предложила отправиться в путь. Перспектива добираться до купален в темноте никого не вдохновляла, и оба молча зашагали вперед.
От Ларса исходила спокойная, деловитая сосредоточенность: ни наши взаимные упреки, ни обвинения в свой адрес он не принял близко к сердцу. Евгений маялся. Это был вовсе не страх, не сожаление о судьбе губернатора и его дочери, а что-то другое. Сомнения терзали его, будто он решал для себя что-то важное и все не мог сделать выбор.
Вокруг по-прежнему было спокойно, и я не стала тревожить их – пусть размышляют о своем, это отвлекает от тяжести пути и излишней напряженности. Солнце вскоре скрылось, понемногу начали сгущаться сумерки, мы шли быстро, без привалов, благо, путь просматривался далеко вперед.
Обогнув гору, мы успели рассмотреть купальни – они расположились на широкой открытой площадке, устланной ковром сочной травы. Несколько разной величины домов с плоскими черепичными крышами, одичавший сад, руины каких-то строений. Выглядело все идиллически прекрасным, как на открытке.
– Что-нибудь чувствуете? – спросила я Евгения, пока мы стояли и смотрели вниз. – Что-нибудь особенное?
– Пока нет. Как это вообще бывает? Оно позовет меня? Даст знак?
– Не знаю. Может быть, так и будет, и вы сами все поймете. А может, вам просто придется выбирать по наитию. Охотничий домик на самом деле никакой не домик, а целая гостиница, поменьше моей, но все же. В ней много дверей, кто знает, вдруг одна из них ваша. Как бы то ни было, нам пора идти, там видно будет.
К тому времени как мы спустились полностью стемнело, и Ларс зажег фонарь. На свет его мгновенно слетелась туча мошек и ночных мотыльков, вынудив ревизора вновь надеть свою шляпу и затянуть манжеты. Насекомые докучали ему, но он терпел и не жаловался, торопясь добраться до места.
Заночевать решили в закрытом павильоне, где когда-то курортники принимали лечебные ванны. Сейчас пять одинаковых прямоугольных углублений в мраморном полу стояли высохшими и пустыми. Собственно, этот мрамор и привлек сюда моих товарищей: вероломная флора Той Стороны на нем не приживалась.
Внутри оказались только пыль, сухие листья, принесенные из сада сквозь распахнутую дверь, и рой полупрозрачный мотыльков, залетевший вслед за нами. Кое-как приладив створку, висевшую на проржавевшей петле, мы устроили лежанку из плащей и всего, что более или менее сгодилось для этого. Ларсу выпало спать первым, но он не успокоился, пока не перебил всех насекомых.
Он улегся, немного поворочался, жалуясь, что все равно не уснет в таком кошмарном месте, но вскоре затих. Усталость и нервное потрясение от событий уходящего дня взяли свое.
– Вы бы тоже поспали немного, я в состоянии подежурить одна, – сказала я вполголоса. – Не стоит себя изнурять.
– Я хочу побыть с вами, – ответил Евгений и посмотрел мне в глаза. Огонек лампы отбрасывал на его лицо резкие тени, делая невероятно красивым.
Мне вдруг тоже захотелось, чтобы он был рядом, вернулся со мной в Сёлванд и остался навсегда. Опустив ресницы, я отвернулась – он не должен прочесть это в моем взгляде. Пусть уйдет спокойно, не сожалея ни о чем.
– Признайтесь, что вас гнетет? Нервничаете? Боитесь неудачи?
– Врата в другой мир действительно существуют? И если я найду нужную дверь – вернусь домой?
– Наверное никто не знает, скорее всего, вернетесь. Не бойтесь, вы же приехали именно для этого, ведь так?
На свет прилетел крупный ночной мотылек, покружил вокруг лампы, отбрасывая на стены огромную мохнатую тень, и принялся биться о стекло, треща крыльями. Евгений помолчал немного, рассматривая мой профиль – даже не оборачиваясь я чувствовала это.
– Да, но с тех пор многое изменилось. В этом мире меня ничего не держало, я жил надеждой найти способ вернуться в свой. Но когда приехал сюда, увидел Ту Сторону с ее чудесами, и вы… – он запнулся. – Словом, теперь я не уверен, что хочу войти в эту дверь. Она ведь закроется за моей спиной навсегда, правда же? И потом я всю жизнь буду вспоминать Сёлванд, тосковать по чуду, искать его и не находить. У нас даже есть специальное название для этого чувства, вернее, у англичан… неважно. Langoth. Тоска по видению рая…
– Очень поэтично, – я не знала, что еще сказать, но пауза немного затянулась. – Только вот не будете ли вы испытывать эту самую тоску, если не пройдете сквозь свою дверь, и она навсегда захлопнется у вас перед носом? Не могу сказать наверняка, но предупредить обязана: Та Сторона переменчива, и я ни разу не слышала, чтобы она давала кому-то еще один шанс.
Глядя, как бабочка колотится о горячее стекло, сбивая пыльцу с крыльев и ломая их, Евгений молчал. Я понимала, что начни сейчас уговаривать – и он останется, но имела ли я на это право? Он ведь сам рассказывал, что там, в родном мире, у него было все, чего только он мог пожелать.
– Я вовсе не призываю вас покинуть Сёлванд, у нас вообще никого не прогоняют. Но вы правда считаете, что найдете здесь то, ради чего стоит отказаться от счастливой жизни в достатке, любимого дела, успеха, разорвать все связи?
– Кажется, да, – тихонько ответил он, глядя на меня искоса.
– Вам бы лучше быть уверенным. Но время на раздумья еще есть, до рассвета далеко.
Он кивнул и прикусил губу, словно хотел еще что-то сказать, но передумал. За стенами нашего убежища стрекотали насекомые, вдали кто-то кричал протяжно и жалобно – то ли птица, то ли зверь, то ли призрак. В пыльное окно мягко бились мотыльки. Звуки походили на те, что можно услышать в любом ночном лесу, но все же отличались, и чужеродность эта заставляла невольно насторожиться.
Ларс вздохнул и беспокойно заворочался во сне. Я дала Евгению знак сидеть тихо – не стоило мешать Ларсу, ему еще полночи нас караулить. Мне тоже нужно будет выспаться перед трудной дорогой домой.
7.2.
Я проснулась на рассвете, Ларсу даже не пришлось будить меня, как договаривались. Услышав наши голоса, Евгений тоже открыл глаза и некоторое время рассеянно озирался, не сразу вспомнив, где он.
В купальне по-прежнему было тихо и пусто, в падавших сквозь окно косых лучах лениво кружились пылинки. Снаружи все словно затаилось, лишь ветер шелестел травой и где-то неподалеку журчала вода. Раньше здесь били целебные источники, видимо, какой-то из них сохранился до сих пор.
– Что же, нам пора, – объявила я после того, как мы закончили завтрак. – Вы готовы, Евгений?
Он хмуро кивнул в ответ. С тех пор, как проснулся, он вообще ни разу не улыбнулся мне. Я предложила Ларсу дождаться нас здесь, но он отказался, ссылаясь на то, что обязан исследовать столь необычный объект.
– Я не доставлю вам лишних хлопот, – заверил он. – Просто делайте свое дело, а я займусь своим. Не нужно за мной приглядывать.
– Каким бы опытным вы себя не считали, пока мы на Той Стороне, я несу за вас ответственность. Так что придется смириться с тем, что приглядывать за вами я буду до тех пор, пока мы не пересечем реку.
– Ответственность? Интересно, перед кем… Впрочем, не имеет значения. Ваше внимание мне весьма льстит, дорогая, – усмехнулся он и застегнул охотничью куртку. Плащ и шляпу пасечника Ларс надевать не стал. – Идемте, хочется скорее со всем этим покончить.
– Перед своей совестью, – ответила я вполголоса. – Но вы правы, сейчас не время это обсуждать.
Вдвоем они отодвинули тяжелую дверь, сняв ее с заклинившей петли, и мы выбрались наружу. В синем небе клубились облака, бросая на землю тени. Густая трава клонилась от ветра – когда-то здесь был великолепный ухоженный газон, теперь превратившийся в буйные заросли до пояса. Выложенные каменными плитами дорожки выцвели добела и крошились, сквозь трещины в камне пробивались маргаритки.
Охотничий домик возвышался прямо перед нами, двухэтажный, окруженный просторной верандой, почти не тронутый временем. Только покосившиеся ступени крыльца да ржавая водосточная труба, наполовину отвалившаяся от стены, выдавали его заброшенность.
Вдоль тропы, по колено утопая в зеленом травяном море, мы побрели туда. Мимо остовов мраморных клумб, статуи мальчика-атлета с отколотой по локоть рукой, белых беседок с округлыми крышами и колоннами, увитыми плющом – раньше это были бюветы, где посетители пили минеральные воды.
Ларс шел первым, не глядя вокруг: все его внимание занимала дорога и сам дом, молчаливо поджидавший впереди. Я поравнялась с Евгением, оказавшись так близко, что мы соприкоснулись рукавами. Он поймал мои пальцы, слегка сжал их и не отпустил.
– Вам страшно? – спросила я шепотом, чтобы Ларс не оглянулся и не заметил этого.
– Нет, – так же тихо отозвался он. – Мне кажется, я должен туда пойти, дом прямо-таки манит. Очень странное чувство.
– Да, конечно. Значит, это все же оно, то, что вы ищете.
Он молчал, держа меня за руку, пока мы не приблизились к крыльцу. Входная дверь была приоткрыта, как бы приглашая заглянуть. Друг за другом мы поднялись по скрипучим ступеням и остановились на пороге. Евгений распахнул дверь, легко и бесшумно, будто кто-то заботливо смазал петли, и шагнул внутрь, в пустой холл, залитый светом сквозь высокие окна.
– Уна, вы имеете представление о том, как здесь все устроено? – спросил Ларс, заглядывая в проем. – Нужно разыскать некую особенную дверь или все они обладают похожим эффектом?
– Полагаю, вам не следует открывать ни одну из них. Насколько я знаю, они крайне редко ведут в иные миры, но вряд ли вы захотите очутиться в незнакомом месте на Той Стороне, откуда не найдете обратной дороги.
Немного поколебавшись, он все же переступил порог. Мне ничего не оставалось, кроме как зайти следом.
В холле располагалась одинокая стойка портье и больше не было ничего: ни мебели, ни забытых вещей, будто хозяева забрали все с собой, когда покидали это место. Паркет покрывал ровный слой пыли – сюда давно никто не заглядывал. Первая дверь находилась прямо напротив входа, вторая – за стойкой. Справа была лестница на второй этаж, слева – широкий коридор.
Евгений осмотрелся, подошел к двери напротив и открыл ее. Внутри оказалась какая-то полутемная комната, заваленная ящиками и коробками. Наверное, что-то вроде кладовки, я толком не смогла разглядеть из-за его плеча.
– Если не уверены, что это именно ваша, не стоит входить, – предупредила я. – Возможно, ничего не произойдет, но кто знает…
– Я ничего не чувствую, глядя на них. Думаю, надо поискать на втором этаже. Вы проводите меня?
Попросив Ларса ждать внизу и ничего не трогать, я направилась к лестнице. Постояла, прислушиваясь – ничего, дом казался совершенно необитаемым. Осторожно, проверяя каждую ступеньку, прежде чем встать на нее, я прошла наверх, в небольшое фойе, такое же пустое, как и холл первого этажа.
За ним – коридор, вдоль одной из стен вереница запертых дверей. Я посторонилась, пропуская Евгения вперед, и он сразу же указал на одну из них, третью по счету:
– Этот яркий свет, и звук, словно провода гудят, слышите? Если где-то и есть переход, то он там.
Я ничего не замечала, очевидно, потому что зов предназначался не мне. Вдруг стало страшно: что если это лишь очередная ловушка? Неосознанно я схватила его за рукав и тут же отпустила, досадуя на свою несдержанность. Он развернулся и посмотрел мне в глаза.
– Я не хочу уходить.
Мне показалось, словно воздух вокруг нас загустел и сдавливает грудь, ложится на плечи свинцовой тяжестью. Что я должна сейчас сказать? Вправе ли вообще влиять на его решение?
– Вам нужно как следует все обдумать.
– Я думал об этом, даже слишком долго. С того дня, как впервые увидел вас. – Он запнулся и перевел дыхание. – Когда я вас увидел… это было так, словно из-за туч вышло солнце, и я сразу понял, что вы – та самая. Особенная. Не потому, что обладаете необычными способностями, а для меня. Что бы не произошло, я не хочу вас терять.
– Но вы же понимаете, что я никогда не смогу покинуть Сёлванд? Что мои, как вы выразились, необычные способности иногда вырываются из-под контроля? Вы ведь почти ничего обо мне не знаете.
– Я знаю, что хочу быть с вами, и этого достаточно, – сказал он и улыбнулся. – Сёлванд неплохое место, по-своему уютное, а к Той Стороне я даже привык. Уверен, что сумею здесь устроиться и не буду для вас обузой.
– Что вы такое говорите! – воскликнула я. – Вы для меня… Я не вправе указывать вам, что делать, просто боюсь, что вы однажды пожалеете о своем решении.
– Если дело только в этом… Мы никогда не можем предвидеть наверняка, о чем придется жалеть. Идемте домой, Уна, я остаюсь.
Он развернулся и пошел прочь, даже не оглянувшись. Когда верхняя ступенька скрипнула под его шагами, я опомнилась и поспешила следом. Мысли метались в голове, мешая сосредоточиться.
Я действительно так много для него значу? И как мы будем жить, когда вернемся? Как его примут в городе? Он наверняка откажется работать вместе со мной в гостинице, хотя помощь не помешала бы… Нет, это все пустое. Неужели после он не передумает и останется со мной навсегда? Он вообще понимает, что в Сёлванде “навсегда” может стать невыносимо долгим?
Лестница кончилась чересчур быстро, и я не успела привести мысли в порядок. Ларс, обернувшись на звук шагов, взглянул на нас с изумлением.
– Ничего не вышло? Или передумали?
– Передумал, – коротко ответил Евгений, беря меня под руку.
– Воля ваша. Полагаю, мы можем отправляться в обратный путь?
Он пропустил нас вперед, а сам вдруг замешкался и отстал чуть сильнее обычного, но я была увлечена своими чувствами, к тому же рядом шел Евгений, совсем близко, и держал меня под локоть. Когда я заметила, что что-то не так, оказалось слишком поздно.
Все произошло за считанные мгновения: Евгений обернулся посмотреть, почему не слышно шагов за спиной. Крикнул: “Не смейте!”, я взглянула туда и увидела Ларса, швырявшего в распахнутую дверь шашку динамита с потрескивавшей искрой на конце шнура.
– Назад! – громко скомандовал он, бросаясь прочь от дома, а я, остолбенев, смотрела, как динамит приземлился прямо на пороге открытой комнаты и скользнул по паркету внутрь.
Евгений схватил меня, повлек за собой, и в следующий миг раздался грохот, от которого земля задрожала под ногами. В голове ярким светом вспыхнула боль: не моя, агония Той Стороны. Ослепила, оглушила, едва не лишила рассудка. Кажется, я закричала.
Когда удушающая волна ненадолго отступила, я успела осознать, что лежу на траве, а Евгений закрывает меня своим телом. Дом стоял на месте, совершенно невредимый – казалось, ни один кусок черепицы не упал с его крыши. Из раскрытой двери вырывался тонкий белый луч, такой яркий, что на него невыносимо было смотреть.
Этот луч пронзал насквозь голову Ларса, войдя через левую глазницу. Тело ревизора напряглось и дугой выгнулось назад, словно его пригвоздили к земле копьем. Я попыталась встать, но новый приступ боли взорвал мозг изнутри, и я провалилась в темноту.
Первое, что я почувствовала, очнувшись, была чья-то ладонь, гладившая мое лицо. Потом вернулись звуки, все такие же безмятежные, только к далекому журчанию воды и шуму ветра добавился стрекот кузнечиков. Наступил день – я оставалась без чувств несколько часов.
– Уна, вы слышите? – раздался над ухом обеспокоенный голос. – Прошу, посмотрите на меня!
Открыв глаза, я увидела лицо Евгения, совсем рядом, так, что его вздох защекотал щеку. Бережно придерживая за плечи, он помог мне подняться и сразу же привлек к себе, заключая в объятья.
– Как же вы меня напугали! – прошептал он мне в ухо и зарылся носом в волосы у виска. – Вам лучше? Скажите что-нибудь.
– Со мной все хорошо, – ответила я, прислушиваясь к себе. Боль отступила бесследно, рассудок прояснился, и только легкая слабость напоминала о долгом обмороке. – А вы? С вами ничего не случилось?
– Нет, только перепугался. Этот взрыв, который ничего не разрушил, вы потеряли сознание, и Ларс…
– Он мертв? – спросила я. От воспоминаний о жуткой картине, увиденной перед забытьем, горло сжало ледяными тисками.
– Жив, только не в себе, – Евгений кивнул в сторону, я посмотрела туда и убедилась, что мне не почудилось.
Ларс сидел, скрестив ноги, чуть заметно покачивался взад-вперед и не мигая смотрел в одну точку. Лицо его, левую половину которого сплошь покрывала подсохшая кровь, ничего не выражало. Глаз был залит красным, так, что не понять, цел ли он. Но в то же время я ясно ощущала, что рассудок его сохранен, и Ларс все еще с нами, просто как будто спит или грезит наяву.
– Не бойтесь за него. Она сказала, что он очнется через какое-то время.
– Она? – я прислушалась и почуяла присутствие чего-то еще. Чего-то разумного, но чуждого, нечеловеческого. От осознания его близости вдоль позвоночника пополз липкий страх.
– Фрида. Представляете, она сама нас нашла! Мы даже немного поговорили, пока вы были в обмороке.
Медленно, словно окостенев от пугающего предчувствия, я обернулась. Позади, на расстоянии нескольких шагов, стояла девочка в кремовом платье с оборками, с шелковыми розами в волосах. Она наблюдала за нами, по-птичьи склонив голову. Во взгляде светилось любопытство, но румяное личико оставалось неподвижным, как у куклы.