– Всё, всё, молчу, молчу! Ты такой вспыльчивый! Ни капли не изменился!
– Проиграл, – пронеслось в голове Уитмора-младшего. – Держи себя в руках, Джон. Держи себя руках.
– Что там за история с русской танцовщицей? – между переменой блюд поинтересовался Джон. – Ты говорила, что она – твоя лучшая подруга.
– Ириной? А что с ней? – наигранно равнодушно спросила девушка, пригубив вино.
– Говорят, она пыталась покончить с жизнью.
– А я тут при чём? Я не говорила ей этого сделать, – Мэри-Энн повела красивыми плечами и скривила чувственные губы.
– Не говорила… – глухо повторил Джон, невольно скользя взглядом по линии женской шеи. Он скучал. Как же он скучал по ней…
– Я не несу ответственность за поведение других людей, – напомнила девушка. – Она хорошая, хоть и ошибается во многих вопросах, но по-прежнему для меня важна, просто она стала такой душной!
– Это называется – добрые отношения, – устало откликнулся Джон: смысла в его ответе не было, его не услышат. – Ты не принимаешь заботу, считаешь её навязчивостью.
– Не надо меня опекать! – звонко воскликнула Мэри-Энн. – Это контроль, поводок, на который меня хотят посадить! Я никому ничего не должна! Даже тебе!
Задумавшись, Джон пропустил момент, когда надо было уткнуться в тарелку и не реагировать на её слова, но вилка выпала из его рук и не к месту звякнула о тарелку.
– Джон, ты же знаешь, как сильно я пыталась избавиться от опеки твоей тётушки, – мягкий доверительный тон и добрая улыбка.
Джон горько усмехнулся: эту карту она разыгрывала уже, поэтому тут он не поведётся.
После ужина Джон демонстративно прошёл мимо неё, даже не удостоив взглядом, и сел перед камином со стаканом виски.
Мэри-Энн покорно последовала за ним и устроилась прямо подле его ног.
– Только ты понимаешь меня, Джони, – она легко сжала руку молодого человека и смело посмотрела тому в глаза. – Хоть ты и не говоришь, но я знаю: Димитриадис приходил к тебе. Я отказала ему. Не думала, что смогу так быстро охладеть к человеку, но ты же знал, что так будет, верно?
Помимо своей воли Джон почувствовал боль: она всё же нашла плохо зарубцевавшуюся рану в его сердце. Эта дыра только начала затягиваться, но от небольшого давления разошлась вновь, заполняясь кровью.
Мэри-Энн торжествующе улыбнулась и подалась ближе к оцепеневшему Джону: козырь был разыгран блестяще.
– Ну же, Джони, признайся, что ты скучал по мне, – её дыхание жарко обдало мягкие губы молодого человека. – Ты ждал меня всё это время, знал, что я вернусь. Как всегда. Есть только ты. Ты, кто понимает меня.
Уитмор-младший поднял отяжелевшие руки и коснулся её лица. Девушка доверчиво прижалась к его ладоням и улыбнулась той самой улыбкой, за которую Димитриадис готов был вскрыть себе грудную клетку собственными руками, если бы это помогло.
Проверяя и себя, и её, Джон стал сжимать тонкую женскую шею. Как далеко он сможет зайти? Как долго она сможет соглашаться на его условия?
Глядя на неё, он думал о полыни, чей горько-пряный аромат проявляется, если растереть листья между пальцами.
Мэри-Энн смотрела на него со страхом, интересом, азартом и восхищением, этого было достаточно, чтобы стереть остатки голоса разума у молодого человека. Он переместил свои руки на её спину и талию, собственнически прижал к себе и втянул легко поддавшуюся девушку в долгий и глубокий поцелуй.
Он повторял себе, что сможет остановиться в любой момент и всего лишь проверяет самого себя, но это была очередная ложь. Он соскучился, изголодался по этой женщине как зверь. Боже, как он любил её! Как мучился осознанием того, что она проводит дни и ночи с кем-то другим, а потом выбирает открытку, придумывает изощрённую фразу и наслаждается уже одним предвкушением от переживаний Джона. И это повторяется снова и снова. Целую вечность.
Когда его суровая, рано овдовевшая тётка привела Мэри-Энн, то вся семья была в недоумении. Всем им было известно, что бездетная набожная родственница оказывала помощь приютам при церквях больше из желания казаться благообразной и почти святой, нежели из любви к ближнему. И вот в одном из приютов она увидела бойкую, отнюдь не тихую и послушную девочку-подростка, которая в отличие от остальных смотрела на благодетельницу прямо, без страха или подобострастия, смело и резко высказывала своё мнение. Только Джон спустя годы понял, что его тётка всегда хотела быть именно такой, как Мэри-Энн, а ей этого было нельзя. И она не смогла оставить своё альтер-эго в приюте и обречь за неопределённое будущее, поэтому не просто взяла её к себе в дом воспитанницей, но сделала своей единственной наследницей. Взамен женщина требовала почти круглосуточного нахождения подле неё, очень ревниво относясь к любому вниманию в сторону своей протеже.
Взаимную симпатию Мэри-Энн и Джона было сложно не заметить, они постоянно сбегали в дальние уголки сада, наслаждаясь обществом друг друга. Джону было 18, Мэри-Энн 15 лет. Казалось, что весь мир лежал у их ног, и единственной преградой к счастью была престарелая, чванливая тётка.
Шли годы, молодые люди переписывались и встречались, но не так часто, как этого хотелось: сначала им обоим, потом только Джону. Он видел охлаждение к себе, однако считал, что пылкость писем, дороговизна подарков и широта поступков изменят это. Напрямую Мэри-Энн никогда не отказывала ему, но своё появившееся равнодушие тоже не скрывала.
Когда тётка была совсем плоха, то потребовала Джона приехать к ней. Тогда он не воспринял её слова как пророческие и не отнёс их к себе, и лишь годами позже он оценил совет умирающей родственницы: «Не показывай ей свои чувства, Джон. Она знает, как ими цеплять нас. Она дёргает ими как кукловод за ниточки своих марионеток, и мы не в силах противостоять её воле. Будь сильнее меня, Джон. Будь равнодушен и тогда, возможно, удержишь её. Но ради своего же блага: прекрати с ней всякое общение, забудь её.».
Уитмор-младший хорошо помнил эти слова.
Когда Джону пришлось услышать от своей любимой, что по какой-то непонятной причине он перестал быть интересен, это не просто разорвало ему сердце. О нет, это почти свело его с ума. Он искал любой способ, чтобы вернуть любовь мисс Пилтон. Позже он прикроет свою рану легендой об ударе по самолюбию: всё же он из очень богатой семьи и не ему слышать отказы каких-то девиц. От этого станет легче дышать. И ждать.
Слова тётки обрели смысл не сразу, лишь по прошествии тех двух лет ада, когда он в последний раз умолял Мэри-Энн сжалиться и объяснить, чем он её обидел, что сделал не так, как он может вернуть себе её расположение! Прошло после более трёх лет после их последнего выяснения отношений, а он всё ждёт ответа…
Джон мягко поглаживал голое плечо уснувшей Мэри-Энн, понимая: днём ему не позволят этого. Он проиграл, снова проиграл ей. Расплата за слабость будет скорой и жестокой.
Мэри-Энн проснулась достаточно рано для себя: в 10 утра.
Джон сидел уже у окна в шёлковом халате поверх полосатой пижамы и читал газету, неторопливо прихлёбывая кофе.
– Доброе утро! – девушка села на кровати, сладко потянулась и взъерошила свои длинные чуть волнистые волосы, прекрасно зная, как неотразимо выглядит при этом.
– Доброе утро! – откликнулся Джон, не отрывая взгляда от газеты.
– Ты и сегодня пойдёшь на работу? – капризно выпятила губу девушка. – Сколько можно работать? Останься сегодня со мной! Мы устроим в саду пикник, помнишь, как когда-то давно?
Джон посмотрел на неё: «давно», значит. Хочет снова напомнить о том, как он волочился словно собачонка?
Как сам стоял на коленях?..
– На работу я сегодня не пойду, но и остаться не смогу: я обещал мисс Сандерс помочь ей с выбором торта для свадьбы.
– Чьей свадьбы?
– Нашей. Моей и мисс Сандерс.
– Ты женишься? Абсурд! – недоверчиво нахмурилась Мэри-Энн, натянув на грудь одеяло.
– Я вернусь к семи вечера, если захочешь, мы поужинаем вместе.
– Не строй передо мной ледяного человека! Я знаю тебя! И я знаю, что ты и дня не можешь прожить без меня! Я видела стопку моих писем и телеграмм! Ты всё тот же…
Джон вышел из спальни, громко хлопнув дверью.
– Ты всё равно вернёшься ко мне! – услышал он уверенный женский возглас.
И Джон Уитмор-младший знал, что это правда. Однако горечь полыни уступает место терпкости, которую уже можно заменить чем-то похожим или наоборот чем-то совсем иным, например, благородным ароматом розы. Рано или поздно он станет свободным. Просто надо подождать…