Поздний экспресс

А сегодня… Никуда торопиться не нужно. Можно было бы и поспать подольше, но солнце его разбудило. Ну и ладно, всё равно выспался. В душ, где всё только его, ничего лишнего, лишь мужские нужные вещи. Потом в одном полотенце на кухню, в холодильнике и на полках – тоже только то, что он любит. С чувством заварил чай, достал мед и сушки. Позавтракать и за работу. В понедельник он должен показать Тепешу новую версию программы для расчетов, с учетом замечаний профессора. Работа над дипломом шла согласно плану, Вик совершенно не переживал по поводу грядущей через несколько месяцев защиты. Может быть, волнение придет потом, накануне уже. Сейчас же в его жизни и так хватало той сумятицы и нестабильности, что вносила одним лишь фактом своего существования Надька. При мысли о ней его утренняя безмятежность испарилась, воспоминания о вчерашнем очередном унижении вызвали горький привкус, который даже ложка меда не перебивала.

Опять. Снова. Начало подташнивать. Слово себе давал уже раз десять – как только она ему еще раз позвонит с целью отвадить очередного невменяемого ухажера… Чтобы в очередной раз демонстративно, бездушно с ним целоваться на потеху публике… Он ее пошлет к черту! Но ведь не посылал, не мог. Каждый раз сдавался. Дело кончится тем, что он сорвется как-нибудь… Надо завязывать. Нет, не срослось, не сложилось, не повезло. Надо ее отпустить. Не моя она, и не будет никогда моей. Только себе хуже. Виктор вздохнул, отодвинул чашку с остывшим чаем. Завтрак испорчен. Значит, надо садиться за работу.

Глава третья

– Встречающие скорый поезд из Москвы!

Ваш поезд задерживается.

Можете пока встретить пассажирский из Тулы.

Там тоже люди едут, им будет приятно!

Анекдот

Надя держит у уха телефон. Через секунду слышит:

– Нет!

– Ты же даже не знаешь, что я…

– Я знаю! – Чувствуется, что Виктор злится.

Действительно, только-только оклемался от гриппа, который скосил половину группы, а тут еще она!

Надя мурлычет:

– Ну, Вик! Ну, пожалуйста…

– Я сказал «нет»!

Надя растерянно поправляет волосы. Какой-то Витька совсем сегодня на себя не похож. С ним это как-то непредсказуемо случается, непонятно отчего. А ей он как назло очень нужен, именно сегодня. Потому что все варианты сорвались, и кроме него…

Надя предприняла еще одну попытку:

– Витюшенька, родной, ну прошу тебя…

– Ты хочешь, чтобы я бросил трубку и отключил телефон?

Надя закусила губу. Нет, надо что-то придумать. Когда Витька начинал говорить с ней с такой интонацией – шипел, как змея – она терялась. Нет, надо как-то постараться его убедить, в конце концов, он ее самый близкий друг, должен понять.

– Вить… – начинает она просяще, но тут в комнату входит ее отец. Он слышит, с кем разговаривает дочь.

– Привет Виктору, – бросает он и пристраивается у окна с камерой, открывает раму.

– Тебе папа привет передает, – послушно повторяет она.

Надя выходит, прикрывает за собой дверь. Отец носится с какой-то идеей и положительно невменяем.

– Вик, послушай. Я знаю, что злоупотребляю иногда… Но мне, правда, очень-очень нужно. Никаких спектаклей на публику. Просто сходи со мной в ночной клуб. Этого будет достаточно, уверяю. Буквально пару часиков, не больше. Ну прошу тебя…

Он молчит, но она слышит его дыхание.

– Вик, пожалуйста. Должна буду.

Он не выдерживает, с его губ срывается хриплый смешок. Должна будет? Да она не представляет, какой он может выставить счет за всё время, проведенное с ней для того, чтобы позлить других, за все эти лживые поцелуи, за все ее «ну, Витюша-а-а…» Может. Но не будет. Бесполезно.

– Хорошо. Скажи, где и в котором часу?

Встретились около дверей клуба. Он оделся прилично, как было велено. Надя придирчиво окинула Виктора взглядом и довольно кивнула. Модная рубашка, отличные джинсы, мокасины. Лишь при взгляде на прическу Надя покачала головой, но исправить положение он ей не дал, от протянутой руки резко дернулся в сторону. Надя лишь вздохнула, ладно, не стоит его трогать, и так весь дерганый. Почему, интересно? Давно не давали, бедняжке? Может, помочь? Попросить кого-нибудь из подружек? Надя ведь ему действительно должна за этот вечер, он сильно выручает. Она быстро взяла Витьку под руку, так что он отстраниться не успел, и они вошли в клуб.

Вроде бы всё спокойно, Надежда не обманула. На них мрачно косился какой-то тип, сидящий через два столика, но обошлось. Пришлось лишь разок потолкаться на танцполе под какой-то заунывный медляк, Надька весь танец то пилила его за стрижку, уверяя, что пора уже завязывать с собачьими парикмахерами, то рассказывала про свою учебу. У него адски разболелась голова от стакана долбаного мохито, и он лишь кивал в ответ. И, в довершение всех его страданий…

– Надюша!

– Лилечка!

Невесомое соприкосновение щечками, чтобы не попортить личико с тщательно наложенным макияжем, которое почему-то у девушек считается приветствием.

Вик встал из-за стола. Подошедшая рыжеволосая девушка, высокая, стройная, симпатичная, удивленно, но одобрительно посмотрела на него.

– Знакомьтесь. Виктор… Лилия…

Пришлось кивнуть, будь прокляты вбитые в него приличные манеры!

– Рад знакомству.

– Я тоже, – пропела рыжая, перекидывая одним отточенным движением длинные прямые волосы за спину. – Надюша, я присяду к вам?

– Конечно! – Надька так радостно согласилась, что стало очевидно: с Виктором ей скучно, а Лиля эта – ее хорошая подружка, не иначе. – Что будешь?

Его, разумеется, отправили в бар, чтобы не дожидаться официанта. Господи, как же погано. А он-то надеялся, что скоро эта пытка закончится. Черта с два, принесла же нелегкая эту Лилю!

Подруги остались вдвоем.

– Надюш, прими мои поздравления! Шикарный экземпляр!

– Ты о ком? – Надежда лениво повела взглядом вокруг, так же неспешно потягивая коктейль через трубочку.

– О Викторе. Такой парень… – Подружка мечтательно закатила глаза.

– Витька? – Надежда едва не поперхнулась, поспешно поставила бокал. – Это Витька-то шикарный?

– Да просто супер. Красавец-блондин… А уж кудри, фигура…

Надя не выдержала и расхохоталась.

– Ой, не могу… Насмешила! Нашла Аполлона, тоже мне!

– Подожди-подожди… – Лиля недоуменно посмотрела на развеселившуюся Надю. – Он что – не твой парень?

– Нет, – Надя усмехнулась. – Витька – друг детства. Ну, знаешь, общий горшок и все такое…

– То есть… – Лиля оглянулась, чтобы убедиться, что предмет обсуждения пока не виден. – Он свободен?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – пожала плечами Надежда. – Но! Если он тебе интересен…

– Спрашиваешь! Офигенный красавчик!

«Офигенный красавчик», злой как черт, она это увидела по его лицу, очень удачно нарисовался рядом с двумя бокалами в руках.

– Ну, раз так, – Надя подмигнула подруге и взяла новый коктейль, – рассчитывай на мою помощь.

– О чем речь? – мрачно поинтересовался Виктор.

– Да так… – Надя улыбается, и эта ее улыбка ему совершенно точно не нравится. – Есть у нас с Лилечкой одно… общее дело.

Он довольно быстро понял, что это за общее дело. Сначала Надька свалила в дамскую комнату, носик припудрить. За то время, что ее не было, можно не то что носик припудрить – целиком тальком обсыпаться! А он всё это время вынужден был развлекать Лилечку! Впрочем, она оказалась на удивление неглупой девушкой, его рассказ о нюансах работы поисковых систем и об алгоритмах расчета авторитарности выслушала с интересом, хотя он старался… старался быть максимально занудным, но потом всё равно увлекся! А про «дудл»^[2] они даже поспорили и…

– О, я вижу, вы нашли общий язык… – Надя подошла к столику с улыбкой. – Витюш, проводишь Лилю? А то я друзей встретила, уезжаем в другой клуб. – И, не дав и слова сказать в ответ, наклонилась к нему, коснулась щекой щеки в прощальном якобы поцелуе. Шепнула: – Лилька на тебя запала. Не тушуйся. И можешь меня не благодарить! Я же тебе должна.

У Виктора даже в глазах потемнело… от желания ее встряхнуть, да так, чтобы зубы клацнули… Трясти долго, так долго, чтобы до нее дошло… Или это от чертовой музыки так в глазах темно и башка раскалывается? От никотинового воздуха и стакана проклятого мохито? Да не важно, а Надька всё равно свалила, покачивая обтянутыми черным платьем бедрами. В руке пальто какой-то немыслимой геометрической расцветки. Она ушла. Снова. Как всегда. Виктор потер виски, поморщился.

– Голова болит? – Лилия заботливо коснулась его руки. – Здесь ужасно шумно.

Виктор посмотрел на Лилю – а ведь девочка ничего! Кто он такой, чтобы отказываться от подарков госпожи? Тёлка что надо!

– Ничего, скоро пройдет. – Он переплёл ее пальцы со своими. – Давай сбежим отсюда? Надоело.

– И мне тоже.

Они встали и направились к выходу.

На лекции Лиля наклонилась к Наде и прошептала ей:

– Надька, знаешь…

– Что? – прошептала в ответ Надя, не поворачивая головы, едва поспевая строчить в тетрадке лекцию.

– Спасибо тебе!

– За что? – Надежда непонимающе посмотрела на подругу.

– Как за что? За Витьку! Он такой!

– Чего?

– Соловьева, я вам не мешаю? – ехидно интересуется профессор.

– Простите, Андрей Рудольфович, – Надя прижимает палец к губам. – Лиль, потом расскажешь!

В перерыве они пьют кофе и разговаривают.

– Неужели Витьке повезло? Слушай, ты вот так сразу дала? Лиля, а как же потомить? Я тебя не узнаю, – улыбается Надежда.

– Смейся, смейся, – морщит нос подруга. – Слушай, если он твой друг детства, то почему я его раньше не видела?

– Баженова нельзя с собой брать в приличное общество.

Лилька совершенно непонятно, даже как-то обидно засмеялась.

– Ну, ты даешь, Надь! Впрочем, мне же лучше…

– Мадемуазель Лили, ты что, втрескалась? – Надя машинально размазывает крем с пирожного по тарелочке. – Что за щенячий энтузиазм, не соответствующий вашим принципам? Чем тебя так Витька потряс? Акробатическими этюдами повышенной сложности в койке?

– Увы, – подруга все так же непонятно улыбается. – До койки дело не дошло. Виктор оказался джентльменом.

– Он не джентльмен, он лузер, – усмехнулась Надя. – Умудрился прохлопать сеанс секса в совершенно очевидной ситуации. Когда ему теперь еще обломится…

Лилька снова засмеялась – звонко и все так же обидно-непонятно.

– О, ему обломится и скоро, можешь быть уверена. Я его не отпущу!

Надя недоуменно уставилась на подружку, а та продолжила мечтательно и томно: – Знала бы ты, как он целуется… Отпад…

Надежда даже немного растерялась.

– Даже так? Поверю на слово. Хотя это и затруднительно. Витька же ботаник.

– Нет… – всё с той же непонятной мечтательной улыбкой качнула рыжей головой подруга. – Ты, Надька, не права. Он – бог.

Надежда не стала спорить. Вот же влюбленная дура!

Шли дни. Надежда после похода в клуб Виктора не видела. Тот не появлялся на горизонте. Зато Лилька не давала ей проходу со своими откровениями. Только и слышалось:

– Надь, ты не представляешь, как он целуется… Не торопится, и такой нежный и…

– Да он просто не знает, что дальше делать!

– Знает, – как идиотка хихикает Лилька. – Поверь мне, знает.

– Что, таки прошел проверку матрасом?

– Пока нет… Но… он так меня трогал…

– Уволь меня от подробностей! Сейчас стошнит! – Надя пытается уйти в очередной раз от надоевших откровений подруги.

– Ревнуешь уже? – усмехается та. – Завидуешь? Поздно, не отдам!

– Больно надо, – фыркает Надежда. – Он мне как брат! Это почти инцест!

– Это хорошо, – кивает Лиля. – Потому что Вик – мой. Слушай… знаешь, какое у него тело… Такие мышцы… Ты в курсе, что у него зеленый пояс по карате?

– Да, – немного раздраженно отвечает Надя. – Естественно, знаю!

Как ее уже утомили эти Лилькины панегирики в адрес Баженова. Тоже мне принц нашелся!

– Надька…

– Не сейчас!

– Но послушай же! Мы вчера…

– После пары!

Вот же влюбленная курица! Кто перешептывается на лекциях?

Надежда убирает тетрадь в сумку.

– Ну что там у тебя такого спешного?

– Слушай, Надь, мне кажется, что у него кто-то есть.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, у кого это «у него». Надя с Лилькой отправляются в кафетерий. Садятся за столик и заказывают кофе. Сегодня кофе кажется совсем невкусным, и зябко как-то… Уже почти весна, но на улице зябко и сыро. Надя ежится в тонком свитере, сожалеет о снятом пальто. Кофе хоть и безвкусный, но горячий, этого не отнять.

– Лиль, я понятия не имею, что у него и кто! Что там у тебя? Не получается слона за хобот в зоопарк отвести?

– Фу, как грубо! Надь, ты чего?

– Извини, – морщится Надя. – Заболеваю, наверное. Знобит что-то… Ну так что там у вас?

– Слушай, я не знаю… Он меня хочет, это очевидно. И то, что я его хочу, тоже ему очевидно должно быть. Но уже три недели прошло… Нет, у нас дело двигается, но… будто он не решил, нужна я ему или нет, понимаешь?

Лилька настолько расстроена, что Наде ее жалко. Надо же, Вектор умеет выпендриваться! А с ней всегда такой смирный.

– Да ладно тебе. Посмотри на себя. Никуда он от тебя не денется. Просто он… – Надя вспоминает Лилькины же слова, – джентльмен. Он тебя уважает.

– Думаешь, в этом дело?

– Конечно.

На самом деле Баженов – кретин. Уж трахнул бы Лильку, всем бы жизнь облегчил, включая себя, Лилю и ее, Надю. Достал уже Лилькин душевный стриптиз. И когда только это закончится!

* * *

Явившаяся только к перерыву во второй паре Лилька, а точнее, ее идиотски счастливое лицо яснее ясного сказало: Бастилия пала. Слава богу! Вектор, ты наконец-то сделал это! Аплодисменты! Теперь Надю оставят в покое.

Не тут-то было. Порыв Лильки поделиться подробностями «взятия Бастилии» она пресекла. Хотя все-таки пришлось выслушать о том, что, собственно, Бастилия… хм… сама набросилась на бедную, ничего не подозревающую Лилю.

– Надь, мы заснули под утро только… на пару часов. А потом еще раз, когда проснулись…

– Лиля!!!

– Прости-прости… – счастливо смеется подруга. – Я понимаю. Просто он такой… я даже не представляла, что бывают такие парни… Он стоил того, чтобы столько ждать! А как он…

– Лилька, у тебя стыд есть? И совесть?

– Нет. – Подруга по-кошачьи потягивается. – Это был лучший куннилингус в моей жизни. Идеальный.

– Что?! – Надя все-таки поперхнулась кофе, и белый джемпер окропился безобразными коричневыми пятнышками. Гадость какая! Как теперь на занятия идти? – Вот кто ты после этого, Богданова?!

– Прости засранку, – у Лильки совершенно невиноватый вид. – Я твоя должница.

Для должницы Лиля вела себя просто отвратительно. Надю уже реально тошнило от всех этих подробностей. Ладно бы, черт с ним… с тем, какой он умный… Это Надя и так знала… И как с ним интересно… И это правда, Вектор клевый, когда не злой, как собака. Но ей совершенно не нужны были подробности о том, какое у него, оказывается, фантастическое тело. Ох, какие у него плечи! Ах, какие сильные руки! Ой, пресс кубиками! А какая задница! Да пофигу ей, какая у Баженова задница! И то, что он классно целуется, ей тоже пофигу! И про прочие его интимные таланты она тоже слушать не желает, будь хоть как они хороши! И уж совершенно точно она не желает знать ничего про впечатляющий размер в некотором месте… О, ее уже тошнит от Баженова!

Глава четвертая

Наивность – это когда улитка,

ползущая по рельсам, почувствовав приближение

поезда, прячется в свою раковину.

С просторов Интернета

Глаза бы ее не видели этого противного Вектора, но как назло – закапризничал ноутбук. В мастерскую – долго, а Баженов – это быстро и надежно. Вик, к слову сказать, даже вредничать не стал, согласился приехать беспрекословно. Будто соскучился.

Надежда открыла ему дверь.

– О, Виктор! – На звонок в дверь в прихожую вышел отец Нади. Он обрадованно протянул гостю руку, здороваясь. – Привет, давненько ты к нам не заглядывал.

– Вы же знаете, Стас Саныч, – Вик ответил на рукопожатие, – дипломирование. Времени не так уж и много.

– Да уж понимаю, – усмехается Соловьев-старший. – Есть будешь?

Вик хотел отказаться, не голоден был, но, вспомнив таланты Надькиного отца, решил уточнить:

– А что у вас есть?

Отец засмеялся.

– Ах ты, жук! Курица есть в медовой корочке. И буйабес… вчерашний, правда.

– Бу… что?

– Уха, – усмехается Надька, подталкивая его в спину в сторону кухни. – Это папа умничает. Иди уже есть. Или не будешь?

– Буду, – кивает Вик решительно. Пахнет-то вкусно, как же он раньше не заметил! – Буду. И курицу буду, и этот ваш бабаес.

– Буйабес, – поправляет его Надин отец. – Что, юный хакер, совсем дома не готовишь?

– Где уж ему! – фыркнула Надя. – Он только трахается дома!

Соловьев оборачивается, изумленно глядит на дочь, потом на Вика. Тот невозмутимо, но слегка раздраженно пожимает плечами.

– Завидуйте молча, Надежда.

Надя отвечает лишь выразительной гримасой.

* * *

Вик занят ноутбуком, а Надя пытается делать вид, что занята конспектом. Но получается это у нее скверно. Потом она отбрасывает тетрадь в сторону и начинает мрачно сверлить взглядом спину Вектора. Ну, еще бы он не был лохматым – так руки в волосы запускать! Она смотрит, как он в задумчивости ерошит волосы, как наматывает, всё так же рассеянно, поглощенный тем, что видит на экране ноута, упругий золотистый локон на указательный палец. Фу, откуда такие высокопарные ассоциации? Впрочем, известно, откуда. От восторженной идиотки Лильки! Той безумно нравятся торчащие во все стороны патлы Баженова, которые она пафосно именует «локонами»! Утверждает, что у него офигенно приятные на ощупь волосы. Надя скептически разглядывает растрепанную прическу Вектора. Натуральный дверной половичок! Или пудель, как она его дразнила в детстве. Хотя нет, пудели аккуратные. А Баженов вечно как только что с постели. И там ему в волосы руки запускали какие-нибудь Лильки. Ну и пусть!

Переводит взгляд от его волос ниже. Что там Богданова пела про плечи? Ну, есть плечи… Ничего вроде. Надя привыкла, что Вик такой, какой есть. Сейчас на нем достаточно просторная футболка, опять с каким-то дебильным принтом, но даже и в ней видно: плечи у Баженова есть, и преизрядные. Нет, ну а что удивительного? Он каратист, ему положено.

– Надь, пароль введи, – он поворачивается к ней. Удивленно хмурится. – Ты чего?

– Чего?

– Смотришь на меня как-то странно…

– Да вот думаю… – Надя легко встает с кровати, подходит к нему. – Вектор, давай я тебя подстригу, а? Хуже всё равно не будет.

Протягивает руку и касается волос. Боже мой, да у нее такие волосы только после хорошего кондиционера бывают! Почти неконтролируемое желание запустить в этот густой упругий шелк пальцы…

– Да отстань ты от меня! – Он дергает головой. – Налысо постригусь, достало уже!

– Только попробуй!

Он изумленно вскидывает на нее глаза, и она вдруг замечает, будто в первый раз видит, какие они у него – ярко-голубые. Красивые. Резко отворачивается.

– Эй! – перехватывает он ее руку. – Пароль введи!

Она резко выдергивает руку.

– Я тебе на бумажке напишу!

Вик промаялся с ноутом часа три, но безрезультатно. В итоге забрал упрямый девайс с собой, обещав переустановить систему и привезти, самое позднее, послезавтра.

Вечером они всей семьей пьют на кухне чай.

– Как у Вити дела? – интересуется мама. – Давно он к нам не заходил. Жаль, что я его не застала.

– Да всё нормально вроде бы. Здоров, цветет, – отвечает отец.

– Здоров – это точно, – усмехается Вера Владимировна. – Как вспомню, какой он был в детстве… Кто бы мог подумать, что такой лось вымахает…

– Наша Надька этого лося чего-то все пилит, – усмехается Соловьев.

– Кто его на путь истинный наставит, если не я? – пожимает плечами Надежда.

– Кто бы тебя саму на путь истинный наставил, – парирует мать. – Может, Виктор?

– Никуда меня наставлять не надо. Со мной и так всё в порядке.

– Ой, ли? А не напомнить ли тебе…

– Любка, пошли-ка отсюда! – Надя встает из-за стола. – У родителей педагогическое обострение.

– Пошли, – соглашается сестра. – Как бы ни попасть под раздачу.

Вик ноут починил быстро. На следующий же день позвонил, сказал, что готово. Только вот сейчас эта оперативность была совсем некстати, потому что она накануне вечером полчаса не могла заснуть, вспоминая его шелковистые волосы. И ярко-голубые глаза в обрамлении совершенно неприлично темных для такого бледнявочного блондина ресниц. И Лилькины слова. И… она перевернулась раз пятьдесят, пока заснула. Предатель Вектор, никогда он еще не был причиной ее бессонницы.

Собственно, и на следующий день Надя была… в растрепанных чувствах – это точнее всего. Но причин для отказа Вику не было – не она ли накануне ныла ему, что ноутбук ей нужен, чем скорее, тем лучше. Пришлось согласиться, хотя видеть его сейчас совершенно не хотелось. Или хотелось, но не так, как обычно… Или… черт, непонятно всё! А во всем виноваты Вектор и дура Лилька!

– Привет!

Он улыбнулся ей так, как, наверное, улыбался много-много раз до этого, но что-то вдруг перевернулось внутри и комом подкатило к горлу. А Вик демонстративно принюхался:

– Чем у вас сегодня вкусным кормят?

– Ничем! – рявкнула Надя. Потянула за ремешок, висящую на его плече сумку с ноутбуком. – Починил? Спасибо!

– Пожалуйста, – Вик слегка растерянно стащил сумку с плеча, протянул ей.

Она схватила сумку излишне резко, нервно. Будто в прихожей стоял не Вектор, которого она знала с самого детства как облупленного, а чужак, незнакомец. Совершенно непредсказуемый и неизвестный ей мужчина.

– Извини, у меня дела, – сказала она.

– Я так и понял. – Он, кажется, справился с недоумением. – Ну, я пошел тогда? Интернет и почту сама настроишь?

Черт!

– Конечно нет, – буркнула она, отступая на шаг. – Проходи уже.

– Чаю хоть нальешь? – Он разувается, наклонившись. Под натянувшейся футболкой отчетливо видны мышцы спины.

Она отворачивается.

– Еще чаю тебе… – ворчит. Снова отдает ему сумку. – Ладно уж, налью. Как всегда – с лимоном и сахаром?

– Да! – отвечает он уже из ее комнаты. – И с печеньем!

– Прямо в чай тебе покрошу, – грозит она, но он не слышит, кажется.

У дверей комнаты она замерла с кружкой в руках, снова, как и вчера, разглядывая его. Ну же, Надя! Это всего лишь Вектор! Тот самый Вектор, который… Ни черта не помогало. Вместо воспоминаний о смешном Витьке из ее детства в голове всплывали Лилькины слова: «У него тело… как у фотомодели… я даже не ожидала! Пресс реально кубиками. А плечи какие, ой, он меня на руках носил! Представляешь, меня! У парня торс такой, я только в журналах такой видела, правда! В одежде не так заметно, он не очень любит обтягивающее носить. Но там, под одеждой…» Врет ведь Лилька, сто процентов врет! Но вдруг накатило острое желание посмотреть самой, что ж там, под этой зеленой футболкой. Нет, она видела Вика без футболки. Даже вообще без всего видела, лет в шесть, на речке. Но это не считается! А теперь-то что делать? Не скажешь же ему: «Эй, Вектор, а ну-ка разденься!»

То, что она сделала дальше, ни объяснений, ни оправданий не имело. Чистый импульс, которым она имела обыкновение иногда поддаваться.

– Ай! Дура! Надька! – Он подскакивает на стуле от того, что содержимое кружки опрокидывается ему на футболку и джинсы. – А-а-а! – болезненно шипит он, в одно движение сдергивает через голову футболку, затем – оттягивает от ноги горячую ткань джинсов. – Ты что творишь?

– Прости! – Ее раскаяние абсолютно искренне, потому что… Ну, правда, дура же! Чем думала только! Так можно и ожог человеку обеспечить. – Вить, прости ради бога! Рука дрогнула.

Он бормочет что-то под нос, ругательно-неразборчиво, разглядывая мокрое пятно на джинсах.

– Сильно обожгла тебя? Больно?

– Да не особо, – ворчит он. – Испугался от неожиданности. И как я домой пойду, весь мокрый?

От греха подальше она ставит кружку с остатками чая на стол.

– Я футболку на батарею сейчас повешу, высохнет быстро. И… джинсы тоже… если хочешь.

– Не хочу, – буркнул он, снова сел за стол, ухватил кружку и отхлебнул. – Эх, чай-то какой вкусный! А ты его проливаешь.

– Я сейчас еще печенья принесу, – виновато ответила Надя, подбирая брошенную на пол футболку.

А потом, вернувшись снова и поставив перед Виком тарелку, поняла – она же своего добилась. Он сидит в ее комнате за столом, привычно запустив пальцы в волосы. По пояс голый. И снова внутри что-то противно и без спросу переворачивается. Лилька не врала!

Ни грамма лишнего веса, идеальное тело. Руки… Как она раньше не замечала, что у него такие рельефные руки? Широкие плечи, узкая талия. Господи, ну надо же было помнить, что он спортсмен! А она упорно не обращала внимания на очевидные вещи! Стоять рядом вдруг стало страшно – кожа у него такая гладкая, ни малейших изъянов, ни родинок. Так и манит протянуть руку и проверить, какая она на ощупь…

– Надь, а можно мне еще чаю? А то было на донышке.

Она моргнула, очнувшись.

– Да, конечно.

Потом она на всякий случай отошла к окну. И от него подальше, и спереди можно… хм… рассмотреть.

А глаза отчего-то закрыть хочется. Зажмуриться от его бесстыжей обнаженности. Вик, похоже, совершенно не парится тем, что сидит тут полуголый – то волосы свои терзает, то по кнопкам деловито стучит. А ей становится уже нереально жарко и трудно дышать. Вид Виктора Баженова спереди мог похвалиться приличным рельефом грудных мышц и отсутствием растительности. Ну да, Лилька говорила… Боже, почему она не может забыть весь тот восторженной бред, который выслушивала от влюбленной подружки? У него должны быть… ей отсюда не видно… немного золотистых волос вокруг сосков и тонкая полоска по животу туда, вниз… А-а-а! Это же не ее воспоминания!

Надя отвернулась, прижалась к холодному стеклу лбом. Хорошо. Просто отлично. То, что нужно!

– Я всё.

Она повернулась лишь для того, чтобы упереться взглядом в его голую грудь. Ох ты, черт… Лилька правду сказала. Немного золотистого вокруг темно-розовых… и, действительно, словно разделяя живот надвое, такого же золотистого оттенка стрелка, указывающая вниз, уходящая под широкий кожаный ремень… Он вообще соображает, что делает?! Стоит перед ней тут полуголый, сволочь, эксгибиционист, мерзавец!

Надя может лишь глаза на него поднять и сглотнуть. Говорить не получается, сердце только что не выскакивает из грудной клетки. Ой, она сейчас какую-нибудь глупость сделает!

– Слушай, – он задумчиво снова запускает руку в волосы. – Я спросить у тебя хотел…

Этот жест словно выводит ее из полугипнотического состояния.

– Да прекрати ты волосы свои теребить! – Она раздраженно дергает его за руку вниз. – Можешь их в покое оставить? И так на чучело похож!

– Ладно-ладно… – Он даже на шаг отступает от нее. – Странная ты какая-то… раздраженная. Критические дни?

– Не твое собачье дело! – Ах, как хорошо на него злиться! Гораздо приятнее, чем разглядывать его тело и сходить с ума непонятно от чего! – Спрашивай, чего хотел?

– А… это… – Он привычно поднимает руку, но, обожженный ее яростным взглядом, тут же опускает. – Я про Лилю хотел спросить… то есть попросить тебя… Или…

– Что такое? Богданова неправильно минет делает?

Теперь уже он отвечает ей весьма нелюбезным взглядом.

– Вот с этим я как-нибудь сам разберусь! – Потом запал у него пропадает, он вздыхает. – Ты понимаешь… она так ко мне относится… а я…

– Она в тебя влюбилась, – выносит безжалостный вердикт Надя, скрестив руки на груди. От греха подальше. Хотя она вроде бы уже пришла в себя.

– Да, – со вздохом соглашается он. – Наверное.

– А ты?

– А я – нет.

– Подлец ты, Вектор, – произносит она с каким-то странным, непонятным ей самой, удовлетворением.

Он вдруг смотрит ей прямо в глаза. Стоит напротив окна, и в его глазах отражается голубое мартовское небо, делая их еще… светлее? Ярче?

– А ты можешь влюбиться по собственному желанию, Надя? Просто чтобы ответить взаимностью тому, кто влюбился в тебя?

– Э-э-э… – Странный какой-то вопрос, а более всего непонятны его серьезный тон и вопрошающий взгляд. – Нет. Наверное, нет. Не могу.

– Вот и я не могу влюбиться… на заказ. И разлюбить по приказу… тоже не могу. Может, и хотел бы… но не могу.

Теперь он смотрит куда-то поверх от ее головы, за окно. И это хорошо, потому что ей отчего-то опять неспокойно, и слова его непонятные, и близость тревожащая…

– Вик… – Она все-таки собирается с мыслями. – Пропусти меня… Я пойду, посмотрю, как там твоя футболка.

– Да, конечно. – Он послушно отступает назад. Но все равно она умудряется задеть плечом его голую грудь. Из комнаты она едва ли не убегает.